Либер Хаотика

Книга Кхорна

Вступительное слово автора.

Мой господин, я продолжаю работу, которую начал, собирая материалы Рихтера Клесса в четыре отдельных тома, однако теперь ты просишь меня о новой гнусной работе по объединению их в одной книге. Переработка этих мерзких трудов во второй раз практически невыносима для меня, и лишь долг перед Империей заставляет меня довести эту работу до конца, как я надеюсь, с незапятнанной душой. Моей задачей станет скомпилировать воедино все материалы, собранные несчастным Рихтером, в один нечестивый том — Либер Хаотику. Он будет тёмным хранилищем не менее тёмных знаний и тайн, собирающих воедино множество разрозненных источников. Однако потребуется схоласт ещё лучший, чем я, чтобы отделить в этом труде правду от вымысла, действительность от апокрифов. Я жалею любого, кто будет читать эту книгу, и я прошу проявить жалость и ко мне, несчастному глупцу, повинному в её завершении.

Изо всех томов, написанных в ходе моих исследований, касающихся Хаоса, книгу, подробно освящающую силу, известную как Кхорн, я полагаю наименее трудоёмкой и простой (если подобное слово конечно применимо в подобном случае) для написания. 

Кровавый бог и его многочисленные проклятые легионы, кажется, существуют лишь для одной цели — принести так много кровавых разрушений, как это только возможно, и эта книга (да благословит её наш владыка Сигмар) как раз и посвящена подробному описанию методов и средств, нужных для достижения этих целей. 

Мои глаза видели множество странных и замечательных вещей — порой хороших, но в большинстве случаев (из-за особенностей выбранного мной пути) ужасающих вне всякого воображения. Я содрогаюсь, смотря на этот трактат, лежащий передо мной, который я должен завершить, дабы передать его непосредственно Верховному Теогонисту Фолькмару, но мой ум крепок и я настроен на успех. 

Моё сердце сжимается и гордость переполняет меня от того факта, что именно я избран для завершения работы, подобной этому труду, и я молю Сигмара дать мне сил завершить её. Мне предстоит ещё многое сделать. 

Мой господин, как ты и повелел, я представляю твоему вниманию полное собрание всех заметок и эссе Рихтера Клесса (да смилостивится Сигмар над его душой), касающихся Кровавого бога Кхорна. Это моя отредактированная компиляция отличается моим стойким нежеланием вдаваться в особый смысл того, что написал Клесс, ибо большая часть этого суть ересь или даже апокрифы. Я надеюсь, мой господин, что чтение этого труда застанет тебя в добром здравии. '-М.ф. Ш.

Вступительное слово о Кровавом боге Кхорне.

Гора .

…И было так, что слова эти, сказанные в гневе, разошлись во все концы земли, возглашая свой зов и выжигая разум всех, кто внимал им. И поднялся сосед на соседа, и отцы в исступленной ярости тащили сыновей на улицы и убивали их там. Кроткие полевые звери травили друг друга, и пастухи резали свои стада, чтобы искупаться в их крови. И овладели царями и князьями тех земель безумные замыслы, и облачились они в доспехи, и взяли в руки оружие, возжаждав престолов из костей своих родичей. Узники и рабы были преданы мечу, а их головы украсили пьедестал трона. И послали цари ратников в города и селения, чтобы собрать больше трофеев для престолов черепов. Каждый, кто влачил там свое существование, был убит ими, и все что дышало, было изведено с лика земного, и земля была выжжена и стены повалены, и никто не смог бы поселиться там вновь. 

И стала земля подобна грязи от крови невинных, и дикие звери бродили по опустошённым землям и питались тем, что высасывали мозг из костей мертвецов. И повели цари и князья свои воинства из запустения царств своих, чтобы вести войну друг с другом. И собрались рати из всех земель в долину, и преграждали в неё путь четыре горы с севера и четыре горы с юга.

И стали они нападать один на другого с оружием всяким, и зверьми, и машинами хитроумными, что были у них. И долго бушевала битва, и удача уходила и возвращалась от одной рати к другой. Восемь дней и семь ночей воины сходились и напирали и кололи и рубили. И спустили цари своих охотничьих псов, и те мчались и рвали клыками, и пировали свежей плотью. И чудовищные всадники на скакунах, покрытых сталью, сшибались снова и снова.

И собрала Смерть столь обильную жатву, что долина до краёв наполнилась кровью и с головой покрыла тех, кто бился внизу. И терзал ратников голод, и пожирали они павших и пили их кровь, чтобы утолить свою жажду. А цари ели только плоть с голов, которые им доставляли. И когда солнце погрузилось в озеро смерти в восьмой раз, битва прервалась и остановилась, и жажда крови, что толкала каждую смертную душу вперёд, утолилась и пресытилась.

Кхорн

И рати не могли более сражаться, и огласил долину великий вопль, и каждый ратник возвысил свой голос, ища забвения или победы или сил продолжать биться. Сонм голосов долетел до тысяч пустых божеств. Ни один не отозвался. Но истинный бог слышал зов служивших ему. И в ответе его была жажда крови и мощь и ошеломляющая жестокость, равных которым не было. 

И восстали из кипящего моря крови восемь могучих существ, и были у них головы псов и тела львов, и каждая опоясана тяжкими цепями из меди. И поднялись они на вершины тех гор. И позади них поднялась со дна моря новая гора, гора костей и черепов, и была в ней высота тех восьми вершин полных десять раз. И увидев её, ратники обретали новые силы и поднимались с орошённой кровью земли, чтобы воздать хвалу своему истинному повелителю. И пали цари и князья в великом страхе, ибо узрели они истинный Трон черепов, рядом с которым их собственные престолы были лишь жалкими подобиями. И на вершине вершин новорожденный бог возглашал в первом крике имя своё . И имя это повторялось и громыхало меж вершин, и повергало в бездну безумия малодушных, и укрепляло достойных превыше всякого разумения смертных. 

И имя было Кхарнет — наш кровавый бог Кхорн.-Фрагмент взят из утерянных манускриптов «Связанные кровью», перевод которых карается смертью. Данный перевод с запретного наречия выполнен по специальному разрешению на то.

Мародёры Севера.

Подробное описание опасных и примитивных народов, обитающих в диких землях за нашими северными границами, включающее спорное эссе относительно их сомнительных привычек и верований. 

Символ бренности (но разве властна над ним смерть?) вырисовывался на горизонте, каменная ода мёртвым. Солнце блекло на небе, напуганное чёрной аурой, окутавшей его. В своём склепе, в похоронном саване, покоится великий владыка древности, пред которым однажды дрогнул этот мир. 

Могучее захоронение из тёмного камня разрослось вширь и ввысь, затмевая собой дворцы смертных владык, ведь далеко за порогом смерти его хозяин потребовал себе святилище, достойное такого воина, как он. Это мрачное строение давно затерялось в прошлом, закрывшись вуалью зла, а аромат смерти и отчаяния (похожий на тот, что сопутствовал мне в моих северных путешествиях) тяжко повис над его похожими на черепа бастионами. 

Здесь покоится величайший Чемпион Хаоса, смертный бог, что в стародавние времена поставил весь мир на колени. Его армии скорбно и непреклонно прошли с севера на юг, и все народы бежали пред ними, ведь оружием их был Страх, а знаменем их была Смерть. Как неудержимый поток они промчались по земле стремительно и жестоко, будто поток самого зла захлестнул землю, как разлившаяся в половодье река. 

Но эпохи сменяли эпохи, и его время ушло, а туман прошлого скрыл всю глубину его падения. Всё, что осталось, — этот величественный свод, скрывающий от нас его тайны за бледностью смерти. 

Эти палаты, заполненные черепами его жертв, запутанные катакомбы, изобилующие оружием тех, кто пал от его руки, и зубчатые стены, с которых свисают запачканные кровью стяги. 

В тени этой гробницы собираются воины Севера. Мародёры готовятся к войне, декламируя саги Хаоса и принося дары своим падшим чемпионам. Здесь они просят почившего Воеводу вернуться к ним, принести победу их оружию, предать этот мир их рукам. Здесь они дожидаются, когда бог-воин проснётся вновь, и от этого мир расколется еще раз (и это произойдёт, если верны те видения, что были посланы мне).— переписано с остатков рукописи «Видение Проклятия» 

Северянин

С суровых заснеженных равнин приходят они; у них светлые волосы и голубые глаза, и татуировки на руках, лицах и телах их. Иные с волосами цвета воронова крыла, с застывшей жестокой усмешкой, наслаждаются они страданьями и болью, которые несут. Они приходят с севера и с востока — мародёры со сворами псов.В их глазах — жажда крови, жажда, что гонит их исполнять прихоти их богов. Едва прикрывая свою наготу, сжимая в руках грубые, но смертоносные топоры и палицы, они неистовствуют в цивилизованных землях юга. Они жгут, грабят и разоряют везде, где бы ни проходил их путь, принося жертвы своим равнодушным повелителям за адскими вратами далеко в северных пустошах. Во тьме прошедших веков наши предки доблестно бились против злобных созданий и извращенных чудовищ. И мы побеждали, и следовали за ними по пятам до мест их рождения, и там истребляли их навсегда, избавляя от этой угрозы последующие поколения.Но были среди нас и те, что пошли дальше, что не удовольствовались наследием, которые наши боги даровали нам, те, кто возжелал большего.

Северянин

Дальше и дальше уходили они, пока не оказались в землях, что были покрыты Тенью. Там за ними не могло присматривать око наших богов, но столь велика была их жадность, что они не у боялись даже этого. В этой Тени они встретили непостижимые сущности, древних демонов. Те легко различили в пришедших алчность и ненависть, что завели их столь далеко.И демоны восхваляли их, и льстили им, и сулили несравненно большие богатства, если только они отвергнут всё, что было в них святого, чистого, смертного. Без наших богов некому было наставить этих людей, и они впали в ложное суеверие, и были порабощены теми демонами, что хорошо ведали все слабости человеческие. 

Северянин

- Я видел бесконечную битву. Человек боролся с демоном. Молнии боролись с вулканами. Гейзеры из расплавленной меди боролись с озёрами дымящейся крови. Не было ни мгновения передышки, ни минуты покоя. Победитель погибал от рук ещё более ужасного врага. Брызгала и лилась кровь, а черепа один за другим ложились к подножию трона, пронзавшего красные небеса. Звучали бесконечные крики чистой ярости и гнева. Это было...великолепно.

- Я был почти мёртвым, но мою душу переполняла ярость от того факта что я убил недостаточно, мой разум окутался кровавой пеленой и в нём загрохотали слова подобно ударам грома: Восстань! Сражайся! Убивай! Ярость этих слов наполнило моё тело новой силой. Я захотел встать. Гнев наполнил моё сердце. Я воскрес что бы принести смерть врагам того, кто говорил со мной и даровал силу. То, что когда-то я называл их товарищами по оружию не имела для меня значения. Кхорн стал моим богом и я очень хотел служить ему.

Оставшись в Тени, эти люди пали в бесчестие и кровожадность поклонения Хаосу. Все больше росла в них извращённость и жестокость, и всё больше они упорствовали в своём пустом идолопоклонничестве, которое променяли на спасительную веру в наших богов. Ныне, с телами искажёнными столь же сильно, сколь искажена их сущность, они вернулись, чтобы покарать нас за собственные грехи и спалить этот мир.И охотнее они разрушат всё вокруг, чем дадут сохраниться хотя бы тени добра и порядка, которые напоминали бы им о том, что они потеряли. 

- Ваши уловки и колдовство бесполезны. Это закончится просто. Мой топор. Твоя кровь. Ещё один череп для Трона.

- Нет никакого мира. Есть лишь время, потраченное впустую между битвами.

- Жги! Калечь! Убивай!

- Пусть Империя пылает ! А небеса истекают кровью!

Но не свирепствующих племён мы должны страшиться более всего, ибо все их деяния меркнут перед самим существованием предателей нашего естества. Они лишь ратники в тех а ордах, что угрожают существованию наших народов, когда эти земли накрывает Тень.На своём демоническом пути, как и прежде, они оставляют после себя лишь пожарища, разорение и бойню. Их всадники и разведчики снуют повсюду, заботясь, чтобы ни одна жертва не ускользнула из их рук, вне зависимости от того, сколь далеко жертва находится и в какой безопасности она себя полагает. 

И будто бы не довольно нам было этих ужасов, но из их рядов, из их породы выходят самые отвратительные из наших врагов — рыцари и чемпионы Хаоса. И вместо того, чтобы ужасаться тому, что эти чудовища в человеческом обличии были некогда одними из них, они приветствуют их, они ободрены присутствием этого осквернения бытия, ибо, быть может, стяжав вожделенную награду, те обратят свой милостивый взор на помогавших им. И каждый воин любого племени мечтает пройти эту дорогу к могуществу и неизбежному проклятию.

В своих заблуждениях иные из этих мародёров выбирают единственную Силу, у которой и ищут помощи часто через тотем или иной предмет, который, по их убеждению, представляет ценность для избранного бога. Большинство, однако, не столь разборчивы в выборе веры, отдавая свою преданность тому богу, который принесёт им больше пользы в настоящее время. Почитая своих богов, они создают их изображения и святилища — более впечатляющие, если они ведут оседлую жизнь и могут сторожить их, нежели если они скитаются, подобно кочевникам Степи. То, что они пытаются договориться с каждым богом, который им известен, свидетельствует об их крайних заблуждениях, выделяя их даже среди тамошней ереси.

В сущности, никто из нашего рода не запятнан проклятием столь сильно, сколь люди Тенеземелья.

-Они могут поклоняться богу крови или отцу чумы,они могут служить пешками в мелких дрязгах своих покровителей и сражаться друг с другом,но когда они идут на войну,объединенные волей сильнейших из своего рода,они дерутся и убивают как одно целое.-Себастьян Летранж,Хранитель пера,Л'ангвиль.   

Кровавая орда.

Ниже приведены выдержки из завещания барона Фаллона фон Келспара, написанного незадолго до того, как в 2325 он отверг звание и привилегии своего имени. Вслед за этим он был подвергнут отлучению церковью Сигмара в 2327, объявлен еретиком и угрозой человечеству Орденом Золкана в 2328, осужден как предатель Империи в 2330, поставлен вне закона судом Владычицы в 2335, провозглашен клятвопреступником верховным королём дварфов в 2340.

«Ни одна другая порода не сравнится с человеческой. Пусть дряхлые расы именуют нас юнцами — их века остались в далёком прошлом. Мы распространяемся по свету также легко, как блохи на собаке. Никто не в силах остановить нас — ни праздный эльф, ни упрямый дварф, ни дикий орк. Мы приходим, мы бьёмся, мы умираем, но ещё больше нас приходят вослед, не наученные судьбой наших предшественников, пока мы не закрепимся на новом месте, пока мы не устоим. И что бы мы ни возжелали, однажды оно станет нашим.

Наши предки славно жили под рукой своих достойных правителей, скитаясь отдельными племенами, свободные от всякого принуждения. Мы были могущественным, энергичным народом, достаточно закалённым и стойким, чтобы покорить всё на нашем пути. Ныне иные из этих племен — бретонны, унберогены, господари, да и мы сами — полагают себя выше остальных. Мы видим в простой смене столетий печать «цивилизации». Мы полагаем за собой моральное превосходство и «открываем» земли и народы, чья история исчисляется веками. Мы выставляем себя напоказ во всей нашей нелепости, которая только усугубляется отталкивающими и извращенными одеждами, которые мы носим. 

В ослеплении мы не замечаем, какими глупцами стали. Но ещё остались люди, что не пали жертвой своих желаний, сильные люди, которые живут так, как жил человек золотого века. Они не дрожат пред своими богами, но торгуются с ними. Они не прячутся от неведомого, но лицом к лицу встречают его, знают себя и свою жизнь, и не от чего не отрекаются, проживая жизнь, достойную лучших из нас. 

Моя семья, друзья и любой другой, кто, быть может, прочтёт эти записи, без сомнения спросили бы меня, будь у него такая возможность, где я и зачем я ушёл на север? И если бы у меня было желание отвечать, я бы ответил, что на севере прошло наше прошлое, на севере же лежит и наше будущее». 

"Не сильного врага должны мы бояться, а опасности в слабых, стекающихся под его знамёна." — Верховный Теогонист Рубен Вролфгар. 

Марадеры.

Усни пока, моё дитя,

Ведь не пришли они, 

И не беги ты никуда, 

Когда наступит час, 

Ведь Северяне уже здесь, потребовать пришли, 

Пришли за тем, моё дитя, 

Чтоб жизнь сполна отдать им; 

Сердца их — камень, 

А след их — вечный бой. 

Ты ночью спи, моё дитя, 

Ведь утро нас не встретит светом, 

Лишь рядом стой, 

Моли богов, 

Для Северян наш час уж пробил.-(Традиционная колыбельная северного Кислева в переводе Ганса Гюнтера) 

Багровая река.

Воин Кхорна

В конце 2103 года по имперскому летосчислению ,племя Охотников за кровью решило принести в жертву Повелителю войны черепа жителей дальних стран, и отправились на юг на драккарах .Продвигаясь на Юг,они в итоге достигли Арабийских пустынь.Хоть северян и было менее сотни ,а войска Арабии насчитывали многие тысячи,северяне прорубили себе путь,покоряя земли.Эмиры насылали разумные бури и огненных элементалей,но кхорниты с каждой битвой становились все решительнее .

След ,оставленный северянами,прорывающимися через армии,посланные остановить их,был отмечен лужами и прудами крови. Шли дни, и они сливались между дюнами в багровые ручейки .Эмиры посылали в бой с кхорнитами отборных телохранителей и отряды конницы,но и это не помогло, и вскоре ручьи превратились в поток.Отчаявшись ,правители Арабии отправили в атаку Боевых слонов и армии ,затмевающие дюны своими шеренгами .Вскоре поток стал рекой.Хотя все северяне в итоге были перебиты, их владыка Кхорн,был доволен,и багровая река,что по сей день течет по Арабии,служит памятником их приношению.

Норсы.

Пристальное рассмотрение устрашающих племён Норски, называемых некоторым Северянами или Норсийцами, включающее также моё мнение об их относительно ужасном вторжении в наше общество. 

Норсами называют племена, обосновавшиеся там, где Умбра ближе всего подходит к границам нашего  славного государства. Они пребывают в непрерывной кровавой борьбе и воюют между собой, прерываясь лишь для того, чтобы предпринять очередной набег на наши земли. Приходят ли они сушей или морем, норсы режут беззащитных, оскверняют наши святыни и угоняют в рабство наших детей. 

Норс

Народ Норски расселился по полуострову, начинающемуся от самых северных окраин Кислева и омываемому морем Когтей. На западе о его скалы разбиваются волны моря Хаоса, а на севере простираются скованные вечным льдом отмели, которые отделяют обжитые территории от собственно Пустошей. Граница с кислевитами длинна и чётких очертаний не имеет. С кислевитской стороны, впрочем, границу стерегут Эренград и Праага, два города-крепости на реке Линск, создающей единственную естественную преграду на пути северян.  Земли за Линском носят название Страны Троллей. Там обитают порождения Хаоса, там можно встретить рати Разрушительных Сил, и там же поселились некоторые из сильнейших норсийских семей, в числе которых Сарлсы, Берсонлинги и Бренноны. Норска — суровая и холодная земля, самое, пожалуй, подходящее место для чудовищ . Хребты здесь обрываются прямо в море, а снег всегда покрывает вершины, служащие пристанищем ограм, троллям и куда худшим созданиям, что обычно спят глубоко под землей. 

Норс

Норсман значит буквально «человек с севера», но сами себя они так никогда не называют, так что вернее будет считать это не их подлинным именем, а прозвищем, которым их наградили их жертвы. У этих варваров нет имени, которое бы определяло их как представителей единой нации, ибо их народ делится на множество семей и племён, объединенных только общностью языка и образа жизни. Поэтому местный воин никогда не назовёт себя Норсман, он назовёт себя Бьорнлингом или Варгом, ибо единственные узы, которые им известны, — это верность своей семье и сородичам. 

С их проникновением в наше общество, произошедшим с благоволения иных предателей нашего народа, они узнали и имя, которым мы их называем. Некоторые из них начали употреблять его по отношению к самим себе. Похоже, это имя их изрядно забавляет. 

Род, чьё имя носит норсман, жизненно важен для него, ибо, если он настроит против себя сородичей по племени, или же вызовет такое неудовольствие богов, что те обратят на него свой гнев, он будет изгнан из своего поселения и окажется один на один с суровой природой тех мест. Редкие из этих отверженных остаются в живых сколь-нибудь долго.

Их никогда не примет другое племя, а скитаясь, они становятся жертвами чудищ или воинов Хаоса, заполонивших эту землю. Сильные и удачливые могут удостоиться чести занять место в свите одного из чемпионов. Это продлит их жизнь на какой-то небольшой срок — пока они не падут в очередной битве или не наскучат своему новому господину. Единицы переживут полное опасностей путешествие и достигнут наших равнин. Здесь их ожидает жизнь последнего бродяги, одного из тех отбросов общества, что побираются в надежде на кусок хлеба или мелкую монету. Другие из них скатятся до грабежа, разбоя и убийства. 

Кровная месть среди норсов дело обычное, и подобная вражда между племенами или поселениями может длиться десятилетиями. Принимая во внимание их безжалостные обычаи, стоит ли удивляться, что кровная месть случается и внутри самих их городов и селений. Подобные споры всегда разрешаются быстро и кроваво, без лишних ссылок на законы. 

Побеждённый изгоняется с молчаливого одобрения большинства. Племя знает, что не сможет выжить, раздираемое распрей в своих рядах. Это еще один путь, которым норсман может оказаться в числе отверженных. Но и верность роду отступает, когда речь идет о клятвах, принесенных норсами своим нечестивым богам. 

Этот подлый народ равнодушен к истинной вере, равно как и к собственному доброму имени, и заботится только о мимолетных преимуществах, которые даруют им их Тёмные боги. Отправление культа у норсов мало чем отличается от общепринятого у таких народов. Одни посвящают себя богохульному служению одному конкретному божеству, другие распространяют своё почитание на них всех. 

Границы Умбры

Поскольку норсы живут у самых границ Умбры, их племена нередко почитают Проклятые силы под видом местных младших богов. Это обстоятельство на самом деле уменьшает страхи некоторых наших сограждан, которые не заметили отличий их верований от наших собственных. В действительности же, подобные суждения ошибочны в высшей степени, ибо идолы, которым северяне поклоняются, — не более чем личины и отражения четырех Владык разрушения. 

Иные из прибрежных грабителей-скаэлингов почитают божество, называемое ими Мермедус, чьё царство раскинулось в глубинах моря Когтей. На его священных изображениях уродливая фигура , раздувшаяся от трупных газов, с выпученными глазами, которые лишают человека, оказавшегося в море, мужества и жизни. Они верят, что он меряет шагами дно моря, создавая гигантские волны, и топит корабли, а затем ловит утопающих цепями, утаскивая их за собой и жестоко истязая. 

Именно потому cкаэлинги приносят ему в жертву животных, а равно и людей, привязывая к телам груз и бросая их в пучину и веря, что это удержит их бога от того, чтобы уничтожить их всех разом. Некоторые верят, что это некое извращение нашего собственного Манаана, но я ясно вижу в этом одну из многочисленных уловок Хаоса. 

Однако какому бы идолу норсийцы ни поклонялись, те требуют от них лишь одного — крови их врагов. Многие случаи кровной мести, порождающие вражду между племенами и поселениями, берут своё начало в этом служении богам. Норсы, как мне удалось обнаружить, не знают царства Морра как такового, и после смерти их ждут только владения их богов, и либо их там ожидают славословия и хвалы как истинным воинам, либо же их будут мучить и поносить как отступников и трусов. Потому каждый норсман бьётся с безумной страстью, берущей начало в их странных верованиях. 

Их воины вооружены смертоносным оружием и облачены в тяжёлые доспехи, и нельзя не признать мастерства норсов в выплавке металлов и работе с железом. Я неоднократно отмечал, что этот народ совершенно обделен талантами и искусствами, исключая только ковку оружия и рождения детей, способных его носить. Потому между ними и ратниками севера, а также племенами лошадников востока, идёт оживленная торговля, ибо среди тех народов мало подобных мастеров. 

Однако какие бы причины ни послужили падению воинов севера, у норсов есть, по крайней мере, одна веская причина оплакивать жизнь в ереси, которую они ведут. С тех пор как Норску покрыла Тень, отравив своим ядом те немногие источники жизни, что ещё были в этих краях, здесь воцарились чудовища, демоны и отряды безжалостных воинов, с которыми бесполезно вести разговоры. Они видят в норсах не собратьев по вере, но лишь новые жизни, которые следует отнять во славу своего бога. 

Норсам остаётся только смириться и погибнуть, или же искать спасения. Поэтому, когда Умбра наступает на наши государства, могучим ордам предшествуют неисчислимые отряды этих мародёров, бросающих себя на бастионы Кислева в отчаянной попытке ускользнуть от смерти, что следует за ними по пятам. Кислевиты не проявляют к ним ни малейшей жалости, верша справедливое возмездие за все те злодеяния, что творили эти звери в мирные годы. 

Жалобы на творимые бесчинства раздаются не только в землях кислевитов, но и по всему побережью. Правду говорят, что норсман как дома чувствует себя среди волн, как будто бы под ним не пучина, а твёрдая земля. И когда они бороздят моря, рядом летит их неизменный спутник — ужас. 

На постройку их кораблей идет напитанный ядом Хаоса лес, что в изобилии произрастает в их землях. Паруса, которые они поднимают, окрашены в цвета и декорированы символами тех, кому отдана их верность. Носы их кораблей несут резные изображения в виде голов грозных чудовищ глубин и украшены черепами и иными трофеями, взятыми в очередной бойне. Их корабли с первых дней ведают вкус крови, потому что при спуске на воду вместо катков под киль кладут ещё живых рабов и пленников, чтобы их кровь и переломанные кости стали подношением морским богам, которые взамен пошлют кораблю попутный ветер и спокойное море. 

Многие из нас надеются, что на этот-то раз эти разбойники уйдут, чтобы исчезнуть навсегда, но они возвращаются снова и снова, тревожа всю береговую линию нашего государства и проникая даже в море Тилии и Чёрный залив. Даже те крестьяне, что ничего не ведают ни о безграничной тьме, ни о глубинах проклятия, в которые может пасть человек, проявляют достаточно здравого смысла для того, чтобы держать неусыпную стражу на наблюдательных башнях, зорко следя за водами, и передавая сигнальными огнями весть о приближении кораблей-драккаров, что нежданно появляются из туманных далей океана. И эти немудреные меры предосторожности, предпринимаемые простым людом в несложной своей мудрости, служат лучшей мерой той угрозе, с которой они имеют дело.

Однако этого не понимаем мы в нашей праздности и расточительности, в которые вылились наше попустительство слабостям и богатству. Порок в основе своей происходит от скуки, и под масками моды, изящества, новизны и никому не нужного балансирования на грани, мы пригрели на своей груди змею. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, норсманы невозбранно разгуливают по улицам Мариенбурга, походя собирая признание большее, чем величайшие герои нашей Империи. Дородные матроны бранятся, споря за возможность первыми добраться до мехов, которые они привезли. Благородные дворяне платят целые состояния за проклятое оружие из их осквернённых земель, труппы ищут у них диковинных зверей на потеху черни… И самое нелепое из всего — полководцы охотно берут этих воинов в качестве наёмников, чтобы вести войны, как с иными державами, так и против нашего же собственного народа.

Сделка.

''Сейчас'' находилось одновременно и вчера,и века назад-Урлф возвышался во главе огромного стола в зале Снеэгра,что в Норске. Вчера и века назад-потому что в землях Хаоса река времени течет не так,как в мире смертных,а может петлять самым невероятным и причудливым образом.Время,как он его знал,теперь казалось ему незначительной и простой вещью .Он раскрыл крылья,почувствовав,как ихор наполняет материализовавшиеся вены.

Прошли столетия с тех пор,как он ощущал пульс жизни в груди и чувствовал,как легкие наполняются воздухом,или это было вчера?Он оставил эти раздумья и огляделся вокруг,осознав,что он вновь стоит в зале Снэгра,что в землях Норски-хотя зал разрушился и отстраивался заново несколько раз за то время ,которое утекло с тех пор,когда он находился здесь как смертный.

-Какая причина заставила вас призвать меня в мир Смертных?-прогремел в зале его голос.Находившиеся в строении люди сжались от этих звуках,ибо голос его был голосом демона,а его слова порождают отклик в разуме,тех,что лучше не тревожить.

Урлф,посмотрел вокруг и увидел ряды воинов,вооруженные для битвы,среди них были несколько отмеченных тёмным пантеоном .Его взгляд пал на чернокнижника,который провел ритуал вызова,и он сразу ощутил узы,которые подпитывали его и удерживали внутри круга из рун. Глаза чернокнижника светились экстазом,вызванные чистым потоком магии ,струящийся сквозь его тело-тело измененное связью с ветрами хаоса.Но ответил ему не чернокнижник,а высокий воин,сидевший во главе длинного стола-вождь племени.

-Гридал,Владыка Снэгра и Бич Юга,взывает к Урлфу-демону,ибо завтра мы идем на войну-и под луной,времён силы Урлфа,я прошу благословение демона.

Урлф выслушал ответ смертного,подобный тому,который он сам держал будучи смертным. Гридар выглядел чем то похожим на Урлфа. Широкие пряди золотистых волос спускались на его бледные,как и у Урлфа скулы.Теперь гривой Урлфа был огонь,а кожа стала черной как сажа.Его глаза светились красным,а слова вырывались меж клыков.Таков был облик,хранимый в сознании его родичей-поэтому таким же была форма воплощения.

-Ты осознаешь условия сделки,Гридал,Владыка Снэгра?-спросил демон.
-Я понимаю условия,Урлф-демон-ответил Гридал,но Урлф чувствовал страх ,сочащийся от его души.
-Тогда получи благословение Кхорна,-прорычал Урлф,и владыка Снэгра шагнул вперед к кругу из рун.Он был так близко,что демон слышал как быстро бьется его сердце и как стремительно бежит теплая кровь. Урлф потянул огромный коготь и прикоснулся к брови человека.Это было легчайшее из касаний ,его коготь лишь слегка погладил кожу человека ,но внезапный выброс силы изнутри круга отбросил Гридала,как разряд молнии.

Гридал поднялся с пола,его голова раскалывалась,а мышцы болели.Демон исчез ,а там где он стоял,пол почернел и выгорел.Он почувствовал в воздухе сильный запах гари.Взоры его племени были направлены на него,все молча застыли, разинув рты.Только чернокнижник ,Хама,бессвязно бормотал ,корчась в грязи. Гридал потянулся к выпавшему из рук топору,заметив что рубцы обгоревший кожи,образующие грубую руну-метку Кхорна. Его руки сомкнулись на рукояти топора -руки были его но изменившиеся.Они были чёрными чешуйчатыми,с вытянутыми когтистыми пальцами,очень похожими на когти Урлфа - демона.Сжимая в руках топор ,он чувствовал ,как грудь его переполняет сила,голова очистилась ,а боль ушла. Гридал выпрямился -став явно больше-и оглядел своих воинов с новой уверенностью и новым понимаем того что должно свершится .Гридал поднял топор над головой и проревел:

-Сделка заключена!  

Кургане.

Представление курган, отдалённой, но всё же реальной угрозы нашим северным границам, включающее подробное описание племени. 

Выдержка из «Народов мира», труда бретоннского придворного схоласта Жиля де Рамбона: 

«…Дикостью нравов народ курган далеко превосходит всех прочих варваров. Хотя при всём их уродстве они до сих пор сохраняют человеческое обличье и обращение, цивилизация коснулась их лишь в самой малой степени. Они не знают огня в приготовлении пищи, не сдабривают её приправами, а питаются лишь найденными в земле кореньями и полусырым мясом животных любого рода. 
Я сказал полусырым, потому что они кладут это мясо на спины своим лошадям, садятся сверху, прижимая его своими бёдрами, и так и едут, именно только таким образом и готовя его. 

В сражениях они не знают правильного строя, а полагаются на скорость и непредсказуемы в битве, то рассеиваясь, то, в мгновение ока, смыкаясь в конную лавину. Они сеют смерть на широких равнинах и с лёгкостью преодолевают крепостные валы и опустошают неприятельский лагерь едва ли не до того, как тот успевает заметить их приближение. 

Но ужаснее всего они в рукопашной, ибо там они орудуют мечами и цепами, нисколько не заботясь о собственной жизни. И когда их противник сосредотачивается на защите от удара меча, они успевают накинуть на него аркан, так что тот не в состоянии ни двинуться, ни ускакать…» 

Кургане — народ, что умеет укрощать скакунов столь быстроногих, что они позволяют им соперничать в скорости с птицами, летающими не ведая преград. Их владения начинаются настолько далеко от наших границ, и сам их народ столь стремителен, что никто и никогда не может предугадать, когда и где обрушится их следующий удар. 

Те немногие картографы, что всё же признают в своих работах завоевания курган, помещают их у самого края карты, однако в действительности их земли намного превосходят любое из человеческих государств. Все земли, что мы зовём своими до самых Краесветных гор, не раз и не два поместятся на просторах, где господствуют кургане.

Курганин

Восточные степи представляют собой обширную равнину с тянущимися, казалось бы, до бесконечности высушенными пастбищами, что начинаются за могучей грядой, называемой горами Скорби. На севере её ограничивают вымороженные пустоши, на юге — великая пустыня, и процветающие земли Катая — далеко на востоке. По этому обширному пространству раскидано множество племен, как людей, так и иных созданий, однако в северных областях, накрытых Умброй, владычество курган неоспоримо.

Но даже это пространство не описывает точно ореол их обитания, ибо кургане не признают запретов и преград, исключая разве что ту запретную черту, что лежит на севере. Ни одно препятствие не в силах остановить их, и они, верхом на своих лошадях, соревнуясь с ветром, преодолевают высокие горы, великие пустыни и бурные реки. Они держат путь туда, куда пожелают, и кто дерзнёт заступить им дорогу?

Кургане живут семейными кланами, подобно норсам, но не оседают городами и селениями,предпочитая блуждать по просторам Степи и Пустошей, погоняя свои стада. Их ведут вожди, находящиеся в особо тесной связи со своими богами, которые и подсказывают им верное направление. Кургане путешествуют целыми семьями, так что многие из них родились в седле в самом буквальном смысле.

Большинство из них отмечены Хаосом и эта печать, несёт ли она благо или зло своему обладателю, носится с гордостью, ибо является наглядным свидетельством внимания со стороны их повелителей . Многие из них не удовлетворяются этим и стягивают черепа своих детей в раннем возрасте, пытаясь этим ещё более изменить данный им от природы облик. Благодаря этому их головы становятся чуть уже и длиннее, что служит отличительным знаком этого народа. 

Хотя мы и можем нанести на карты имена какого-то количества их племён, но это даст нам лишь весьма смутное представление об их территории и местонахождении. Жизнь на просторах степи жестока, и всадники питают куда больше доверия к товарищам по оружию, чем к незнакомцам, с которыми их связывает одно лишь родовое имя. Потому племя для курган — это те люди, с которыми они странствует, вне зависимости от происхождения, их имущество — это то, что они везут с собой, а их земля всегда находится под копытами верного им коня.

Курганин

Кургане практически всегда путешествуют верхом, иные с повозками для шатров и жертвенников, иные же налегке. Есть среди них и такие, кто скитаются пешими, вероятно потому, что их скакуны пали из-за болезни или же несчастного случая. Попадаются и те, кто надолго поселились в каком-нибудь заброшенном месте. 

Причины, которые побуждают их столь коренным образом сменить свой образ жизни, неизвестны. Возможно, это каким-то образом связано со значимостью самого места. В конце концов, нам известны случаи, когда племена оседали на землях, захваченных в ходе набега, до тех пор, пока эта земля не отдавала им всё, что способна была им дать. 

Большинство же из них почти беспрерывно пребывает в движении, как вдоль вековых маршрутов между летними и зимними странами, так и без всякого видимого порядка по Степи. Эта жажда странствий заставляет их с нетерпением ожидать, когда Тень вновь вырвется за свои границы и земля дрогнет под стопой тёмных легионов. 

Кургане с охотой и умением присоединяются к этим походам, под знамена которых собирается едва ли не каждый способный носить оружие представитель этого народа. Присоединяясь к крупной орде, они получают одни лишь преимущества. Выезжая далеко вперёд в качестве разведчиков, они могут рассчитывать на лёгкую наживу, а когда неминуемо поражение или же орда увязает в сражении, всегда можно успеть спастись бегством от посланных против них карательных отрядов. 

Именно поэтому племена кочевников, что следуют за ордами, нередко оказываются заброшенными далеко от тех земель, откуда они начинали свой путь. В какой-то момент они отделяются, чтобы действовать сами по себе. И нет в известном мире такого места, куда бы они не проникли, разве что найдётся далекая земля, чьи обитатели многократно превосходят нас доблестью. 

Но не туда направляются они, а к тем дверям, тем городским воротам, за которыми ослеплённый своей самоуверенностью народ почивает в ложной безопасности. Никакие ограды, никакие твердыни, никакие государства не могут служить надежной защитой от кочевников Тенеземелья, ибо они не знают никаких препятствий. По своей прихоти они пересекают равнины, холмы и реки, и нет преграды, которая бы остановила их, как нет и армии, которая бы их обуздала. 

В сравнении с ними наши воины подобны черепахам или улиткам, что с натугой тащат своё тело вперед и могут сражаться только тогда, когда этого захочет наш враг. У этих кочевников нет чести, как нет и отваги, и они никогда не встретят наши силы в правильном строю, чтобы сойтись в честной схватке. Встретив доблестных воинов, они бегут, принося сталь и смерть лишь невинным и больным. И когда такое происходит, то они не ведают жалости и человеческого милосердия, как свидетельствует эти строки Марсии Найсус, посвящённые сожжению одного города в Порубежных княжествах: 

«Убийств и кровопролития было столько, что никто не смог бы подсчитать число мёртвых. Кургане разоряли храмы и церкви, убивали жрецов. Опустошение, которое они здесь учинили, столь велико, что едва ли эта земля возродится вновь в том великолепии, которое она знала раньше. В следующий раз, когда нам пришлось побывать в этих краях, мы были вынуждены разбить лагерь на реке, далеко за пределами города, ибо, хотя минули годы, берега были усеяны человеческими костями, а запах смерти был столь силен, что никто не осмелился войти в город. 

Наши полководцы рвут и мечут, грозят и обличают врагов в трусости, но, по правде говоря, всё это от того, что они не могут предпринять ничего другого. Как сетовал о том граф Тео Стирландский:

«Главные враги воина — лишения и тяготы. Сражаться весь день напролёт для них привычно и легко — это всего лишь новый день в той череде лишений, что они уже претерпели. Важнейшее качество истинного воина, стоящее даже превыше его отваги, — стойкость в трудностях, голоде и слабостях. В дни мира им живется сложнее, чем нам на войне. На что же прикажите нам здесь рассчитывать?

Кочевники сражаются, только если они желают этого, и у них нет жилищ, кроме тех, что помещаются на спинах их лошадей, и нет государств, котором мы могли бы угрожать в ответ.

Верно, что, отягощённые награбленным добром и пролитой кровью, они возвращаются в родные края близ Краесветных гор, чтобы сосчитать добычу и поклонится богам, но как заставить их вступить в бой на просторах равнин?

Какая защита им ещё нужна, кроме собственных глаз, чтобы вовремя заметить приближающуюся опасность? И что делать нам после того, как враг скроется из виду? Выжечь траву? Засыпать источники? Сровнять холмы? Что, кроме этого, нам остаётся?

Наши полководцы лишь грозят, ибо это все, что они могут поделать, а проклятый враг тем временем невозбранно топчет нашу землю и сжигает селения, заставляя нас трепетать в страхе.

Отряды этих грабителей распространились в наших землях, подобно червям, расплодившимся в разлагающемся трупе и растущих всё больше и больше, пируя кровью тех, кто недооценил степень их угрозы. Таково состояние нашего государства, которому угрожают многочисленные враги, как из-за наших пределов, так и внутри, и единственная доступная нам защита — это беречь наше нежное брюхо от их острых клинков ».

Тонги .

Краткое описание тонгов, чья боевая ярость легендарна среди народов Севера. 

Слава, что окружает иные имена, способна вселить ужас в сердца даже не ведающих пощады курган.

Тонг

Одно из таких имён — тонги. Как гласят курганские сказания, столетия назад они пришли с запада, проложив себе кровавый путь через племена, посмевшие противиться им. Самозабвение, с которым они бились, и их презрение к собственной жизни превосходили разумение даже самых отчаянных кочевников.

Едва кургане пришли в себя от первых их нападений, как тонги столь же быстро, как они и появились, исчезли с зеленеющих просторов Восточной Степи. Других вестей о них не приходило, и курганские племена, которым посчастливилось оказаться вдалеке от похода тонгов, обрушились на своих обескровленных собратьев во множестве налётов и сражений.

Столетие или около того прошло, прежде чем тонги снова дали о себе знать. То было великое нашествие Хаоса, но оно прошло незамеченным летописцами Империи, дварфов, и Катая, ибо никогда не пересекало Краесветных гор.

Вместо этого его жертвой пало великое множество кочевых племён людей, орков, гоблинов и иных народов, населявших эти земли. Никто не сохранил в памяти имя предводителя, что вёл их, но все помнят, что в походе впереди великой орды вились стяги тонгов. Иные кочевники слышали рассказы о жестокости тонгов и сочли за благо бежать перед ними, другие же этого не сделали. 

Они отправились к тонгам в надежде присоединиться — и были перебиты, так и не успев предложить свои мечи победителям. Годы и годы их орда топтала Степь. Они выискивали самые грозные племена воинов и истребляли их до единого человека, и так прошло пять лет, а после не было в тех краях племени, которое не было бы истреблено или же не бежало перед ними.

Никто более не осмеливался бросить им вызов, и тонги ушли назад на север. Никогда более они не возвращались сюда всем племенем, но время от времени их рати или отряды присоединяются к нашествиям иных чемпионов.

Племя тонгов обитает так близко к бьющемуся сердцу Хаоса, что мало отыщется среди народов севера людей более искаженных и более ужасных обликом, чем они. Равно как и более неукротимых бойцов, чем они. Когда тьма на севере вновь начинает сгущаться, они одними из первых вливаются в ряды нового нашествия, образуя ядро свирепых воинов.

Хунги .

Обширное эссе о конных воинах племени Хунгов, включающее выдержку из «Народов мира» Жиля Рамбона и работ Фуриона из Клар Каронда. 

Выдержка из «Народов мира», труда бретоннского придворного схоласта Жиля де Рамбона: 

«…Земли, что отделены от нас Краесветными горами и бескрайними просторами равнин, населяет народ хунгов. В самом юном возрасте щёки их детей уродуют глубокими порезами, так что когда в должное время их лица должны покрыть волосы, сетка шрамов не дает им прорасти, придавая хунгам сходство с безбородыми евнухами. Они обладают приземистыми телами, крепкими конечностями и мощными шеями, они столь неправдоподобно нескладны, что их легко принять за двуногих животных или уподобить грубо высеченным горгульям. У них нет своей земли, нет дома, нет закона и склонности к оседлой жизни, они всюду кочуют, не имея крыши над головой кроме полотна их кибитки. Днём в них едут их жены, ткут их грубую одежду и ожидают своих мужей, чтобы ночами те преклонили там свои головы и дали жизнь своему не ведающему любви потомству…»

Сразу за равнинами курган начинаются земли хунгов. На западе они смешиваются с обитающими там курганами, а путь на юг, в Катай, преграждает им великая пустыня, что надёжно прикрывает почти всю границу. Миновав Пустоши Хаоса, их племена пересекают узкий перешеек, что связывает восточные окраины с Новым Светом. После этого они кочуют через Разбитую землю, земли запустения, границы которых стерегут башни отступников из Ултуана. 

Хунги кочевой народ, и границы между их племенами нельзя установить росчерком пера по карте. Подобно тому, как отдельные хунги отдают свою верность самому сильному племени вместо глупой преданности странствующим в далёких краях сородичам, целые племена не видят ничего зазорного в том, чтобы объединится в союз, или же, напротив, обособиться, переметнутся на другую сторону, как только ветер переменится. 

Изменчивая верность столь естественна для хунгов, что к клятвам и договорам с другими народами они относятся столь же свободно. Они не видят никакого бесчестья в том, чтобы разорвать заключенные соглашения или, скажем, перебить на переговорах представителей противной стороны. Потому всюду они известны как люди лукавые, лживые и коварные. Слово «хунга» значит для катайца пустые обещания. 

Хунги проводят свою жизнь в седле. Единственное сооружение, которое они признают — кибитки из шерсти, которые они возят с собой и из которых при необходимости разбивают лагерь. Впрочем, неясные сказания упоминают целые города хунгов, укрытые где-то в Степях или же в северных горах. 

Те далёкие места вполне могут быть средоточием их культуры и стеречь баснословные богатства, что хунги награбили за долгие века. Не один искатель приключений из Катая и Империи отправился на поиски этих тайных городов. Назад, правда, не вернулся ни один. Я сам склонен считать все истории об этих величественных городах хунгов достойными лишь осмеяния. Хунги слишком высоко ценят собственную независимость и кочевую жизнь, которая, как они полагают, даёт им право властвовать над оседлыми народами. Если же подобные истории и имеют под собой некую основу (что, повторяюсь, весьма сомнительно), то своим появлением они обязаны пышным стоянкам их самых крупных племён. 

Кричащая роскошь шелков, золота, дивных ковров и украшений, небрежно сваленных в кучу трофеев очередного набега действительно способна вызвать ассоциации с движущимися дворцами. Однако, несмотря на заимствованный налёт цивилизованности, им не знакомы плоды истинного знания. Для них непреодолимой задачей становится даже выстроить мост через реку и они предпочитают навьючить своё добро на лошадей, переправляясь вплавь и держась за лошадиные хвосты. 

Они так и остаются охотниками-собирателями, подобно нашим далёким предкам. Охота составляет большую часть их жизни. Она обеспечивает их едой, средствами к существованию и является своего рода военной игрой. Служение богам для них — высшее проявление охоты, когда герои или величайшие воины уходят далеко в горы или в пустынные холмы и там насмерть сражаются с чудовищами и порождениями Хаоса. 

Столь же распространены среди них и выведенные для охоты животные, а их охотничьи псы столь свирепы и кровожадны, что сопровождают своих хозяев даже в битву, а некоторые племена даже натаскивают для сражений хищных птиц вроде орлов и соколов. 

Их лошади, а скорее их пони — низкорослые и крепкие, с густой шерстью, которая позволяет им выжить в суровые зимы в пустошах. Несмотря на скромные размеры, они способны преодолевать большие расстояния, как уверяют люди знающие — порой до сотни лиг в три дня. Их пони пасутся прямо по дороге, отыскивая под снегом траву и мох. Хунги известны и тем, что кормят своих пони свежим мясом, дабы разжечь в них боевой дух и привить им свирепый норов, под стать своим седокам. 

Сами же хунги не слишком разборчивы в отношении еды. В изобильные времена они питаются дичью и рыбой, а в дни нужды без колебаний роют землю в поисках съедобных корений или ловят крыс и других грызунов ради мяса. Их противоестественные обычаи таковы, что, живя в грязи и нечистоте, они отказываются омывать свои тела, чистить свою одежду и зарывать в землю свои отходы, ибо верят, что этим вызовут гнев своих богов.

Как мужчины, так и их женщины наносят себе увечья, дабы придать себе страшный или, как они полагают, прелестный облик. Сама Степь едва ли намного гостеприимнее пустыни, с которой она граничит. Зимой её сковывает холод, а летом она жарится на солнце, и вне зависимости от сезона, она, как и горы, открыта ветрам столь сильным, что по свидетельствам очевидцев те способы выбить даже всадника из седла. Круглый год эти неплодородные земли терзают бури, как будто боги дали волю своей безжалостности на этом опустошённом участке суши. Кажется, что проклятие лежит на самой этой земле и на всех тех, кого она вскормила.

Подобно всем прочим племенам, природа, что окружала хунгов, определила и их представление о своих нечистых богах. Вместо того чтобы приписывать им звериные тотемы или выдумывать им некий облик, их скудная земля внушила им поклонение стихиям. Так, они почитают Бога крови и войны через грозные молнии и огонь, а Повелителя разложения — в чёрной сырой земле. И хотя они и не знают святилищ или же храмов, они, тем не менее, воздвигают монолиты в честь мёртвых и взывают к ним о помощи, поклоняясь их изображениям. Эти изображения они хранят в своих кибитках и отправляют свою простую службу прямо во время еды, предлагая им мясо и бульон в ритуале кормления.

Жрецы и шаманы занимают среди них особое положение. Считается, что они способны общаться напрямую с богами и открывать их волю вождям племени, а также нисходить в мир мёртвых, жизнь в котором по убеждению хунгов очень похожа на земную. Все хунги свято верят в то, что они были посланы покорить этот мир для своих тёмных повелителей, и они бьются, веря в то, что победа и господство предназначены им по праву рождения.

Чтобы продемонстрировать подобную их точку зрения, ниже приводится выдержка из краткой истории друкай, написано Фурионом из Клар Каронда:

«Когда наши предки впервые обосновались на земле нашего изгнания, они обнаружили, что она была ещё немного заселена. Несколько жалких аборигенов всё ещё обитали здесь даже после того, как несколько веков назад эти земли очистил от них Король-Колдун; однако даже эта небольшая горстка осмелилась бросить вызов нашим всадникам и ведьмам. Мы прибыли на эти земли летом, хотя это и было трудно осознать в той промёрзшей и покрытой тундрой земле, которую мы назвали Наггарот. Первые несколько месяцев нашего пребывания там были относительно легки, поскольку мы быстро расселись по этим землям, основывая поселение за поселением, возводя с помощью магии башни и алтари, свободные в отправлении своих культов на этой земле. Мы также возвели защитные сооружения вдоль побережья и на южных рубежах, готовые отразить преследование ложного Короля-Феникса и его миньонов. 

С приходом первой зимы начались наши страдания. Дома наши, спроектированные в соответствии с тёплым климатом Ултуана, не могли защитить нас от пронизывающих ветров и экстремальных температур. Мы ещё не познали тогда способы существования здесь и были ограничены в пище и ресурсах, а наши Чёрные ковчеги попали в капкан своих безопасных гаваней, поскольку последние покрылись льдом. Для нашего Короля-Колдуна всё это предвещало конец нашему освобождению, и в довершении всех этих страданий в эти земли возвратились хунги. 

Хунги странствовали далеко на севере, и теперь эти невеликие охотники вернулись в южные области на свои зимние стойбища. Они были всего лишь примитивными дикарями на низкорослых пони, однако их пришла целая орда. Таким образом, в первых же столкновениях наш народ, измученный, голодный и рассеянный по всему континенту, был изолирован и разлучен с собственным домом этой вспыльчивой ордой. Те, кто крепко стояли и из последних сил сопротивлялись, были убиты и расчленены, а порой даже съедены, такова была скотская природа наших противников. Даже наши солдаты, в тех редких случаях, когда мы посылали их в бой, сражались весьма скверно. Наши лошади чахли и замерзали в этих непроходимых ледяных пустошах. Нашу гвардию обходили с флангов и окружали в узких долинах, и даже земля, которая, казалось, презирала нас настолько же, насколько и хунги, не давала нам никакого фуража, а местная промёрзшая и грубая древесина оказалась бесполезной в починке наших луков и метких стрел. 

Не имея возможности восстановить наши силы и обладая лишь весьма скудными резервами, которые мы могли бы призвать, мы отступили перед кочевыми бандами хунгов, преследование которых замедлялось по мере того как те грабили и жгли оставленные нами поселения и пировали прекрасной пищей и вином, оставленными нами при отступлении. Казалось, что наша только что оперившаяся империя была на грани краха перед ордами этих дикарей, поскольку нами было брошено всё, кроме Чёрных ковчегов и двора Короля-Колдуна, располагавшегося в вытащенном на берег ковчеге, вокруг которого уже начал формироваться город Наггаронд. Чёрные ковчеги были вморожены в местах своих стоянок, но при этом всё же оставались огромными крепостями. Эти дикари были всё же слишком примитивны, чтобы провести полноценную осаду, а их запасы были истощены длительным походом и гибельной экспансией вглубь континента. Однако у них уже не было выбора, и они вынуждены были продолжить сражение. 

Щит хунга

Они собирались под стенами наших ковчегов. Банда за бандой хунги собирались здесь, пока, наконец, всё побережье и прибрежные скалы, казалось, не были заполнены ими. Целый день они стояли под нашими стенами верхом на своих карликовых лошадях и наблюдали за нами своими узкими глазами. Я чувствовал, что судьба нашей нации в этот момент висит на волосок от гибели. И затем, по какой-то неизвестной причине, они внезапно повернули и ушли восвояси. 

Некоторые из нас говорят, что наша оборона была весьма впечатляющей и слишком внушительной для них, чтобы попытаться сломить нас, другие же полагают, что хунги посчитали, что мы просто не выживем на этих берегах, и они всего лишь позволили самой природе завершить начатое ими. Я не верю ни одному из этих объяснений и верю в Малекита и возношу ему хвалу за то, что он, должно быть, сделал, дабы обеспечить наше выживание. 

Через год после этого хунги возвратились, но на этот раз мы встретили их арбалетами, военными механизмами, зверями, которых мы приручили в местных лесах, и магией, которую мы низвергли на них с небес. Мы сражались и отражали их атаки, порабощая тех из них, кто мог бы послужить нам в ускорении нашего развития и доминирования над этим миром. Через год, а потом ещё через год и многие годы спустя время проверяло нас, сталкивая с этими варварами, постепенно находившими всё новые способы борьбы с нами. Таким образом, ход нашей истории был задан постоянной борьбой с ними, окрашенной нечастыми союзами и более частыми предательствами и обманом, которые закончатся лишь тогда, когда мы наконец сможем уничтожить их и отогнать от наших границ.»

Воины Кхорна.

Описание тех мародёров, которые стремятся снискать расположение Кровавого бога. 

Рыцарь Кхорна.

Равнина простиралась, насколько мои глаза только могли видеть (подобно Северным пустошам, может, это была одна и та же равнина?), равнина не из травы, не из песка и не из камней, но равнина полная плотью, металлом и костьми. Неистовая орда, кровавая масса людей и демонов, соединённых так, что они образовывали движущееся в едином порыве тело, каждый шаг продвижения которого сопровождали фырканье, хрюканье и леденящий душу вой. 

И стоило мне взглянуть в глаза их, изучающие меня, как из рядов их вышла Гончая Хаоса, ринувшаяся на меня. Впереди были гончие плоти, чей вой часто посещал мои сны, те, воспоминания о которых преследуют меня и наяву, те, чей лай тонкими ледяными нитями страха проникал в моё слабое смертное сердце. 
Однако ещё хуже, ещё ужаснее на вид были те охотники, что вели эти своры. Следуя за своими гончими, постоянно подгоняя их, шли искажённые твари, бегущие и визжащие, визжащие и бегущие, ведомые ненасытной жаждой крови, присущей им. 

С искривлёнными кроваво-красными телами они спешили по обезображенной земле, согнувшись, чтобы лучше учуять ужас своей добычи. Эти Отродья Хаоса желали моей крови, чтобы поднести её к подножию Трона черепов, вечно жаждущие новой добычи, вечно желающие рвать тёплую красную плоть своими когтями, подтверждая свою победу запёкшейся кровью на своих рогах. -Источник неизвестен, предположительно это «Видение Проклятия» 

"Ни один человек не может быть осуждён, пока он в одиночку стоит пред своим богом" Аларик, Верховный Теогонист Cигмара.  

Каждый член племени северян является отлично тренированным воином, способным в случае необходимости занять подобающее место в общем строю. Но лишь немногие из них, те, кто показал свои природные таланты , те, кто оказался способен увидеть и пожелать чего-то большего, чем быть частью безликой толпы своих сородичей, те, кто ощутил своё сродство с тем огромным, частью чего являются Четыре Силы, могут рискнуть и попытаться достичь чего-то большего. Покинув свои дома и родных, группами или поодиночке совершая акты великого героизма или же величайшие злодеяния, что, по сути, едино для высших Сил, они могут попытаться привлечь внимание своих богов .   

Воин Кхорна

Уход  молодого воина из племени — это момент начала испытания в его жизни,  в каждом племени имеются свои собственные ритуалы и церемонии, предназначенные как для посвящения молодого воина, так и для того, чтобы проверить его готовность. 

С собой он обычно получает броню и оружие своего племени, поэтому вначале эти воины ничем не отличаются от обычных мародёров, однако вскоре, при должном расположении богов, броня и оружие обретает зловещий вид и ужасающий потенциал заменят  поделки смертных мастеров. 

Те из них, кто хочет жить долго, за исключением самых независимых, обычно вливаются в свиту одного из достигших успеха и влияния чемпионов, понимая, что в одиночку им, лишённым защиты племени, долго в Пустошах не протянуть. В случаях же, когда племя мародёров встречает на своём пути во время кочевых переходов подобные отряды, это может послужить поводом для молодых воинов присоединиться к ним в поисках славы и величия. 

Обычно у таких воинов есть два пути, две надежды: первый заключается в том, что они рассчитывают со временем, когда чемпион примет уготованную ему судьбу, унаследовать право управлять бывшим его отрядом. Второй же состоит в том, что они надеются собрать себе достаточно последователей, чтобы встать во главе собственного отряда, ведь хорошо известно, что только ставший хозяином своей судьбы может надеяться привлечь к себе внимание богов. 

Рыцарь Кхорна.

Вступив в такой отряд, воин не обязан оставаться в нём пожизненно. Он может почувствовать призыв своего бога, указующий ему на иную дорогу, или же чемпион этой банды, почувствовав, что молодой воин начинает становиться опасным для него, изгоняет его, или же, в крайнем случае, отряд может потерпеть поражение в битве, а наш воин — попасть в плен или умереть. Однако даже попадание в плен — это ещё не обязательно конец пути для воина. 

В отличие от верности племени, которая не подлежит никаким сомнениям, вопрос преданности воина своему отряду допускает огромную свободу. Они не испытывают никаких сожалений при заключении новых союзов, кроме случаев, когда захватившие являются кровными врагами или же поклоняются противоположным божествам. И если наш воин сражался достойно и был превзойдён в бою не умением, а числом, то новый чемпион вполне может благосклонно принять его клятву верности. 

Таким образом, ряды бойцов успешного чемпиона могут пополняться как его союзниками, так и бывшими противниками. И когда целая орда собирается для большого сражения, воин сам может решить, оставаться ли ему со своим отрядом или же искать других представителей своего племени и, объединившись с ними, попытаться достигнуть больших результатов, привлекая, таким образом, к себе внимание своих бессмертных повелителей. 

Нужно также отметить, что подобные орды представляют собой ужасающее зрелище. Окружённые разнообразными устрашающими тотемами и ощетинившиеся разнообразным оружием, они состоят из прекрасно обученных воинов. Свою тяжёлую, усеянную шипами броню они носят так же легко, как одеяния из тончайшего шёлка, что позволяет им беспрепятственно атаковать, пока их броня отражает направленные против них удары. 

Но, несмотря на всё вышесказанное, все эти уверенные и грозные люди пропитаны духом отчаяния. Ведь чем дольше остаются они на службе у кого-нибудь из чемпионов, тем меньше их шанс самим продвинуться по той истинной дороге к настоящему могуществу, что лежит так обманчиво близко, и тем больше вероятность познать самим все те опасности, что таит в себе Хаос.

Чемпионы Кхорна.

Несмотря на схожесть их целей, происхождение чемпионов Кхорна может быть таким же различным, как и у героев других рас. Многие из них происходят из рядов курган, просто потому, что образ жизни этих почитателей Кхорна уже стал частью культуры их племени, зависящей от постоянных миграций, насилия и жертвоприношений. Мой собственный опыт показывает, что норсийцев среди почитателей Кхорна мало, а те, кто есть, происходят из племён северных и восточных пределов их владений, где люди менее цивилизованны и живут в ежедневной борьбе против природных условий. Свою малочисленность они возмещают свирепостью в бою: берсерки Норски воистину устрашающие противники, и множество жизней отняли их руки.

Чемпион Кхорна

Среди племён Хунгов также есть почитатели Кровавого бога, однако из-за ограниченности своих путешествий я встречался лишь с немногими из них. Однако Кхорн, как и другие Владыки Хаоса, имеет последователей не только среди этих варваров. Его власть может коснуться сердца любого солдата, любого воина, любого душегуба. Он — бог войны, насилия и крови, и всякий сражающийся в некотором роде идёт путём Кхорна.

Когда благородный рыцарь Бретоннии или праведный храмовник Империи начинают поклоняться ему, то это происходит лишь потому, что они забывают, почему убивают. Праведный человек сбивается со своего пути, когда в нём происходит переход от убийства ради благих целей к убийству лишь из-за желания убивать, ради удовольствия от самого акта убийства. Они и становятся чемпионами, которых Кхорн никогда не выпустит из своих когтей, став чемпионом любого из богов хаоса,человек навсегда лишается своей воли и становится вечным рабом вечно жаждущих богов.

Чемпион Кхорна.

Им не нужно как-то приходить к поклонению Хаосу просто потому, что то, что они делают или одобряют, само по себе уже является актом поклонения. Они приходят к поклонению Хаосу не потому, что так принято или предписано. Они отринули человеческую мораль и принципы, а после прорубились сквозь ошеломлённых и разгневанных товарищей по оружию...

Они убивали и радовались от совершаемых ими убийств, вызывая этим порицание собственных смертных господ. И они выжили, пережили преследование собственных союзников, пережили пропитанный кровью путь к сумраку собственных богов. У них есть цели и есть амбиции, у них есть жажда, которую они должны утолить, и у них есть достаточно силы, чтобы пройти по самым необычным путям и удовлетворить свои безумные желания. 

Чемпионы Кхорна различаются по своей внешности, но большинству из них присущи общие «качества», если это слово уместно. Чтобы снискать расположение в глазах своего божества, для начала они должны проявить себя в бою, отдавая непосильную десятину собранных в сражении черепов на алтари своего бога. Следовательно, чтобы исполнить это, чемпионы должны обладать огромной силой и храбростью, рождённой однако не от достоинств их души, но от ненасытной жажды крови и пылкого рвения удовлетворить желания их бога. 

Украшения кхорнитов

Такие кхорниты украшают свою броню и вооружение трофеями и отвратительными вещами, добытыми ими в бою. Их доспехи украшены таким образом, чтобы придавать им звериный облик и внушать страх во всякого, смотрящего на них. Что касается оружия, то их арсеналы практически бесконечны в своём разнообразии, однако наибольшее предпочтение они отдают большим мечам и палицам. Для этих псов войны нет такого понятия, как искусство боя, они используют своё оружие, лишь чтобы проливать кровь и крушить кости. 

И именно подобной жестокостью Кхорн и одерживает победы в сражениях. Падшие рыцари Бретоннии, нарушившие свои обеты храмовники Империи, вольные торговцы Тилии, бандиты Порубежных княжеств, ренегаты друкай, тёмные дварфы из-за Великой земли черепов — они все откликаются на призыв и сплачиваются в рядах кхорнитского войска. 

У северных племён есть традиция: те, кто желают для себя подобную судьбу, уходят из своего племени и собирают вокруг себя свиту последователей, после чего отправляются странствовать повсюду, где им только может выпасть шанс обратить на себя внимание богов. 

Многие, а особенно сторонники Кхорна, полагают, что лучшим жестом, на который обратят внимание их боги, будут убийства в их честь, и поэтому они ищут великих сражений, где могут приумножить число своих жертв. Другие полагают, что они должны сделать некое открытие, найти некий фрагмент тайных знаний, содержащий ключ к их возвышению. Но большинство считает, что они должны отправиться на север во владения своего божественного повелителя, дабы получить его благословение, и их путь лежит сквозь опасные пустоши, отделяющие их от желанных ими земель. Кто знает, какой из этих путей верен? Кто может сказать, каким критерием руководствуются те сущности, выбирая тех, кто будет служить им вечно? 

Сущности эти непостоянны и капризны, они выше всяческих забот этого мира, за исключением великой игры, в которую они здесь играют, и в своём воображении они никогда и ничем не ограничиваются. Так, они даруют своё благословение тем вождям племён мародёров, которых никогда не заботило, заметят их боги или нет. Они возвышают генералов за то, что те отправят свои армии в бой ради их интересов. Они вознаграждают чернокнижников, доставивших им минутное развлечение, но игнорируют чемпионов, несущих их имена и просящих о возвышении. 

Сама природа Хаоса — это беспорядок. Не смехотворно ли утверждать, что есть некий путь, по которому воин может пройти и заработать признание подобных Сил? Но, несмотря на это, люди и представители всех других рас из года в год выбирают некий путь и следуют по нему, и почему же должно быть иначе? Ведь среди бесчисленного числа тех, кто умирал или же сходил с ума в этих своих попытках, всегда находилось незначительное число тех, кто по какой-либо причине всё же был избран и награжден демоническим бессмертием. 

В свою очередь банды хаоситов также выбирают свой собственный, отдельный от других путь, и повсюду следуют за своим чемпионом, куда бы тот их ни повёл по собственному разумению или же по прихоти богов. В отличие от многочисленных мародёрские кланов, чем меньше подобные группы, тем дальше они могут зайти и их можно обнаружить глубоко в лесах Империи, в Серых горах или же в других бесчисленных диких местностях, которые окружают нашу страну, равно как и в северных пустошах или степях. Среди таких банд обычно мнение, что для начала они должны заслужить почёт и славу для своих богов, прежде чем они отправятся на север и предстанут перед их судом. 

Подобная позиция в первую очередь практична, ведь лишь закалённая в боях и опытная группа способна долго выживать среди чудовищ и демонов, населяющих северные пустоши. Многие из таких банд отправляются за этим опытом в леса и дикие местности зажиточных наций Старого Света и восточных земель, где жизнь — дешевая, пища — обильна, а сопротивление оказывает лишь кучка трусливых крестьян. 

В этих землях они находят гораздо большее изобилие жертв и тёмных святынь, нежели в суровых землях за Краесветными горами. Порой в наших землях такие «гости» с севера могут инстинктивно вернуться к своим старым варварским обычаям и стать разбойниками или же, возможно, присоединиться к планам тайных городских культов. Амбиции этих мятежников не сильно заботят Чемпионов и они присоединяются к ним лишь из-за выгод в обмене услугами и информацией, или же если это сильнее возвеличит их в глазах своих богов.

Ренегаты из Старого Света часто имеют и свои причины личного характера желать разрушения своей бывшей родины. Но есть и другие, особенно среди почитателей Кровавого бога, кто отказывается от подобной лёгкой жизни, они выбирают в ней только самые трудные пути, в бою ищут самых устрашающих противников, всё делают для того, чтобы набить себе цену при вступлении в бессмертные легионы своих богов. Они странствуют по Тёмным землям, Великой земле черепов и горам близ Степей, населённым расами, с которыми тяжело тягаться, но которые могут и присоединиться к отряду воина, чья звезда только начала восходить.... 

Если же начинает собираться огромная орда мародёров без каких либо причин, чемпионы начинают вливаться в эту орду, видя в этом некую закономерность. Они разумно предполагают, что подобная концентрация приверженцев Тёмных богов непременно должна привлечь внимание тех сущностей, которым они поклоняются. В рядах такой орды, и особенно во время Вторжений, чемпионы чувствуют, что цена их делам и подвигам удесятеряется, и они все вместе совершают всё более и более великие деяния на пути их проклятия и кровавой веры.

Чемпион Кхорна

При этом однажды помыслы всякого наслаждающегося успехом чемпиона направляются на север. Банда такого чемпиона вступает в Пустоши и начинает своё долгое, трудное путешествие к Вратам забвения. Как только это случается, их скитания переходят как бы на более высокий уровень посвящения. В их глазах это путешествие на север обретает смысл, в чём-то похожий на поиск Грааля среди бретоннских рыцарей. Они полагают, что отныне ими руководит воля самих богов и всякая трудность или удача на их пути являются частью их окончательного предназначения. 

Их судьба и жребий больше не принадлежат им. Их поход приближает их всё ближе и ближе к самому центру Пустоши, где идёт постоянная война между слугами Вечных Владык, где лежат причудливые царства , где законы природы становятся ничем пред мощью Хаоса, что бьётся в самом сердце этих земель. 

Пока я боюсь говорить что-либо конкретное на этот счёт, но я знаю, что мне придётся позже к этому вернуться, чтобы задача этой работы была выполнена. Пока же я лишь скажу, что единственным результатом для чемпиона, ставшего на этот путь, является возвышение до демона принца, или же падение в безумие и смерть. 

Но существует ещё крохотный  шанс , на то что если смертная пешка будет оценена высоко, то по необъяснимой причине чемпион сохранит своё нынешнее состояние, пока его повелитель окончательно не выберет предназначенную ему цель.

"Властелин Ярости.Рождённый в истреблении.В ненасытной жажде крови.Мы воплощение его свирепости.Олицетворение жестокости.Вознаграждённые за безжалостность.Присоединяйтесь к нашей беспощадной охоте,примите гнев Кровавого Бога!Дайте волю своему гневу!Кровь для Кровавого Бога!Черепа для трона черепов! "

Сидит на троне черепов, 
С которого рекою кровь стекает, 
Провозглашая алчность, боль, 
Его уста всем смерть желают. 

— Автор неизвестен 

Эпос о Валькии Кровавой.

Рожденная кровью.

Проносящиеся разноцветные завитки окрашивали небеса в потрясающие краски. Ярко-красный, глубокий синий и ядовито-зелёный перекручивались и смешивались друг с другом, создавая совершенно нереальные картины, которые невозможно было встретить где-либо в ином месте. Только Северные Пустоши могли похвастаться столь совершенной, убийственной красотой, какую даровала заснеженная тундра. В этом зрелище они достигали своей кульминации, создавая великолепнейшее полярное сияние, короновавшее вершину мира. Нигде более не было подобного волшебства.

Её глаза расширились, ребёнок смотрел в ярость небес, онемев от их невообразимого величия. Стоявший рядом с ней воин, облачённый в окровавленные меха, нагнулся, чтобы взять её на руки. Непринуждённо он поднял её и посадил на плечи, чтобы она могла видеть лучше. Ныне, повзрослев, она стала несколько большой для подобного обращения, но всё ещё оставалась стройной и лёгкой. Воин не выказывал ни малейших затруднений, удерживая её. Она немного поёрзала, чтобы устроиться поудобнее.

- Они говорят, что когда Отец-Топор доволен нашими усилиями, волны небес будут приливать и отливать тёмно-красным, омываемые кровью из тел наших врагов. Когда тот день настанет, Лилли Венн, наш народ возвысится надо всеми.

Её отец улыбнулся. Ему не надо было видеть её, чтобы представить широко раскрытые от удивления глаза на лице своей десятилетней дочери. Она была красивым ребёнком и, хотя он её очень любил, с каждым годом увеличивающее сходство с её покойной матерью вызывало у него новый прилив горькой ненависти к врагам, с которыми столкнулись Чёрные Волки. Война между двумя племенами свирепствовала уже двенадцать лунных циклов и старейшины Чёрных Волков предсказывали, что завтрашний день принесёт победу или смерть Мерроку и его народу.

Девочка намотала на палец прядь тёмных волос и продолжила смотреть в небеса. Дочь его говорила редко и мало. Она всегда была замкнутым и задумчивым ребёнком, не по годам умной и проницательной. Смерть матери от рук их врагов год назад причинила ей боль, но с простым прагматизмом своих сородичей она стойко перенесла её. Она говорила мало,но когда делало это  неизменно было либо замечание, либо вопрос. Она была любознательна и пытлива, и это нравилось Мерроку. Он не мог не желать сыновей от союза с матерью Валькии, но эта девочка, их первое дитя, была его гордостью.

- Как это получается? - её вопрос, когда он был задан, был требовательным, словно она обвиняла своего отца в организации этого захватывающего волшебного зрелища исключительно ради её удовольствия.

- Никто из нас на самом деле не знает, Лилли Венн, - Лилли Венн, звал он её. Маленький Друг. - Однако не может быть никаких сомнений в том, что подобное чудо - дело рук самих богов.

- А где эти боги? - спросила она, рассеянно потянув его за всклокоченную бороду, наматывая её густые локоны на свои тонкие пальцы.

- Далеко на севере, так далеко, куда не заходил ни один из нас. А из тех, кто всё же рискнул, никто не возвратился, чтобы рассказать о том, что лежит за горами.

- Когда я вырасту, - сказала она с твёрдой уверенностью всех детей в мире, - я отправлюсь туда, - когда Мерок рассмеялся, она, нахмурившись, посмотрела на него. - Что здесь смешного?

- Я верю, Лилли Венн, - ответил Меррок, его смех прекратился, сменившись улыбкой. - Если кто-то и может совершить это путешествие, то это ты, - его слова смягчили маленькую девочку, и вспышка гнева покинула её взгляд. Она была похожа на свою мать, обликом, и это было правдой. Но её осанка, манеры и мироощущение были от Меррока, от начала и до конца.

Уже только за это он любил её.

Вместе они в течение нескольких долгих минут в молчании наблюдали за магическими ветрами и яростным изменением цветов. Наконец, девочка заговорила, и на этот раз это был не капризный тон ребёнка, но самоуверенный голос молодой девушки, которая знает, чего она хочет.

- Я хочу завтра сражаться вместе с моим народом, - сказала она, стукнув Меррока по плечу, как знак того, что она хотела бы спуститься. В племени для ребёнка её возраста не было ничего необычного в участии в битвах. Но Валькия, несмотря на её свирепость, была женщиной. В племени было принято не пускать  женщин в битву до тех пор, пока они не родят, по крайней мере, одного живого ребёнка.

- Лилли Венн, ты же знаешь, что я не могу позволить тебе того, о чём ты просишь.

- Я не прошу тебя, папа. Я говорю тебе, чего я желаю, -  он безбожно баловал её, и всё же ему всегда доставалось. Он ничего не мог с собой поделать. Она была очаровательной, когда хотела этого, и жестокосердной в остальное время. Но в этом вопросе он не мог отринуть сотни лет традиций.

- Я запрещаю.

- Я не согласна, - это была их старая игра, игра, в которой она могла выдержать гораздо дольше, чем он. Он будет запрещать ей что-либо, а она - насмехаться над ним, пока улыбка не появится на его лице и он не уступит всем её, произносимым тонким пронзительным голоском, требованиям. Но это… это было немыслимо.

- Нет, - в голосе отца появилась твёрдость, которой Валькия никогда не слышала до сей поры, и это потрясло её настолько, что заставило замолчать. Она редко видела своего отца в роли вождя и поэтому привыкла к Мерроку-отцу. Мысль о том, что он не даст ей то, чего она хочет, заставила Валькию надуться. Меррок опустился на корточки, пока его глаза не оказались вровень с её.

- Ты - моё единственное дитя, - сказал он. - Взять тебя завтра в битву — всё равно что заигрывать с твоей смертью. Ты должна подрасти и принести мне внуков, прежде чем выйдешь на поле битвы, - он почувствовал лёгкую неловкость, обсуждая это с ней: её глаза, впившиеся в него, были словно маленькие изумруды, твёрдые и зелёные. - Твоя мать родила тебя, когда ей исполнилось четырнадцать. Тебе же ещё нет и одиннадцати. Не будь так нетерпелива в стремлении к смерти, Валькия, ибо она всё равно придёт. Когда наступает время, она приходит ко всем нам.

Он встал и заправил за ухо длинные тёмные волосы, пронизанные серебристо-белыми нитями. Посмотрев на северное сияние, он сказал: - Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Не в этот раз. Ты не можешь сражаться. Эти животные не отнимут тебя у меня. Ты слишком ценна для меня и нашего народа.

Она внимательно оглядела Меррока. Он был высок и широк в плечах, его мускулистое тело казалось ещё больше из-за мехов, которые он носил для защиты от северных морозов. Он казался очень старым в её глазах, хотя ему, пожалуй, едва исполнилось двадцать пять. Если вы умудрялись выжить и увидеть тридцатое лето, то в племени Чёрных Волков вы считались древним старцем.

Его лицо, носило слишком много свидетельств жестоких боёв, чтобы назвать его красивым, тем не менее, было гордым и высокомерным. Была неоспоримая чистота в его внешности, что говорило о его  породе. Правящая семья удерживала мантию вождя в течение семи поколений, мантия передавалась от отца к сыну. В браке Меррока с её матерью родились всего двое живых детей. Валькия и её сестра, Аня, которая умерла до истечения первого года её жизни. Трое сыновей родилось от брака Меррока и его жены, но ни один не явился в мир с дыханием в лёгких. Меррок пытался не замечать шёпоты, но прошло время, и он тоже начал верить им.

Он был проклят.

- Я вижу, - два слова Валькии были процежены сквозь сжатые губы, и он посмотрел вниз, на её яростное, упрямое личико. Он улыбнулся и взял её за подбородок.

- Я не могу позволить тебе взять оружие и сражаться в завтрашней битве, дочь моя, - сказал он. - Но этой ночью я буду говорить с Кругом. Они могут позволить тебе взять щит и вступить в ряды щитоносцев, - она вырвала подбородок из его руки, и, казалось, снова собралась спорить, но Меррок вновь поймал её. - Послушай меня, Валькия. Меня не волнует, какой шум ты поднимешь. Ты либо поймёшь сама, что это должно быть именно так, либо я вобью это в тебя. Я не могу противиться традиции нашего народа из-за детских капризов.

- Я не ребёнок.

- Тогда перестань вести себя, как ребёнок, - она выглядела подавленной, и он слегка смягчился. - Я постараюсь сделать, что смогу, но ничего обещать не буду. Теперь пойдём. Круг уже скоро соберётся, а мы с тобой и так пробыли здесь слишком долго.

- Ты обещаешь, что поговоришь с ними? - неохотно, маленькая девочка смягчилась и обхватила маленькой рукой большую лапищу своего отца.

- Я когда-нибудь разочаровывал тебя, Лилли Венн?

У неё не нашлось, что ответить на это, только холодный, пронизывающий взгляд, слишком старый для её глаз, который заставил его почувствовать себя неуютно.

***

Круг был группой из семи племенных старейшин и лидеров. Как вождь племени, Меррок сидел во главе, но часто чувствовал, что его слова не слышали. Он получил мантию в раннем возрасте, ему едва исполнилось шестнадцать, и они по-прежнему относились к нему, как к юнцу.

Они встретились во временном жилище Меррока: юрте, сделанной из  шкур животных, задубевших за долгие часы, проведённые на солнце. Они были натянуты на жёсткие опоры и обработаны животным жиром, который служил защитой от холода и влаги. Дым от огня в центре юрты уходил через небольшое отверстие в её верхушке. Останки оленя, добытого день или два назад, поворачивались на вертеле над костром, и члены Круга частенько поднимались, чтобы отрезать кусок и звучно проглотить его.

Разговор по большей части был странно приподнятым, учитывая тот факт, что они знали - следующий день принесёт им либо победу, либо смерть. Ни один из Чёрных Волков не выказывал опасения за исход грядущей битвы. Если они не будут верить в победу - то они не выиграют. Всё просто.

- Они ударят с первыми лучами солнца.

Слова пришли от Аммона и все глаза повернулись в его сторону. Говорящий-с-войной племени был всего лишь на год или два моложе Меррока и ближайшим из тех, кого атаман мог назвать настоящим другом. Он вёл их через бесконечные, казалось, битвы против самых опасных врагов. Племя, которое противостояло им уже несколько месяцев, так и не удостоилось того, чтобы они назвали его по имени. Воины Чёрных Волков называли их «они» или «их». Дать им имя, означало придать им нечто человеческое. А в них не было ничего подобного.

Чёрные Волки были известны среди всех северных племён, как одни из свирепейших воинов, и, воистину, это не было преувеличением. Упорные и бесстрашные, их молодые воины были известны тем, что продолжали сражаться, даже несмотря на отрубленные конечности или кишки, намотанные на руку, держащую щит. Но «они»… «они» были иного рода. «Они» любили брать пленных, что Чёрные Волки считали странным. Племя Меррока считало, что если кто-то был слишком слабым, чтобы быть свободным, то он был слишком слабым, чтобы жить. Предстоят пытки, за которыми иногда следует рабство, а поступиться свободой для Меррока и его народа было неприемлемо.

Аммон поднялся и подошёл к кожаному лоскуту, закрывавшему вход в палатку, откинув его, он пронзительно свистнул в темноту, и тут же гибкая, стройная фигура выскользнула из тени и вошла в палатку Меррока.

- Мой вождь, - склонил голову перед Мерроком молодой человек. Радек было его имя. Он был  хитрым и проницательным воинов племени, а его способности к охоте и разведке были столь впечатляющи, что в племени тишком шептались, будто он заключил некие договоры с Тёмными Богами, чтобы обрести такие умения. Скорый на ногу и смертоносный с луком, он быстро поднялся до положения искателя-путей. И он был, вспомнил Меррок, племянником Аммона.

- Какие новости по ту сторону лагеря, Радек? Кто же выступит за нас в завтрашнем сражении?

- Земля с нами, но на этом, пожалуй, и всё. Их число равно нашему, если не больше, - следопыт принял чашу вина, разведённого и нагретого в котле, висевшем над огнём. Недостаточно, чтобы вызвать опьянение, вино, тем не менее, было принято с удовольствием. Он сделал большой глоток из кубка, смакуя вкус. Вино было подслащённым, и от него исходил терпкий аромат смеси из специй и ягод, которые в это время года были в изобилии и составляли основу пьянящего напитка северян.

Радек поставил деревянную чашу и посмотрел на Меррока. Лёгкая улыбка играла на его губах. Тень от лёгкого пушка на подбородке. Он был удивительно молод для того, кто поднялся столь высоко. Мысль мелькнула, но Меррок сразу же упрекнул себя и отогнал её прочь. Просто из-за того, что Радек был молод, не следовало судить о его умении.

- Есть, однако, две вещи, которые мы имеем, а они нет. Сегодня я смог подобраться к их лагерю как никогда близко.

- И..? - Меррок оставил свой вопрос повисшим в воздухе, а сам подался вперёд, чтобы отрезать ещё кусок мяса от оленьей туши. Когда он впился в него зубами, жир потёк по подбородку и смочил бороду.

- У нас больше щитов. Мы можем сформировать гораздо более длинную щитовую линию.

- Линия будет крепка, - кивнул он. - Это хорошее начало. Другая?

Слабая улыбка на лице Радека превратилась в озорную ухмылку.

- Трезвость, мой вождь. Они пьют, не останавливаясь. Возможно, чтобы заглушить холод в своих костях. Они не привыкли находиться так далеко на севере. Придёт рассвет, и они пожалеют об этом, - это вызвало смех, сотрясший стены юрты, и Меррок кивнул, вытирая жир с лица.

- Отлично, - громыхнул он. - Ни один из наших воинов не будет пить сегодняшней ночью. Завтра, когда мы зальём землю их кровью… мы выпьем, - теперь к смеху добавился одобрительный рокот. Меррок посмотрел направо. - Говорящий-с-богами?

Человек, сидевший по правую руку от вождя, получил имя Файдор при рождении, но здесь в совете, он носил имя Говорящий-с-богами. Шаман и лекарь племени, он был очень уважаем за свои знания и провидческий дар. Подобно тому, как Аммон Говорящий-с-войной сидел по левую руку от вождя, так Говорящий-с-богами занял почётное место по правую.

- Я всё ещё читаю приметы, - ответил он. Говорящий-с-богами был самым старым человеком из ныне живущих в племени. Он видел не менее сорока лет, а некоторые даже шептались, что не менее шестидесяти. Рука, протянувшаяся за чашей горячего вина, была темна от загара и покрыта старческими пятнами. - Я закончу в ближайшее время, - его глаза, тёмные и бездонные на морщинистом лице, буравили Меррока почти как глаза Валькии несколько часов назад.

- У тебя есть вопрос к Кругу, - заметил Говорящий-с-богами. Меррок запустил пальцы в бороду и раздражённо вздохнул. Файдор, несомненно, был исключительно одарён. Было ли то предчувствие или простое искусство чтения языка тела и смятения, не имело значения.

- Да, - ответил атаман. - Это небольшое дело. Я просто ждал подходящего времени.

- Сейчас столь же подходящее время, как и любое другое, - Говорящий-с-богами развёл руки ладонями вверх. - Спрашивай, атаман.

Меррок слегка поёрзал, распрямив и снова скрестив ноги. Круг удобно расположился на нескольких подушках, разбросанных по полу. Он взял свою чашу и отпил вина. Сделав это, он собрался с мыслями, тщательно подбирая слова, от которых, во многом и будет зависеть успехом или неудачей окончится его начинание.

- Это не вопрос, - наконец, заговорил он. - Моя дочь хочет занять своё место в завтрашней битве, - сказал он, и такой вызов был в его голосе, что, на мгновение, он подумал, не был ли он с ними излишне агрессивным. - И я решил, что она может занять место своей матери в рядах щитоносцев.

- Ты спрашиваешь нас ради нашего одобрения?

- Нет, Говорящий-с-войной, - перевёл Меррок взгляд на Аммона. - Я сообщаю вам.

- Это неподобающе. Она ещё молода. Слишком молода. Она до сих пор не принесла наследника. Если она падёт…

- Если она падёт, то я возьму в жёны другую женщину Чёрных Волков, - когда умерла мать Валькии, Меррок был столь убит горем, что заявил, что не будет повторно вступать в брак. Обещание, которое он дал здесь, было спонтанным, и он почти сразу же пожалел о сказанном, ибо начал разговор, которого избегал вот уже почти год.

- Ты знаешь мнение Круга. Мы говорили тебе, что считаем, что тебе в любом случае пришло время взять новую жену. Ты должен произвести наследника. Если ты умрёшь, не сделав этого, то это вызовет беспорядки в племени, - и эти слова не были преувеличением. Если его род атаманов прервётся, то начнётся борьба за мантию, которая, потенциально, может вдвое сократить численность племени. - Ты, конечно же, не хочешь оставить такое наследие своему народу? - Говорящий-с-богами был спокоен, его речь была нетороплива и размеренна. Меррок заметил искру в глазах старика и ощутил, как вызов его главенству над Черными Волками, словно пузырь, поднимается к поверхности.

- У меня уже есть наследник, - голос Меррока был столь же свирепый и гордый, как и Валькии, когда та заявила ему о своём желании участвовать в битве. - Когда придёт время, она займёт своё место во главе нашего племени.

- Претенденты на твоё место убьют её раньше, чем закончится день, когда она накинет твою мантию.

- Скорее она прикончит их первой, - Меррок был удивлён тем, насколько сильно он верил своим словам. Его темноволосой дочери едва исполнилось десять, и всё же она уже продемонстрировала великие упорство и храбрость.

Но она всё ещё была ребёнком и - что важнее - женщиной. За прошедшие годы у племени были женщины вожди, но каждая из них была убита спустя несколько дней, а то и часов после обретения власти. Равенство - это одно, и Чёрные Волки с удовольствием сражались бок о бок со своими женщинами, но подчиниться им - означало поставить под сомнение века веры и традиций.

Шансы были не в пользу Валькии. Уже не в первый раз с тех пор, как она прорвала себе путь в этот мир, Меррок почувствовал укол печали при мысли о невзгодах, через которые ей придётся пройти.

Неловкое молчание опустилось на юрту, в конце концов, нарушенное атаманом. Никто из присутствующих не выразил протест, и он воспринял это как знак.

- Тогда с этим решено. Завтра Валькия займёт своё место на поле битвы.

Волна согласия прошла по собранию. Единственный человек, чьи глаза встретились с глазами атамана, был Радек, молодой следопыт. Мерок не был уверен, было ли одобрение в его взгляде или нет, но, впрочем, он не стал задумываться об этом. Он не нуждался в одобрении юнцов. Он был вождём племени.

***

Предсказание Говорящего-с-войной было точным, за исключением небольшой детали. Враг ударил до рассвета, а не с первыми лучами солнца. Они начали свою атаку, ещё когда странная и угрожающая злая луна низко висела на небе, приняв её присутствие и отсутствие её бледного брата, как хорошее предзнаменование. Расплавленное золото окрасило горизонт, заставив потускнеть болезненный зелёный свет и разрезав серую мглу, которая проходила через бархатную ночь. Покалывающий морозный воздух грозил сильным снегопадом.

Впрочем, ранняя атака не принесла им никакого преимущества. Воины Чёрных Волков были готовы к тому, что одна молодая девушка предчувствовала уже несколько часов.

Валькия плохо спала прошлой ночью. Она дремала урывками, ожидая возвращения от Круга своего отца, и когда он наклонил голову, чтобы войти в их юрту, она уже сидела, выпрямившись, и сверлила его взволнованным взглядом.

Узнав о том, что она сможет принять участие в битве, Валькия испытала острые ощущения, что пронизали всё её существо. Никогда ранее она не испытывала ничего подобного: всплеск адреналина, от которого взволновался желудок. Она никогда бы не признала, что подобное ощущение было сродни страху, потому что люди Чёрных Волков не знали страха, приняв это всего лишь за слабость, которую было необходимо вырвать с корнем.

К её правой руке был привязан огромный, обитый бронзой щит, который, упёртый в землю, был практически с неё высотой. Левая рука оставалась свободной, давая ей возможность нести щит двумя руками, когда это было необходимо. Несмотря на то, что она была ещё ребёнком, Валькия была не настолько мала, чтобы затеряться в защитной линии. По обе стороны от неё заняли места женщины, которых она знала в лицо, но не по имени. Они просто посмотрели на маленькую девочку и показали, как правильно держать щит.

Она была одета в толстую, перетянутую в талии поясом, кожаную куртку, которая была ей велика на несколько размеров. Достаточно, чтобы её край опускался ниже колен, не оставляя неприкрытого участка тела между курткой и сапогами. Её спутанные чёрные локоны были зачёсаны назад, открывая лицо, вымазанное, как и у всех остальных воинов племени, животным жиром и бледно-синей краской. Воинская коса или даже хвостик, дали бы врагу возможность ухватиться за неё, и пусть жир немилосердно вонял даже в морозном воздухе утра, это всё же было куда лучше, чем лишиться головы, когда противник вцепится вам в волосы.

Валькия поморщилась от вони, но более никто из окружающих не выказывал неудобства, так что она старалась скрыть свой дискомфорт. Слегка сдвинувшись, она заработала укоризненный взгляд от женщин, стоявших рядом с ней.

- Стой ровно, - проворчала, но не слишком резко, та, что находилась справа от неё. - Не вертись. Если враг увидит слабость в щитовой линии, то воспользуется этим.

В другое время, Валькия несомненно огрызнулась бы, но в этот раз просто кивнула, понимая, что эти слова были советом, а не замечанием. Женщина коротко улыбнулась и, протянув руку, пожала плечо Валькии. Девушка подняла голову, сделавшись чуть смелее от проявления духа товарищества.

- Как тебя зовут? - высокая женщина, казавшаяся едва ли намного старше, чем сама Валькия, казалось, была удивлена вопросом.

- Ката, - ответила она, вновь устремив взгляд вперёд. Несмотря на то, что они уже некоторое время находились в полной готовности, до сих пор не было никаких признаков противника. - А ты Валькия, дочь вождя. Кажется, ты, наконец, готова для своего первого испытания битвой, - она вновь посмотрела вниз, и улыбка вернулась на её лицо. - Это и мой первый бой. Когда мы вернёмся победителями, то, возможно, сможем попотчевать друг друга рассказами о собственной храбрости.

- Я хотела бы этого.

- Так же, как и я, - ответила Ката. Она не стала подробно останавливаться на том, что так же хотела бы показать себя перед атаманом. Всё племя судачило о том, что ему была нужна новая женщина после смерти жены, а Ката была незамужней и уже расцвела.

Послышался топот, и Радек, вместе с ещё несколькими следопытами, появился из небольшой рощи, которая была естественной границей между Чёрными Волками и вторгшимися на их земли врагами. Молодой следопыт был весьма растрёпан, но по-прежнему держался горделиво.

Он произнёс всего два слова.

- Они приближаются.

- Тогда мы примем бой! - крикнул Говорящий-с-войной. - Мы не будем ждать, и пусть враги разобьются о нас!

Рёв согласия пришёл от застрельщиков и женщин-щитоносцев, и Валькия добавила свой пронзительный голосок к общему хору, захваченная волнением. Вскоре она вкусит войну.

Вскоре ход истории изменится.

***

Первый контакт состоялся гораздо раньше, чем могла себе представить Валькия, и в течение нескольких секунд она гадала, сможет ли выжить, чтобы вновь увидеть своего отца. Передовая линия щитов, состоявшая из более опытных женщин и молодых воинов, нёсших как щиты, так и оружие, приняла на себя первый удар. Числом не менее сотни, враги племени были в основном вооружены топорами, которые так любили народы севера, и они не единожды врубились в щиты, разбрасывая во все стороны щепки.

Воздух наполнили крики и возгласы большего количества людей, чем маленькая девочка когда-либо за свою жизнь слышала в одном месте. Это был яростное столкновение звука, цвета и запаха, и она едва могла вычленить что-то по отдельности. Её мир, казалось, сократился, пока в нём не осталась только она и те, кто стоял рядом.

Она испытала мгновение унизительного ужаса, когда смотрела вокруг на то, что быстро становилось полем боя. Она увидела людей, которых знала, врезавшихся в атакующих, их собственное оружие кружилось и кромсало. Её глаза искали отца, кроваво-красный символ Чёрных Волков на его безрукавке. Подобные символы были и у других воинов племени, но никто не носил красное, кроме дома вождя.

Меррок уже был в гуще битвы, вырвавшись из линии щитов вместе с другими и использовав сотрясающий удар при столкновении в свою пользу. Его меха были забрызганы кровью, так же, как и та малая открытая часть его лица за кожаным шлемом, скрывавшим большую часть головы. Двуручный боевой топор, которым он орудовал с впечатляющим хладнокровием, равномерно опускался и поднимался, обезглавливая и расчленяя всех, кто осмеливался подойти.

Так много крови. Она бежала, словно кровавая река, пропитывая землю под ногами, и она несколько раз едва не поскользнулась. Так много крови. Столько смертей. Повсюду стоял запах меди, когда кровь окрашивала снег, превращённый в грязь и слякоть топчущимися ногами на сотни футов вокруг. Этот запах щекотал ноздри ребёнка, и она ощутила, что старается не задержать дыхание, а наоборот - вдохнуть поглубже.

Что-то зажглось в глубине её души, когда она вдохнула этот запах. Это было нечто, рождённое внутри неё, рождённое непрекращающимся насилием и ужасом. Это было её право по рождению. Если бы только она могла взяться за оружие и шагнуть в один из разрывов в линии, которые появлялись, когда воины падали, убитые и раненные…

- Шаг!

Приказ пришёл откуда-то слева, и Валькия встряхнулась, вновь приходя в боевую готовность. Её хватка на щите слегка соскользнула, и она быстро нащупала рукоятку, крепко вцепившись в неё своими маленькими руками. Она ощутила, что движется вместе с остальной линией, и была вынуждена едва ли не бежать, чтобы не отстать от напарниц.

- Шаг!

Раздался новый приказ, и Валькия двинулась вперёд. Она посмотрела на Кату, и увидела  решимость на лице своей новой подруги. Не осознавая этого, она автоматически повторила это выражение. Линия щитов двинулась вперёд, поближе к схватке, и Валькия вновь ощутила странную смесь из острого возбуждения и страха. Ещё несколько шагов и линия окажется достаточно близко, чтобы воины могли отступить за неё и укрыться.

Внимание Валькии привлёк мелькнувший символ её отца, и она вновь повернула голову. Если она достаточно сильно постарается, то сможет разобрать обрывистые слова. Используя собственный ум и знания, она, как могла, заполнила пробелы. Он переругивался с Говорящим-с-войной. Они оба ревели во всю силу своих лёгких, чтобы перекричать какофонию битвы. Аммон, как и её отец, был с ног до головы покрыт кровью, и выражение на его лице было достаточно мрачным.

-…едва смогли серьёзно проредить их ряды, мой вождь.

- Мы должны держаться… В конце концов, они падут. У них нет дисциплины, - Меррок махнул вокруг, указывая и отдавая приказы, которые Валькия не смогла разобрать. Шум оглушал, теснота вызывала клаустрофобию. Дневной свет лишь подтверждал это: тусклый, тяжёлый свет, задушенный тяжёлыми, снежными облаками, который позже ещё больше потемнеет от дыма погребальных костров. Сегодняшним днём не будет яркого солнца.

Резко стихнувший шум позволил Валькии уловить окончание фразы отца.

- Их лидер находится в центре наступающих. Он окружён сильнейшими из его воинов. Если мы перемелем их силы на флангах, то сможем пробиться к нему. И я хочу, чтобы он был взят живым.

- Как прикажет мой вождь, - склонил голову Аммон.

Валькия не понимала стратегию, но предложение отца показалось ей удивительно проницательным. Враги определённо всеми силами рвались вперёд: даже те, кто всё ещё был в задних рядах - по крайней мере, исходя из того, что она могла видеть со своим невысоким ростом - были полны решимости прорваться сквозь прочную линию Чёрных Волков.

- Радек! - Говорящий-с-войной отвернулся от вождя и поискал глазами главного следопыта. Он приказал молодому парню передать приказ воинам на флангах, и тот, резко кивнув головой, мгновенно умчался прочь.

Валькия посмотрела ему вслед и, повернув голову, встретилась взглядом со своим отцом. Он ответил ей натянутой улыбкой, и она мгновенно почувствовала, что они выиграют эту битву. Не существовало ничего, что могло бы помешать такому великому человеку, как её отец, справиться с отребьем, подобным этим захватчикам.

***

В том, что это так и было, она удостоверилась спустя час или около того. Как только свалка начала распадаться, ибо противник был вынужден распылить свои силы, чтобы ответить на новые угрозы с флангов, уже и так довольно сильно прореженная боевая линия племени-противника Чёрных Волков полностью рассыпалась. После этого воинам Чёрных Волков не составило особенного труда начать вырезать их толпами. Линии щитоносцев, частью которой была Валькия, приказали рассыпаться и принять, по мере сил, участие в резне.

Некоторые обратились в бегство, но были прирезаны, даже не успев добежать до перелеска, через который они пришли на битву, однако большинство были убиты и оставлены лежать там, где клинки Чёрных Волков забрали их жизни. Никто не говорил Валькии, что она не должна принимать участие в этой бойне, так что дочь вождя подхватила кинжал одного из павших и бросилась в то, во что превратилась схватка. Её клинок прирезал нескольких врагов, и последним, что они увидели в своей жизни, был черноволосый  ребёнок, стремительно удаляющийся от них. По её следам шла смерть. Смерть неминуемая, приносимая быстро и без малейшей пощады, как истинным воином Чёрных Волков. Деяния Валькии не остались незамеченными. На крайнем правом фланге отец наблюдал за своей дочерью и ощутил великую гордость за её действия. Он проворно рванул за ней и вскоре они уже сражались бок о бок. Он стремительно перемещался от врага к врагу, и широкая улыбка его топора отсекала головы и конечности со смертоносной точностью.

Постепенно, почти незаметно, шум стал стихать, когда сотни сократились до горстки. Некоторые из них сдались, и впоследствии предстояло определить их пригодность в качестве вспомогательных воинов. Племя не держало рабов, но если пленник вступал в их ряды и мог принести пользу, то его принимали без малейших угрызений совести. Выжившие женщины врагов станут матерями новых Чёрных Волков. Валькия знала об этом и, хоть ещё и была отчасти в неведении обо всех тяготах племенного существования, частенько задумывалась, не была ли смерть предпочтительнее подобной судьбы. Чёрные Волки отправятся в лагерь поверженного врага и заберут себе всех женщин детородного возраста и детей. Таким образом, племя расширялось.

- Всё кончено, Валькия, - перед ней стоял отец и протягивал руку, чтобы забрать у неё нож. - Осталось сделать только одну вещь. Пойдём со мной.

С явной неохотой девочка передала кинжал и взяла за руку большого воина. Он повёл её через павших, мимо мёртвых и умирающих.

К Валькии медленно приходило осознание настоящего. Среди трупов врагов лежали тела и людей её народа. Она с тревогой огляделась в поисках Каты, но ту нигде не было видно. Валькия неожиданно осознала, что надеется, что её новая подруга осталась жива.

Меррок привёл Валькию к группе людей, которые образовали нечто вроде круга вокруг одного человека. Столь же крупный, как и Меррок, с телом, бугрившимся от крепких мышц, этот человек был лидером врагов. Валькия знала это даже раньше, чем Меррок рассказал ей. Лёжа на боку, в искромсанных доспехах, весь покрытый кровью, он смотрел, как они подходят. На его груди было клеймо в виде грубо стилизованного черепа. То был странный символ, и он, казалось, корчился и изменялся, даже когда она смотрела на него. Валькия отвела взгляд, ощутив, что её глаза начинали болеть, если она слишком долго пыталась смотреть на символ. Глубокая рана в бедре перекачивала густую артериальную кровь в землю под человеком. Было более чем очевидно, что он не надеялся выжить.

Несколько тяжёлых слогов, обращённых к Мерроку, со скрежетом сорвались с его губ, но Валькия не смогла понять его. Слова, которые он произнёс, принадлежали языку, который она никогда не слышала, и Валькия перевела взгляд с умирающего на своего отца. Меррок держался ещё более горделиво, чем обычно, и даже не шелохнулся, когда пленник отодрал от земли голову и выхаркнул кровавую мокроту в сторону атамана.

- Варвар худшего из их рода, моя дочь, - сказал Меррок и повернулся к Аммону, протягивая руку. Говорящий-с-войной вложил ему в руку покрытое искусной резьбой копьё, которое Меррок задумчиво направил на лежащего на земле воина. - Нет, - сказал он в конце концов. - Нет. Это убийство принадлежит тебе, Валькия. Это твой удар по ноге свалил его на землю, поэтому честь прикончить его тоже принадлежит тебе.

Без лишних слов он протянул ей копьё. Оно было больше, чем она, и держать его было неловко. Она ощутила, как тяжесть ожиданий легла на её плечи, и осознала, не зная как, что её действия в ближайшие несколько минут каким-то образом определят её будущее.

Враг, лежавший у её ног, медленно перевёл взгляд с Меррока на ребёнка, и ненависть и боль в его глазах постепенно сменились насмешкой. Для Валькии это стало всем, что было нужно. Как смеет это существо относиться к дочери вождя Чёрных Волков без подобающего уважения? Как он смел смотреть на неё так, словно она была ничем для него?

Как он смел?

Когда копьё вошло в его грудь и пронзило сердце, Валькия посмаковала это ощущение. Струя крови с силой выплеснулась из его глотки, окатив маленькую девочку. Но она даже не шелохнулась. Вместо этого она всем своим весом надавила на копьё, погружая его всё глубже в тело врага. Злобно повернув древко, она расширила рану и ослабила давление лишь тогда, когда почувствовала, как наконечник вышел из тела и воткнулся в мягкую землю.

Воин несколько раз судорожно дёрнулся и, захлебнувшись последним кровавым глотком, умер. Его остекленевшие глаза уставились в пространство. Валькия вернула ему его жест и плюнула на его труп.

Со своего места Меррок смотрел за ней с едва сдерживаемой гордостью. Неважно, что она не была сыном. Его дочь с лихвой доказала свою храбрость на этом поле боя. Она была воином в душе, и она достигнет величия. В этом он был уверен.

Предвестник

- Пусть зовёт. Я не пойду.

Каждый в нашей деревне знает мнение старейшего. Но я, я знаю его куда лучше: упрямый старый дурак, который слишком высоко ценит свою гордость и внешнее впечатление. Он гордится, кем мы стали. Эти годы видели, как мы из простых охотников-собирателей, когда он был ещё юным пареньком, становились земледельцами. Наша жизнь нелегка, очень нелегка. Эта земля не даёт хороших всходов, и наша пища - это, в основном, либо то, что мы находим в лесу, либо рыба из текущей неподалёку реки. Да, наша жизнь трудна, но куда лучше, чем жалкое существование, которое ведут некоторые другие племена дальше к северу.

Я слышал, что не так уж далеко на юге находится край великой цивилизации. Возможно, мои дети, или дети моих детей, найдут это место. Впрочем, это в любом случае произойдёт не при моей жизни.

Независимо от того, что поддерживает в старике упрямство, сейчас оно полностью овладело им. Он качает головой, когда я вновь передаю просьбу нашего гостя поговорить с ним.

- Нет! Ты не затащишь меня к смертному ложу чужака. Я ему ничего не должен.

- Но…

Он прикладывает палец к губам, обрывая мой нерешительный укор.

- Я знаю. Ты хочешь сказать - он умирает. Это его проблема. Он варвар. Почему это должно меня беспокоить? Там, куда приходят такие, как он, за ними приходит беда. Я увижу его, когда его тело будет готово к погребальному огню. Не раньше.

Старейшина откидывается на обитую мехом спинку стула и скрещивает руки на груди. Я злюсь на него. Это неразумно, но всё же. Я не совсем понимаю, почему. Разумеется, он прав. Грубые дикари горных племён не ведут торговлю, лишь жажду кровопролития несут они в сердца наших людей. Но этот человек умирая, вновь и вновь просит прийти старейшину. Чтобы объясниться. Его просьба искренняя, я не сомневаюсь в этом.

Огонь отбрасывает на стены хижины старейшины тени, тени, что кружатся и извиваются, тени без формы и очертаний. Я долго смотрю на него. Сам огонь является символом его статуса и силы. Ни у кого из нас нет собственного очага. Он запретил. Мне разрешается разводить огонь для приготовления моих снадобий и мазей, но вся еда готовится в общей яме снаружи.

Он старше меня на пятнадцать лет - не столь большая разница в возрасте, но достаточная, чтобы он пережил всех своих врагов и считался самым мудрым человеком в деревне. Более того, он является самым опытным воином среди наших людей. Я же - стареющий целитель, тот, кого называют "Старой Матерью".Это мне не нравится, но это прозвище довольно меткое.

Старик был нашим лидером последние десять лет и привёл нас к многочисленным победам в противостоянии бесчисленным набегам северных племён. Он сподвиг нас на ответные удары. Впрочем, эти атаки редко приносили нам что-либо, кроме новых смертей. Теперь же он постарел. Война больше не поёт ему, как когда-то. Его артритные ноги и больные колени больше не выносят его в первые ряды боевой линии. Его время истекает. Но это его время, и он потратит его так, как хочет.

Упрямый дурак. Я продолжаю давить на него, движимый старой виной, что гложет меня. Виной, рождённой много лет назад со смертью незнакомца, от которого я отвернулся. Смерть незнакомца стала причиной начала страшнейших битв между несколькими племенами - в том числе и нашим - что я могу вспомнить. И всё потому, что я был молод и глуп и сказал «нет» нуждающемуся человеку. Всю оставшуюся жизнь я пытаюсь искупить тот грех.

- Пожалуйста, - говорю я уже в четвёртый раз. - Я прошу вас. Выполните последнюю просьбу умирающего человека, - и тут меня словно ударило. Верный способ добиться его согласия наполнил мой разум. - Если мы откажем ему в этом, то чем мы лучше подобных ему? Да, он варвар. Но смерть одинакова для всех. Мы должны отнестись к его смерти с таким же уважением, как к кончине любого из наших сородичей. Вы позволили бы кому-либо из нашей деревни отойти к предкам, не выслушав его последнего слова?

Мои слова звучат искренне. Я вижу, как в глазах старейшего мелькнула вина. Волна торжества поднимается в моей груди,он начинает покусывать нижнюю губу. Даже старик понимает, что нет ничего хорошего, если подвергнуть сомнению древние традиции наших людей. Он смотрит на меня долгим задумчивым взглядом и, наконец, говорит слова, которые я ожидал услышать.

- Хорошо. Я поговорю с этим человеком. Но когда он умрёт, я хочу, чтобы его тело вывезли за границы деревни и сожгли. Это ясно, целитель?

- Кристально.

***

Я сохраняю на лице торжественное выражение, но бремя в моей душе неохотно смягчается его согласием встретиться с умирающим варваром. Три дня и две ночи этот человек лежал в моей хижине, цепляясь за жизнь с упорством первых весенних цветов. Кровь из раны в груди текла не переставая. И всё же - он не умер. Я не могу закрыть рану. Ничто из того, что я делаю, не в силах остановить кровь. Я испробовал все лекарства. Я даже пробовал сшить рану кетгутом, но она открывалась вновь, раз за разом.

Его кожа холодная и влажная: тускло-белая, как у призрака. Пока я не встретился с ним, я даже не мог представить, что человек может испытывать такие муки и при этом всё ещё жить. Подобное упорство, столь крепкая хватка за жизнь,в столь израненном теле - это вещь, лежащая далеко за пределами моих знаний. Его отчаянное желание поговорить со старейшим, прежде чем его заберут те кому он молиться,вызывало любопытство.

Я провожу старейшего в свою хижину, где занимаюсь врачеванием. У меня почти столь же высокий статус в деревне, как у него, и я никогда не протестовал против того, что подобное положение давало мне. Я родился с даром - внутренним пониманием целебных свойств растений и трав. Это принесло здоровье и благословенное богами долгожительство моему народу, сильным и выносливым людям. Мы добираемся до хижины, и моя рука нерешительно застывает перед дверью.

- Приготовьтесь, - предупреждаю я старейшего, - то, что вы увидите, вряд ли вам понравится.

***

Он напрягся, хотя жизнь, полная борьбы и войн, уже показала ему множество способов, каким смерть может настичь человека. Он кивает: резкий, тревожный жест. Я открываю дверь, и в тот же миг изнутри вырывается зловоние смерти, её едкие, медные пальцы прикасаются к нам.

Воздух отравлен вонью гниющей плоти. Я испробовал всё, но рана продолжает гноиться. В сочетании с природным запахом человека, который родился воином, и посему воздух в комнате превратился в миазматический туман. Старейший кривится от отвращения и не делает никаких попыток скрыть это. За последние дни я привык к запаху, ну или почти привык. Не говоря ни слова, я вручил старейшему небольшой нанизанный на шнурок и остро пахнущий узелок, наполненный множеством трав. Он привязывает его к своему лицу и с наслаждением вдыхает острый аромат. Он рассеивает вонь.

Наш «гость» лежит на полу, простыня свободно покрывает его тело. Намётанным взглядом я замечаю, что кровь снова просочилась через ткань, приклеив простыню к коже несчастного. Он дикарь во всех смыслах этого слова. Когда он приехал, то был обнажён по пояс, поэтому я и не стал ничего менять. Его тело бугрилось тугими узлами мускул, а смуглую плоть, выглядывающую из-под простыни, покрывала грубая татуировка - какие-то руны. Его волосы, светлые и длинные, спутаны в колтуны, а лицо, широкое и грубое - по крайней мере, та его часть, которую я могу разглядеть за кустистой бородой - искажено ужасной болью от раны.

- Я здесь, - произносит старейший между вдохами через мешочек с травами, - говори.

Воин, с мучительной медлительностью поворачивает голову на звук голоса старейшины. Медленная улыбка заметно меняет выражение его лица. Я поднимаю чашу с водой, которая стоит на столе, и подхожу к нему. С нежной заботой я осторожно снимаю простыню с ужасной раны в груди, раны, что должна была уже давно убить его.

- Это старейшина нашей деревни, - говорю я своим лучшим успокаивающим тоном, начиная, уже, наверно, в тысячный раз, очищать его вонючую рану. - Я обещал, что приведу его. И вот - он здесь.

Мужчина что-то произносит на своём родном языке, и я качаю головой.

- Я не могу понять тебя. Говори так же, как и раньше. На общем языке, - старейшина резко смотрит на меня, и я понимаю, о чём он думает. Хотя некоторые из племён перебрались ближе к югу и стали более цивилизованными, у нас есть общая родословная, которую бессмысленно отрицать. Поэтому существует ядро языка, которое прочно укоренилось в каждом племенном диалекте. Для таких людей, как старейшина, старик, который помнит тяжёлые времена, этот жаргон - тяжёлое воспоминание о том, кем мы были когда-то.

Когда несчастный, наконец, начинает говорить, то делает это с большим трудом. Формы незнакомых звуков для него нелегки, а все силы, что ещё теплятся в нём, сосредоточены на том, чтобы сделать очередной вдох. Но постепенно, мучительно медленно, история начинает складываться. В хижину просачивается свет уходящего дня, последние лучи солнца, опускающегося за деревья. Он зачаровывает нас своими словами и мне вспоминаются скальды, хранящие историю племён в сказаниях, передающихся от поколения к поколению. Он рисует такую живую картину, что мы видим всё так ярко, будто стоим рядом с ним, наблюдая, как разворачивается цепочка катастрофических событий. В великом театре нашего разума мы вновь переживаем рассказ воина.

***

Уставшие воины шли долгой дорогой домой. Кампания была жестокой, кровавой, но они победили. Они возвращались, не забыв никого: тела мертвых покоились на временных носилках, которые несли через густеющие леса, что, в конце концов, привели бы их к семьям. Затем будут длительные и сложные ритуалы для мёртвых и павших. И более короткие, но не менее сложные - для победивших живых. Там будут обильные пиршества и весёлые празднества. И рассказы.

Неудивительно, что отряд шёл, всё увеличивая темп.

Трофеи с почтением несли младшие воины. Те, для кого этот набег был первым в жизни, что была участью клана. Необходимость защищать и отстаивать то, что принадлежит им по праву, от тех, кто пытался это отнять. Для таких не было и не могло быть пощады.

Зверь в облике человека шёл во главе возвращающейся армии. Мощные плечи и мускулистый торс выпирали из-под останков туники, что некогда покрывала воина. Его лицо - тёмная масса узоров: татуировки, имевшие важное символическое значение для его людей, и другие - столь же важные для него самого. Посвящения богам племени, его старейшинам, его истории… все они создавали массу тёмного цвета, что придавала его облику зримую угрозу. За ним следовали те, кто воспевал его исключительные деяния героической отваги. Песни не были средством, что могло в полной мере описать его мужество и бесстрашие, но в головах тех, кто был настроен петь, слова, казалось, сами складывались в стихи.

Да, бой был долгим и трудным, но теперь всё кончено. Из головы отряда донеслись громкие крики, ибо воины узрели первые домашние костры, закручивавшиеся позади деревьев, Радушные запахи манили их вперёд, и предвкушение ускорило их шаги.

***

Дом.

Там не было особо на что смотреть. Несколько шатких деревянных избушек, окружённых чуть большим количеством палаток и навесов. С одной стороны располагался небольшой загон для немногочисленной домашней живности, которой владели жители деревни - несколько коз. Козы, да ещё куры, что квохтали и рылись в земле по всему поселению. Ничтожное количество жителей вышли из домов, чтобы поприветствовать возвратившихся: почти все участвовали в битве. Остались только дети, старики и женщины, которые считались слишком важными, чтобы потерять их.

Когда они подошли ближе, то воины остановились и позволили своему вожаку первому перешагнуть порог деревни клана. Его встретили четверо мужчин, чьи лица были скрыты за тщательно вырезанными деревянными масками. Каждая обладала уникальным рисунком, и близнец каждой мог быть найден среди бесчисленных татуировок, вившихся на лице вожака. Один, чьё лицо скрывалось за маской, изображавшей стилизованный череп, шагнул вперёд.

- Ни шагу дальше. Ответствуй нам. Ответствуй отмеченному богом - победы ли сей день?

- Этот день - день победы, - ответил вожак, сильнейший из рода. Он сперва опустился на одно колено, затем на второе, а после упал на четвереньки и склонил голову, пока не коснулся носом земли. Когда он снова заговорил, то его голос был приглушен землёй у ног отмеченного богом. - Победы день. Наш народ восторжествовал. Все приветствуют возвращение Эдреда.

- Ты привёл их к победе, - сказал человек в птицеподобной маске. - Поднимись же, Эдред. Поднимись и получи награду, - он протянул искривлённую руку в сторону распростёртого воина, отметив свежие шрамы, что появились на теле вожака, отлично видимые под ошмётками его кожаной туники. Эдред медленно поднял голову, а затем принял руку старейшины, встав на ноги и воспаряя вместе со звуком своего имени, когда племя потребовало рассказов о битвах и поверженных врагах. - Почести Мастера Войны - твои. Ты заслужил их.

Как только ритуал встречи закончился, взбудораженные воины хлынули в деревню, встречаемые радостно теми, кого они и не чае ли вновь увидеть, и печалью - кому принесли скорбную весть. Но подобная печаль не могла продолжаться долго после вестей об окончательной победе над великим врагом. Эдред искал взглядом супругу, изо всех сил протискиваясь через толпу. В этот раз его трое детей, все мальчики, были ещё слишком молоды, чтобы взять в руки мечи, но в следующий раз…

***

Его имя произносилось вновь и вновь, окутываемое потоками восхвалений. Самый приятный звук, что он слышал за всю жизнь. Его едва не разрывало от гордыни, и на мгновение он позволил себе роскошь потешить самолюбие.

Эдред! Эдред! Эдред!

Эти два слога повторялись снова и снова, звуки наслаивались один на другой, пока его имя, наконец, стало и вовсе неразличимым. Как он ни противился, но в конце концов его подняли на руки и, оставив раненых и павших на попечение женщин, потащили в центральный ритуальный круг. Это была не очень удобная поза, но он не возражал. Все глаза смотрели на него.

"Они боготворят меня."-Подумал Эдред.

Это понимание возбуждало страсть в его груди - желание жизни и битвы разогревали его кровь, пока он больше не мог уже сдержать этого порыва. Эдред откинул голову и издал звериный и дикий торжествующий вопль. Пусть они поклоняются ему. Он и был равен богам. Мысли о семье сгинули прочь, пока он купался в обожании своих соплеменников.

Они по-прежнему повторяли его имя, и он упивался их поклонением, подобно умирающему,пьющему последнюю чашу хмельного мёда. Он смаковал этот момент с тем же голодным чувством, что вело его все эти годы к званию лавров военного вождя. От мальчика к мужчине жизнь Эдреда была вымощена трупами бесчисленных противников. Бесстрашный на поле боя, хитрый и коварный стратег, он вёл своих людей от победы к победе. Он мельком глянул над головами окружавшей его толпы. За их плотно стиснутыми телами он увидел трёх старух, которые проводили последний ритуал над телами павших, рисуя три круга на их безжизненных лицах, чтобы властелины мира-что-за-чертой радостно приветствовали их. Когда обряд завершился, отмеченный богами, что говорил от лица Властелина Смерти, проследит за тем, как их тела похоронят под тотемом племени на восточном краю деревни.

Громкие вопли разнеслись над людским столпотворением - люди вновь требовали рассказа о победе. Но были сегодня и другие вещи, которые следовало сделать. Показать трофеи. Голову лидера вражеской армии. Эдред положил руку на холщовый мешок, перекинутый через плечо. Дно мешка потемнело от пролитой крови, но он открыл его и засунул одну руку внутрь. Эдред вскинул другую руку, пытаясь заставить толпу замолчать. Постепенно крики и аплодисменты начали стихать, подобно воде, отходящей от берега во время отлива, пока, наконец, не сгустилась жуткая мрачная тишина.

- Мой народ, - сказал Эдред, и ему не пришлось кричать. Они внимали каждому его слову. И он приветствовал это. Он жаждал этого. Это было да же более приятно, чем он думал. Я сильный, Я непобедим. Его взгляд ухватывал всё: здания, ритуальный плач отмеченного богом у тотема Властелина, людей, что с полным обожанием смотрели на него. - Мой народ. Наш враг сокрушён! Враги, что стремились отнять нашу землю, стали кормом для воронья, а мы восторжествовали! Годы страданий от их рук закончились! Пришло наше время!

Тишину расколол новый вопль восторга. Эдред снова поднял руку и вновь на плечи толпы словно упал саван тишины. Они хватались за каждое его слово, за каждый слог, каждый звук, срывавшийся с его губ, и он грелся в их поклонении. Почему бы не вытянуть его из них ещё немного? Его пальцы сомкнулись на покрытых кровью волосах лишённой тела головы в его мешке.

- С каждым часом битва становилась всё ожесточённей, - продолжил он, говоря достаточно тихо, чтобы его людям пришлось напрягать слух, дабы услышать каждое его слово. - Всю ненависть мы обрушили на наших врагов, и они сражались, как сам Палач. Мы потеряли многих доблестных воинов от ударов их топоров и трусливых укусов их стрел. Но мы не отступили. Мы пробились через их боевую линию, и когда их стена щитов сломалась, мы обрушились на них, словно волки на стадо овец, - медленная улыбка появилась на его грязном окровавленном лице.

Среди своих соплеменников Эдред считался красивым мужчиной. Для тех же, кто не входил в его племя - он лишь на шаг отставал от дикого зверя. Татуировки и волосы на лице вместе с его огромными размерами придавали ему вид скорее животного, чем человека. Его лицо покрывали свежие шрамы, полученные за последние, наполненные битвами дни, сгустки запёкшейся крови виднелись в его песчаного цвета светлой бороде и длинных заплетённых в косы волосах. Его лицо и тело наполнились жизнью, пока он рассказывал историю, его руки жестикулировали, его голос был тих и наполнен воспоминаниями.

- Горы всегда были их землёй, но мы сломили их на их склонах. Мы вытащили их из их нор и башен и разожгли пожары в их пещерах. Они прятались, как трусы, за своими стенами. Но мы не отступили. Мы сломали их щиты. Мы пробили их ворота, - его руки сжались в кулаки, и он ударил себя в грудь. Где-то в толпе его жест был подхвачен и дальнейший его рассказ сопровождал устойчивый ритмичный стук.

- Мы сражались час за часом. Мы оттеснили их в их главный зал. И всё же упрямые ублюдки отказывались умирать. Говорите что угодно о наших врагах, но они умели цепляться за жизнь. Но это не продлилось долго. Мы прикончили воинов у их двери и перешагнули порог. Мы обнаружили, что их лидер скрывается за спинами своих воинов, слишком трусливый, чтобы биться с ними бок о бок. Его убийство было воистину славным делом. Реки крови пролились, пока он наблюдал, бессильный и никчёмный. Он был стар. Его время прошло. Мы перебили его подданных. Мы забрали его сокровища. Когда я взял свой меч… - он похлопал по рукоятке огромного оружия, которое он носил притороченным к спине, - …одним ударом я отсёк и забрал его голову!

С этими словами он вытащил голову вражеского вожака и высоко поднял над толпой. Серо-стальные волосы были столь же кровавыми, как и его заплетённая в две косицы борода, росшая из квадратной челюсти.

- Когда я убил его, то посвятил его смерть властелину битвы. Кровь кровавому богу! - закричал он так, словно пытался докричаться до небес. - Кровь кровавому богу!!!

Крик был подхвачен и взвился над деревней, когда все жители присоединились к Эдреду в восхвалении своего божества, чтобы он принял их подношения, что они сложили у подножия его трона из черепов. Принял и вознаградил их.

Награда пришла, но только после того, как начался праздничный пир.

- Поддай огня, - приказывает мне старейший. Холод поселился в хижине, несмотря на относительно тёплый вечер. Не задавая вопросов, я делаю, как он велит. Умирающий человек слабо закашлялся, и из уголка его рта потекла струйка крови. Рассказывая свою историю, он использует каждую унцию угасающих сил. Смерть его близка и внезапно,я гневлюсь на него за то, что он избавляется от тягот и терзаний мирской жизни. Неожиданно я возжелал, чтобы он не умирал.

Я хочу услышать конец его рассказа. Я хочу узнать, что случилось, как он оказался в том состоянии, в каком пришёл к нам. Что стало с его людьми? Я снимаю влажную охлаждающую ткань с его горящей в лихорадке головы и отжимаю её в миске с водой. От его крови она приобретает лососево-розовый оттенок, но я охлаждаю её и снова кладу ему на лоб, принося небольшое облегчение. Он смотрит на меня. Это благодарность я вижу в его глазах? Благодарность или… жалость?

- Выпей, - я подношу к его губам кружку с солоноватой чуть тёплой водой. Его горло должно быть пересохло. Свет дня уже почти исчез, и он уже проговорил больше, чем любой из нашей деревни. Он сделал глоток и на секунду или две откинулся на спину, слабый, истощённый. Глаза его закрылись и полная уверенность, что он умер, накрыла меня. Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на старейшего, и моё разочарование отразилось на его лице.

Молчание затягивалось. Внезапный скрежет в его груди, когда воин пытался сделать судорожный вдох истерзанными лёгкими, оказался настолько внезапным, что я дёрнулся и расплескал немного воды. Его веки затрепетали, и он вновь открыл глаза. Резким от угасающей силы голосом он возобновил свой рассказ.

- Награда пришла, - сказал он, - но только после того, как начался праздничный пир...

***

Они пили мощное, пьянящее варево, перегнанное из сока ягод, найденных в лесу недалеко от деревни. Съеденные прямо с куста, плоды вызывали галлюцинации и улучшали здоровье в диковинно равных пропорциях. Заваренные же - приносили невиданное ощущение благополучия и чувство непобедимости. Жители деревни пили и пели. Они танцевали и воплощали фантазии, сражаясь друг с другом на наспех очерченной арене, воссоздавая сцены победы Эдреда. Шесть пьяных воинов воинственно шатались по арене, в то время как седьмой - ползающий на коленях в знак пренебрежения над ростом противника - изображал из себя генерала карликов дварфов. Он отчаянно взмахнул деревянным мечом и тут же упал под натиском «Эдреда» и его отряда.

Восседая на специальном помосте, настоящий герой сей сценки наблюдал за скоморешством своих соплеменников с удовольствием в глазах и улыбкой на губах. Его супруга была рядом с ним и рука Эдреда мягко обнимала её за плечи. С ней он родил своих детей, сыновей, мальчиков, которые могли закрепить его растущую репутацию, а в дальнейшем пронести славу его имени в будущие поколения.

Он редко думал о единственной дарованной ему дочери - словно в какое-то наказание от одного из богов. Не зная впрочем, какой именно бог соизволил прогневаться на него, он принял совет отмеченного богом. Чтобы успокоить всех четверых, младенца оставили запеленатым на склоне холма, дабы сами боги вынесли свой вердикт. Выхаживать дочерей - удел землепашцев, а не воинов.

Он уже долгое время убивал врагов своего народа, и, наконец, последний пал к его ногам. Он чувствовал себя непобедимым. Самым могущественным воином из всех, когда-либо ходивших по земле. Боги вознаградят его, он знал это.

Ночь опустилась на маленькую деревушку, окутав её плащом из благоуханной тьмы. Звёзды пробили завесу, вступая на ночное бдение и наблюдая за Эдредом и его людьми. Он глубоко вдохнул, упиваясь всем, что было, и тем, что ещё предстоит.

И это был последний раз, когда он сделал это.

***

Вдыхая сладкий воздух, он посмотрел наверх. Облака скрыли бледную луну, и землю залил зелёный свет её тёмного близнеца. Эдред на мгновение уставился на неё и резко выдохнул. Ночные ветры что-то несли с собой. Что-то, что, как он думал, уже не почувствует снова так скоро после прошедшей войны с дварфами. Запах крови, металлический и острый, наполнил воздух. Его окутанный парами алкоголя разум мгновенно прояснился, и он потянулся к рукоятке двуручного меча. Постановка битвы уже почти завершилась, хотя некоторые из наиболее опьяневших воинов ещё стойко сражались друг с другом. Эдред заставил свои инстинкты, приглушённые и смягчённые парами пьенящих ягод, вновь заостриться.

- Что-то идёт, - сказал он. Его глаза метнулись к стоявшим на страже на окраинах посёлка воинам. Облако скрыло лик луны, и мир затаил дыхание.

А секунды спустя ворвались они. Тёмные тела и мерцающие клинки, казавшиеся реальными лишь наполовину. Сперва никто не мог их нормально разглядеть, но их присутствие ощущалось, как волна страха, что нахлынула на ничего не подозревающих празднующих победу людей. Не рождённые: обретшие материальность создания эмпирий. Тень дерева вытянулась вверх, превратившись в длинное худое существо с острыми когтями. Несколько гораздо меньших, но более коренастых созданий примостились у его подножия.

С края деревни, из-за оравы празднующих раздались первые крики, веселье и лёгкость, охватившее Эдреда и его людей, тут же разбились на осколки.

- Союзники горного племени! Они явились, чтобы сыскать возмездие! - Эдред вскочил на ноги, всё ещё не очень твёрдо стоя на ногах от выпитого пойла, по-прежнему цепко сковывавшего инстинкты воина. У него не было особых причин верить своим словам, но в дурмане собственной непобедимости, это было единственным подходящим объяснением. - К оружию, мои люди, к оружию!

Его супруга зашипела и присела в защитную позицию - привычка, усвоенная за годы, что она провела, будучи щитом Эдреда. Но щит был оставлен на время празднества, и вместо него она обнажила длинный изогнутый кинжал. И в этот миг первый из демонов вырвался из теней на свет костра. Звероподобное создание, сгорбленное и увитое гибкими мышцами, отлично видимыми сквозь багровую кожу, что скользила и обвивала равно кости и органы. Неуклюжей походкой оно бросилось к помосту, на котором восседали Эдред и его женщина,наслаждались спектаклем-реконструкцией его великой победы. На пути создания встали трое воинов Эдреда. Оно схватило первого воина огромными, напоминающими лопаты руками и с пренебрежительной лёгкостью, словно сухую ветку, сломало человеку спину. Его длинные острые когти вонзились в живот второму, выпотроша его и, расплескав на землю кишки смертного, оставляя воина бессильно испускать дух в кроваво-грязной луже. Третий дёрнулся было бежать.

Поздно. Стая гончих, что скалила зубы у ног демона, бурей клыков и когтей налетела на бегущего человека и разорвала на клочки в яростном упоении резни.

Более никто не встал на пути демона, пока он шёл к Эдреду. Его глаза были кроваво-красными щелями с маленькими чёрными зрачками, что расширились при свете огня. Его рогатая, вытянутая голова наклонилась на бок, и из его ноздрей вырвалось пахнувшее золой и прогорклым мясом фырканье. Он рыкнул разок-другой, а затем зарычал на языке соплеменников Эдреда.

- Я принёс твою награду, Эдред. Мой господин услышал твои молитвы, и его чемпион идёт за тобой.

***

Несколько долгих мгновений Эдред молчал, не в силах вымолвить ни слова. Ярость сражалась с удивлением, пока он боролся с желанием напасть на созданное Богом существо. Он знал множество легенд, что родились в подобные моменты. Он должен сосредоточиться. Торжества вокруг уже давно прекратились, и над деревней повисла тишина, что провоняла смертью его людей. Некоторые упали на колени, безмолвные от ужаса, излучаемого демоном. И всё же Эдред ощутил, как сила вновь возвращается в его голос, когда пальцы сомкнулись вокруг рукояти меча, и знакомое прикосновение вновь вернуло в его разум воспоминание о статусе защитника его людей.

- Чемпион твоего господина?

- Несущая Славу Валькия услышала твой зов о награде Эдред Убийца Дварфов. Она отправила того, у кого ты сможешь потребовать свой дар, - другие демоны начали выскальзывать из теней, присоединяясь к первому. Они шипели и рычали - создания крови и гнева, которым придали подобие человеческих черт.

Где-то на самом краю слышимости Эдред расслышал треск подлеска под чьими-то тяжёлыми шагами. Что-то огромное шло через лес. Никакая лошадь не могла вызвать такой шум. Ни одно знакомое Эдреду существо не могло издавать такой грохот, словно при ходьбе,оно выдирало вставшие на пути деревья из земли и прорезало свою собственную тропу через лес. Это гром обладал ритмом. Сердцебиение природы и хаоса, бившиеся в идеальном ритме.

Один удар. Два удара. Три удара. Демон откинул голову и закричал в ночные небеса: - Её предвестник прибыл!

С этими словами из окрестных лесов вырвались зверолюды, врезавшись в поселение и принеся ужасный хаос и резню.

***

Нечто массивное и бронзовое загремело во тьме: тяжело бронированный джаггернаут наклонил голову и начал сносить всё - что вставало на его пути. Он нёсся вперёд с совершенной целеустремленность и на всей скорости врезался в помост, на котором восседали Эдред и его семья, с лёгкостью перевернув его. Эдред взлетел в воздух, потеряв из виду супругу и детей. Страх на мгновение окутал его, когда он увидел, как помост рассыпается на щепки и обломки и разлетается по сторонам. Затем что-то первобытное поднялось из глубин его души, и Эдред проревел ответный вызов. Он вскочил на ноги только чтобы увидеть как создание восседавшее на джаггернауте,направило своего "скакуна" на него.

Оружие, которым Эдред предпочитал сражаться, было наиболее эффективным, когда им орудовали двумя руками, но Эдред обладал большим ростом и как следствие силой, поэтому он побеждал любых врагов, что вставали перед ним. Эдред перебросил меч в правую руку, хоть ему и понадобилось пара мгновений, чтобы приспособиться к сместившемуся центру тяжести, он знал, что и одной рукой сможет управиться с клинком не хуже, чем двумя. Эдред огляделся быстрым взглядом, приметив все мельчайшие детали, наклонился, поднял щит, валявшийся неподалёку от трупа его соплеменника.

Поднимая с земли щит, Эдред осознавал, что это даст ему не слишком великую защиту. Тем не менее, он встал в оборонительную стойку, и тут создание влетело в него. Баклер принял на себя ничтожную часть удара, но это не помешало щиту расколоться. Вождь на несколько футов отлетел назад и врезался в дерево. Обычный человек уже не встал бы, ошеломлённый силой удара, сломавший ему несколько рёбер. Но Эдред не был обычным человеком. Он поднялся на ноги, вновь встал в оборонительную стойку и приготовился к новой атаке.

Готовность и внимательность Эдреда спасли его, когда он увидел изогнутое лезвие осквернённого топора, со свистом устремившееся к его голове. Если бы он не смог оправиться от первоначального шока, то этот удар свалил бы его на землю с раскроенным черепом, сделав его столь же сломленным и никчёмным, как и помост, на котором он наслаждался своим вознесением некоторое время тому назад. Он подставил клинок и отвёл удар топора в дерево за своей спиной. Раздался мерзкий скрип и дерево, застонав, рухнуло.

Эдред быстро оценил своё состояние. Грудь болела нестерпимо (несколько рёбер всё же было сломано), а онемевшее правое плечо висело ниже, чем левое - Эдред понадеялся, что это был вывих. Приготовившись к боли, которую, как он знал, вызовет его следующее действие, Эдред перебрался к другому дереву и со всей мочи врезался в него вывихнутым плечом. Боль была мучительной, но он перенёс её со стоическим рыком человека, который уже переживал подобное. Его расчёт времени оказался безупречным, ибо всадник восседавший на «скакуне» направился в его сторону.

В походке воина не было спешки. Он шёл медленно, неторопливо, но неотвратимо, легко покачивая огромным топором, который без особых усилий держал одной рукой. Цель его внимания была более чем очевидной, и Эдред смотрел на него во все глаза, словно заворожённый.

В походке воина не было спешки. Он шёл медленно, неторопливо, но неотвратимо, легко покачивая огромным топором, который без особых усилий держал одной рукой. Цель его внимания была более чем очевидной, и Эдред смотрел на него во все глаза, словно заворожённый.Эдред сам был высоким мужчиной, шести с половиной футов роста, но этот воин возвышался над ним. На скоротечный миг, Эдред познал чувство, которое в битве испытывает уступающий в размерах человек, и оно ему не понравилось.

И всё же, несмотря ни на что, он разжёг в себе жажду битвы. Руки его противника были толстыми, словно стволы деревьев, и закрыты пластинами брони из металла, которого Эдред ещё ни разу не видел за всю свою жизнь. С каждым шагом воина пластины, казалось, двигались и изменялись перед глазами Эдреда. Только когда колосс остановился на расстоянии человеческого роста, Эдред смог разглядеть лица, что вопили и корчились, заключённые под багровыми пластинами, запертые в вечной агонии, подобно причудливым насекомым, попавшимся в янтарь.

Шлем, скрывавший его лицо, имел два рога, выходящие из висков: ужасающе острые, способные пронзить человека насквозь, если бы гигант захотел ударить его головой. Но не это, а оружие сильнее всего привлекло внимание Эдреда. Кромка секиры не была гладкой, заточенной линией рассекающей погибели. Нет, это была зазубренная линия щёлкающих челюстей, что извивались и кусали сам воздух. Это оружие делало куда больше, чем просто разрезало врага. Оно ело плоть и души.

Когда облачённый в багрянец незнакомец подошёл на расстояние вытянутой руки, Эдред услышал крики и вопли его умирающих людей, но затем всё скрылось в абсолютной тьме. Алые глаза, пылающие огнём эмпирий, посмотрели на него, и огромный воин поднял пылающую бронзовую руку, направив её на Эдреда. Его указательный палец распрямился и ткнул в покрытую шрамами грудь вождя. Эдред прищурился, без лишних слов понимая, что имел в виду гигант.

Звук, раздавшийся из-за лицевой пластины и приглушённый металлом, оказался не большим, чем ворчанием - странный, задушенный звук - и Эдред тотчас понял, что человек - или что бы там не скрывалось за шлемом - был немым. Указательный палец вновь согнулся, присоединившись к своим братьям в сжатом кулаке вызова. Не имело значения, что воин не мог говорить. Жест был прост, намерения - ясны.

-Мы сразимся.

***

- Мы сразимся, - подтвердил Эдред. Он отвёл назад свой двуручный меч так, чтобы обе руки уравновесились на его рукоятке. Осторожно вдохнув, он попытался оценить насколько сильно сломанные рёбра и недавно вправленное плечо мешают ему противостоять гиганту. После секундного размышления он решил, что всё ещё может сражаться. А пока он может сражаться, всегда остаётся шанс на то, что он сможет победить. Всего несколько часов назад он сокрушил врага своего народа. А он был - напомнил себе Эдред - непобедимым.

- Мы сразимся, - повторил он, и его голос наполнило высокомерие и уверенность, с каждым слогом наполнявшие его. - Мы сразимся, и тогда боги увидят мою силу.

Со всех концов деревни, предававшиеся резне зверолюды, влекомые битвой чемпионов, начали стекаться к центральной площади, на которой лицом к лицу стояли два воина. Медленно, но верно, вокруг Эдреда и его противника образовался свободный круг. Но вместо ожидаемого беспокойства, их присутствие, наоборот, наполнило Эдреда ещё большей решительностью.

Из груди огромного воина раздался ещё один неразборчивый звук, но Эдред не смог понять его. Впрочем, мгновение спустя один из зверолюдов, окруживших двоих воинов, услужливо перевел.

- Кормак Кровавая Секира передаёт привет от Королевы Черепов, - проговорил один из зверолюдов. - Тебе действительно оказана великая честь, человек, ибо он её вечный чемпион. Только сильнейшие души получают шанс бросить ему вызов и занять его место.

Существо шагнуло вперёд, при этом всё время оставаясь на самом краю бокового зрения Эдреда. Впрочем Эдред не стал следить за ним, внимательно разглядывая воина, которого он теперь зал, как Кормака Кровую Секиру. Зверолюд за его плечом прошептал тихо, но с такой подачей, что все боевые инстинкты Эдреда запульсировали.

- Прими его вызов.

- Вызови его! Вызови его! - начали скандировать остальные зверолюды и их голоса с каждым мгновением набирали силу и ярость. Эдред взвыл, его тело наполнилось смесью из гнева, выпитого пойла и уверенности в собственном мастерстве. Его зрение заволокла кровавая пелена берсерка и он взмахнул мечом. Но небольшая часть его разума знала, что он должен держать себя в руках, должен оставлять рассудок холодным. С уверенностью, приобретённой за годы, что он видел, как множество воинов нашли свою погибель, поддавшись этой жажде, он очистил свой разум от сжигавшей его ярости. Медленно, кровавая пелена схлынула с его глаз, и он понял, что Кормак не двигался. Он всё ещё стоял на месте. Он… ждал вызова. Если его не последует, то, понял Эдред, он потерпит неудачу в глазах Бога Крови.

Если он бросит вызов Кормаку… если сможет одолеть его, то, возможно, он сам станет избранником богов. Видения подобной награды наполнили его затуманенный болью разум и прогнали все мысли о выживании. Мир сузился, всё сгинуло прочь, остались только он и Кормак.

-Вызови его!

- Кормак Кровавая Секира, - произнёс Эдред, и его голос перекрыл скандирующую толпу. Он горделиво задрал подбородок. Помимо столь желанного титула Мастера Войны, отмеченный богом во время празднества даровал ему ещё одно имя. И он использовал его сейчас. - Я - Эдред Убийца Дварфов, и я бросаю тебе вызов.

***

Безмолвие пало на деревню, внезапно и ужасающе. Оно накрыло деревню подобно первому зимнему снегопаду, вызвав неестественное спокойствие. Кормак оставался неподвижным, словно литая статуя из глубочайшего багрянца, а затем отнял руку от бока и вытянул кулак в сторону Эдреда. На этот раз он приглашающе поманил своего противника.

Эдред не заставил себя долго упрашивать. Где-то внутри себя он знал, что, возможно, только что обрёк себя на погибель. Всё, что оставалось, сделать свою смерть достойной воина его племени и угодить богам. И получить свою окончательную награду. Он рванул к Кормаку, его меч, убийца бесчисленных врагов, качнулся в идеальной дуге. Лезвие столкнулось с перекрывающимися пластинами доспеха чемпиона Хаоса со звуком, напоминающим звон погребального колокола. По реакции, что последовала за этим, он с таким же успехом мог ударить по каменной стене. Отдача вернулась в рукоятку меча, и руки Эдреда жестоко тряхнуло. Впервые на его памяти он выпустил своё оружие из рук в самый разгар боя.

Чудовищность момента, впрочем, не смогла надолго сбить его с толку. Он бы не достиг положения Мастера Войны, если бы терял хватку - буквально или образно - в разгар сражения. Он цеплялся за клинок изо всех сил, но отдача была столь чудовищно сильна, что оружие упало в грязь у его ног. Сутулясь, что едва ли можно было счесть достижением его оппонента, Кормак наклонился и небрежным движением отбросил оружие прочь.

Первоначальная уверенность Эдреда, уверенность в безоговорочной победе, внезапно покинула вождя, словно от прикосновения холодного края ножа суровой реальности, и он огляделся вокруг в поисках хоть чего-нибудь, что можно было использовать в качестве оружия. Его взгляд упал на булаву, выпавшую из рук одного из его павших соплеменников, и он упал на землю, уворачиваясь от смертельного удара секиры Кормака. Перекатившись, он схватил оружие и вновь вскочил на ноги.

- Нет! - его вызывающий крик разорвал тишину ночи. - Я зашёл слишком далеко, чтобы проиграть! Ты не убьёшь меня!

Эдред, словно выпущенный из катапульты, рванул к Кормаку. Его булава превратилась в размытое пятно, когда он обрушил её на чемпиона. Первый удар вызвал такую же, сотрясающую руки до самых костей отдачу и столь же невеликую реакцию от чемпиона Королевы Черепов. Второй удар, пришедшийся в то же плечо, заставил Кормака слегка покачнуться, что вновь подняло к небесам высокомерие Эдреда. Третий удар, отлично нацеленный и прекрасно рассчитанный, достал Кормака в шею. Голова чемпиона крутанулась на бок с отлично слышимым характерным треском.

Эдред, словно выпущенный из катапульты, рванул к Кормаку. Его булава превратилась в размытое пятно, когда он обрушил её на чемпиона. Первый удар вызвал такую же, сотрясающую руки до самых костей отдачу и столь же невеликую реакцию от чемпиона Королевы Черепов. Второй удар, пришедшийся в то же плечо, заставил Кормака слегка покачнуться, что вновь подняло к небесам высокомерие Эдреда. Третий удар, отлично нацеленный и прекрасно рассчитанный, достал Кормака в шею. Голова чемпиона крутанулась на бок с отлично слышимым характерным треском.

Повернувшись с медлительной неотвратимостью, Кормак посмотрел на Эдреда, глаза чемпиона слабо сверкнули за лицевой пластиной рогатого шлема. Эдред встретил взгляд гиганта, уверенно и вызывающе посмотрев в ответ. Он твёрдо стоял, сжимая булаву своего павшего воина.

- Ты не убьёшь меня, - тихо повторил он.

В ответ Кормак выбросил свой огромный бронзовый кулак. Он врезался в лицо Эдреда с влажным звуком разрывающейся кожи и ломающихся костей. Пальцы Эдреда разжались, выпуская булаву, которая в тот же миг улетела куда-то в сторону. Кровь плеснула из раздробленного носа, и Эдред шагнул назад, выплёвывая выбитые зубы. Другой кулак в сокрушительном апперкоте нашёл челюсть Эдреда и Убийца Дварфов отлетел прочь и рухнул на холодную землю, избитый и сокрушённый. Круг зверолюдов загудел, засмеялся и заклокотал от удовольствия при этой сцене.

Сквозь туман из слёз, крови и боли, он огляделся в поисках оружия. И тут он увидел нож, крепко зажатый в оторванной руке. Он потянулся к нему и вдруг узнал его. Он узнал клеймо на руке, ибо оно в точности совпадало с таким же на его собственной.

Это была рука его жены. Это был её нож.

Холод осознания врезался в него, и высокомерие покинуло Эдреда, оставив лишь сокрушённого воина. Но он был бы стал бы ничем, если бы изменил своей природе. Когда лезвие секиры Кормака устремилась вниз, он выхватил нож из мёртвой руки своей супруги. В отчаянной попытке отклонить удар он попытался - что не удивительно, безуспешно - остановить удар Кормака, удар, что впился в него, разрывая от плеча до бедра. Это была смертельная рана, но Эдред умер не сразу.

Так легко смириться с поражением было просто не в его характере.

***

Когда варвар заканчивает свою историю, я посмотрел смотрю на человека. Эдред откидывается на кровать, его глаза закрыты, а лицо - ужасного землисто-серого цвета. Усилия, которые потребовались, чтобы поведать нам его историю, отобрали у варвара последние силы. Поленья в костре превратились в угли, и слабое оранжевое свечение мелькало на деревянных стенах.

Я перевожу взгляд на старейшего, и вижу, что он в ужасе уставился на умирающего Мастера Войны , а затем вновь смотрю на варвара воителя.

- Ты - он, не так ли? - вопрос кажется лишним, и всё же он срывается с моих губ, и даже до того, как воин слабо кивает головой, я понимаю, что это он. Рана Эдреда совпадают с описанной им раной, нанесённой в его рассказе чемпионом богов. Ему нет смысла лгать нам. Нет никаких оснований думать, что он поведал что-либо, кроме правды.Кроме одной вещи.

- Ты сказал, что получил свою награду, - заметил я, и удивился: мой голос звучал неестественно громко даже для меня самого, - но ты на пороге смерти. Смерть - награда, которую жаждут твои люди?

Он смеётся. Слабый звук, который резко замолкает, переходя во влажное бульканье, когда кровь медленно заполняет его лёгкие. Больше я ничего не смогу для него сделать, и всё же использую всё, что в моих силах, чтобы продлить ему жизнь. Чтобы он закончил свой рассказ. Он сжимает руки в кулаки, затем его пальцы отчаянно вцепляются в воздух, в поисках последнего шанса сказать то, что он так явно желает нам поведать.

- Моя награда, - говорит он голосом, напоминающим шёпот в буре, - принести слово о прибытии Кормака, чемпиона Валькии Кровавой. Я - его вестник. Есть ли большая честь, чем нести весть о прибытии слуг Бога Крови?

Моя кровь превращается в лёд, я хватаю умирающего за руку и обмениваюсь взглядами со старейшим. Старейший сидит неподвижно, его взгляд блуждает где-то далеко, словно он и не слышал слов Эдреда. Но он их слышал. Это читается в ужасе в его глазах, в жалком страхе, исказившем его черты.

- Но мы же мирные. Мы… мы ничего не сделали, чтобы навлечь на себя гнев богов! - мои мольбы звучат жалко и по-детски, и Эдред пожимает плечами, от этого движения ещё больше крови изливается из ужасной раны на его груди.

- Не важно, откуда течёт кровь, - шепчет он. - Важно лишь то, что она течёт.

Среди последних звуков, изданных посланником Кормака, был смех, грозный и устрашающий. Он выкашливает ещё один поток крови, окрашивая красным бородатое лицо, и наполняя воздух едким запахом желчи и смерти. Приподнявшись, чтобы схватить меня за руку, Эдред произносит свои последние слова, едва слышимые из-за рёва тревожного рога.

- Её вестник идёт, - на его пересохших, потрескавшихся губах появляются кровавые пузыри, а рука, сжимающая моё предплечье, становится жёсткой. И тогда я слышу звук, звук, что идёт снаружи хижины. Звук, который я не замечал, увлечённый рассказом Эдреда. Ритмичный гром. Чудовищное сердцебиение.

***

- Этого не может быть, - жарко шепчу я трупу Эдреда. - Это не на самом деле. Это какое-то мерзкое колдовство? - слова остались без ответа, и все мои надежды, что я просто нахожусь в каком-то наваждении, разлетаются в щепы вместе с хижиной, в которой мы сидим. Старейший издал слабый крик, прежде чем был сбит с ног и отшвырнут в дальнюю стену. Его тело безжизненно сползло на пол клубком из вывернутых конечностей и сломанных костей, проткнутым острыми обломками.

Я смотрю на него и всё, о чём могу думать, что старейший благословлён, умерев так быстро. Багрово-красные угли из костра рассыпаются по телу старейшего и одеялу, которым был укрыт Эдред. Спустя несколько мгновений их тела поглощает огонь. Их одежда обращается в пепел за несколько секунд, но плоть горит немного дольше. Несмотря на то, что всё моё существо кричит мне «убегай!», я остаюсь и пытаюсь погасить разгорающийся пожар, но это жест отчаяния. Я стар. Старик, чьё время почти закончено. Мои усилия бесполезны.

Я понимаю что слишком поздно. Слишком поздно для любого из нас. Сухая солома и грубые деревянные стены хижины занимаются быстро, и по мере того, как ад поднимается вокруг меня, чувства уходят в никуда. Мои глаза улавливают движение в вихре голодного огня, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть силуэт, что неспешно идёт ко мне.

Её предвестник пришёл. Такой же, каким описал его Эдред, но только более реальный и ужасающий, чем я мог себе представить. Это кошмар во плоти. Детали, которые Эдред опустил в своём рассказе, плывут в болезненно-резком фокусе, когда мой взгляд упирается в Кормака .

Он огромен, размером с трёх воинов моего народа, и восседает на спине могучего существа, демоне, которого можно было представить лишь в ужаснейших ночных кошмарах или шёпотом рассказывать на зимних посиделках у ночного костра. Инфернальное сияние огня блестит на кроваво-красной броне, которая закрывает, как зверя, так и его наездника. Я поглощён страхом и не могу упустить ни одну деталь, даже когда каждая частичка моего старого тела кричит: «беги!», «спасайся!». Каждая крошечная чёрточка многократно увеличивается в тисках охватившего меня ужаса.

Я больше не вижу ничего, кроме его массивной туши - возвышающегося ожившего воплощения резни. Но по мере того, как чудовище приближается, раскрывается полный ужас его облика. Рогатый шлем, что скрывает лицо воина. Руна черепа, что украшает грудь его доспеха. Рука из связанной бронзы и жидкого огня и секира, которую он держит в своём пылающем кулаке. Двое смертных не смогли бы её даже поднять, гигант же держит её одной рукой без видимых усилий. Он протискивается глубже в рушащуюся хижину, пренебрежительно расталкивая плечами горящие балки, и я вижу зазубренные края его кошмарного оружия. Я в кратчайшее мгновение выхватываю мельчайшие детали и погружаюсь в безумие. Мой разум отступает от ужаса, наполняющего лики, заключённые в секире. Они не могут быть реальными. Они не издаёт ни звука, и всё же угроза исходящая от них ощутима.

Его «конь» - покрытый бронёй зверь, подобного которому я никогда я прежде не видел, и имя которого я не могу назвать. Его отполированная плоть ярко освещается пламенем, подчёркивая каждое движение могучих мышц, что играют под его бронированной шкурой. Повинуясь безмолвной команде, он опускает широкую голову, скребя копытом по земле, пока всадник спешивается. Подобного ему я никогда не видел. Я даже не представлял, что кто-то вроде него может существовать. Но история Эдреда ещё свежа в моей памяти и я знаю, кто это. Кормак Кровавая Секира.

***

Фрагменты реальности возвращаются в моё сознание, и я слышу крики. Ужасные, полные боли крики, идущие снаружи. Я смотрю за пылающие стены своей хижины и вижу, что деревня объята огнём. Неведомые существа снуют туда-сюда, и некоторые явно имеют куда больше конечностей, чем должно было быть. Животные, люди, чудовища. Всюду, куда ни падает мой взгляд, я вижу, как демоны разрывают моих сородичей, расчленяя, отрывая конечности и пируя на празднестве кровопролития. Некоторые пытаются сопротивляться, но тщетность их усилий очевидна. Отчаяние истекает из моих соплеменников, так же, как жизнь течёт из них вместе с красными потоками. Хлещет кровь.

Кормак подходит ко мне, его бронированная поступь отражается в каждом ударе моего тяжело бьющегося сердца, и я застываю, не в силах пошевелиться. Голый ужас замораживает мои конечности. Он - теперь, узнав его, я больше не могу думать о нём, как «оно» - останавливается и смотрит на наполовину сгоревшее тело Эдреда.

Секира опускается вниз в единственном идеальном махе и отделяет голову от тела. Кормак поднимает омерзительный трофей к небесам и в этот миг, я на мгновение увидел, как, должно быть, выглядел Эдред, поднимая отрубленную голову дварфийского короля.

Багровые, похожие на кузнечные угли глаза наполняются ненавистью в глубине скрывающего лицо шлема… и поворачиваются ко мне. И тут шок от их вида, наконец, возвращает жизнь в мои конечности. Несмотря на то, что мой день уже близок к закату, мои ноги ещё помнят, как они должны работать, и я призываю их исполнить своё предназначение. Я преодолеваю боль прожитых лет и срываюсь в бег. Слёзы ослепляют меня и вместе с заполнившим хижину дымом грозят дезориентацией и смертью. Мне некуда бежать. Нет святилища, где можно было бы укрыться. Невозможно скрыться от жестокой судьбы, что уготована мне.

Демоническая орда, что уничтожила деревню Эдреда, хлынула с севера и принесла погибель и нам. Она следовала за запахом крови варвара, и теперь пришёл наш черёд. Мы не сделали ничего, чтобы заслужить это. Просто жили. Существовали. Наша попытка бороться с примитивными инстинктами внутри нас и принять более цивилизованную жизнь южных племён - вот, что обрекло нас.

Я останавливаюсь, вытирая слёзы и пепел со своих глаз. Я не убегу далеко. Мои старые ноги всё равно не смогут нести меня с большей скоростью, и я останавливаюсь, когда огромная багровая плита ужаса по имени Кормак Кровавая Секира, мельком появляется на моём пути. Я разворачиваюсь и устремляюсь в другую сторону. Моё сердце тяжело бьётся в груди и я игнорирую боль, охватившую левую руку. Уже несколько месяцев я живу с этой болью и ей не сломить меня. Гнев разгорается во мне. Тот же гнев, что много лет назад заставил меня отказать в помощи раненому.

«Я не уйду тихо и  беcкровно», клянусь я.

Я спотыкаюсь, когда огромная, напоминающая собаку зверюга - одна из разновидностей гончих - наскакивает на убегающего жителя деревни, её массивные челюсти смыкаются на черепе несчастного, а затем демон отрывает голову от тела в фонтане крови. Повсюду выпотрошенные тела, оторванные конечности, лужи крови и ошмётки мяса. Крики растут, достигая высочайшего накала беспримесного, чистого ужаса, а затем переходят в рыдание. В молитву о милосердии. Молитву о пощаде, которой не будет.

Мои глаза выхватывают косматого марадёра в забрызганной кровью броне, размахивающего злобного вида клинком и пожинающего жизни остальных моих родичей, словно жнец на пшеничном поле. Даже сейчас, когда всепоглощающий ужас охватил мой разум, я помню услышанные в детстве легенды о девочке, Королеве Черепов, что пожинала кровавый урожай для Кровавого Бога. Я считал что это были просто сказки, придуманные чтобы пугать непослушных детей. Сказки! Они не должны были быть правдой!

Всюду огонь. Кажется, весь мир окутан пламенем. В глубине души я вижу того человека, в помощи которому я отказал столь много зим назад. Рыдающий вопль вырывается из моего горла, присоединяясь к ору и воплям, поднимающимся над деревней, и бесследно растворяется в них. Я навлёк это на мой народ. Мне следовало последовать совету старейшего и оборвать страдания Эдреда. Столь долго сохраняя ему жизнь, я позволил вестнику Хаоса привести это сюда. К моим соплеменникам.

Вновь я слышу теперь знакомое до боли позвякивание брони Кормака и понимаю, что он не даст мне сбежать. Моя смерть близко, но, как и Эдреда, гордость выпрямляет мой позвоночник. Я не мог спасти моих людей. Но ещё оставался шанс, что я смогу спасти себя.

Это чувство не продлилось очень долго. Стаккато боевого клича одного из демонов сотрясает мой и так уже нестабильный разум, почти доводя его до точки, за которой остаётся лишь безумие. Я цепляюсь за крошечный кусочек здравомыслия, что ещё остаётся у меня посреди всего этого кошмара. Я пытаюсь успокоить себя тем, что всё ещё контролирую свои руки и сжимаю кулаки, мои отросшие ногти впиваются в розовую плоть ладони и оставляют свежие красные рубцы, которые тут же наполняются кровью. Я закрываю глаза. Я дышу. Но ничто из этого не помогает.

Кирпичик за кирпичиком стена моего естества рассыпается, и муки и безумие заменяют каждую ясную мысль и мысли о надежде. И, наконец, Кормак Кровавая Секира, Предвестник Королевы Черепов, приближается ко мне ,острые зубья его демонического оружия пережёвывали воздух в своей жажде вкусить мою плоть и ужас.

Я открываю глаза. Я поднимаю взгляд.Выше, и ещё выше, пока не встречаюсь с пылающими глазами этого монолитного носителя разрушения. И тут со мной происходит что-то странное: мне кажется, будто я смотрю извне своего тела. Как будто наблюдаю за смертью кого-то другого, какой-то иной жертвы. Это ужасный опыт, который одновременно кошмарно-реальный, но и странно беспристрастный. Моё собственное безумие удерживает меня неподвижно и не даёт мне совершить последнюю попытку к бегству, пока топор Кормака опускается к моему плечу.

Я ощущаю бритвенно-острые демонические зубы, разрывающие плоть, мышцы, кожу и сухожилия. Даже когда моя рука отваливается от моего тела и падает на землю дёргающимся в конвульсиях кровоточащим куском мяса и костей. Но почему то я не чувствую боли. Это смертельная рана, но она прекрасна рассчитана и идеально нанесена. Несмотря на мой возраст и тяжесть увечья, рана не убьёт меня немедленно. Я ничего не делаю, чтобы остановить кровь, бьющую фонтаном из моего тела, и просто смотрю на своего убийцу. Я жду смертельного удара. Но мои ожидания не оправдываются. Вместо этого Кормак легко закидывает на плечо свою чудовищную секиру. Крошечные, монструозные ручки протягиваются к нему и крепко приторачивают оружие к спине моего убийцы. Он смотрит на меня сверху вниз. Он указывает на юг.

Я точно знаю, чего он хочет от меня. Он может быть немым, это чудовищное создание иного мира, но его послание совершенно ясно для меня. Кормак опускает одну руку в шипастой перчатке и вздёргивает меня на ноги. Боль в моём плече отзывается импульсом чудовищной боли от резкого вздёргивания, меня начинают покидать последние силы,что держали меня в сознании. Мой мир плывёт и теряет очертания и мой взор наполняется кровью и огнём. Для меня не будет лёгкой смерти, ибо Кормак выбрал своего нового глашатая.

Он снова указывает на юг, а затем лёгким, почти осторожным движением подталкивает меня в спину латной перчаткой. Подхваченный чем-то, что я даже не надеюсь понять, я киваю, и с моих губ срывается нечто между хихиканьем и рыданием. Я отступаю на три шага, мои глаза последний раз скользят по пепелищу деревни, а затем я поворачиваюсь и бегу на юг. Ближайшее племя расположено в не более чем полдня пути через лес. Моя ужасная рана слабо пульсирует, силы, связанные с оружием Кормака, предпочитают забирать мою жизнь крошечными кусочками, а не милосердно убить меня сразу. Кровавый след отмечает мой путь.

Я продираюсь сквозь лес, сучья и ветви тянутся ко мне, словно жадные пальцы. И лишь трём словам позволено покидать мою глотку. Три слова.

- Её предвестник идёт!

Кровавый ворон

Прибыл новый гонец. Он добрался до крепости живым, хотя и было очевидно, что это не надолго. Его раны не были нормально перевязаны, он истекал кровью. Никакой реальной надежды спасти его не было. Слишком много жизненной силы вытекло через бесчисленные рваные раны, крест-накрест покрывавшие тело дварфа .Посланник уже был почти мёртв, когда наполовину переполз, наполовину упал через порог.

Молодой дварф не был глуп. Он знал, что смерть неизбежна, но его честь и преданность своему королю дали достаточно сил, чтобы принести эту весть. Судьба - неважно добрая или злая - позволила ему оставаться в живых достаточно долго, чтобы принести слово форпоста своему лорду, которому он принёс присягу.

Посланник с трудом выдохнул последние три слова, каждый слог вызывал новый приступ агонии в кровавых ранах, изрезавших его тело. Он умер, так и не познав облегчения, даруемого смертью. Перед тем, как погас свет в его глазах и последний вздох покинул израненные лёгкие, молодой дварф увидел, какое воздействие оказали его слова на возлюбленного тана.

- Последний форпост - пал.

***

Несмотря на то, что захватчики не атаковали цитадель в ближайшие несколько дней, это вряд ли можно было назвать причиной для празднования. Карак Гулг безжалостно и непоколебимо стоял под натиском мародёров. Багровый снег, что лежал перед удерживаемыми дварфами вратами, медленно таял. Из-за практически непрекращающихся нападений не было времени, чтобы убрать трупы погибших, поэтому тела безумных людей оставались свежими , скованные льдом и морозом, они лежали там же где и пали. Их невидящие глаза смотрели вверх на бурное, грозовое небо, что свинцовой тяжестью нависало над самой северной оконечностью гор Края Мира.

Холод также служил и иной цели: не давая распространяться вони мёртвых тел. Но даже придушенное, зловоние всё же было. Слабый и неприятный запах разлагающейся плоти разносился ветром.

Так далеко на севере практически непрекращающийся снег был суровой неизбежностью, но дварфы Карак Гулга уже давно привыкли к нему. Это была цена, которую они платили за то, чтобы поселиться в столь отдалённых местах. Но прибыль от разработки богатых минералами пластов, залегавших глубоко под поверхностью гор, с лихвой компенсировали тяготы бездорожья.

Окутанный туманом дыхания, часовой поднял голову к глубокому ночному небу, набрал полные лёгкие воздуха, столь холодного, что закололо в груди. Свежий снег выпадет ещё до утра. Об этом говорило многое: ломкий воздух, холодный ветер, покалывавший обветренную кожу под бакенбардами дварфа. Он тихо проворчал в удовлетворении, когда первая снежинка заскользила вниз, опустившись на тёмные волосы его бороды. Ничего не говоря, он пренебрежительно махнул рукой на небо.

- Нет большого ума в том, чтобы предсказать снег в северных горах, - сказал его товарищ, перекладывая топор на другое плечо. - Не буду говорить, что я впечатлён. Предскажешь, когда эти кровавые маньяки вновь перейдут в атаку, я дам тебе хорошие деньги. Не раньше. - Дварф смотрел, как его дыхание кристаллизуется на морозе. Это была ещё одна ясная ночь и лишь несколько жалких снеговых облаков неслись над головой, хотя температура резко упала до болезненного уровня.

- Ныне куда легче предсказать настроение короля, чем намерения этих ублюдков, - за этими словами последовал грубый, мрачный смешок. Король Карак Гулга был известен за своё большое сердце, могучую харизму и горячий темперамент. Так говорили те, кто был достаточно стар, чтобы помнить, как Скалди Железная Челюсть сокрушил минотавра голыми руками, когда был помоложе. Он всегда отшучивался, утверждая, что эти разговоры всего лишь преувеличение, но ещё были те, кто клялся собственными глазами - пока был трезв - что это правда.

Железная Челюсть всё в своей жизни доводил до абсолюта, не важно: атаковать ли врага во главе своих воинов или же упиваться вместе со всей крепостью, пока сородичи не свалятся под стол. Его правление над дварфами севера пользовалось огромным уважением, и целые семьи переезжали в эти, самые отдалённые края мира, лишь ради того, чтобы жить и работать под его руководством.

- Айе, воистину. Весь мир оказался на краю из-за действий этих безумцев из пустошей, - махнул часовой рукой в северном направлении. - Думаю, всем интересно, когда именно это кончится.

- С их смертью, - другой страж указал топором на груды трупов, сваленных под стенами. - Ты ещё сомневаешься в этом?

- Может, так. А может, нет.

***

Вдалеке раздался звериный вой. Дварфы обратили взгляды в ту сторону и неуютно переступили с ноги на ногу. С приходом облачённых в меха и кожу варваров в лесах завелись куда более кошмарные создания.Порождения ночи из кромешной тьмы копошились в окаменевшем лесу за вратами цитадели.

- Ничего хорошего не произойдёт, если мы будем сомневаться в нашей конечной победе, - проговорил страж, резким движением стряхивая с себя ползучий дискомфорт, что следовал вслед за воем. - Верный способ проиграть, айе, - и когда в ответ раздалось ворчливое согласие, он продолжил, произнеся слова, которые поддерживали его собственную надежду. - Я скажу тебе вот что. Пока Скалди Железная Челюсть по-прежнему считает, что надежда есть - мы одержим победу.

- Надежда исчезает быстро, сын мой.

Эльгрим, старший принц Карак Гулга, опустился на колени у трона своего отца, склонив голову в знак уважения. Он резко поднял взгляд, и его глаза сузились от неожиданного беспокойства. Он ещё никогда не слышал от своего отца слов, столь близких к пораженческим, как только что произнесённые. Только что был отпущен Совет, и они покинули тронный зал, унося на плечах тело несчастного гонца из форпоста.

Ярость Скалди накалилась почти до предела, когда весть о том, что их последний форпост попал в руки захватчиков, достигла его ушей. Потерянные жизни ранили короля до самой глубины души, и вместе с гневом, что пронизывал каждые фибры его существа, пришла страшная скорбь, чувство ответственности за смерти, что, возможно, удалось бы предотвратить.

Почувствовав настроение отца, Эльгрим попытался найти правильные слова. Его младший брат всегда был более велеречив, чем он. Не в первый уже раз принц пожелал, чтобы на его месте сейчас был Фелбьёрн. Но это было невозможно: младший из двух сыновей короля выполнял свои собственные задачи. Таким образом, Эльгрим, как мог, пытался справляться со вспышками гнева своего отца, что были подобны извержению вулкана.

- Не теряйте надежды, мой повелитель. Наши воины по-прежнему беспощадны и сильны. Их сердца бьются ровно. Твердыня не падёт, - когда он, наконец, заговорил, то в его голосе всё-таки был слышен лёгкий оттенок неуверенности. Он качнулся на каблуках, прежде чем медленно выпрямиться. Серебряные серьги, что он носил в правом ухе, поймали отблеск костра, освещавшего зал приёмов, и, как уже вошло у него в привычку, он начал перебирать их, когда продолжил. - Эти порождения дикости, что продолжают нападать на нас с севера, по-прежнему сокрушаются нашим превосходством в оружии и мастерстве. В конце концов, они будут вынуждены либо признать поражение, либо уйти прочь. И то, и то нас устроит.

- Ты ещё молод, Эльгрим, - фыркнул Скалди. - И это заставляет тебя говорить такие глупые вещи. Глупые и невежественные. Что-то движет этими варварами, что-то придаёт им упорство, коего я не видел никогда ранее.

***

Он откинулся назад. Престол Скалди представлял собой богато украшенный резьбой трон, на котором вручную были высечены сцены из долгой и славной истории его семьи. Многие из собственных побед Скалди были тщательно вырезаны в камне. Изображения самого тана были выполнены из драгоценных камней, тёмных сапфиров, а капли крови, вытекающие из тел поверженных дварфами врагов, были сделаны из рубинов.

Скалди занимал трон Карак Гулга уже достаточно долгое время. Его цитадель была богатой, процветающей и чрезвычайно производительной. В литейных и в горнорудном деле работы проводились не только с упорством, но и с мастерством, которое было даровано рукам лучших из его работников. Его воины были храбры, сильны и верны. Крепость процветала и превозмогала любые попытки вторжения, что были ранее. Но этими мародёрами, казалось, двигало нечто большее, чем простая жажда наживы. Они стремились убивать ради убийства.

Столкновения между дварфами и варварами севера всегда были неизбежны. Они слишком различались, были слишком далеки друг от друга, чтобы найти какие бы то ни было моменты соприкосновения, хоть для общения, хоть для торговли. Но теперь Скалди мог чувствовать горький дух порчи, который исходил от безумцев, что толпились у его ворот. Никогда ещё он не был свидетелем такой свирепости от людей, которые добровольно бросали себя в объятия смерти. Он смотрел, как срубаемые топором дварфа или сражённые ружейной пулей атакующие падали один за другим. И всё-таки они продолжали атаки. Казалось, ничто не могло остановить их.

- Что-то движет ими изнутри, - наконец сказал он, умалчивая о том, что подозревал на самом деле. Эти мародёры с крайнего севера были так же отмечены Хаосом, как и остальные, которых ему когда-либо доводилось видеть. Они были так далеко за гранью разумного, что их натиск представлял собой холодную, клиническую отрешённость. Он сам прикончил нескольких из них во время последней атаки, и до сих пор помнил холодную ненависть, горевшую в их умирающих глазах. - Они дерутся, как одержимые.

- Вы подозреваете, что тут не обошлось без демонов? - Эльгрим сплюнул на каменный пол зала и сделал знак рукой, отгоняющий зло, когда Скалди медленно кивнул головой. Король провёл рукой по своей бороде, кратко останавливаясь на золотых оберегах, что были вплетены в неё.

- Шёпот, что доносится до моих ушей, - спокойно произнёс Скалди. - Есть вещи, за северными пустошами, которые такие, как ты или я, не должны даже пытаться понимать. Тем не менее, это давит на Карак Гулг, как приближающаяся гроза. Мы должны сделать всё от нас зависящее, чтобы сломить эту волну здесь и не дать ей продвинуться дальше в Империю, - его острые голубые глаза внимательно посмотрели в такие же глаза старшего сына.

- Я благодарен за то, что столь многие ушли с Фелбьёрном на юг.

Беженцы во главе с юным принцем ушли несколько дней назад. Скалди постановил, что не было никакого смысла в том, чтобы рисковать жизнями тех, кто не мог помочь в защите Карак Гулга. Женщины, дети и те, чей возраст уже не позволял с оружием в руках выступить на защиту собственного дома, были отправлены на юг, в поисках убежища в стенах ближайшего оплота. Нетерпеливый Фелбьёрн предложил возглавить их, гарантируя, что ни один волос не упадёт с их головы. После того, как они окажутся в безопасности, он вернётся и встанет на защиту родного дома бок о бок с отцом.

Это оказалось гораздо более сложной работой, чем ожидалось - заставить сородичей покинуть дом. Многие из женщин хотели остаться и сражаться, ведь среди его оставшихся сил было изрядное количество женщин. Мрачные и решительные, они сражались с жестокостью, что, как минимум, не уступала жестокости их отцов, мужей и братьев. Какое-то время казалось, будто никто из остальных также не уйдёт, не желая покидать свои дома. Но Фелбьёрн обхаживал их с помощью своего серебряного языка и всё-таки убедил в важности выживания.

Собственная супруга принца, тяжело вынашивавшая их первенца, была из тех, кого убедить оказалось сложнее всех. Только тогда, когда Фелбьёрн выступил вперёд и предложил возглавить уходящих, она капитулировала. Тан не хотел посылать своего сына на это задание, но Фелбьёрн убедил его. Скалди никогда не мог ничего запретить своему лукавому младшему сыну.

Скалди вздохнул, провёл рукой по глазам. Никогда ещё бремя власти не было так тяжело, как сейчас.

- Я обещаю тебе одно, мой сын, - сказал он Эльгриму, что, словно ястреб, наблюдал за ним. - Хаос никогда не завладеет нашими сородичами. Люди, возможно, и падут на его пути, но мы - никогда.

***

Ночь прошла без инцидентов: медленно для тех, кто стоял на часах, быстро для тех, кто беспокойно дремал глубоко в сердце великой крепости. Лёгкий снегопад, слегка припорошил тела мёртвых у подножия крепости, постепенно стал более настойчивым, пока, наконец, сильная метель не скрыла всё за своей пеленой. Периодически снеговые завитки подхватывались воющим ветром и закручивались в крошечных воронках белой ярости, что с лёгкой грацией танцевали через каменистую местность. Где-то вдалеке раздался мягкий стук, когда одно из деревьев в близлежащем лесу избавилось от веса нанесённого на него снега, сделавшегося слишком тяжёлым бременем для ветвей.

Ночь отсчитывала последние мгновения в холодном свете предрассветного утра, но метель была настолько густой, что это не могло вызвать ничего, кроме беспокойства.

Старкад заступил на часы перед самым рассветом, и именно он первым увидел фигуры, двигавшиеся в сторону крепости: чёрные силуэты, выделяющиеся на фоне серого и белого.

Прокричав предупреждение, которое тут же было повторено по всей линии, Старкад взмахнул огромным боевым топором, чтобы проверить, что его оружию ничего не сможет помешать. Затем его коренастая фигура приняла оборонительную позу, он замер , прищурив глаза, всматриваясь в снежную пелену.

Они были научены долгим опытом осады , безумцы произносили очень мало того, что могло бы сойти за речь. Единственный раз, когда дварфы общались с людьми вне боя, было во времена первых попыток ковки торговых отношений, дварфы и северяне нашли процесс понимания друг друга крайне затруднительным. Речь людей варваров представляла собой смесь гортанного рычания и жёстких слогов, которые дварфы не могли понять в полной мере. Существовало лишь небольшое количество слов, которыми северяне могли бы объясниться, но за этими пределами люди понимали лишь один язык - язык войны.

- Стоять. Ни шагу дальше, - Старкад понимал, что шансы на то, что одетые в меха мужчины поймут его, невысоки, но, как бы то ни было, это был его долг.

Их было трое, каждый столь же безумен и косматый, как и остальные. Шедший в середине поднял голову против ветра и одарил Старкада зубастой улыбкой. Буря вцепилась в гриву светло-красных волос и растрепала их в облако, окутавшее его грязное лицо. Все люди носили похожую одежду: меха и кожу, которая придавала им ещё более массивный вид. Почуяв вонь, которая даже на таком расстоянии ворвалась в ноздри Старкада, дварф понял, что шкуры были содраны с недавно убитых животных. Варвар вновь улыбнулся, зрелище было не из приятных.

- Мы приходить, - сказал он глубоким голосом с сильным акцентом. - Мы говорить.

- Стойте там, - Старкад предостерегающе взмахнул топором, он был крайне удивлён, когда мужчины подчинились его приказу. Это было что-то новое. За все месяцы, что варвары осаждали крепость, ни один из них никогда ещё не подходил к оплоту без огня убийства в глазах. И, конечно, никто и никогда не подходил шагом. Теперь они, подчинившись Старкаду, остановились, из-за зтого снег завихрился вокруг них.

- Мы говорить, - повторил человек, слова, очевидно, давались ему с трудом. - Ваш король. Мы беседовать… - он обернулся к своим спутникам, они недолго посовещались низкими голосами. Он снова повернул голову и обе руки над головой в общепризнанном жесте капитуляции.

- Мы обсудить условия. Принесли…подарок. Мы говорим. Да?

Сообщение уже быстро сбежало вниз, в зал приёмов, пока Старкад замер на своей позиции перед воротами, королевское слово вернулось к нему посредством подземной сети. Приказ был отрывист и краток, его содержание поразило воинов дварфов стоящих в дозере на вратах.

***

- Похоже, что король соблаговолит встретиться с тобой, варвар, - проговорил Старкад, скрипнув зубами при мысли о том, чтобы позволить этим существам пройти внутрь славного Карак Гулга. - При условии, что вы оставите своё оружие здесь. - Он показал им, чтобы они приблизились, варвары подчинились. Все трое возвышались над ним, но Старкад, нахмурившись, твёрдо смотрел на них.

- Ваше оружие, - проговорил он, медленно произнося слова, на случай, если варвары не поняли его слов. - Оставьте его здесь, - он указал на отвратительного вида двуручный меч, привязанный к спине лидера. - Оставь его здесь, приятель, или дальше ты не пройдёшь.

Трое мужчин обменялись парой слов на своём родном языке. Один из них рассмеявшись отстегнул топор, который носил в петле на поясе. С презрительной усмешкой он бросил топор так, что тот воткнулся в паре дюймов от ног дварфа.

Старкад даже не шелохнулся, за что был вознаграждён неожиданным взглядом одобрения от вождя варваров. Другой варвар сделал то же самое со своими топорами, что были несколько меньше топора сородича. А затем он небрежным движением выкинул несколько метательных ножей и кинжалов, присоединив их к топорам.

Рядом с варварами в воздухе витал подавляющий всё запах смерти, что исходил от мехов: благоухание крови, что до сих пор капала со свежеободранных шкур. Люди воняли хаосом и распадом, давно не мытым телом, Старкад стремился поскорее избавиться от них, или, конкретнее, от их ароматов. Он указал на лидера и меч, что по-прежнему висел привязанным за его спиной.

- Ты тоже, - сказал он.

Лидер покачал головой.

- Нет, - проговорил он. - Я иду. Меч идёт, - он казалось, задумался, копаясь в своём ограниченном словаре дварфийского языка в поиске нужных слов. - Так не пойдёт. Мы оставляем, - он указал на оружие, лежащее на полу, и его спутники нагнулись, чтобы подобрать его.

- Король хочет поговорить с ними, - прошептал гонец на ухо Старкаду. - Ты не должен позволить им уйти.

Старкад нахмурился, чувствуя, что происходит нечто, находящееся за гранью его понимания.

- Хорошо, - произнёс он и стукнул варварского лидера по руке. - Если хочешь взять меч, тогда ты должен дать мне привязать ножны, чтобы ты не смог воспользоваться им.

Потребовалось несколько минут, чтобы объяснить варвару, что от него хотят, но, в конце концов, тот согласился. Старкад крепко обернул верёвку вокруг ножен, крепко перетянув их так, что меч не мог быть извлечён, по крайней мере, извлечён быстро. После ещё одного сложного обмена словами, во время которого Старкад объяснял варварам, что они должны вновь сложить оружие, те вновь позволили разоружить себя. Наконец, когда всё было сделано, Старкад отступил с удовлетворённым ворчанием. Он провёл пальцами по бороде, чтобы стряхнуть с неё снег, который налип в процессе переговоров, и указал варварам на дверь, что вела к главному туннелю, по которому можно было пройти до самого зала приёмов.

- Заберите этих сукиных сынов с моих глаз, - проговорил он, уверенный в том, что варвары всё равно не смогут понять его. Когда они проходили мимо в сопровождении гонца и отряда ополченцев, лидер варваров стрельнул в него взглядом. Старкад подумал, что, возможно, его предположение не было таким уж верным.

Когда до зала дошло слово о том, что варвары прибыли, дабы вести с ним переговоры, Скалди Железная Челюсть потребовал, чтобы они немедленно предстали перед престолом. Он снял молот с подставки, на которой тот покоился, и положил себе на колени. Оружие было прекрасным примером изысканного дварфийского мастерства: столь же витиевато украшенное, сколь и функциональное, оно передавалось от отца к сыну на протяжении многих поколений.

Как и всегда, с той поры, когда захватчики взяли Карак Гулг в осаду, он был облачён в полный комплект стальной панцирной брони. Даже несмотря на многочисленные вмятины и шрамы, покрывшие её пластины за годы, что она хранила своего владельца, броня, тем не менее, по-прежнему оставалась в отличном состоянии. Рунный кузнец оплота недавно закончил работу по нанесению ряда отражающих рун на броню, и сейчас она мягко светилась от скрытой силы.

По правую руку стоял Эльгрим, его сапфировые глаза замерли на входе в зал приёмов. То, что его отец настоял на том, чтобы принять людей, раздражало Эльгрима, он сомневался в том, что в ближайшее время произойдёт что-то, что изменит его мнение. Ему напомнили, довольно твёрдо, что королём Карак Гулга всё ещё был его отец, а не он. Эльгрим не сомневался, что позже его ожидает разговор, и что слова, которыми его наградят, вряд ли будут комплиментами. Таким образом, его кровь уже была на грани кипения, когда троих посланцев, наконец, ввели под своды зала приёмов.

Зал приёмов был широк и высок, так что варварам не пришлось пригибаться или приседать. Варвары шли впереди своего подозрительно хмурящегося эскорта, при виде их Железная Челюсть выпрямился на троне. Хоть, ему и было несколько столетий, это не означало, что его проницательность или военная хватка притупились с прожитыми годами.

- Дварф король, - с усмешкой проговорил лидер варваров с пламенными волосами. Его голос напоминал рык. Скалди посмотрел на человека, это было всё равно, что глядеть в бездну безумия. Ни капли здравомыслия не осталось в нём. Всё, что это жалкое создание и имело когда-либо, было потеряно за годы кровопролития. Истекающие кровью шкуры животных, в которые он был облачён, говорили о том, что их владельцы расстались с ними не далее пары часов назад. Лужи липкой крови собрались у их ног, пока варвары стояли в ожидании, оскорбляя чистоту его зала приёмов.

- Айе, - ответил Скалди после соответствующей паузы. Его глаза мельком оглядели старшего сына. Принц непоколебимо замер, сохраняя самоконтроль, когда увидел меч, привязанный к спине варвара. Однако король заметил, как Старкад быстро оценил человека. Ножны были привязаны достаточно крепко, так что, если варвар попытается выдернуть меч, то умрёт, не успев вздохнуть. - Выкладывай, что у тебя, воин, и делай это быстро.

- Мир? - нахмурился варвар, словно бы не понимая значение слова. Скалди покачал головой. Он подозревал, что человек был гораздо хитрее, чем хотел казаться. За маской безумия можно было увидеть проблеск разума. Они могли быть дикими, озверевшими животными, но всё ещё сохраняли возможность для общения.

- Не мир. Пока нет. Скажи, что ты хочешь. Зачем ты пришёл сюда, в сердце силы своего врага?

Воин пристально посмотрел на короля, шевеля губами, пока пытался разобрать суть вопроса тана. Он улыбнулся и склонил голову в своеобразном знаке уважения.

- Наш лидер. Он послал нас к вам. Мы принесли требование.

- Требование? Мой тан, это оскорбление не может остаться без наказания. Позволь мне…

- Тихо, Эльгрим, - взяв молот, Железная Челюсть поднялся на ноги, осторожно спустившись с помоста, на котором стоял его трон. - Держи в узде свои чувства, мальчик. Это может означать, что они, наконец, готовы иметь с нами дело, - брови Эльгрима поднялись. Король был скор на запись дел варваров в Книгу Обид оплота, так что эти его слова стали для молодого принца сюрпризом. Немного подумав, он понял, что его отец подготавливал почву для общения с людьми, демонстрируя, что он был намного более опытным и дальновидным дварфом.

С суровым взглядом на лице, Скалди оценивающе посмотрел на варвара.

- Что же вы требуете от нас?

Рыжеволосый перевёл вопрос короля своим напарникам, и те разразились диким хохотом, что разнёсся по всему залу, отличавшемуся идеальной акустикой. Смех трижды пронёсся по залу, отражённый каменными стенами, и Железная Челюсть понял в тот миг, каким будет их требование.

Эльгрим внимательно наблюдал за лидером небольшой группы. Когда человек говорил, под его правым глазом начинала подёргиваться мышца. Это было едва заметно, но Эльгрим отметил, как рука человека сжалась и разжалась, когда он протянул её к месту, где ранее, возможно, висел кинжал. Его глаза метнулись к стражам, стоявшим за спиной делегации, и он незаметно кивнул им. Варвар вытер слюну с подбородка, затем повернулся, чтобы встать лицом к лицу с королём дварфов. Он был по крайней мере в два раза выше, чем Железная Челюсть, и был впечатляюще широк в плечах. Даже без мехов, что значительно увеличивали его размеры, можно было легко представить себе каменные плиты мышц, что скрывались под ними.

- Сдача, дварф король. Лишь этого мы всегда требуем. Это очень просто, не так ли?

- Ты слишком плохо знаешь дварфов, человек.

- Дварф король сдаётся Ботхвару сейчас. Ботхвар не уничтожает… - варвар обвёл рукой зал, - ...дом короля дварфов.

- Ботхвар…это ты? Или это твой хозяин? - человек мотнул головой, показывая, что не понимает. - Ботхвар твой король?

- Мой король... Да.

Губы Скалди сжались в тонкую линию.

- Как тебя зовут, человек?

Вопрос смутил варвара, и на мгновение пелена покинуло его взор. Он положил руку на грудь.

- Вон, - сказал он. - Я - Вон.

- Что ж, Вон, ты принесёшь это сообщение обратно Ботхвару. Слушай, человек, я знаю, что ты можешь понять все мои слова, - вспышка разума в глазах человека выдала истину. Железная Челюсть поднял свой молот в явном жесте вызова. Когда он заговорил, то обращался не только к людям, но ко всем дварфам, что присутствовали в зале приёмов.

- Дварфы Карак Гулга не сдадутся подобным вам. Мы умрём, защищая наш дом и наш образ жизни, если такова будет цена, чтобы не пустить вас и вашего так называемого короля дальше в земли Империи. Уйдите сейчас и тогда, возможно, вы останетесь живы.

- А если мы не станем относить это сообщение Ботхвару?

- Я уверен, что он поймёт мой ответ, если его посланцы не вернутся. Простой выбор, Вон, - со сталью в глазах ответил Железная Челюсть. - Простой выбор, который даже вы в состоянии понять. Оставьте нас сейчас и живите, ежили нет...вы умрёте.

В ответ на это раздался ещё более хриплый смех, и варвары теснее сомкнулись в центре зала, когда личная стража короля подошла немного ближе.

- Вы убьёте нас, так или иначе, - заявил Вон, махнув рукой в сторону обступивших их вооружённых дварфов. - Предательство, нет?

- У вас всё ещё есть выбор, Вон.

- Я так не думаю, дварф король, - усмехнулся могучий воин. - Ботхвар ожидал этого от тебя. Поэтому Ботхвар прислал подарок, - он кивнул одному из своих спутников, который вытащил из под меховых одеяний нечто настолько мерзкое и отвратительное, что отвернулся даже подобный стали король.

Варвар бросил голову на землю, и она прокатилась небольшое расстояние, подпрыгивая на оборванных жилах и кусках кожи, прежде чем остановилась, невидящими глазами уставившись на Эльгрима.

- Фелбьёрн…- Эльгрим смотрел на отрубленную голову своего младшего брата, и желчный поток яростных проклятий покинул его уста. Железная Челюсть оторвал взгляд от головы, и, не сказав ни слова, поднял молот и приготовился принести немедленное возмездие.

***

С ответным рёвом Вон и его товарищи оскалились и подняли кулаки. Они были безумны - это очевидно. Несмотря на то, что они были не вооружены, варвары будут сражаться изо всех сил, до самого конца. Пусть их всего трое и они безоружны - хотя Вон с необычайной силой дёргал за свой привязанный к спине меч - а дварфов было более чем в два раза больше. Они не собирались поднимать руки.

- Дварф молил о пощаде, - издевался Вон, пока пытался вытащить меч. - Король должен стыдиться его трусости.

Наконец, один из его товарищей окончательно потерял над собой контроль и, с воем взмахнув кулаками, прыгнул на троих дварфов, что стояли сбоку от него. Почти одновременно несколько топоров вонзилось в меха, покрывавшие его тело. Этого было бы достаточно, если бы они прорвали меха и вонзились в тело, но шкуры разорвались, открыв мускулистую плоть, иссечённую филигранью боевых шрамов. Свежая кровь оросила их, вытекая из ран, нанесённых первыми ударами топоров.

- Мой сын не был трусом, - возразил Железная Челюсть. Он тяжело крутанул могучий молот вокруг себя, вкладываясь в сокрушительный удар. Вон ловко убрался с его пути, но всё же недостаточно быстро. Молот попал ему в бедро, и варвар почувствовал, как треснула кость. Он рванулся вперёд в тот же миг, когда меч покинул ножны.

Двое спутников Вона рвали дварфов в приступе кровавого безумия берсерков. Клинки били в их плоть и прорезали глубокие зияющие раны. Ярко-алая кровь фонтаном вытекала из тел, заливая каменные полы зала. Один из варваров обхватил дварфа и швырнул его через весь зал. Он ударился о стену и безжизненной грудой сполз на пол: его шея была сломана, а голова склонилась под неестественным углом.

Тем не менее, они продолжали сражаться, и, казалось, ничто не могло остановить их. Один из солдат нанёс особенно злобный удар ниже пояса, который смог оказать действительно серьёзное воздействие на варвара, так что тот теперь едва мог ходить. Варвар выкрикнул предсмертный клич и из последних сил бросился на Эльгрима. Принц очертил своим топором круг, не моргнув и глазом. Топор был смертельно опасен в его руках, и он нанёс не один рубящий удар со смертоносной точностью, прежде чем варвар упал на пол, с кишками, вываливающимися из ужасной раны в животе.

Эльгрим встал над варваром и глубоко погрузил топор в грудь умирающего, после чего повернулся ко второму. Он оставил Вона отцу. Он знал, что Скалди Железная Челюсть не поблагодарит его, если Эльгрим вмешается в его поединок.

Рыжеволосый хихикал, словно маньяк, когда занёс над головой свой палаш. Однако Железная Челюсть уже оценил его. Человек мог игнорировать боль в ярости берсерка, но его бедро было сломано, и его координация была нарушена. То, что он всё ещё стоял было лишь следствием упорства варвара. Но из-за раны он не мог сместить свой вес, чтобы увернуться. Поэтому это было лёгким делом: низким ударом молот сбил Вона с ног. Варвар с грохотом свалился, его палаш, дребезжа, отлетел прочь.

Но Железная Челюсть не стал ждать. Мощным ударом сверху он впечатал молот в грудь варвара. Кости грудной клетки мужчины были с лёгкостью сокрушены, после чего молот углубился в тело, обращая внутренние органы Вона в мелкую кашицу.

Даже в свои последние мгновения варвар попытался дотянуться до дварфа, его пальцы согнулись, как если бы Вон вырывал сердце короля дварфов из его груди. Он пытался что-то сказать, но его рот заполнился кровью. Но перед смертью последние слова покинули глотку Вона с грозным, вещим вздохом.

- Она придёт за тобой.

***

Железная Челюсть вновь взмахнул молотом, размозжив голову варвара. Серое вещество выплеснулось из треснувшего черепа, смешавшись с кровью, что уже натекла из бесчисленных ран на его теле.

За спиной Железная Челюсть услышал предсмертный крик последнего человека, когда тот закончил свои дни под топором дварфа, но это не принесло ему никакого удовлетворения. Его глаза были устремлены на голову Фелбьёрна, его возлюбленного младшего сына. Мальчика, что был так похож на него. Мальчика, которому он, возможно, отдавал несправедливое предпочтение перед старшим, более осторожным Эльгримом.

Скалди Железная Челюсть всегда любил своих сыновей в равной степени, и всегда ясно давал понять, что когда придёт время, его трон перейдёт к старшему, к Эльгриму, и сделано это будет с радостью. Но его вина в том, как теперь он понял с ужасной ясностью, пришедшей в момент такой тяжёлой утраты, что он потакал бунтарскому характеру Фелбьёрна. В детстве он не накладывал на своего младшего таких же ограничений, как на своего старшего сына и наследника, и Фелбьёрн бегал, практически одичалый, среди заброшенных шахт и, в последнее время, в окаменелых лесах.

Такой свободный дух никогда не должен ограничиваться, с большой любовью всегда говорил Железная Челюсть, когда его покойная жена или старший сын рассказывали подробности последней авантюры Фелбьёрна.

А теперь его сердце застыло. Никогда он не будет сидеть до рассвета со своим младшим сыном, напиваясь до полного беспамятства, пытаясь перещеголять сына в древнем, как сами горы, ритуале. Фелбьёрн никогда не увидит своего ещё не родившегося ребёнка. Так он стоял, потеряв счёт времени в своей скорби, слёзы текли по его щекам и смачивали бороду, и когда рука Эльгрима легла на его плечо, он едва ли заметил это.

- Мы должны надеяться, - сказал Эльгрим дрожащим голосом, пытаясь скрыть свою боль, - что Фелбьёрн возвращался к нам, когда эти ублюдки подкараулили его. Мы должны надеяться, что беженцы благополучно добрались на юг.

Король не смотрел на своего сына мгновение или два, благодарный за то, что тот не давил на него, давая время прийти в себя. Он поднял руку и вытер слёзы и кровь Вона со своего лица, после чего крепко сжал пальцы своего сына и расправил плечи.

- Уберите эту падаль из моего тронного зала, - сказал он, не оборачиваясь к своим воинам. - И убедитесь, что твердыня бодрствует и готова к войне.

Он повернулся, чтобы оглядеть свой опустошённый тронный зал, его лик был мрачен и на нём застыло выражение, которое как никогда ранее соответствовало имени его и его рода. Варвары заслужили запись в Книге цитадели.

Они придут. И они придут скоро.

***

В то время, как его посланники умирали кровавой и грязной смертью на каменных полах Карак Гулга, Ботхвар, чемпион Хаоса своего народа, был вовлечён в поединок со своими последователями. В его случае поединок использовался одновременно как тренировка и как внушение. Молодые люди, что стекались на его зов, никогда не задумывались о том, что вызов его на бой может закончиться лишь одним.

Ему потребовалось меньше четырёх минут, чтобы скупо выдать необходимый урок молодому щенку, который потребовал доказать свою ценность в бою. Это заняло так много времени лишь потому, что Ботхвар наслаждался демонстрацией.

Никто не знал, как давно он стал чемпионом. Одни говорили, что он служил Кхарнету, кровавому повелителю, в течение многих десятилетий, может, даже больше. Другие - что он вообще не был рождён смертной женщиной, но был существом из Пустошей, которому придали человеческий облик, дабы он разносил волю бога по всем землям. Чем бы - или кем бы - он ни был, он привлёк огромное количество последователей. Варварская орда прорезала свой путь через сёла и деревни, грабя и неся смерть везде, где проходила. Не существовало такого понятия, как слишком много крови, если вы жили жизнью, отданной Кровавому Богу.

Чемпион, избранный Королём Черепов много лет назад, был шести с половиной футов ростом, с грязными светлыми волосами, что опускались гораздо ниже плеч. Они были спутанные, покрытые грязью и застарелой кровью, свалявшиеся в непокорные космы, и придавали ему ещё более дикий вид. Его кожа потемнела, как следствие жизни под слабым светом северного солнца, и, как и его воины, Ботхвар был облачён в меха и кожу. Татуировки, подчёркивавшие его приверженность Богу Крови, с гордостью демонстрировались на каждом видимом участке кожи. Кроме этого он украсил себя разнообразными гротескными фетишами из различных частей тел жертв чемпиона. Ожерелье из человеческих зубов красовалось на шее Ботхвара и регулярно обновлялось.

Он стал чемпионом после серии поединков, которые выделили его, как непревзойдённого победителя. Он пробился через врагов, а когда они закончились, занялся парнями, с которыми начал битву. Он убивал во имя Кхарнета, и он был вознаграждён сверх меры. Драгоценная броня, что делала его практически неодолимым в бою, в данный момент покоилась на простой деревянной подставке в полу юрте, которая служила временным обиталищем чемпиона.

Ботхвар уставился на юношу, что посмел бросить ему вызов. Малец, которому не могло быть больше шестнадцати или семнадцати лет, валялся без сознания, его челюсть опухла в месте, куда пришёлся удар Ботхвара. Несколько рваных ран виднелись на его теле, а дыхание было прерывистым, видимо, одно или два ребра были сломаны.

Он будет жить, или умрёт. Ботхвара это не особенно волновало. Он обращал мало внимания на тех, кто следовал за ним, видя в них лишь средство для дальнейшего повышения своего статуса не только в глазах Кровавого Бога, но и в её глазах, в глазах той, что несла слово Его. Иногда она приносила удовлетворение бога. В иные же времена - несла гнев Кхарнета. После таких времён последователей Ботхвара оставалось значительно меньше, чем до них.

***

Ботхвар убрал пару своих топоров в перевязь, которую носил на своей широкой мощной спине, и обернулся к уже рассосавшейся толпе. Оставив парня лежать лицом в снегу, он пошёл к теплу костров, что ярко горели в центре лагеря. Мародёры были достаточно выносливы, чтобы выдержать наихудшие метели. Многие из последователей Ботхвара - как и сам чемпион - ушли так далеко по восьмеричному пути, что уже даже не ощущали холод. Некоторые умерли от переохлаждения, забранные карающим морозом. Они были осознанными и приемлемыми потерями.

Были разные способы превозмогать суровую погоду. Меха были самыми очевидными, некоторые норсийцы обмазывали тела жиром, добытым из туш медведей, что бродили в лесах их родины. Этот материал был неприятен для использования, а вонял ещё более мерзко, но он добавлял утепляющий слой, которому не было равных.

Кроме этого использовался также и алкоголь. То, что в дисциплинированных и упорядоченных армиях Империи вызвало бы крайнее неодобрение, Ботхваром, наоборот, поощрялось. Мужчины и женщины, которые грабили земли под его рукой, постоянно упивались пойлом из ферментированного овечьего молока, разбавленного кровью иных жертвенных животных. Никто из рождённых за пределами Северных Пустошей не смог бы переварить сей напиток, да и среди рождённых на севере было не так уж и много тех, кто мог пить его без рвотных позывов.

Ботхвар присел у костра и практически тут же ему в руку сунули кубок и кусок мяса. Он впился зубами в сырое мясо, кровь потекла по его подбородку. У его ног один из волкодавов, что отправились на войну вслед за своими хозяевами, посмотрел на него и слегка подвыл. Ботхвар бросил ему кусок мяса, и зверь вприпрыжку набросился на подачку и начал рвать её зубами.

Ботхвар сделал большой глоток и откинулся, заинтересованно разглядывая активность, царившую в лагере. Везде, куда ни падал его взгляд, Ботхвар видел растущие признаки нетерпения, что было неизбежно в ночь перед большим наступлением. Периодически вспыхивали драки и потасовки. Некоторые воины занимались своим оружием, сообразно своему умению приводя его в надлежащую для предстоящей резни готовность. Некоторые даже пытались спать, что было довольно таки непросто, учитывая царящий вокруг шум.

Лагерь был временным, Ботхвар приказал расположиться на отдых лишь на время, достаточное, чтобы перегруппироваться и полностью подготовиться к атаке дварфийской крепости. Возможно, он и был уже полу безумен, но даже чемпион понимал, что его армия будет сражаться куда лучше, если ей предоставить хотя бы небольшой отдых. Им предстоял долгий утренний марш, и если его разведчики были правы, а его собственный расчёт верен, они нападут на дварфов в момент, когда зимнее солнце будет в зените.

Он смотрел сквозь полуприкрытые веки за тем, как один из норсийцев решил продемонстрировать своё несогласие с другим самым креативным путём. Некоторое время они обменивались ударами, не уступая и будучи достойны друг друга. Однако, когда буян протянул руку и врезал по заду одному из валявшихся псов, равновесие сместилось. Псина, взвизгнув от боли и неожиданности, рванулась с земли и врезалась в одного из дерущихся. Она взвыла, а потом зарычала, когда человек отбросил её от себя. Подстрекаемая яростью, собака обнажила клыки и бросилась на неудачливого норсийца.

Ботхвар рассмеялся без особого веселья, когда псина - больше похожая на волка, чем на собаку - вырвала человеку глотку. Как только человек умер, остальная часть своры набросилась на тело, отрывая куски свежего мяса. Эти псы были полезным дополнением к его орде, поэтому он терпел их присутствие.

С каждым часом всё больше драк вспыхивало в ночи, и Ботхвар упивался этим. Это было всем, ради чего жил чемпион и его люди.

***

Настроения в залах Карак Гулга были далеки от буйного легкомыслия лагеря Ботхвара. Горе тана в связи с кончиной любимого сына было абсолютным, и его страдания пронизывали твердыню, распространяя печаль, которую чувствовали все, кто жил в ней.

Дварфы также готовились к войне, хотя, по сравнению с варварами, их приготовления были намного более аккуратными и куда более походили на подготовку солдат к битве. Затачивалось оружие, а рунные кузнецы работали до поздней ночи, нанося руны-обереги на броню и оружие, и за всеми этими приготовлениями даже чувство отчаяния слегка притупилось. Они были свирепые и великолепные бойцы, но возвращавшиеся - пусть даже и едва-едва - разведчики доносили, что воинство Ботхвара было огромно.

Если бы Железная Челюсть не был настолько погружён в свою скорбь, он бы был среди своих воинов, обходя их ряды, говоря слова отваги и успокаивая всех и каждого и сим даруя надежду на то, что грядущее несёт победу, а не поражение. Вместо этого тан заперся в своих личных покоях, якобы для того, чтобы «приготовиться» к войне, оставив своего сына-наследника заниматься этими вещами.

Если Эльгрим и ощущал гнев от такого поведения отца, то не подавал виду. Облачённый в свой собственный доспех, покрытый вмятинами и шрамами от многих битв, в которых он принимал участие, принц Карак Гулга обходил освещённые канделябрами залы твердыни. Он ворчливо проговаривал слова надежды всем, кто встречался у него на пути, и суровые лица дварфов освещались светом вновь вспыхивающей надежды.

Ничего не говоря отцу, Эльгрим принял решение послать дополнительные отряды разведчиков на юг: он должен был знать - столь же по причине того, что хотел выяснить общую картину, сколь и по иным причинам - погиб ли один Фелбьёрн или же весь караван попал в засаду. Каждая частичка его души также испытывала муку, как и его отец, от смерти Фелбьёрна, но, в отличие от Скалди, принц понимал жизненную важность знания, живы ли его сородичи.

Когда пришло известие, что никаких признаков каравана обнаружено не было и шансы на то, что Фелбьёрн ехал обратно один, были достаточно велики, Эльгрим распространил эту весть среди защитников. К тому времени самая долгая ночь закончилась, и общая надежда укрепилась. Теперь у дварфов Карак Гулга было что-то, за что стоило сражаться.

***

Для варваров ночь не тянулась столь же медленно. Пьяные и воинственные, большинство воинов Ботхвара не делали ничего, что напоминало бы подготовку к войне. Вместо этого они тратили время на драки и азартные игры. Рассвет подкрался почти незаметно, отмечая начало дня, но воины были так поглощены своими мелкими пьяными спорами, что, когда облака над ними потемнели ещё больше, они не сразу заметили это. В итоге именно чемпион и стал тем человеком, кто первый узнал о её присутствии. На протяжении многих лет он стал так «настроен» на свою госпожу, что мог ощутить её приближение, даже не глядя. Восхитительный трепет предвкушения встряхнул его окровавленное тело.

- Она пришла! - проревел он так громко, как только был способен, и вся орда, мгновенно прекратив свои дела, остановилась, захваченная страстью в голосе своего лидера. Все они, каждый мужчина и женщина, все они пали на колени. Все, кроме Ботхвара, который остался стоять, хоть и слегка покачнулся. Чемпион с одобрением посмотрел на коленопреклонённую толпу, а затем повернулся, чтобы взглянуть в глаза своей возлюбленной госпоже.

Столь же высокая, как и он, она представляла собой одновременно прекрасное и ужасающее зрелище. Когда она ещё ходила среди смертных, то, рассказывали, её гибкое, атлетичное тело было плодом вожделения многих воинов северных племён. В бессмертной жизни же она стала воплощенным идеалом кровавого бога.

Большие кожистые крылья сложились за её спиной, и падающий снег лёгким покровом оседал на них. С грацией, казавшейся необычной, учитывая нескладную природу её заканчивающихся копытами ног, она медленно шла к Ботхвару. Столь же царственна, сколь и смертоносна. Несмотря на обожание, испытываемое им, чемпион внимательно следил за каждым её шагом, словно ястреб, тяжёлое отрезвление накатило на него. Она была прекрасна и была его королевой, но всё могло измениться в мгновение ока. Он уже неоднократно становился этому свидетелем.

Её глаза были подобны пламени, пылающие и красные, как и броня, с которой постоянно капала кровь, орошая снег. Словно багряные цветы вырастали по её следу. В правой руке она несла могучее, богато украшенное копьё. Все её воины знали это оружие. Слаупнир. Он убивал без числа, пожиная жизни во имя кровавого бога

Но что действительно притягивало к себе внимание - это щит. На нём никогда не умолкающая голова Лоцефакса, принца Слаанеш, повернутая, насколько позволяли ей оковы, с ненавистью сверлила взглядом и тех, кто противостоял ей, и ту, что несла щит на своей руке. Валькия сразилась и одолела демонического принца ещё в те времена, когда ещё была смертной. Это и стало тем деянием, с которого началась легенда, и которое привлекло внимание Кхарнета к королеве-воительнице. Её деяния были легендарными, и последствия не заставили себя ждать. Возвысив до тех, кому дозволено посещать миры бессмертных, Кхарнет превратили её в княжну демонов.

То, что она пришла, что она была здесь, что она ходила среди своих избранных - являлось великим предзнаменованием, и сердце Ботхвара воспарило. Все мысли о предательстве покинули его, и великая радость охватила чемпиона. С личным благословением Валькии его армия будет сражаться с невиданной ранее свирепостью.

Мгновение она оценивала его, её лицо было непроницаемо, а затем уголки губ поднялись кверху в жестокой усмешке. После чего демонесса облизала губы извивающимся языком, медленно и многозначительно. Сделав ещё один шаг, она подошла к нему практически вплотную.

- Мой чемпион, - проговорила Валькия, подняв руку, чтобы ласково погладить Ботхвара по щеке. Её когти прочертили красные линии на его коже.

- Моя королева, - ответил он голосом, охрипшим от обожания. Он медленно опустился на колени перед ней, глядя вверх с восхитительным, преданным безумием, которое она одобряла всей душой.

- Встань Ботхвар, и мы будем говорить о планах моего господина относительно Карак Гулга.

- Разве он не рад?

- Ты не понял меня, Ботхвар, - сказала она. Её голос был низким и музыкальным, всё ещё с небольшим акцентом, что остался с её прошлой жизни в северных пустошах. - Мой господин Кхорн более чем доволен твоими усилиями, он лишь предположил, что ты мог бы сделать…больше.

***

Последовала пауза, во время которой его охватило беспокойство. Дварфы сопротивлялись его вторжению уже достаточно длительное время, и Ботхвар остро ощущал, что крови, пролитой во имя его бога, было существенно меньше, чем могло бы.

Пока Валькия шла по лагерю в сопровождении своего чемпиона, драки вспыхивали по её следам. Она слышала звук сражения за своей спиной, и её улыбка стала ещё шире. Она излучала кровожадность, а для собрания, подобного орде Ботхвара, это было всем, что необходимо. Она иногда позволяла пройти своим огненным глазам по молодым претендентам на звание чемпиона. Каждый из них желал быть замеченным переродившейся под взором их бога, и они делали для этого всё, что в их силах: надували грудь и принимали самые свирепые позы, какие только могли вообразить.

Если демононеса и заметила их, то не подала виду. Её глаза изредка вспыхивали в их направлении, и проблеск веселья можно было увидеть в её взоре в сей миг. Несколько волкодавов рыскали позади их пары, доведённые до бешенства запахом крови, что они чуяли шёл от них.

Один из длинных изящных пальцев Валькии указал в сторону молодого воина, что бросил вызов Ботхвару. Он по-прежнему оставался там же, где лежал, непонятно живой, или мёртвый, но, впрочем, чемпиона не волновала эта загадка.

- Его, - сказала она своим пленительным голосом. - Он израсходованный материал. - Это был не вопрос.

- Для ваших целей, каждый из нас является расходным материалом, моя королева, - заявление Ботхвара было вознаграждено изгибом губ, который представлял собой нечто среднее между улыбкой и усмешкой.

- Хорошо сказано, мой чемпион.

Гаркнув команду, Ботхвар приказал притащить к ним неподвижного юнца. Парень был едва жив. Багровое пятно на земле в сочетании с его бледностью говорило о большой потере крови. Он был бесцеремонно свален у ног Ботхвара.

- Молодой, - Валькия наблюдала, как Ботхвар перевернул парня носком сапога. - Но более чем достаточно для демонстрации. - Повелительным жестом она сунула копьё и щит в руки Ботхвара, вызвав у того смешанные чувства восторга и ужаса. Она опустилась на колени, оседлав лежащего без сознания воина, и слегка склонила голову набок. Лагерь погрузился в молчание, все взгляды устремились сюда, внимательно наблюдая за тем, что делает их королева.

- Мой господин и мастер, ваш бог Кхарнет, постановил, что мы сделаем из этих дварфов пример, - с улыбкой сказала Валькия, не оглядываясь. - Мы оставим не двусмысленное сообщение для тех, кто осмелится выступить против сил Кровавого Бога. - Говоря, она медленно расправляла крылья на спине, пока они не раскрылись на всю ширину. Одна рука потянулась к поясу и достала злобного вида кинжал, его изогнутое лезвие блистало в слабых лучах зимнего солнца. Каждая пара глаз сосредоточилась на нём.

- Мой господин предлагает вам свершить древний обряд,под названием, Кровавый ворон, - её голос поднялся достаточно, чтобы все в лагере слышали каждое слово. - Смотрите. Учитесь.

***

Она наклонилась вперёд и когтем другой руки провела по щеке юноши. Он тихо застонал и открыл глаза. Когда он всмотрелся в лицо демонессы, выражение экстаза и обожания появилось на его лице. Он беззвучно спросил что-то, что могла услышать лишь Валькия, и она вновь провела когтем по его щеке. Тонкая алая линия появилась на линии касания, и её улыбка стала шире. Валькия кивнула и наклонилась к его лицу. Её губы коснулись губ юноши,благословляя его.

Спустя несколько секунд он умер. С силой и демонической мощью, которой она обладала, Валькия погрузила кинжал прямо в сердце юноши, забирая себе последние отголоски его жизни. Повернув голову, она посмотрела на Ботхвара.

- Вот, что есть ритуал Кровавый ворон. Каждый из вас исполнит его на телах дварфов. Живых или мёртвых, не имеет большого значения.

Говоря, она провела кинжал вниз, с лёгкостью разрезав меха, которые носил юноша. Затем кинжал вновь пошёл наверх, разрезая кожу. Кровь собиралась на снегу под телом молодого воина, и Валькия откинула назад голову и рассмеялась. Отбросив кинжал на землю, она голыми руками содрала кожу с груди своей жертвы, обнажив грудную клетку, гладкую от крови и слизистого покрова.

- Чтобы сделать это, требуется сила воли, - продолжала она комментировать происходящее. - Но храните истинную верность, и рука моего господина безошибочно направит вас.

***

- КРОВЬ ДЛЯ КРОВАВОГО БОГА!

Крик поднялся в горы и разнёсся эхом далеко-далеко, добравшись даже до ушей часовых на стенах Карак Гулга.

Кинжал Валькии кратко вспыхнул, когда она опустила его в резком ударе, что расколол грудину воина. Вылетели обломки кости, и демонесса ударила вновь. Ещё три удара и разверзшаяся раны распространилась сверху донизу. Она перевернула кинжал и нанесла удар рукоятью. Грудина легко раскололась, и она взялась руками за края грудной клетки. С силой она рванула, и грудная клетка раскрылась наружу. Это устрашающее зрелище напоминало её развёрнутые крылья, а также воронов, что кружили в небесах.

Закончив, Валькия в прыжке поднялась с тела юноши, крылья развевались, поддерживая её в равновесии, и демонесса отступила на шаг, чтобы полюбоваться на дело рук своих.

- Прекрасно, не правда ли, мой чемпион?

Ботхвар смотрел на труп парня. Тот недолго был частью орды, а теперь представлял из себя всего лишь мясо, его внутренние органы были выставлены на всеобщее обозрение.

Шокирующее зрелище того, как один из его воинов столь изощрённо завершил свой путь, приводило его в восторг и распаляло неистовую жажду убивать .

- В самом деле прекрасно, моя королева, - ответил он, переводя взгляд с мёртвого парня на Валькию. - И это то, что вы хотите, чтобы мы сделали с дварфами?

Она кивнула, рассеянно стряхивая кровь с кончиков пальцев, когда забирала обратно свои копьё и щит.

- Со всеми, кого вы убьёте, - ответила она. - Кроме их короля. Оставьте его для меня, - её улыбка стала ещё шире. - Да, мой возлюбленный чемпион, я буду с вами в этот день.

Она повернулась и пошла вглубь лагеря, тихо продолжая говорить о чём-то с Ботхваром. В лагере поднялось такой радостный гомон, что никто не услышал, не заметил и даже не насторожился, когда волкодавы погрузили свои морды в кровавое пиршество, что было им предоставлено.

***

К тому времени, когда дварфы были готовы занять свои места, снег, наконец, прекратился. Скалди Железная Челюсть вышел из своих покоев, его лицо и глаза были опустошены страшной болью потери. Он не выразил признательность своему старшему сыну за те усилия, что тот предпринял, пока король в одиночестве предавался своему горю, но Эльгрим, впрочем, и не ожидал этого. Он любил своего отца и знал, что отец тоже по-своему любит его. Однако подобная нежность всегда принадлежала лишь Фелбьёрну. Эльгрим не ожидал мгновенный перенос любви на себя лишь потому, что сердце его младшего брата, наконец, успокоилось.

Это Эльгрим был тем, кто готовил дварфов Карак Гулга к битве. Это Эльгрим был тем, кто провёл всю ночь, разговаривая с кузнецами рун и мастером по оружию. Тем не менее, именно Скалди был тем, кто поведёт их в сечу с варварами северянами.

Если принц и испытывал раздражение или гнев от этого, то не позволил ему как-либо проявиться. Таном был его отец. Это было справедливо и правильно для него, чтобы поддерживать строгие манеры перед лицом врага. Обычно, перед боем наступало время для того, чтобы тан произнёс вдохновляющею речь, но вопль завывающего ветра говорил о том, что такой роскоши не было у них в сей день. Враг приближался, и они также быстро выдвинулись на позиции.

Защита внутренних помещений цитадели была прерогативой тана, поэтому командование внешней линией обороны он передал своему сыну. Его приказ стал первыми словами, обращёнными к сыну с того момента, как он нарушил своё уединение, и на мгновение их глаза встретились. Скалди протянул руку и обхватил предплечье Эльгрима.

- Карак Гулг не должен пасть пред этими захватчиками, мой сын.

- Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы предотвратить это, мой тан.

- Позже, когда всё это закончится…мы посидим. Обсудим, - подобие улыбки мелькнуло на губах дварфийского короля. - Мы выпьем и занесём этих ублюдков в Книгу. - Его рука сжалась ещё крепче, и Эльгрим вернул отцу тёплую улыбку. Возможность сидеть и пить с отцом станет окончательным признанием, и Эльгрим сделает ради этого всё возможное. Со своей стороны, казалось, сила Скалди вернулась, и его речь вновь была громка и полна силы. Сердца дварфов на стенах возрадовались, когда они услышали это.

- Сражайся хорошо, сын мой. Честь и слава будут наши в конце этого дня, - с этими словами он взвалил молот на плечо и отправился вглубь Карак Гулга.

Эльгрим поднял голову и втянул воздух. Он мог учуять скверну и кровь, и слабый запах гнили, что шёл от мёртвых северян, которые ранее уже попробовали свои силы на Карак Гулге. Они сражались против всего, что бросали на них, и они выжили. Они выживут и здесь, сегодня.

Он повернулся спиной к входу в крепость и высоко поднял один из своих мечей в последнем салюте. Все, кто остался с ним, последовали его примеру, и один за другим они двинулись вперёд, готовые противостоять всему, что встанет на их пути.

***

На их пути встал кровавый прилив. Варвары перевалили через гребень холма в волне яростного безумия, в мгновение ока добравшись до твердыни. И то, что дварфы оказались более чем готовы к столь яростному нападению, являлось заслугой и следствием тяжёлой работы и стараний Эльгрима,координировавший действия остальных командиров. 

В тот миг, когда были замечены первые воины Ботхвара, дварфы, вооружённые пистолетами чёрного пороха, открыли огонь, выпустив ливень пуль, запасшись ими в течение многих часов. Это было тактикой дварфов, которой они пользовались с тех пор, как варвары начали нападать на крепость, и обычно этого казалось достаточно, чтобы подавить любое наступление. Но это не было обычным налётом. Это была полномасштабная атака силы, чья хорошая организация вызывала тревогу.

Взревел первый залп, разносясь эхом по всему амфитеатру, образованному высившимися вокруг Карак Гулга могучими горами. Его грохот оказался заглушен криками умирающих варваров, что оказались в первых рядах орды и приняли на себя полную мощь дварфийского огня. Но дварфы-стрелки, несмотря на своё удивительное мастерство, не могли перезаряжать оружие со скоростью карабкающихся на стенах, с упорной целеустремлённостью кхорнитов.

- Пушки, обрушьте на них возмездие! - вскричал Эльгрим, и его голос разнёсся над какофонией, царящей над полем боя. Враги были уже у основания наружной стены, что окутывала внешний двор цитадели. Стена была достаточно прочной, но деревянные врата, преграждающие вход, не могли долго выдерживать столь яростного напора. Кроме того, высота стены не позволяла северянам легко перемахнуть через неё, хотя некоторые, в кровавом безумии  и пытались это сделать. 

Раздался резонирующий грохот, когда первая из четырёх пушек, установленных на стене, выплюнула свой смертоносный заряд в атакующую орду. Их было очень много. Эльгрим почувствовал укол сомнения, проколовший броню его уверенности, но, встряхнувшись, вновь сосредоточил всё своё внимание на битве. Пушечное ядро,  ударило в ряды варваров, разбрасывая тела и сокрушая кости. Ещё две пушки произвели удачный выстрел, но четвёртая дала осечку. Перегреть пушки,это был риск, на который шли дварфы, обслуживавшие орудия, и шли охотно. Но крики боли, раздавшиеся, когда дварфы горели в пламени, вырвавшемся из разорвавшегося орудия, были не тем, что Эльгрим когда-нибудь хотел услышать в своей жизни.

Вонь жжёных волос и жареной плоти наполнила утренний воздух, и как ни хотел Эльгрим отправить кого-нибудь на помощь раненым, он понимал, что не может этого сделать. В своё время он сражался во многих войнах и уже давно был закалён зрелищами и звуками войны. Он защитил Карак Гулг от многих врагов, не задумываясь дважды перед тем, как проткнуть мечом всё, что представало перед его глазами. Но ещё никогда он не был так не уверен в победе, как сейчас.

Стрелки вновь разрядили своё оружие во врага, и ещё большее количество варваров было сокрушено этим залпом, присоединившись к остальным мёртвым и умирающим. С замиранием сердца Эльгрим понял, что хоть порох и был эффективен против орды кхорнитов  это всего лишь тактика сдерживания, причём не та, что способна выиграть им много времени. Некоторые северяне уже волокли грубый таран, громоздкий ствол дерева,  тащивший несколько дюжих мужчин. С гортанными криками на языке, который Эльгрим даже никогда не имел желания узнать, они бросились на первый приступ ворот.

Таран ударился в дерево с глухим стуком, который  можно было так же легко услышать, как и почувствовать. Это были отличные ворота, прочные и хорошо сделанные, как и всё, к чему прикасались руки дварфов. Но и они не продержатся долго перед лицом такого бедствия.

Проревев новую команду, Эльгрим спустился со стен во главе отряда дварфов, чья задача заключалась в удержании внутреннего двора. Когда они падут, то захватчики столкнутся с дальнейшими трудностями в туннелях Карак Гулга. Огненные пушки ждали их там, и в узких туннелях, предназначенные для низкорослых дварфов, это станет серьёзным препятствием.

Если они потерпят поражение. Эльгриму пришлось сфокусироваться на этом слове. Если. Не когда.

***

Воздух наполнил чёрный дым из пушек, и своры собак, что сопровождали орду кхорнитов, взвыли в удовольствии от запаха крови и потрохов, что пронизывал всё вокруг. Они не испытывали никакой верности к людям, за которыми следовали,поэтому псы, с визгом и рыком набросились на мёртвых, разрывая их плоть и жадно погружали окровавленные морды в тела.

Таран вновь врезался в ворота. И вновь. Дерево начало поддаваться ударам тарана, во все стороны полетели обломки. Затем, после ещё трёх мощных ударов, кхорниты достигли своей цели. Дверь кратко застонала напоследок и разлетелась вдребезги. Северяне ввалились во внутренний двор. Однако у них не было ни малейшего шанса, чтобы отпраздновать это событие, так как их тут же растоптала ринувшаяся в проход остальная орда. Они не выживут, чтобы принять участие в будущей кровавой бойне,когда они умирали то безумно смеялись.

Без малейших колебаний Эльгрим и остальные сильно бронированные, коренастые воины, бывшие оплотом обороны, грудью встали на пути рвущейся орды. Они сражались с тщательно выверенной точностью, как один дварфы, в то время как мужчины и женщины севера воевали сами за себя, не соблюдая ни малейшие признаки дисциплины или заботясь о своих жизнях.Не было ни грации, ни какого-то расчёта в их методе боя, и многие нашли свою смерть, даже не успев толком поцарапать броню дварфов. Если же кому-то и удалось нанести удар, то это было скорее следствием удачи, нежели мастерства.

Но их истинное количество было неисчислимо. Разведчики, конечно, говорили, что орда северян была большой, но увидеть её наяву это другое: неисчислимый поток одетых в меха тел, покрытых кровью и татуировками,размытые лица, никогда не остающиеся в поле зрения на время, достаточное, чтобы хорошо их рассмотреть. Эльгрим не успел как следует подумать об этом, как в разломанные ворота ворвалось ещё больше воинов. Спеша прорваться внутрь, двое или трое из них насадили себя на зазубренные деревянные обломки, что остались от ворот. Они полу стояли, полулежали на острых обломках,пронзившие их тела насквозь. Глаза кхорнитов были открыты, и радостные, безумные улыбки застыли на их лицах. Кровь стекала по дереву, обагряя его. 

Северянка с льняными волосами и двуглавым топором, испуская убийственный визг банши, со всех ног неслась на строй дварфов. Она умерла за такой краткий миг, что он почти почувствовал стыд. Эльгрим потратил мгновение, чтобы всмотреться в лицо женщины. Она выглядела молодой. Теперь она мертва: топор одного из его собратьев расколол её череп чуть ли не на две ровных половинки.

Северянка с льняными волосами и двуглавым топором, испуская убийственный визг баньши, со всех ног неслась на строй дварфов. Она умерла за такой краткий миг, что он почти почувствовал стыд. Эльгрим потратил мгновение, чтобы всмотреться в лицо женщины. Она выглядела молодой. Теперь она мертва: топор одного из его собратьев расколол её череп чуть ли не на две ровных половинки.

Она свалилась и замерла в снегу, но всё же, в самый последний миг, ей удалось перевернуть себя на спину, её руки в последнем движении тянулись к ним, а на лице замерло выражение звериного блаженства. Это зрелище приводило в замешательство.

***

- Эльгрим!

Крик пришёл с вершины стены и Эльгрим оторвал взгляд от мёртвого врага. Было что-то такое в этом крике, что-то холодящее до мозга костей, что он помчался так быстро, как только позволяли его короткие ноги, наполовину перепрыгивая, наполовину переползая тела поверженных врагов и павших друзей, направляясь к источнику крика.

Он вскарабкался на стену, лишь слегка запыхавшись, и последовал взглядом за дрожащим пальцем Старкада, указывающий  на что-то, приближавшееся к Карак Гулгу.

Человек, на котором остановил свой взгляд Эльгрим, скорей всего и был Ботхваром, номинальным лидером той силы, что так долго и упорно осаждала их. Ещё больший гигант, чем его сородичи, он лениво, словно на прогулке, шёл по направлению к цитадели, его широкие плечи покрывали меха. Даже с такого расстояния он излучал угрозу. Северянин остановился и уставился на землю перед собой, словно что-то разглядывая.

- Стреляйте по нему, чёрт вас возьми! - Эльгрим выхватил пистолет у ближайшего дварфа и неумелым движением направил его в сторону Ботхвара. Его палец нажал на спусковой крючок, и пуля полетела в сторону воина. Эльгрим оказался не готов к отдаче и отступил на шаг. Только мгновенная реакция Старкада не позволила ему свалиться со стены в кипящую круговерть тел, бившихся во дворе цитадели.

Он вновь принял устойчивое положение и в смятении увидел, как пуля отскочила от брони чемпиона.

- Эльгрим. Посмотри, что он только что сделал, - голос Старкада был испуганным, и именно это заставило принца остановиться и осознать, насколько безвыходной была ситуация. Эльгрим опустил глаза вниз, уверенный в том, что увидит там нечто воистину ужасающее.

Двое его сородичей лежали мёртвыми, их грудные клетки были разодраны, и алые цветы, образованные вытекшей из них кровью, составляли резкий контраст с вездесущей снежной белизной. Отсюда он мог видеть, что руки Ботхвара были липкими и влажными, окрашенными в тот же цвет, что и земля, на которой тот стоял. Эльгрим почувствовал, как желчь подкатила к горлу, и отвернулся. Это было неотъемлемым правом каждого дварфа-воина - благородная смерть в битве, но в том, что сделал Ботхвар, не было ничего подобного. Эльгрим не видел ничего более отвратительного, чем осквернение, произошедшее на его глазах. А шесть слов, что произнёс его родич, изменили и это знание.

- Они не были мертвы, мой господин, - лишь шёпотом удалось произнести Старкаду. Он больше не мог произнести ни слова, лишь указал на других мёртвых дварфов, которых постигла столь же страшная судьба.

Что-то необратимо трагическое произошло с Эльгримом Железной Челюстью после этих  слов. В мгновение ока он ослеп от ярости. Для воина, чьи славные и многочисленные победы были выкованы в первую очередь благодаря безупречному самоконтролю и неразрывно связанному с ним великолепному стратегическому мышлению, это стало первым шагом на пути к окончательной погибели.

***

Далеко под ним, в самом сердце цитадели, тан Скалди Железная Челюсть ждал на своей позиции. Несмотря на прочность тяжёлых дверей, отгородивших вход от мира за его пределами, дварфы Карак Гулга слышали звуки битвы, бушевавшей снаружи. Это будоражило кровь тана, и лишь ценой невероятных усилий, порождённых прожитой жизнью, он подавил желание приказать открыть двери, чтобы иметь возможность в любое мгновение присоединиться к битве.

Он знал, что его оставшийся сын вполне мог умереть, защищая свою прародину, и это знание терзало его до самой глубины души. Сама мысль о том, что мародёры северян проникнут под высокие своды крепости, расползутся по палатам и заберут себе богатства  дварфов Карак Гулга, заставляла стыть в жилах кровь.

Отчаянное, острое желание отомстить за безвременную гибель младшего сына не уменьшилось за это время, и Скалди чувствовал огонь, что бушевал в его груди. Если же он потеряет обоих сыновей, то гнев его будет неизмерим. И, несмотря на любовь, испытываемую им к своим сынам, если их смерть даст ему силу, чтобы одолеть мародёров, то он примет это со слепой верой.

Он склонил голову в молчаливой молитве, прислушиваясь к шуму битвы, бушующей наверху. Между ним и атакующей ордой пролегли многочисленные коридоры, заполненные огненными орудиями. Если Эльгрим падёт, если воины, удерживающие ворота, будут побеждены, то врагов ждёт стена пламени, что унесёт немалое количество жизней.

Скалди поднял голову и решительно посмотрел вперёд, на зёв туннеля, что вёл к главному входу в его возлюбленный дом. Пусть приходят.

***

Ботхвар чувствовал во рту кровь дварфов и наслаждался этим. Он разодрал рёбра уже  десятку дварфов, их искореженные тела оставались за его спиной, пока чемпион приближался к своей цели.

Его королева заверила своего чемпиона, что будет рядом, и даже сейчас, не видя её, Ботхвар чувствовал, как могучая аура Валькии идёт рядом с ним. Он чувствовал её восхитительную радость каждый раз, когда набрасывался на очередного павшего дварфв, и мог слышать её одобрительный смех, когда разрывал их тела. Кровь покрывала его руки, его меха, его волосы, и её запах разжигал в нём жажду крови так, как ничто из того, что он когда-либо знал. Это подвигало его на свершение новых деяний с неестественной силой. Ряды дварфов ряды уменьшались с каждой жертвой.

Спустившись с неба на раскрытых на всю ширину крыльях, Валькия Кровавая коснулась раздвоенными копытами ног заснеженной земли. Подняв копьё над головой, она испустила воющий боевой клич, приведя норсов в ещё большее исступление. Они возобновили свои усилия, вливаясь через относительно узкие ворота во двор, где встречали ожесточённое сопротивление.

Валькия посмотрела на стену, откуда дварфы по-прежнему вели стрельбу из своего огнестрельного оружия. Её горящие глаза сузились, и улыбка медленно расползлась по демоническому лицу.

- Мой чемпион, - промурлыкала она, придвинувшись к нему и обняв его окровавленные меха. - Там, наверху, копошиться жертвы, что действует против нас. Я считаю, что пришло время разобраться с помехой, исходящей от них.

Потребовалось огромное усилие воли, чтобы выдавить эти слова сквозь кровавую пелену, что овладела им, но в рыкающем ответе Ботхвара прозвучало согласие.

Валькия наклонилась ближе и впилась в губы человека в распутном поцелуе. Тело Ботхвара задрожало, когда она даровала ему благословение Кровавого Бога. Чемпион на мгновение закрыл глаза, когда осознал с абсолютной уверенностью, что он стал сильнее,неудержимее и так будет пока его бог не возжелает обратного.

Затем она отступила ему за спину и, обвив его тело руками, вскричала голосом, от которого снег осыпался с ветвей деревьев.

- КРОВЬ БОГУ КРОВИ!

Крик разнёсся эхом, когда она, вновь расправив крылья, рванула в небеса с чемпионом в своих руках. Когда Ботхвар оторвался от земли, он потянулся, чтобы высвободить свои топоры. Он взмахнул ими , в тот миг, когда она опустила его на стену. Валькия также приземлилась, встряхнув своими длинными тёмными волосами. Её приземление вызвало волну паники, выплеснувшейся наружу, пользуясь смятением дварфов она подняла щит, пристёгнутый ремнями к левой руке.

Это был простой щит из дерева и металла, служивший той же цели, что и иные, подобные ему, но то что смотрело  с его поверхности , заставляло некоторых дварфов завопить в великом страхе. Один за другим они бросались со стены.

Вид головы на щите не был чем-то необычным для дварфов, привыкшие за годы войны против мародёров к ужасным трофеям,украшающие их оружия.Но ни одна из виденных ими голов не была столь же ужасна, как оживлённая голова Лоцефакса. Голова принца  демона оставалась живой, и его жестокие черты постоянно крутились и корчились в вечной агонии.Голова Лоцефакса искривлялась, в тщетных попытках  вырваться из щита и обрести свободу ,когда очередная попытка вырваться не удаётся принцу демону,то тогда он издаёт крик,в который Лоцефакс вкладывает всю свою боль и ярости,услышав этот звук дварфы впадают в панику и предпочитают умереть лишь бы не слышать его вновь.

Валькия засмеялась в лица испуганным дварфам и подняла щит над головой. Рот щита раскрылся и произнёс слова на давно умершем языке, который могла понять лишь она.

-Отпусти меня!

- Этого никогда не случится, принц Слаанеша, - ответила Валькия. - Ты мой, вместе мы непобедимы.

-Отпусти меня!

Смех Валькии стал ещё громче. Каждый раз, когда она использовала магию щита, князь демонов, когда-то возжелавший сделать её своей рабыней, требовал даровать ему свободу. Прежде чем ответить Лоцефаксу, Валькия закрыла глаза .

- Нет, - сказала она. Затем Валькия забросила щит за спину и подняла над головой копьё. Её могучая аура подавляла. - Дварфы Карак Гулга, услышьте меня! - её голос легко перекрыл звуки битвы, кипевшей во дворе. - Мой господин и мастер даёт вам выбор. Запомните эти слова, ибо это то,что он не склонен делать.Он...- демонесса почти застенчиво склонила голову набок, - Он был впечатлён вами. Впечатлён тем, как ваши воины ведут себя перед лицом великих бед.

Тем временем  Эльгрим уже наполовину взобрался, наполовину упал вниз с лестницы, что вела на зубчатые стены, когда впервые увидел осквернение своих родичей, и его парные клинки обратились в оживший вихрь. Однако, услышав раздавшийся сверху голос существа, он остановился и прислушался к словам, что словно яд сочились из уст демона.

- Я не буду врать и лукавить перед вами,так как вы знаете альтернативу. Сделайте выбор.

Существо звучало как женщина, и с того места во дворе, откуда он смотрел, имело определённо женские формы. Но её голос ужасал дварфа. Где Ботхвар слышал мёд, Эльгрим слышал клинки. Это был голос, запятнанный Хаосом, и существо что издавало его, не заслуживающее права на жизнь. Он покрепче обхватил рукояти своих мечей, и его голос возвысился над крепостью в мрачном неповиновении.

- Тут нет выбора. А теперь - сражайся с нами.

***

Многие дварфы, что ещё стояли на ногах, громогласно взревели в знак согласия со словами Эльгрима.

Валькия рассмеялась своим гортанным смешком и вновь расправила крылья. Она легко спрыгнула со стены, её крылья слегка шевелились, так, чтобы её спуск выглядел царственным и драматичным. Она приземлилась на заснеженном дворе, и Эльгрим увидел Валькию Кровавую во всей её ужасающей славе.

- Поскольку ты хочешь смерти, герой, ты получишь её, и она не будет благородной или милосердной, - в тоне её голоса сквозила возмутительная насмешка.

Он уже был пойман в капкан битвы, но даже сквозь застилающую взгляд кровавую дымку, Эльгрим вздрогнул, поражённый, когда существо отвесило ему низкий, почти рыцарский поклон. Возмущённый тем, что посчитал за насмешку, он с рёвом бросился на Валькию. Она проревела свой ответный клич и выровняла своё копьё, приготовившись к встрече с  принцем Карак Гулга.

Мародёры возобновили своё наступление, протискиваясь сквозь ворота под давлением напирающей массы тел и убивая везде, где проходили. Несколько воинов упали на колени и начали отвратительный ритуал разрывания тел. Некоторых из них настигло возмездие уцелевших защитников, однако вскоре все дварфы, что лежали вокруг твердыни, были вскрыты, они лежали подобно распустившимся бутонам роз.

Ботхвар пробил себе путь через стены твердыни с непревзойдённой лёгкостью. Любая человечность, что ещё оставалась в нём, давно покинула его в тисках ярости, и существо, что сражалось с силой дюжины воинов, было больше, чем человек, ставший зверем. Его топор впился в тела дварфов, что встали на его пути, и на короткий миг показалось, что сама стена плачет падающими дварфийскими трупами .

Воинов Эльгрима становилось всё меньше с каждым мгновением. Пушки уже давно прекратили  стрельбу в бесполезном сопротивлении, а сами стрелки были мертвы или умирали в груде тел. Но принц не замечал ничего. Его собственная битва также шла неважно. Валькия была  больше, сильнее, быстрее и, безусловно, была более  лучшим бойцом. Её мастерство владения копьём было выдающимся. Они сражались друг с другом уже несколько долгих минут, и все могли наблюдать выражение чистого экстатического удовольствия, возникавшее на ужасающе-прекрасном лице Валькии, когда демонесса наносила своему противнику порез за порезом.

Она кружилась и сражалась с грацией танцора, её гибкое тело было практически неуловимой мишенью, и с каждой каплей крови, что утекала из многочисленных ран, движения Эльгрима всё замедлялись и замедлялись, пока тот не пропустил точный удар сзади по ногам древком копья, отбросивший его на колени.

Она приставила наконечник копья к горлу Эльгрима и посмотрела на него сверху вниз своими демоническими глазами, в которых не было ничего, кроме уважения к доблестному противнику. Это выражение смущало Эльгрима, даже в мгновения ожидания своей  смерти

- Ты пролил много крови сегодня, - сказала она ему. - И за это - я благодарю тебя. Но ты сделал свой выбор. Для меня это очевидно. Жаль.

***

Глаза демонессы и дварфийского принца скрестились на какую-то долю секунды. Её взгляд был последним, что увидел Эльгрим, перед тем как она пронзила его горло копьём. Наконечник копья вышел из шеи в кровавом фонтане, забившем из зияющей раны.

Поставив ногу на грудь дварфа, Валькия вытащила своё копьё и нанесла ещё один удар изо всей силы. С кровожадным рычанием она упала на колени и разорвала его тело.

Жалкое количество воинов дварфов, что всё ещё сражались, вскрикнули от зрелища чудовищного осквернения тела своего принца и с удвоенной силой бросились в битву. Но их многократно превосходили числом, а ужасающая смерть Эльгрима уничтожила ту надежду что ещё оставался в их сердцах. Они набросились на врага со всем оружием, что у них оставалось (один доблестный воин даже прибег к помощи собственных зубов) но мародёры быстро покончили с ними.

Ботхвар пробил себе путь вниз со стен внутреннего двора. Некоторое время назад он сбросил меха со спины и теперь сражался с обнажённым торсом, несмотря на суровый мороз. Его загорелое мускулистое тело покрывала кровь всех, кого он убил. Не медля ни мгновения, он бросился к дверям, покрытым богатой и витиеватой резьбой, что преграждали путь вглубь в сердце цитадели.

Он бросался на неё ещё некоторое время, без особого, впрочем, успеха. Ещё двое или трое варваров присоединились к нему, и они вновь собрали таран снаружи двери. Таран бил в дверь раз за разом, но дварфы хорошо знали, как оградится от мира, когда это было необходимо.

Валькия направила остриё копья на богато украшенные ворота, закрывавшие проход в центр цитадели.

- Ты позволишь вратам лишить себя победы? Где твоя страсть, чемпион? - в её голосе сквозила лёгкая насмешка, когда она опёрлась на копьё и указала на него длинным, изящным пальцем. Затем она разразилась острым смехом, что резал Ботхвара по живому. Смех вырос ещё больше и проник через дверь, добравшись до дварфов, что замерли за нею. С каждым импульсом её жестокого хохота, таран бил всё сильнее и сильнее, пока Ботхвар не взревев как дикий зверей  возглавив напор, от усилий его кровяные сосуды на лице полопались,добавив ещё один алый слой к тем, что уже покрывали его тело.

Удар. Удар. Удар.

И всё же двери Карак Гулга не открылись для него.

***

Эльгрим - мёртв.

Звуки далёкого боя прекратились так внезапно, что Скалди мог сделать лишь один вывод. Его старший сын, наследник Карак Гулга, был мёртв, как и его брат. За один день он потерял обоих сыновей. Сердце старого дварфа кровоточило от горя и страданий, и он делал всё, что мог, чтобы держаться прямо. Он мог слышать каждый звук, когда мародёры пытались пробиться в Карак Гулг, и каждый удар, заставлявший двери сотрясаться, возвещал наступающий ужас.

Стражи туннелей уже заняли позиции и приготовились развязать горькую ярость своих огненных пушек, и был хороший шанс на то, что свирепый рёв их пламени сможет значительно сократить ряды атакующих. Будет ли этого достаточно, ещё предстояло увидеть.

Крепко сжимая рукоять молота, король дварфов держал голову высоко поднятой. Яркие слёзы блистали в его глазах, но его аура пылала яростью, как никогда. Его воины сомкнули вокруг него свои ряды, готовые защищать как свой дом, так и своего короля.

- Братья и сёстры, - взревел король голосом, не соответствующим его росту. - Сегодня мы стоим за всё, чем мы являемся, за всё, что мы достигли за века! Сегодня мы отражаем нападение, что угрожает стереть Карак Гулг с лика сей горы, и я скажу вам лишь одно - этого не произойдёт!

Он поднял над головой молот.

- Что скажете?

Дварфы никогда не колебались, поддерживая своего короля, и этот день не стал исключением. Их голоса выросли в крещендо яростного сопротивления, достаточно громком, чтобы пронестись по туннелям в боевой песне.

Во дворе Ботхвар вновь обрушился на двери во главе своих воинов, и, наконец, в дожде из щепок и металла главные ворота дварфийской крепости развалились на части.

Почти в сей же миг одна из огненных пушек ожила, и длинный язык пламени зазмеился вверх по коридору. Концентрированный и интенсивный, липкий и смолоподобный, он вцепился в меха первого десятка или около того варваров, ворвавшихся в твердыню. Они бросились наружу и отчаянно катались по снегу, пытаясь потушить пламя, но огонь был столь же живуч, как и сами дварфы. Меха, даже несмотря на то, что были влажными от пропитавших их пота и крови, достаточно быстро обратились в пепел, а вслед за ними огонь принялся за людей, и по крайней мере восемь мародёров вскоре истошно вопили в страшных мучениях, пока их плоть плавилась и слезала с костей.

Тела потемнели и покрылись волдырями, и, наконец, крики один за другим прекратились: северяне умерли.

Их товарищи не сделали ничего, чтобы помочь им, а, воспользовавшись паузой в пламенных извержениях дварфах огнемётов, перешагнули через обгорелые трупы и рванули со всей возможной скоростью, пытаясь пробраться по коридору так далеко, как только возможно. Они добрались до перекрёстка двух туннелей, в одном из которых, прямо перед ними, была установлена огненная пушка, что уже изливала пламенную смерть. Другой коридор был пуст. Как только новая вспышка огня заполнила коридоры, воины попятились назад. И в тот миг, когда они сделали это, в силу вступила вторая часть плана короля.

Скалди Железная Челюсть давно подготовил систему защиты против захвата его твердыни. Она была разработана и внедрена за годы до его рождения, но король добавил к ней новые элементы. Долгие часы он провёл за чертежами крепости вместе с дварфами-инженерами, и когда безжалостные варвары завопили в туннелях, гениальные идеи, наконец, принесли плоды.

Бочки с порохом были размещены в стратегических точках во всех туннелях, и смелые души - глупые, как сказали бы некоторые - отправились к ним с зажжёнными свечами. Лишь какие-то секунды были у них, чтобы самим не стать жертвами взрывов и, когда пять бочек были зажжены, двое посланников оказались недостаточно быстры. Бочки взорвались, заставив замереть сердца, и древние туннели начали трястись и обрушатся.

Восклицая на своём языке, все варвары тотчас же бросились назад, к небольшому дверному отверстию, через которое проникли в цитадель. Дварфы заставили их спуститься вниз по заполненному жидким огнём туннелю. Откуда-то сзади пришёл рёв. Там не было слов, которые дварфы могли бы разобрать за рёвом очищающего пламени, но тон, тон был очевиден. Варвары лезли вперёд, несмотря ни на что.

Поэтому неудивительно, что многие и многие из них погибли  ещё до того, как первые воины добрались до огнемётов и обрушили свой медвежий удар на их обслугу. Он отбросил дварфов от их орудий, и они бросились в схватку так быстро, как только позволяли их ноги. Краткого затишья оказалось достаточно, чтобы ещё один поток воинов влился в туннели, но они по-прежнему были зажаты в недрах дварфийской твердыни. Теперь не только стены были узки, но и потолок постепенно опустился до высоты роста дварфа, и многие варвары двигались вперёд, сгорбившись в неестественных позах. Возможно, залы дварфов и были огромными, похожими на пещеры, помещениями, но их обитателям нельзя было отказать в сообразительности.

На следующем перекрёстке разверстых пастей туннелей варваров снова загнали на пламя огненных орудий, когда второй туннель обрушился, как и на предыдущем перекрёстке. Пронёсся ещё один пламенный вал, и ещё больше варваров нашли свою смерть. Захват Карак Гулга оказался не столь лёгкой задачей, как они думали.

Огромный шар огня бушевал в туннелях, и дварфы, обслуживавшие огнемёты, разразились вызывающими криками, эхом разносящиеся по подземелью, отражённые каменными стенами. Рёв атакующих мародёров стих, подземные залы практически погрузились в безмолвие. Три дварфа, обслуживавшие огнемёты, обменялись взглядами. Неужели им удалось заставить варваров отступить?

Ответ на их вопрос пришёл секунды спустя, когда две фигуры появились из цветущих клубов дыма и огня. Они шли сгорбившись, так как туннель был для них низковат, но по-прежнему держались с той же наглостью, что дварфы привыкли ожидать от северян. Тот, что справа, был огромен даже под движущимися пластинами брони, которую носил. Когда воин вышел из пламени, металл нагрудника сменил свой цвет с раскалённого белого до серо-стального, и дварфы могли слышать, как он охлаждается. Его руки сжимали пару топоров, что могли посоперничать с любым, выкованным дварфами, и в обычном состоянии могли бы вызвать у них восхищение. Но сейчас они даже не глянули на них. Их взгляды неумолимо приковала женская фигура, что шествовала бок о бок с человеком в доспехах.

Это был ужас, мерзость, представлявшая собой самое худшее из всего, с чем они сталкивались за прожитые годы, и они замерли в оцепенении, не в состоянии сделать хоть что-нибудь, застыв с выражением ужаса и неверия на лицах.

Валькия прошла сквозь огонь и не было видно, что её хоть как-то коснулось яростное пламя, лишь вонь горелой крови, что покрывала её доспех, стала ещё сильнее. Щит висел привязанный на спине, и Слаупнир легко покачивался в руке. Шествуя, словно на прогулке, два воина Хаоса подошли к огненному орудию.

Два дварфа были убиты на месте: не в силах шевельнуться, замороженные аурой страха, исходящей от Валькии, они нашли гибель от топоров-близнецов Ботхвара, но третий развернулся и бросился вниз так быстро, как только позволяли его короткие ноги. Он должен принести весть об этих ужасающих захватчиках своему королю.

Ботхвар вновь взмахнул своими топорами, и пушки обратились в бесполезную груду обломков, после чего поднял над головой правую руку так высоко, как только позволял низкий потолок туннеля. Валькия жестоко улыбнулась на громкий победный клич своего чемпиона и сделала пару шагов вперёд к мёртвым телам дварфов. Её светящиеся глаза сузились, когда она увидела что-то впереди.

Туннель перед ней расширялся, выводя в огромный зал, и в том зале стоял следующий вызов.Карак Гулг ещё не пал.

***

- Мой король! Захватчики прошли туннели!

Запыхавшийся и решительный молодой дварф, вбежавший в тронный зал, резко затормозил перед Скалди. Он с трепетом посмотрел на своего короля, словно бы не желая сообщать остальную информацию, что он принёс.

- С ними демон, мой король. Она толкает их на деяния силы и смелости, подобных которым я не видел никогда ранее.

- Она?

Молодой воин резко кивнул, и лик Скалди побелел под бородой. Было невозможно жить так далеко на севере и не знать местных легенд и преданий. Из того, что слышал Скалди, был только один кандидат, подходивший под это описание. Это идеально сочеталось с поведением берсерков, что явились в его тронный зал предыдущим днём. С теми, кто взял на себя обязательства перед так называемым «Богом Крови».

Последователи Валькии Кровавой.

Невольная дрожь пробежала по его телу, когда ропот распространился по рядам дварфов, заполнивших тронный зал. Скалди поднял руку, призывая к тишине. Всё ещё далёкие звуки битвы временно прекратились, но он знал, что это долго не продлится. У них всё ещё было немного времени, и он должен был думать очень быстро.

- Варин, ты мне нужен, чтобы кое-что сделать для меня, - сказал он. Голос короля был ясен и силён, без малейшего намёка на горе, что снедало его после смерти обоих сыновей. Теперь он был уверен, что Эльгрим действительно упокоился навсегда. - Ты должен забрать Книгу Обид на юг. Если это будет наш последний бой, то это единственное, что необходимо сохранить.

- Но, мой повелитель…- лик Варина исказился от переполнявших его эмоций. - Я хочу остаться и сражаться.

- Конечно, ты хочешь этого, парень, и это справедливо и правильно, - Скалди протянул руку и сжал плечо Варина. - Но это прямой приказ. Возьми Книгу и уходи через задний туннель. Отправляйся на юг и молись, чтобы Фелбьёрн смог провезти наш народ к безопасности. Если боги с нами, то мой внук родится через несколько месяцев. Убедись в том, что он - или она - узнает о том, что здесь произошло.

Лицо Скалди посуровело.

- Если Карак Гулг падёт, бремя памяти падёт на твои плечи.

Варин горестно уставился на Скалди, поправляя бороду. Наконец, он кивнул. Скалди одарил его краткой улыбкой и взялся за цепь, что висела на его шее. На её конце висел ключ.

- Поручаю Книгу под твою охрану, Варин. А теперь уходи.

Варин, поколебавшись мгновение, взял цепь из рук короля и надел на свою шею. Книга Обид лежала на постаменте в дальнем конце зала, и он бросился туда, чтобы забрать её. Скалди прошёл к задней части своего трона и нажал рукояткой своего молота на слегка выступавший камень. С грохотом, тайная дверь поднялась достаточно высоко, чтобы пропустить дварфа. С Книгой в руках, Варин бросил последний умоляющий взгляд на своего короля, но выражение лица Скалди было неизменным.

Затем он исчез, скрывшись в пасти туннеля, и тан вновь закрыл тайный проход. Стена вновь стала гладкой, словно никогда не раскрывалась. Он постоял пару мгновений, прижав ладонь к стене.

- Пусть боги будут с тобой, - прошептал он. - Пронеси нашу память через всю свою жизнь.

После чего он занял своё место в рядах своих воинов и приготовился встретить всё, что уготовило им будущее.

***

Их было шестеро, все вооружены топорами. Замасленным волосам, окрашенным в неестественно-яркий оранжевый оттенок, придали самые невообразимые формы. В тот момент, когда Ботхвар и Валькия вышли из туннеля и вступили под своды зала, где они ждали их, полубезумные  Убийцы бросились на своего врага. Сначала казалось, и это было ожидаемо, что чемпион Хаоса и его королева одержат немедленную победу, но в своём высокомерии они не ожидали, что дварфы готовы бросить всё, что у них осталось, дабы защитить то, что принадлежало им по праву рождения.

Топоры засветились интенсивным светом, когда  Убийцы приблизились к демонессе. Рунные кузнецы Карак Гулга работали всю долгую ночь, чтобы повысить их смертоносность, и они горели смертоносным изяществом в самых кровожадных руках, что были в распоряжении твердыни дварфов.

Убийцы знали на что шли. Каждый из них заключил свою собственную сделку со смертью и, как следствие, каждый из них был бесстрашен и смел в своей атаке. Они жаждали благородной смерти, чтобы очиститься от грехов, совершённых в прошлом, и ради этого они были готовы отдать всё. Двое разъярённых дварфов отправились прямиком к Валькии, копьё которой мгновенно поднялось в ответ. Она сняла щит со своей спины и направила его на атакующих, вновь пробудив демона, и проснувшийся принц Слаанеша испустил свой ужасающий вопль.

Ни один из атакующих дварфов не отступил, наоборот, один из них прервал своё размахивание топорами и яростными ударами начал долбить бестелесную голову на щите. С каждым ударом демон издавал новый яростный вопль, снова и снова. Являясь частью проклятия, что навечно привязало Лоцефакса к щиту Валькии, эти вопли не могли угнаться за стремительностью ударов.

Валькия отпрыгнула назад, изящно приземлившись на своих раздвоенных копытах, и слегка подбросила своё копьё в воздух. Изящным движением она ухватило его в воздухе, направив остриё непосредственно на одного из Убийц. С мощным выпадом она вонзила его в грудь дварфа. Наконечник пронзил боевую раскраску на груди дварфа и, пройдя сквозь плоть, сухожилия, мышцы и кости, вышел из спины. Пробулькав что-то напоследок, Убийца, наконец, испустил дух на конце копья Валькии, его последние мгновения были омрачены тем фактом, что его жертва оказалась в пределах досягаемости. Так близко, и так далеко.

Она выдернула копьё из тела дварфа с чавкающим звуком . Второй Убийца  уже набросился на неё, его усиленное рунами оружие оказало крайне незначительное воздействие на её сочащуюся кровью броню. Её постоянно кровоточащие пластины лишь слегка сдвинулись под разящими ударами топора дварфа.

С оглушительным рёвом Убийца вновь взмахнул своим топором, но на этот раз, сопроводив удар словами силы, которые должны были активировать смертоносные руны в самом сердце лезвия. Валькия увидела  вспышку света в  металле лезвия топора, как только оно соприкоснулось с её бронёй.

Красные пластины брызнули кровью в тот миг, когда топор опустился. Лезвие прорезало броню и вонзилось в плоть под ней. За долгие годы Валькию ни разу не поражало столь смертоносное оружие и визг, вырвавшийся из горла демонессы, в котором сквозили боль и удивление, стал тому подтверждением.

Руна потускнела, и Убийца развернулся на ногах, приготовившись к очередной атаке. Руна, что позволила ему пробить броню Валькии, могла использоваться лишь раз, но этого хватило, чтобы пробить брешь в обороне демонессы. Она повернула копьё, приготовившись нанести ответный удар, но глаза Убийцы внезапно распахнулись, и изо рта дварфа выплеснулся поток крови, после чего он рухнул с одним из топоров Ботхвара в затылке. Сплюнув, Ботхвар вместе с Валькией бросился на оставшихся четырёх Убийц.Поодиночке оба были силой, с которой следовало считаться. Сражаясь же вместе, они были почти непобедимы.

***

Звуки боя были всё ближе, и всё же дварфы, замершие в тронном зале, не двигались, чтобы выступить навстречу. Здесь они занимают ключевую позицию в обороне цитадели, и они не сдвинутся с места. Зал был огромен, хотя большинство жителей покинули его, уйдя вместе с беженцами на юг. Все воины, что стояли здесь, знали: если этот зал падёт, то всё будет потеряно.Они знали - битва придёт и к ним. Скалди выпятил челюсть и замер в готовности.

Раздававшиеся не так уж и далеко, крики умирающих Убийц заставили ощетиниться каждого дварфа за его спиной. Боковым зрением Скалди видел тревогу длиннобородых, его наиболее доблестных ветеранов и сильнейших воинов. Они едва сдерживали желание броситься в схватку, но никогда бы не оставили своего короля без приказа.

Скалди тихо вознёс молитву, чтобы его посланник, Варин, благополучно выбрался из твердыни. Он был молод и быстроног, а секретные туннели выведут его подальше от гор. Это был маршрут, которым Фелбьёрн вёл беженцев. Варин будет жить. Скалди верил в это. Он должен был верить, что их подвиги будут жить, а их обиды будут помнить.

Его взгляд ещё раз прошёлся по залу. Все те, что стояли сейчас рядом с ним, были его друзьями и братьями, и, хотя никто бы даже не подумал озвучить эту мысль, это, вероятно, будет их последняя битва. Скалди знал, это будет по-настоящему славный конец. Уход, достойный самого Гримнира. Простая мысль о том, как его бог, удовлетворённый его деяниями, встретит их в своих чертогах, поддержала Скалди, и его голос поднялся под сводами зала - глубокий, мелодичный баритон, который нёс песнь смерти и славы.

Один за другим воины, ожидающие в тронном зале, присоединились к нему, и их голоса воспарили под каменные своды далеко наверху. Скалди поднял глаза к потолку и покрепче сжал боевой молот, когда двери в тронный зал разлетелись в щепки и варвары хлынули неудержимым потоком. Не имея ничего, что могло бы остановить их, вся оставшаяся орда теперь была вольна нести бессмысленное разрушение и сеять смерть.

В их тылу шла Валькия Кровавая, перед ней шествовал её чемпион, а на конце её копья висел труп последнего Убийцы. Она взмахнула копьём и стряхнула тело дварфа, отбросив его к ногам короля. Вызов был брошен, и Скалди встретил его всем своим существом. Пение увеличилось в своей силе, каждый из дварфов Карак Гулга вплетал свою собственную погребальную песнь. и мелодии сплелись в невероятно сложную вязь, когда они схватились в последней кровавой битве не на жизнь, а на смерть с дикими варварами севера.

Последние дварфы продержались намного дольше, чем любой из северян мог предвидеть, и большинство из бежавших первыми варваров были срублены точными ударами в пах и по коленям, ударами, которые рассекали равно кожу и кости, нанося людям серьёзные и просто смертельные раны. Остальных они также вырезали с лёгкостью. Северяне сражались бездумно и дико  это делало их лёгкой добычей. Многие умерли прямо там, где упали, и Валькии с Ботхваром пришлось перешагивать растущие груды своих мёртвых последователей.

***

Скалди боролся с упорством, черпая силу из боевых кличей воинов, что окружали его. Древняя реликвия, которой он обладал, давала ему невиданную силу , и он обратил свою стальную волю на битву. Множество хаоситов, что вставали на его пути, нашли смерть от молота короля.Ботхвар и Валькия прорезали свой собственный путь сквозь ряды дварфов, бившиеся отчаянно, но в итоге умирали под жестокой и беспощадной волной врагов.

Скалди забылся в своей ярости, его молот поднимался и опускался, и он был слишком сосредоточен на битве, чтобы понять, что остался последним дварфом, что всё ещё стоял на ногах. Он начал смутно догадываться об этом лишь тогда, когда северяне начали избегать его атак, пятясь от него и открывая проход для Валькии, шедшая к нему со светящимися от ненасытного голода глазами.

Король дварфов взмахнул молотом и обрушил его на щит демонессы. Лик Лоцефакса с вожделением посмотрел на него, смеясь и дразня. В ярости Скалди, казалось целую вечность обрушивал сокрушительные удары на лик демона, вновь и вновь. Кроме нескольких вмятин и синяков, что практически мгновенно обесцветились и рассосались, он, казалось, не достиг больше ничего.

В конце концов, один из наиболее сильных ударов пробил оборону Валькии, и молот с оглушительным лязгом врезался в нагрудную пластину её брони. Это не дало никакого эффекта, но отдача встряхнула руку короля, и Скалди выпустил молот. Валькия подняла длинную изящную ногу и пнула его в грудь. Он пошатнулся, но не упал. Она повторила свой удар и, с её силой и раздвоенными копытами, королю показалось, что его лягнул злобный боевой конь. Скалди наконец упал у подножия своего трона.

Он оторвал голову от каменных ступеней и расплывающимся взором увидел, как демонесса приблизилась к нему. Она наклонилась, так чтобы её лицо оказалось на одном уровне с его. Её дыхание было тёплым и вызывало воспоминания о бесчисленных прошлых сражениях. Медный запах крови, новой и старой, заполнил всё пространство вокруг неё, и перед самой смертью Скалди чуть было не вывернуло наизнанку. Одна рука поднялась, словно он хотел нежно прикоснуться к лицу демонессы. Так близко к чистой боевой славе…Одно прикосновение, и он сможет пройти по пути полному славы, равной которой он никогда не знал.Валькия несла безмолвное предложение о нескончаемой жизни кровопролития и славы, и это было так заманчиво. Очень заманчиво…

***

Лица его погибших сыновей промелькнули перед его глазами, и рука короля дварфов медленно сжалась в кулак в жесте неповиновения. Что-то вроде разочарования промелькнуло в глазах Валькии, и она отдёрнула голову от дварфа. Их взгляды скрестились, и он посмотрел в бездонные глубины её глаз.

Он не почувствовал боли, когда Валькия провела ритуал Кровавого Ворона над ним.Осознание своей смерти пришло к Скальди лишь после того как из него ушло всё тепло.Смерть пришла. Однако он не будет закрывать глаза. Он умрет, бросая свой последний вызов в лицо своему ненавистному врагу.

- Хорошо, - прошептала она. - Я так ненавижу трусость.

Валькия разорвала грудную клетку Скалди, а затем погрузила руку внутрь и вырвала его сердце. Подняв скользкий, ещё пульсирующий орган над головой, она издала триумфальный крик. Потом она оторвала кусок от сердца и прожевала его, прежде чем бросить остатки Ботхвару, который тут же погрузил в него свои зубы.

- Этот оплот теперь твой, мой чемпион. - Она смотрела на него, слегка наклонив голову. Ботхвар хорошо сражался и пролил много крови для Кхорна. Это подтверждало выбор Ботхвара чемпионом, и, несмотря на её предыдущие насмешки над его слабостями, не было никаких сомнений, что он продолжит проливать кровь и собирать черепа во имя её и общего их божества. - Делай с ним, что хочешь. Но сдержи своё обещание. Каждый труп дварфа должен быть раскрыт. Мы оставим Кровавого ворона, как знак нашей победы и предупреждение тем, кто осмелится зайти ещё дальше на север.

Ботхвар, не ответил, лишь кивнул головой, большой кусок сердца короля дварфов торчал из его рта. Проглотив его, он поднял руку над головой и взревел в триумфе.

- Кровь Богу Крови!

- ЧЕРЕПА ДЛЯ ТРОНА ЕГО! - незамедлительно пришёл ответ, и северяне принялись за разграбление крепости и выполнение обещания своей королеве. Ещё оставались очаги сопротивления, которые следовало очистить, но они убили короля дварфов. Скрепляющий всё был мёртв, и после этой победы взятие остального оплота было лишь делом времени.

И в этом хаосе, вкусном, замечательном хаосе, никто не заметил, когда Валькия удовлетворённо кивнула. Её долг здесь был исполнен, она развернулась и зашагала прочь, оставив за своей спиной финальное осквернение благородных дварфов Карак Гулга.

Жнец

ВСЁ было покрыто красным.Превратившаяся в красно-грязное месиво земля стала густой и липкой от всей той крови, что напоила её за долгую ночь после битвы. Трупы, что усеивали всё вокруг, окрашивались в алый мягким светом утреннего солнца, поднимавшегося над деревьями. Это было безобразное место, место смерти и разрушения, яма, наполненная кровью и потрохами, что никогда не должна была существовать. Вонь экскрементов и медный запах свернувшейся крови заполняли каждый вздох.

И всё же…Несмотря на то, что место, бывшее некогда прекрасным лугом, теперь стало местом последнего отдохновения бесчисленных сотен воинов, день обещал стать прекрасным. В воздухе уже ощутимо пахло весной. Мир занялся своими делами как обычно, не обращая ни малейшего внимания на произошедшее. Через несколько часов солнце взойдёт над написанной резнёй картиной, внося свой вклад в разложение уже начавших гнить тел. Так что, несмотря на кошмар внизу на земле, мир продолжил свой неспешный путь от весны к лету, не обращая никакого внимания или хоть как-то озаботившись прошедшим кровопролитием.

Битва бушевала более трёх дней, пока накануне две противоборствующие армии, наконец, не сошлись в последней схватке. Войска Империи удерживали позиции пред лицом вторгшихся сил Хаоса с беспримерной отвагой. Бесстрашными - такими они были. Бесстрашны, смелы и беспощадны. Но всё это, всё было напрасно. Благородные жертвы оказались бессмысленны.

Стая стервятников кружила над полем битвы, оглашая воздух пронзительными криками восторга от столь обильного пиршества, что раскинулось на земле под ними, словно на скатерти. Мародёры или солдаты, птицам было всё равно, они никому не отдавали предпочтения. Еда была едой, мясо оставалось мясом, и для них, по крайней мере, пожива обещала быть богатой. Стая объявилась ещё за день до конца, привлечённая звуками войны, и, рассевшись на верхушках деревьев, терпеливо ждала. Некоторые из них, соблазнённые отсутствием движения, уже опустились на пиршественный стол и начали долгое, жадное, пожирание падали.

Кавалерия пала первой. Чем больше разбивалось поле под ногами сражающихся, тем труднее было лошадям сохранять равновесие. Многие поскользнулись и упали, сбросив седоков. Поднять перепуганную лошадь на ноги, когда вокруг гремела стрельба орудий, а мародёры Хаоса пытались снести твою голову с плеч, было нелёгкой задачей, так что многие лошади умерли просто от страха. Их всадники ненадолго их пережили.

Отряд капитана Кале фон Кесселя пал последним, а сам фон Кессель стал последним, кто признал поражение. И он всё ещё был жив - пусть и едва-едва. Мысли всё ещё крутились в голове, пока он ждал смерть, что опустит занавес его жизни. Как он выжил? Почему он всё ещё жил, когда все его люди были мертвы?Фон Кессель лежал на спине, глядя в голубое небо. Кажется, оно почти дразнило его своим спокойствием. Если бы не отвратительная вонь смерти, что была повсюду, и тот факт, что его правая нога уже давно отделилась от остального тела, могло показаться, что он просто витает в облаках.

Неимоверным усилием фон Кессель поднял голову и посмотрел на кусок мяса, который некогда был его ногой. Ошмётки кожи и обрывки бесполезных сухожилий свисали с конца его бедра, и он ничего не чувствовал, когда смотрел на него, - как физически, так и духовно. Лишь оцепенение. Он знал - он умрёт от потери крови, умрёт очень скоро, это было несомненно. Это знание не вызывало печаль, лишь спокойную уверенность.Шумы начали просачиваться сквозь наполнявший голову звук его собственной боли, от которой, казалось, ещё чуть-чуть, и она взорвётся. Карканье круживших над полем ворон. Тихий шелест ветвей. Скрежет в груди его собственного дыхания… и, время от времени, стон или слабый крик  умирающего по близости воина.

Ожидание близкого рассвета продолжало терзать умирающего капитана, розовые лучи, прорезавшиеся сквозь бледно-голубые небеса, были действительно прекрасны. «Какая жалость, - подумал капитан фон Кессель. - Какая потеря, что я никогда ранее, по-настоящему, не ценил потрясающую красоту мира». Он слегка повернул голову, так, что его взгляд упал на тело варвара, лежавшее рядом с ним, тело человека, чей топор забрал его ногу. Фон Кессель же - забрал его жизнь. Его меч всё ещё торчал из живота мертвеца.Возможно, в конце концов, мир и не был так уж прекрасен.

Фон Кессель вышел за грань боли. Теперь он был невосприимчив к ней. Ослабевший, едва в состоянии шевелиться, он всё же потащил себя к скоплению мертвецов, облачённых в имперскую форму. Смерть неизбежна, но некая странная, даже несколько детская часть его желала умереть в окружении своих, а не спиной к спине с врагом.

Движение на краю зрения привлекло его внимание, и он с трудом, но всё-таки вновь сумел повернуть голову, чтобы бросить взгляд в ту сторону. Возможно, надежда ещё не потеряна, подумал он, дикая надежда и одновременно неверие захлестнули его. Может быть, кто-то пришёл, чтобы найти выживших. Может, он всё же выживет, всё же сможет ещё хотя бы раз увидеть свою возлюбленную жену…

***

Но искра надежды погасла в мгновение ока. То был один из врагов, тоже едва живой, как и фон Кессель. Словно зеркальное отражение борьбы самого фон Кесселя, пытавшегося присоединиться к своим товарищам, молодой варвар - мальчик, на самом деле - пытался добраться до своих соплеменников.Может быть, шепнул безумный голос внутри фон Кесселя, он такой же, как и ты. Может быть, он также боится умереть среди чужаков.

Фон Кессель, резкий, тяжёлый человек, только-только разменявший четвёртый десяток, внезапно ощутил вспышку сопереживания молодому варвару. Грядущая смерть наградила его ясностью мысли и понимания человеческого существования, коими он никогда не обладал в жизни.

Голубое безоблачное небо над ним, светлеющее в преддверии рассвета, неожиданно потемнело, и капитан с трудом перевернулся на спину, чтобы посмотреть вверх. То, что он увидел там, заставило его кровь, до самого костного мозга, заледенеть от ужаса, и он вдруг ощутил необоримое желание вскочить на ноги и бежать прочь. То, что на крыльях спускалось с небес, то, на что пал его взгляд, было так страшно, что фон Кессель закричал от ужаса.

Очертания того, что спускалось с небес, были преувеличенно женственны, очертания груди и бёдер были настолько очевидны, что не оставляли никаких иллюзий насчёт пола создания. Но  сходство с женщинами на этом и заканчивалось. В ярком солнечном свете было трудно разглядеть какие-то детали, но в своём всё более и более лихорадочном состоянии, фон Кессель ощутил намёк жестокой, холодной красоты. Глаза, горевшие неестественным внутренним огнём, скользили по полю битвы с ненасытным вожделением.

Демон. Фон Кессель рефлекторно потянулся за мечом, но потом вспомнил, что тот остался в кишках  северянина, отрубившего ему ногу. Бесцельное отползание увело его далеко от надёжной рукояти меча. Не отрывая взгляда от демоницы, он смотрел, как копыта её ног коснулись земли, когда она изящно опустилась на поле битвы. Она была так близко, что он мог почувствовать исходящий от неё аромат. Он был неожиданно приятным: мускусная смесь распада, вызвавшая в его разуме воспоминания о розах в беседке в их последние дни. Закручивавшиеся рога росли из её головы, и, пока он во все глаза смотрел на неё, она провернула голову и их взгляды встретились.

Шокирующее одобрение встряхнуло его умирающее тело, когда он вгляделся в бездонные глубины её глаз. Одобрение, отвращение и странное, практически неодолимое влечение. Она была демоном, да. Но она была прекрасна. Захватывающе прекрасна.Оборванное дыхание перехватило его горло, и губы демоницы искривила медленная улыбка. Она сделала три крадущихся кошачьих шага в его сторону, а затем остановилась, услышав слабый голос, пришедший с другой стороны поля.

- Моя королева!

Мелькнул кончик змееподобного языка, когда демоница облизнула нижнюю губу. Улыбка по-прежнему была на её лице, когда она обернулась к тому, из чьих уст исходило это слабое восклицание. Мальчик, северянин, приподнялся на локтях и протянул к ней руку.

- Моя королева!

Слабый крик раздался вновь и Валькия отвернулась от капитана, и тот не знал, благодарность или разочарование должно испытывать за это. Он знал, кто она. Он знал это в тот момент, когда увидел, как она спускается с небес. Так или иначе, он всегда знал. Существовали легенды, истории о падшей северной королеве, что была возрождена и перекована в форму, что была наиболее приятна взору бога крови и смерти. Спутница  достойная божества, известного северянам под именем Кхарнет.Валькия Кровавая.

Она неспешно шла по полю, усеянному телами павших, приближаясь к мальчику-северянину. И именно в этот миг фон Кессел неожиданно осознал, что все звуки стихли. Ни карканья воронья, ни пенья птиц, ни шелеста ветвей. Только время от времени стон умирающего, и отчетливый, кристально-чистый голос Валькии, когда она заговорила с мальчишкой.

- Кто ты, осмелившийся произнести моё имя в этом месте? - высокий тон голоса поразил фон Кесселя. Он ожидал рыка, но отнюдь не того музыкального и мелодичного, даже несколько чарующего, голоса, что услышал. Больше он не мог доверять своим чувствам. Видя за прожитые годы достаточно мёртвых и умирающих, он осознавал, что, скорее всего, уже бредит от потери крови. Даже карканье ворон могло показаться ему мелодичным. Напрягшись, капитан попытался расслышать ответ парнишки, но тот был слишком далеко. Но он жаждал знать, что происходило между ними. То было какое-то просто болезненное желание.Медленным, вызывающим муку усилием он сдвинул себя с места и, опираясь на локти, пополз к ним. Обрубок ноги оставлял в грязи за ним кровавый след.

- Почему ты считаешь, что заслужил благословение моего господина? - королева-воин вновь расправила крылья и отвернулась, с величайшим безразличием соскабливая накипь с одного из них своим когтистым пальцем в демонстрации скуки. Вид её слегка напоминал птицу, чистящую пёрышки.Ближе. Ещё ближе.

Фон Кессель, преодолевая чудовищную боль, подтащил себя ещё немного, пока не смог, наконец, услышать ответ молодого северянина. Голос мальчика был голосом человека на грани смерти, фон Кессель видел и слышал достаточно, чтобы понимать это. Столь близко, он уже мог разглядеть вспоротый живот юнца, и, несмотря на то, что варвар был его врагом, фон Кессель не мог не восхититься упорством воина, который столь долго и упорно цеплялся за жизнь с таким ранением.

- Я сражался во имя Его, - прохрипел мальчик, его голос напрягся. Слабое бульканье в его словах говорило о том, что в лёгких уже была кровь. Его акцент был чудовищным, но юноша говорил на языке Империи, что поразило фон Кесселя даже больше, чем то, что юнец до сих пор был жив. - Каждый раз, когда мой клинок наносил удар, этот удар я посвящал ему.

- Тут есть и другие что делали тоже что и ты...и даже больше,- Валькия приподняла одну из своих, оканчивающихся копытами ног и толкнула труп, что лежал рядом. Тело перевернулось, ужасающее нечто с черепом, расколотым пополам. Он был едва узнаваем, но носил броню Империи. Фон Кессель резко выдохнул, и глаза демоницы уставились на него сверху вниз. На её прекрасном лице вновь появилась улыбка, но мгновение спустя она снова обратила всё своё внимание на слабо кашлянувшего юношу.- Мой господин ищет победителей, мальчик, - в конце концов произнесла она. Затем отошла немного в сторону и перевернула ещё несколько трупов павших воинов. Имперцы и варвары, все они умерли там же, где и пали, и земля была мутным ковром из наваленных вразнобой доспехов и мехов. «Странно, - подумал фон Кессель, - что смерть приносит подобное единение». - Победителей, что могут сражаться во имя Его. Ты же годен лишь для собственных похорон.

- Я всегда служил…

- Всегда? Ты - младенец, - она вновь обратила взгляд к мальчику. - Всего лишь ребёнок. Простой саженец, подобный тебе, не мог и надеяться привлечь внимание моего господина.

- Даруйте мне своё благословение, и я буду сражаться за гранью смерти, - мальчик зашёлся в приступе кашля и выплюнул на землю кровавый комок, который, как подумалось фон Кесселю, мог быть ошмётками его желудка.

- Ты не знаешь ничего о том, что предлагаешь мне, щенок, - ответила Валькия. Она приставила наконечник копья к груди умирающего варвара и, надавив, с напускным безразличием наблюдала, как его грудь слегка прогнулась под нажимом.

- Я знаю. Я понимаю, чего это будет стоить, моя королева. И я живу, лишь чтобы служить, - он приподнял голову в демонстрации высшего неповиновения неизбежной смерти.

Демоническая принцесса склонила голову набок, словно бы в раздумьях, а затем взмахнула крыльями за спиной. С неотразимой грацией она перенеслась через трупы, пока вновь не оказалась рядом с молодым северянином, после чего присела рядом с ним.

- Тогда покажи мне, что ты можешь, - сказала она. Протянув руку, Валькия когтистым пальцем проколола нежную кожу на виске мальчика. Он слабо вскрикнул и некоторое время боролся. Демоническая принцесса закрыла глаза и с волчьим аппетитом вдохнула славный запах ужаса. Фон Кессель ничего не мог сделать, кроме как смотреть, так что он смотрел, не отводя глаз, как Валькия, присев перед мальчиком, погрузила когти в его мозг. На её лице появилось лёгкое блаженство, когда она каким-то образом извлекла то, что искала.Мальчик содрогнулся в последний раз, и его тело замерло. Вытащив палец из его мозга, Валькия сжала руку в кулак. Упав лицом в грязь, мальчик замер, его сердце, наконец, обрело покой. Он молил её о благословении, и демоническая  дрянь даровала ему смерть.

- А ты, воин Империи? Достоен ли ты места в армии моего господина?

Тот факт, что она разговаривала с ним, не доходил до фон Кесселя до того мига, когда её рука устремилась к нему. Он ощутил краткую и пронзительную муку, затем прилив наслаждения, и, наконец, полную покорность.И тут он вспомнил.

***

КАЛЕ ФОН КЕССЕЛЬ видел свой первый бой (ему было семнадцать лет и не было второго такого же). Он сражался во множестве мест, бился при солнце, при дожде, в снегопад. Сражался со множеством врагов: зверолюды, варвары, зеленокожие орки и гоблины. У каждого были свои сильные и слабые стороны, но именно варваров-людей с севера он всегда считал наиболее сложным противником. Сражаться с орками и иными тварями, не рождёнными женщиной, в конце концов, было то же самое, что сражаться со зверьми. Противостояние же своим собратьям, противостояние стратегиям, которые могли даже дать фору его собственным… то был вызов.

Кровь брызнула на нагрудник, когда он крепко обхватил рукоять меча. Заблокировал им удар противника, и одновременно ударил каплевидным щитом на другой руке. Тяжёлая сталь стала вторым оружием, столь же смертоносным, сколь и остро наточенный клинок, и многие и многие варвары пали под его ударами, сокрушающими черепа и ломающими челюсти.

Битва началась с рассветом и бушевала уже пару часов. Обе стороны были равны по числу воинов, но войска Империи были намного более дисциплинированны. В течение всех этих двух часов они крепко держали линию, встречая непрекращающийся шквал варварских застрельщиков. Сам фон Кессель был частью линии фронта - центральным звеном стены щитов.

Лезвия мелькнули в солнечном свете, когда враги пустили их в ход: от ухоженных и острых как бритва мечей собственного отряда фон Кесселя до затупленных, выщербленных лезвий топоров, так любимых варварами. Утренняя тишина сменилась грохотом битвы. Звон стали и кличи, и стоны раненых разнеслись над полем, когда битва захлестнула воинства. Ожесточённые, подвывающие крики сменялись воплями неизмеримой боли. Отдалённый гром пушек, управляемых артиллерийскими командами, было единственным, что давало истинное преимущество солдатам Империи. Но чудеса заградительного огня приносили и проблемы. В суматохе битвы, когда армии сталкиваются, и ряды воинов смешиваются, стрельба по противнику не была точным искусством. Как следствие, выстрелы артиллерии убивали и калечили людей Империи не менее часто, чем варваров.

Фон Кессель и его верные люди выстроили стену щитов против превосходящих их числом врагов, яростных и упорных. Шлем капитана сбили с головы некоторое время назад, и он выкрикивал приказы с привычной лёгкостью. Люди пали по обе стороны от него, но он продолжал непоколебимо стоять на пути ничтожных врагов, что посмели посягнуть на Империю. Он пел имя Сигмара, убивая врага, его меч прорезал кровавые бреши в рядах северян.

- Я должна признать, в смелости тебе не откажешь, - прошептал голос прямо за его плечом. - Великий убийца, - фон Кессель мгновенно узнал владельца голоса, и он не повернул головы, но всё же ответил.

- Это просто воспоминание. Я знаю, чем всё закончится, да и ты тоже. Какой в этом смысл? - яростно огрызнулся он, гнев подпитывался скорее воспоминанием о ярости битвы, чем его собственной яростью. Он знал, что в материальном мире лежал на поле великой битвы. Он знал, что в реальном мире - умирает.

- Смысл, моя восхитительная услада, именно в этом, - прокравшись мимо, Валькия встала в ряды его противников. Ни один из них не заметил её, и капитан опустил меч, не желая возобновлять бой, который, как он знал на каком-то подсознательном уровне, даже не был реальным.

Демоница повернулась к фон Кесселю и улыбнулась. Улыбка продемонстрировала капитану чудовищные клыки демона, и он отшатнулся при виде этого зрелища. Она махнула рукой в выразительном жесте.

- Ты сражался против моего народа. Варвары, мужчины и женщины Пустошей Севера. Ты убиваешь без разбора и даже не удосуживаешься запоминать лица тех, кого убиваешь.

- Они мои враги. Естественно, я не делаю этого.

- Это, да. Но как насчёт них, - Валькия отошла от варваров и встала лицом к лицу с фон Кесселем. Она указала вниз, не отрывая взгляда своих глаз от его. - В своей жажде убийства ты убивал всех, кто оказался под рукой. Видишь?

Ужас от того, что он мог увидеть там, куда показывала демон, стянул ему низ живота, когда фон Кессель медленно опустил голову. Двое из его людей мёртвыми лежали у его ног. Он покачал головой.

- Они были убиты врагами, - уверенно сказал он. Валькия куснула нижнюю губу и вновь улыбнулась улыбкой хищника. Медленно покачав головой, она опустилась на корточки, её крылья закрылись вокруг неё, словно кокон. Она взяла безвольную, безжизненную руку одного из солдат.

- Этот был первым, кого ты убил, когда он встал между тобой и твоей добычей. Ты кричал ему, чтобы он убрался с дороги… Помнишь?

<<Мангейм, шевелись! Убирайся с моего пути, пока…>>

Фон Кессель со свистом втянул воздух сквозь зубы. Он знал, чем заканчивается это предложение, но не мог поверить, что совершил столь непростительный поступок…но воспоминание так и так уже выплыло наружу.

<<...пока я сам не убрал тебя!>>

Мангейм был захвачен битвой, сконцентрирован на своей собственной схватке, на сохранении своей собственной жизни, так что он не мог выполнить приказ. Фон Кесселя это не волновало. Он запрокинул голову и взревел в неподдельной ярости, словно какое-то животное. Солдат был между ним и его жертвой, так что он прибег к простейшему из путей решения обеих проблем. Его длинный клинок пронзил сначала тело Мангейма, а затем и врага. Он вытащил меч, теперь обагрённый кровью, и рванул вперёд…

- Но… - фон Кессель почувствовал, как его желудок скрутил болезненный спазм от осознания содеянного. Он заставил себя сосредоточиться, заставить поверить себя в то, что всё это было лишь галлюцинацией, порождённой предсмертной лихорадкой. Его тело было вполне реальным, но он стоял. Где-то, сказал он себе, где-то далеко он лежал на земле. Он лежал там, без сил шевельнуть конечностями, а его нога была потеряна навсегда…Он нашёл в себе каплю мужества, чтобы заговорить с демоном.

- Ты исказила это. Ты хочешь заставить меня поверить, что я…

- Ты убил его, - Валькия отпустила руку мёртвого солдата и толчком перевернула на спину другого. Слепые глаза его сержанта уставились на него снизу вверх. - Ты убил его. И ты искупался в мгновении его смерти. Ты вдохнул его, как сладкий летний бриз.

Фон Кессель открыл было рот, что отвергнуть это обвинение, но не произнёс ни звука. Неумолимая Валькия промолчала и продолжила вырывать картины из его памяти.

<<Что вы наделали, капитан?Ты что, устраиваешь мне допрос? Прочь с дороги!Сэр, вы недостойны командовать. Сдайте оружие, капитан фон Кессель, прежде чем я буду вынужден заставить вас сделать это.Ты? Заставить меня?>>

- Хватит, - фон Кессель отбросил призрачный клинок, которым орудовал в своих воспоминаниях и закрыл лицо руками. Он опустился до убийства своих солдат, не в силах сдержать ярость и кровожадность, что захлестнули его. Он убивал, и убивал, и убивал, пока не достиг точки, когда более не имело значения, кто вкусил лезвие его меча. Он просто хотел насладиться тем моментом, моментом, когда на его руки плеснула их тёплая кровь, посмаковать мгновение, когда свет жизни угасает в их глазах…было такое великолепие в высвобождении чужой жизненной энергии.

- Ты получаешь наслаждение от убийства ради убийства, Кале фон Кессель, - промурлыкала Валькия ему в ухо. - Это не так уж и плохо. Любой человек может владеть мечом. Любой человек может взяться за оружие, но только истинный воин может забирать жизнь и не чувствовать при этом ни капли сожаления. Только тот, в ком течёт кровь победителя, может срубить всех и каждого на своём пути ради собственного удовольствия.

Её голос гипнотизировал, и он продолжал прятать лицо за руками, отказываясь смотреть на грязную истину о том, кем он был и кем стал. Животное. Зверь не лучше или достойней варваров, сражаться с которыми давал клятву. Горячие слёзы навернулись на глаза и потекли по щекам, когда он был вынужден столкнуться с обнажённой горькой правдой. Ужаснувшись от того, чем он был.

- Мальчик, - сказала Валькия всё тем же, слегка отстранённым тоном. - Дитя севера. Он считал себя достойным чемпионом моего господина, поэтому он решил вырезать остальных, с каждым из которых намеревался лить кровь. Ты же… как только ты сделал первый шаг… как только ты ощутил то острое чувство, когда твой клинок проникает сквозь рёбра, пронзает внутренности…

Она была так близко к нему, что он мог почувствовать дыхание её слов на своей шее, и невольно вздрогнул от её близости. Она была порченым существом Пустошей, и каждый инстинкт его умирающего тела вопил, что он должен оборвать её существование.

- Ты наслаждался убийством, не так ли?

Рыдание вырвалось из его глотки, и он наклонился, чтобы поднять меч и нанести удар, но она небрежным движением опустила копыто и выбила клинок, а затем покачала головой. Протянув руку, она схватила его за подбородок и подняла, заставляя его смотреть на неё снизу вверх. Лицо его было бледным и заплаканным, слёзы, следы его мучений, промыли дорожки на его грязном лице. Она повернула его подбородок, чтобы оглядеть капитана со всех сторон.

- Ты не исключителен, - сказала она. - Ты, конечно, не первый из своего рода, кто предался подлинному преклонению моему господину, даже не подозревая об этом, и, я обещаю тебе, ты не станешь последним.

- Я не поклоняюсь Тёмным Богам, - прошептал Кале фон Кессель, но даже произнеся эти слова, он задавался вопросом, кого хотел в этом убедить. - Я - слуга Империи, и я умру, прежде чем…

Валькия усмехнулась.

- Оставь свои напыщенные слова. Они пусты и бессмысленны, - её глаза сузились. - Даже если ты действительно вериш в них. Ты всё равно мёртв, - она отпустила его подбородок, но прежде сокрушительно врезала ему по лицу. - Так к чему отказываться? Ты можешь освободиться от связи с этой жизнью - такой ненадёжной, дрожащей связи - и ты мог бы быть возрождён. Ты бы стал одним из чад моего господина под моей командой, - она резко, словно вздрогнув, качнула головой, и её волосы упали на лицо. А затем лик её исказился в усмешке.

Очень медленно её крылья начали раскрываться.

- Но всё-таки, это убеждённый отказ. Я была не права. Ты не достоен подобного благословения. Мой господин и мастер ищет тех, кто будет вечность сражаться во имя Его, - полностью развёрнутые, её крылья оказались удивительно красивы, их перепонки казались его помрачённому взору сродни крылам бабочки, а не тем кожистым уродством, что впервые предстало его глазам. Несмотря на всю мрачность ситуации, он вновь ощутил это странное притяжение и отталкивание, исходившие от неё. Крылья лениво колыхнулись, в лучах восходящего солнца, и она сделала шаг назад, собираясь уйти. Где-то далеко отсюда, где-то в мире смертных, что был на одной стороне пропасти, на краю которой он балансировал, капитан ощутил, как её изучающий палец покинул его голову.Он понял, что она подняла его на ноги, потому что почувствовал, как нога подогнулась под ним, и он упал, земля врезалась ему в живот.

- Подожди.-Медленно, мучительно медленно, фон Кессель протянул к ней руку. Кровь и грязь покрывали её столь плотно, что кожи не было видно. Он потянулся к ней, желая вновь ощутить её прикосновение. - Подожди. Пожалуйста.

Валькия повернула голову, чтобы вновь посмотреть сверху вниз на умирающего капитана. Загадочная улыбка коснулась её губ. Ни одно слово не покинуло её рта, но она лукаво наклонила голову, словно бы негласно приглашая его продолжить.Кале фон Кессель мог ощутить слабеющее биение сердца, что, словно мотылёк, попавший в ловушку, трепыхалось в груди. Это было чувство, словно его жизнь измеряется секундами. Каждый стук его слабого пульса был ещё одним моментом, ещё одной возможностью сказать то, что он должен был сказать. Силуэт демоницы стал расплываться, когда слёзы разочарования, боли и некоторых других, неведомых ему прежде эмоций хлынули из глаз. Но где-то, в самой глубине души, он нашёл последние остатки своей воли.

- Я всегда думал, что мы все проходим этот путь в войне, - сказал он голосом, который был не более чем шёпот. - Я никогда не думал иначе, когда я действовал. Но…ты права. Я пересёк эту линию первый раз тогда, десять лет назад, и никогда по-настоящему не искал обратной дороги, - фон Кессель замолчал и слабо откашлялся, кровь показалась в уголках его губ. Он глубоко вздохнул после болезненного кашля, почти задохнувшись от такого количества воздуха в лёгких. Он уже давно отбросил возможность искупления. Но только теперь он принял это.

Валькия лениво сложила свои крылья и шагнула обратно. Присев, она наклонилась к нему, чтобы расслышать окончательное признание несчастного человека. Он смотрел на неё снизу вверх и задавался вопросом, как он мог когда-либо находить отталкивающим это создание. Она была прекрасна. Красный ангел, посланный, чтобы пожать его измученную душу и даровать ему окончательное освобождение и награду, кою он так жаждал.

- Я хочу…

***

Избитые и изломанные образы крутились в его голове. Лицо жены, чья красота давно увяла, сменившись измученной усталостью от ноющего одиночества, коего было столь много в жизни жены солдата. Товарищи, которых он убил в ярости берсерка. И сквозь них все проглядывал её лик. Лик спутниницы тёмного бога, существование которого он всегда отрицал.Но теперь он знал, и теперь отрицать это было уже невозможно.

- Я буду служить, - выдохнул он.

- Зачем?

Он не ожидал этого вопроса, но ответ сорвался с его губ практически в тот же миг, когда тот был задан, словно он просто ждал шанса, чтобы это сказать.

- Я хочу проливать кровь, - прошептал он. - Кровь…для…Бога Крови, - его глаза встретились с ее, и нечестивый экстаз заставил его тело вздрогнуть в припадке чистого наслаждения.

- Да, мой милый воин, - согласилась она. - Ты доставил мне удовольствие, - она поставила копыто на его поясницу, плотно прижав капитана к земле и успокаивая его конвульсии. Подняв копьё, она опустила его вниз, почти небрежно воткнув в шею солдата. С неестественной лёгкостью пройдя сквозь кожу и кости, лезвие копья в мгновение ока отделило голову от шеи. Насыщенная алая кровь хлынула из рваного обрубка и насытила землю. Тело ещё дважды резко дёрнулось, а затем затихло.Наклонившись, Валькия подняла голову фон Кесселя за волосы. Она превратила его в ужасающую вещь: лицо, застывшее в экстазе, смотрело прямо на неё. А затем Валькия поцеловала его в окровавленные губы.

- Не один приз за день, а два, - промурлыкала она, направившись к молодому варвару, чтобы забрать и его голову. Два черепа для трона её господина и две запятнанные навеки души, чья новая жизнь в роли чемпиона даст им возможность вновь проливать кровь во имя Его. Вечность. Бог Крови получил то, что хотел он, и так желали смертные. Всегда были победители в этой бесконечной игре.

Её трофеи требовали своего, и она расправила крылья и взмыла в небеса, воспарив над кладбищем поля боя. Солнце, что уже стояло в зените, сверкало в безоблачном небе, неподвижное и безразличное ко всему, что произошло. Люди, разбросанные по полю, были не большим, чем стебли кукурузы, срубленные косами битвы. Валькия Королева Черепов лишь пожала богатый урожай войны.

Осада Наггаронда

Сезон крови, 223 год Эпохи Возмездия.

Орда извивалась по дороге к Наггаронду, багрово-чёрная змея погибели, приносящая ужас, разрушение и хаос везде, где проходила. Со своего наблюдательного пункта на вершине скалы, куда он забрался на лошади, Круат отлично видел, что происходит под ним. За двигавшейся армией оставался след осквернения самого высокого порядка, ибо даже в столь мрачном месте, как Холодная земля, разрушенных зданий, изломанных тел и крови было достаточно, чтобы жаждущие варвары пресытились ею до конца своих дней.

Тем не менее, они продолжали свой путь, и их цель и намерения были достаточно прозрачны. Но они были не единственными, кто стремился к средоточию власти друкаев. Одиночка по имени Круат мчался впереди армии мародёров, чтобы доставить предупреждение о том, что грядёт…самое малое, что он мог сделать. Он пришпорил лошадь ещё сильнее, полный решимости и отчаяния.

Его лошадь была прекрасным животным, одним из ярких примеров тёмных коней потерянного Нагарита, и он мог чувствовать, как мощные мышцы взыграли под её шкурой, когда помчался на юг. Круат безостановочно ехал в течение нескольких дней. Усталость росла, и он понятия не имел, сколько ещё времени он и лошадь смогли бы выдержать в таком темпе. Тем не менее, необходимость попасть домой и принести весть о надвигающейся буре, заставляла его поддерживать темп, и лошадь служила ему превосходно.

Возможно, животное и было великолепным, угрюмо подумал воин, но даже у него были пределы, и постепенно скорость лошади падала. Сгустки пены появились в уголках рта, и тяжёлое дыхание паром поднималось в морозный воздух. Они проехали весь этот тяжёлый путь, делая краткие и только необходимые остановки, чтобы напоить лошадь и дать ей немного корма. С каждой остановкой тревога воина увеличивалась. Были вещи, бежавшие и летевшие впереди армии Хаоса, которые бы не просто убили его, если бы смогли догнать, о, нет, они бы начали свой пир его плотью ещё до того, как он бы испустил последнее дыхание. Он должен был продолжить свой путь на лошади.

Похлопав лошадь по шее, на что та фыркнула, Круат посмотрел на юг, в сторону Наггаронда. Куда ни кинь взгляд, простирались бесконечные просторы холодной тундры, изредка нарушаемые разбитыми лонжеронами из чёрного камня и столь же чёрными реками и ручьями. Стоя на страже холодных пустошей, Железные горы разрезали облака, словно адские когти. Ещё некоторое время назад, Круат был бы рад вернуться в город своего рождения. При всех своих лабиринтах, угроз и запутанных узлах политических интриг, город был бесконечно предпочтительнее долгих зимних ночей дежурства на дозорных вышках, что было долгом каждого воина. Как и бесчисленное множество других, что переполняли её черные вены, тёмный эльф гордился жемчужиной Наггарота. Теперь, однако, всё удовольствие от возвращения было омрачено знанием о том, что идёт по его следам.

Последние несколько миль пути он провёл, словно в тумане, не думая ни о чём, кроме своего долга. Он был уже на расстоянии крика от ворот, когда ноги лошади, наконец, подогнулись, и она упала, сбросив Круата на землю. Воин ударился о холодную землю своей родины и на мгновение замер, ошеломлённый. Спустя мгновение воспоминание о неотложности сообщения привели его в чувство, и он вскочил на ноги, оставив бьющуюся в агонии лошадь. Он побежал. У ворот раздался крик воинов и несколько арбалетов нацелились на него. Фаланга копьеносцев перегородила дорогу и, в следующую секунду, Круат наткнулся на грозную линию щитов и упал на колени.

Он поднял голову и сделал глубокий вдох, пытаясь отдышаться. Постоянно горящие жертвенные огни наполняли воздух своим едким запахом. Это одновременно и бодрило и тревожило, но близкое знакомство с этим и страсть, что таилась внутри, вновь зажгли решимость в крови Круата, и он поднял голову. Его обуяла гордость, и гордость же выпрямила его позвоночник. Он поднялся на ноги.

***

- Башня Волрот, - сказал он, его голос был ясным и твёрдым, не выдавая никаких признаков драматического рейда, что привёл его сюда. - Пала.Силы Хаоса: варвары, тролли, зверолюды и другие извращённые существа, названия которым я даже не могу вообразить, нанесли по башне жестокий и быстрый удар. - Круат провёл пальцами по своим тёмным длинным волосам, когда докладывал, что стало с башней Волрот. Непоколебимый опорный пункт, выстроенный в незапамятные времена, башня являла собой расползшееся здание, гигантское сооружение, в котором располагались сотни воинов, когда она была полностью укомплектована. Она гордо стояла в течение десятилетий, будучи стойким оплотом против вражеских сил на севере страны. Но сейчас…- Мы были ошеломлены, мой господин. Гарнизон был вырезан в течение нескольких часов. Орда накатилась…потом снова…потом ещё, в количествах, не поддающихся исчислению. - Круат замер, твёрдым взглядом смотря прямо перед собой, пока Коуран Темнорукий, капитан Чёрной Стражи, медленно обходил его вокруг, изучая.

- Продолжай, - сказал он, и это было первой реакцией с того момента, как Круат начал свой доклад.

- Мы упорно боролись, и мы продемонстрировали мастерство, достаточное, чтобы скомпенсировать бешеную ярость мерзких врагов. Но они во много раз превосходили нас количеством. Они атаковали нас со всех сторон и продолжали прибывать. - Круат покачал головой, больше от разочарования, чем от стыда. - Их было слишком много, а нас слишком мало. Когда ворота пали, то началась резня. Немногие из нас смогли упорядоченно отступить с наружной стены, но к тому времени было уже слишком поздно.

Хождения капитана прекратились, и он остановился перед Круатом, снова уставившись на воина.

- Ты покинул свой пост, - это было утверждение, а не вопрос, и Круат застыл от обвинения.

- Нет, мой господин. Четверо из нас были отправлены в Наггаронд, чтобы сообщить о случившемся.

- Четверо?

- Остальные, должно быть, пали в пути.

Капитан молчал в течение достаточно долгого времени, видимо взвешивая ценность слов Круата, или же, возможно, пытаясь определить в уме, были остальные посланники вырезаны врагами или же самим Круатом, а затем возобновил свои кружения.

- Продолжай. Расскажи мне об этой орде.

Круат глубоко вздохнул и рассказал всё, что он видел.

***

Кровь. Так много крови. Круат был свидетелем кровавых битв множество раз. Он видел обряды Кхейна, которые были достаточно жестокими и кровавыми, чтобы удовлетворить владыку убийства. Но бездумное насилие, продемонстрированное силами, напавшими на башню Волрот, было чем-то иным. То, что они принесли с собой, было резнёй ради резни, насилие в своём крайнем проявлении, окончательная жестокость. В их методе ведения боя не было тактики или искусства. Не было ни грации, ни чистоты. Но определённо была энергия и решимость. Воины Хаоса просто разорвали ряды тёмных эльфов, доведённые до безумия ужасными актами кровопролития и собственной ненасытной жаждой крови.

Его собственный капитан был растерзан заживо парой варваров и тут ж они набросились друг на друга, причиной стали желание северян получить больше трофеев и право нанести завершающий удар. Когда вопли умирающего капитана стихли и он, наконец, умер, они обратились друг на друга. Драка закончилась мгновение спустя, когда топор другого варвара с кровавой улыбкой, прорезался сквозь царящее безумие и в кровавом фонтане разрезал глотку обоим бойцам . Как только их головы отделились от их тел, то прибывший варвар схватил свой приз и поднял к небесам, вопя хвалу Кровавому Богу.

Ликование было на всех лицах нападающих. Круат знал святой восторг ритуалов. В них наступал момент, когда он погружался в жажду убийства настолько, что почти растворялся в силе Кхейна. Но тут было что-то не имеющее причины, что-то иное. Это не было проявлением ритуала или умиротворением, найденным в войне. Вся эта резня и кровопролитие, словно подстёгивали северян продолжать убивать, эта была жажда бесконечного кровопролития, которую ни один смертный даже не может и мечтать удовлетворить. Даже после того, как врагов не осталось вовсе.

Они убивали, и убивали,вновь и вновь. Когда они не могли достать своих врагов, то крушили дерево и камень, разрушая и сжигая мир одним своим прикосновением. Когда больше не оставалось ничего, что можно бы было уничтожить, то они уничтожали друг друга, они омывались в осквернённой крови своих товарищей по оружию и, содрав с них кожу, делали из неё стяги. Это было тем, что не давало им покинуть север, тем, что сдерживало рост их численности. Существовало очень немного армий, направляемых такой яростью. И слишком мало людей, что могли бы управлять такой грубой силой.

Но она была  одной из таких. Она. Позолоченное видение на кожистых крыльях, скользящее во главе орды. Великое и ужасное существо, чья плоть была создана из ночных кошмаров, она прорвалась через замёрзший утренний туман, стройная, покрытая красным фигура, воспарившая над ледяными наносами и столбами дыма. Она была, как тёмный, карающий ангел.Он знал, кто она такая. Он слышал легенды.

***

- Скажи же, как её зовут, юноша, - голос капитана был столь тихим и спокойным, что Круат заморгал и выпал из воспоминаний. - Посмотри в лицо правде и дай нам имя нашего противника.

Круат знал, что капитан уже понял, кто возглавлял армию Хаоса, но, тем не менее, кивнул.

- Да, мой господин, - и сделав долгий, успокаивающий вдох, продолжил. - Это была Королева Крови.

Королева Крови было всего лишь одним из имён, принадлежавшим пресловутой  принцессе демону северных земель, легенды о которой рассказывали по ночам детишкам, чтобы заставить их слушаться. Королева Крови. Пронзающая Королева. Спутница. Валькия Кровавая. Имя, в равной степени посылавшее вниз по позвоночнику чувство ужаса и тоску по кровавой битве.

Капитан склонил голову и кивнул.

- Продолжай, - сказал он, как будто открытие Круата вообще не вызвало у него никакого удивления.

***

Круат знал, что момент появления Валькии Кровавой до самой смерти будет сидеть у него в памяти. Она подняла красивое, жестокое лицо к небу, крича гортанный боевой клич на языке, что был выше его понимания. Демонические крылья несли её по воздуху, все глаза на поле битвы поднялись к небу и воззрились на неё, на её ужасающий, нечеловеческий облик. Круат не мог оторвать от неё взгляд. Само её великолепие было подавляющим, и тёмный эльф делал всё, что мог, чтобы не пасть на колени. Но одно он знал наверняка. Я нахожусь в присутствии чего божественного.

Несмотря на ужас от её богохульного облика, она лучилась силой, которой невозможно было не восхищаться. Её копьё сносило головы с плеч и с лёгкостью пробивало броню, нанося идеально выверенные смертельные удары любому, кому не повезло оказаться у неё на пути. Круат видел акты преклонения , направленное на эту вселяющую ужас демонессу, чувствовал, как оно исходит от тех, кто убивал его народ. Именно она привела эту неодолимую волну. Именно она возглавляла их в походе на юг, что привёл этот поток, в конечном счёте, в царство Короля-Колдуна. Круат и ещё три воина были посланы с чрезвычайной поспешностью в Наггаронд, чтобы доставить предупреждение. Если они не справятся, то неестественная и нечестивая армия Валькиии Кровавой с сокрушительной силой обрушится на порог города. Она поглотит огромную крепость и не оставит ничего кроме крови и пепла на своём пути.

***

Из четырёх посланников, отправленных из башни, выжил только Круат.Наггаронд не падёт.Он верил в это. Он верил в это, когда мчался на лошади через весь путь от башни, и он не сомневался в этом сейчас. Усталость Круата была огромной, но отчаяние придало ему сил, и он вскочил на ноги уже спустя мгновение после драматического прибытия.

Когда он доставил своё известие, то оно было тут же передано капитану стражи, который немедленно вызвал Круата, чтобы услышать новости из первых уст. И теперь, он был здесь. Его неистовая гонка наперегонки с врагом дала им немного времени, чтобы подготовиться к вторжению, и это было преимуществом, которого был лишён Волрот.

Круат получил новый меч и большой щит и вместе с сотнями других воинов вышел на стены. Они заняли свои места, готовясь к битве, что приближалась с каждой минутой. Всё их внимание было сосредоточено на обороне города, и когда, несмотря на относительно ранний час, неестественно померк свет небес, они стали свидетелями прибытия орды Хаоса. Её прибытие было провозглашено тьмой, что шла впереди и сеяла ужас на своём пути. Жители города были спокойны. Пусть враг явится. Они справятся со всем, что могут использовать нечестивые орды для атаки.

Усеянные шипами, железные опускные решётки закрыли врата, и кольцо очаровывающего голубого огня окружило стены, его неестественный свет отражался от их обсидиановой поверхности. Стреломёты скрипели, когда защитники натягивали их тетивы на узких башнях, а бруствер ощетинился копьями, алебардами и зубчатыми клинками. Наггаронд был чёрным драгоценным камнем в короне из железа, выкованного кровью, памятник жестокости и тёмному, ядовитому сердцу безжалостной расы.

Однако то, что с неудержимо приближалось с севера с целью уничтожения этого блистательного сокровища, было безумием - непревзойдённым и беспримесным безумием, что охотно разорвало бы всё до самого конца, и, прыгая в руинах, высмеивало бы оставшееся ради развлечения Тёмных Богов. Круат знал свою историю, и то, что орды Хаоса редко рисковали так далеко углубляться на юг. Это породило определённую самоуверенность в тёмных эльфах - самоуверенность, что могла привести их к гибели. Слишком долго они верили, что нет ничего, что могло бы выступить против них, ничего, что могло бы угрожать их городу.

***

Теперь же пришла она.Рука Круата опиралась на рукоять меча. Его глаза блуждали по линии воинов. Каждое лицо было обращено к наступавшей армаде врага. Командир этого участка стены ещё не произнёс ни слова и не отдал ни одного приказа, но Круат узнал Коурана Темнорукого в доспехах и плаще личной охраны Короля-Колдуна- Чёрной гвардии. Темнорукий был вооружён огромной алебардой. На её шипастом обухе можно было прочесть руны, означавшие «Багровая смерть» - имя, заработанное благодаря её репутации. В усталое тело Круата словно вдохнули новую жизнь. С таким лидером они добьются победы. Он был уверен.

Красный плащ командира развевался на лёгком западном ветру. В отличие от остальных, на его тонкой ткани не было вышито орнаментов и деталей. Он был ясный и прямой, такой же, как и сам Темнорукий.Круат мало знал о Темноруком, но то, что знал - успокаивало его. Менее склонный к политическим интригам, чем остальные представители городской знати, он был целиком сосредоточен на безопасности города и вещах, что обеспечивали её. Сейчас, зная, что надвигается на них, Круат сможет оценить это.

Коуран Темнорукий, капитан Чёрной гвардии, может быть, и был низкого происхождения, но зато, как воину, ему не было равных, и служить под его начальством было тем, что каждый воин Наггаронда одновременно жаждал и боялся. Нынче, подумал Круат с горечью, возможно, ему предоставится первый и последний раз произвести впечатление на капитана. Мысль волновала его и вызывала гнев в равной степени. Он приветствовал эти чувства. Им не следует недооценивать Валькию и её войска. Здесь не будет никакого спасения, так же как не было и в Волроте. Здесь и сейчас оставалось лишь одно - победа или смерть. Отступление было не тем путём, по которому они могли бы пойти.

Капитан Темнорукий повернулся на своём наблюдательном посту и позволил своему взгляду окинуть ряды воинов. Круат наблюдал за каждым сосредоточенным движением своего командира. На протяжении более тысячи лет Темнорукий воевал и сражался, защищал и охранял. Он был живой легендой.Когда он заговорил, то Круат отметил, что его тон отличался от обычного высокомерия остальных командиров, под началом которых служил. Он не поднял голос и не взревел в высокомерии. Круат смотрел на печально известного воителя с чем-то близким к очарованию. Он заставляет нас напрягаться, чтобы услышать его, отметил он. Как будто слова не для нас, а для какой-то высшей силы. Он не требует. Он ждёт простого повиновения.

- Эти стены стоят с тех пор, как мы объявили эту землю своею, и вы удержите их. Именем Короля-Колдуна вы удержите их. Посмотрите за стены, друзья мои. Враг придёт, - сказал Темнорукий. Он говорил с красноречивой лёгкостью, тщательно выбирая слова. - Враг, который осмеливается навлечь на себя гнев друкаев. Враг, который думает, что не знает страха. Но сделайте себе пометку, каждый из вас, запомните мои слова: они будут остановлены здесь и сейчас. Они найдут свою смерть под этими стенами все до единого, прежде чем увидят Наггаронд изнутри. И если ваша смерть будет необходима для победы, то я ожидаю, что вы не будете колебаться.

Слова Темнорукого всколыхнули чувства верности и решительности в душе Круата, и он переполнился гордостью. Смерть в защиту Наггаронда. Это не было большим, чем ожидалось от любого из них, и, кроме того, капитану удалось напомнить им, не произнося эти слова вслух, что любые признаки трусости приведут к мгновенному возмездию, несомненно, от лезвия зубчатого кинжала, который он носил на своём поясе.

Небо над головой потемнело и замерцало от неестественного света. Алые ветвистые молнии рассекали небеса, и горячий ветер, пахнущий железом и кровью, обрушивался на стены. Редкие крупные чёрные капли дождя барабанили по парапету, и Круат покрепче стиснул рукоять меча, в ожидании. Орда прибыла. Само её присутствие отравляло мир, и демоны, рыщущие в рядах орды, подпитывались от тёмной силы самой армии.

Круат почувствовал, как быстрее забила кровь от простых, но мощных слов, выбранных капитаном. Ликующий крик поднялся и вырвался из груди лишь затем, чтобы затеряться в криках его боевых товарищей тёмных эльфов. Когда крики стихли, Темнорукий продолжил.

- Животные севера не мыслят. Они не имеют схемы или плана, - во время речи Темнорукий расхаживал по стене, гибкий в своей изящной броне. - Они набросятся на нас с бессмысленной жестокостью и разобьются в кровь о наши стены. Не ждите здесь никакой славы. Её не будет. Я жду, что вы забьёте их, как паразитов, коими они и являются, - он остановил своё хождение и вновь окинул взглядом своих воинов. Взгляд кратко остановился на Круате, и тот склонил голову в знак признательности за то, что командир узнал его. - Не больше, но и не меньше. Если вы всё ещё будете дышать после того, как мы вычистим землю от этой заразы, то можете считать это вашей главной наградой.

После паузы, длившейся один стук сердца, и капитан закончил свою речь тремя словами, ставшими искрой, запалившей фитиль.

- За Короля-Колдуна.

Слова начались как гул, потом превратились в скандирование, а затем выросли до крещендо кричащей решимости. Круат взревел слова во всю силу лёгких, безоговорочно веря в них. Затем, так же внезапно, как и поднялся крик, словно гром сотряс небеса, и грохот барабанов эхом принесло из равнин, и на стенах воцарилась тишина.

В этот, не имеющий времени момент, в затишье перед бурей, Круат испытывал чувство полной и безоговорочной ясности. Все звуки и движения замерли. Как будто время застыло в единственной, совершенной секунде. Глаза воина на мгновение закрылись, и он позволил себе роскошь насладиться пьянящей чистотой этого момента. Тишина была неестественна. В этот миг, Круат осознал с абсолютной ясностью.Я скорее умру, чем позволю этому городу пасть.

***

Орда была огромной - сплошная линия, завывающая в безумии, простиравшаяся всюду, куда падал взгляд. Вар банды одетых в меха варваров соседствовали с гуртами  зверолюдов и монструозными псами. Полки чёрно-красных бронированных воинов Хаоса шли рядом с пускающими слюни из отвисших челюстей троллями и краснокожими ограми. Бесформенные создания из плоти, кости и железа ползли и скользили сквозь толпу, и чудовищные собаки бежали впереди, щёлкая челюстями и воя в надвигающийся шторм.

Среди орды, возвышаясь над нею, шествовали пёстрые гиганты, их долговязые, пузатые тела были обёрнуты тряпьём и закованы в доспехи из железных пластин. Они ощетинились колючками, клинками и шипами, в их руках были дубины и молоты размером с телегу. Великаны были редки в Наггароте, и столь большое их количество ошеломляло. Мамонты тащили позади себя извитые башни, их головы защищали листы шипастой брони. Толпы воинов в масках заполонили паланкины на их спинах, молотя в кожаные барабаны и вопя непонятные славословия своим безумным богам. Один из мамонтов был увенчан огромной иконой из железа и скрученной меди, изображавшей стилизованный череп. Под этой мерзкой сигилой неуклюжий, грубый зверь убивал людей и эльфов, его колоссальный топор рубил головы, а мускулистые лапы вырывали сердца. Все они были брошены в живой, багровый огонь, который плясал под восьмиконечной звездой, в то время, как в небе парили гарпии, парящие в восходящих потоках жаркого, штормового ветра.

Орда не сбавила шаг, не остановилась, чтобы разбить лагерь, она бросилась вперёд, на стены, такова была снедающая её ярость. Круат наблюдал, как стремительно сокращалась дистанция между городом и врагом , а затем тысячи стрелков тёмных эльфов в унисон выпустили свои стрелы. Метель болтов сошла на обезумевшую от крови толпу. Так много было целей, что промахнуться было невозможно. Звери и люди гибли в невообразимых количествах, пронзённые чёрно оперёнными стрелами. Их гибель ни на мгновение не остановила яростное наступление, орда ни на единый миг не замедлила свой бег. Мёртвые и умирающие были растоптаны под ногами, и вызывающий вопль вырвался из бесчисленного количества глоток, вопль, не уступающий по своей силе и ярости разрастающемуся шторму. Второй залп болтов вновь принёс смерть многим из них, и вновь это не оказало никакого влияния на остальных. Среди вспенивающейся массы тел Круат заметил ряд нелепых, длинных лестниц.

Мародёры из авангарда армии Хаоса уткнули лестницы в бесплодную землю. Давящиеся тела подхватили и толкнули их вперёд, быстро преодолевая расстояние до стены. Темнорукий поднял оружие, и в ответ стена ощетинилась настоящим лесом из копий и алебард. Между зубцами стены Круат видел, как грубый каркас из костей и скрученной древесины вырастает, нацеленный на участок стены, на котором он держал оборону. Круат покрепче упёр свой щит и слегка наклонился вперёд, приготовившись встретить врага. Лестница врезалась в край стены и изломанное, изуродованное тело на её вершине дёрнулось, с укоризной глядя из своих пустых окровавленных глазниц. Защитники башни Волрот были возвращены Наггароту в ужасном, изуродованном обличье. Мародёры прикрепили трупы на концы лестниц, и теперь они свисали через парапет, в дёргающейся, зловонной пародии на кукольный театр. Несколько копейщиков отпихнули лестницу от стены, но с каждым мгновением всё больше и больше их стучались о край, каждая со своим омерзительным трофеем, имеющим целью внушить ужас защитникам крепости.

Круат был полностью сосредоточен на атаке его участка стены, но отдавал себе отчёт, что где-то внизу, на отдалении от его битвы, ворота подвергаются чудовищному напору. В той борьбе будет задействовано множество воинов, и потери будут чудовищными. Но у него не было времени, чтобы более тщательно обдумать эту мысль.

Раздался резкий глухой стук и один из городских стреломётов открыл огонь по ближайшему  великану, его стрелы с пением понеслись сквозь свинцовый воздух. Шестифутовая стрела вонзилась в гнилую плоть монстра, погрузившись в неё на несколько дюймов. Великан споткнулся, но не упал, ревя от ярости и боли, пока ещё три гигантских лука, выпустив свои стрелы, не добили его. Неистовое чудовище отступило на шаг, ещё раз взревев от ярости, и, наконец, рухнуло, словно срубленное дерево, погребя под собой десятки своих меньших союзников. Варвары и иные существа начали карабкаться по лестницам, а гончие и звери попытались прорваться сквозь колдовской огонь рва. Вонь жжёной плоти наполнила воздух, когда многие из карабкавшихся по лестницам воинов сверзились в огонь. Круат не смог удержать дрожь, когда слышал безумный, маниакальный хохот сгоравших заживо.

Это был Темнорук - тот, кто взял первую кровь врага на этом участке стены. Круат увидел, как вооружённый топором мародёр вскарабкался по лестнице и взмахнул своим оружием, но на этом его деяния в этой битве закончились. Капитан Чёрной гвардии широким взмахом нанёс глубокую, кровоточащую рану в груди варвара. Тот сверзился с лестницы, присоединившись к остальным, догоравшим во рве под стеной. В следующий миг красношкурый зверолюд переметнулся через парапет, и Круат стал гораздо более сосредоточенным на собственном выживании, чтобы обращать внимание на дальнейшие действия Коурана Темнорукого.

Отражение казавшихся бесконечными волн атакующих, карабкавшихся по лестницам, стало без конца повторяющейся и механической работой. Порой чемпиону или особенно безумному воину удавалось оттеснить защитников на пару шагов, но тут же гибкие, смертоносные невесты Кхейна вступали в бой и разрезали наглеца на куски, прежде чем он смог бы ускользнуть.

Мерцающие молнии наложились на мерцание волшебства, когда колдуны начали замысловатую войну с заполонившими небеса Наггаронда стаями гарпий. Стрелы чёрного огня и обретшие плоть тени поражали существ, чьи поражённые тела дождём сыпались с небес на армаду Хаоса, но их было так много, что никакая магия ничего не смогла бы сделать. Круат вырвал свой клинок из татуированного тела очередного варвара и пинком сбросил тело со стены. Его перчатки были скользкими от крови, а щит был помят и иззубрен сотнями ударов топоров, клинков и дубин. Он отшатнулся, задыхаясь, и тут же ещё один воин выступил вперёд, закрыв образовавшуюся брешь. Над ним солнце быстро опускалось к горизонту. Он твёрдо бился на протяжении множества часов и его силы начали подходить к концу.

Рядом с ним ещё один варвар - на этот раз женщина, одетая в меха - покатилась вперёд, из её глотки фонтаном била кровь. Её кровь окатила забрало шлема Круата, на мгновение погрузив его мир в кровавый багрянец. Когда его зрение прояснилось, то он искренне пожалел об этом. Зрелища, которое поприветствовало его, было достаточно, чтобы поколебать ярость, горевшую в его душе.

Гибкая, закованная в багровую броню фигура, с раздвоенными копытами и ветвящимися рогами сошла с кипящих облаков. Каждым взмахов своих рук-крыльев она оставляла в воздухе рубцы, а в её руках были зубчатое копьё и отвратительный, нечестивый щит. Её горящий взор скользнул по стенам, бросая вызов любому и всем, кто осмелился бы бросить на неё взгляд.Валькия Кровавая явилась.

***

- Эти создания под тобой, моя "любовь", - раздался насмешливый голос из её щита. Оживлённое лицо Лоцефакса, некогда надменного князя демонов Слаанеш, ныне ставшего рабом чемпиона из свиты Кхорна, усмехнулось на её щите. Но Валькия не обращала на него никакого внимания. С течением веков у них сформировались своеобразные отношения, и Лоцефакс ощущал себя достаточно сильным, чтобы иметь вечное право критиковать каждое её решение. Он уже привлёк её внимание однажды, и больше с ним вряд ли могло произойти что-нибудь ещё более плохое.- Почему ты тратишь время на игры с этими детьми, когда есть настоящие сражения, которые можно выиграть?

Он стал её своеобразным компаньоном. Валькия жила волей Кхорна, его желаниями: она приносила ему десятину крови и черепов, которые он так жаждал. Но кроме Кормака - чемпиона, который ходил у неё в фаворитах - никто больше не был с ней так долго. Лоцефакс знал её лучше, чем кто бы то ни было.

- Всё, с чем ты сталкивался, было ниже тебя, Лоцефакс, - ответила она. Она отвлеклась, слушая вполуха его болтовню. - Или мне так кажется, - она летела в одном темпе, сохраняя приблизительно одну и ту же скорость, в то время, как бурлящая масса воинов внизу рвала друг друга когтями в стремлении добраться до стен Наггаронда. Более медленные, более тяжеловесные и неуклюжие элементы орды, наконец, начали прибывать. Валькия смотрела с растущей гордостью и ожиданием, как бронированные укротители тычками и уговорами выстраивали линию их пушек Хаоса на оптимальных огневых позициях. Это были чудовищные орудия: пасти обрамлённые медью стволов из скрученных, связанных душ, установленные на лафетах из черепов и слоновой кости.

Валькия сосредоточила всё своё внимание на демоне, вживлённом в её щит. Одно из изящных плеч поднялось, когда она пожала ими в равнодушии.

- Как ты помнишь, Лоцефакс, моему господину и мастеру всё равно, откуда льётся кровь - лишь бы она лилась. Я обещаю тебе, что этот город сгорит во имя Его. Он станет пеплом. Он станет погребальным костром - памятником кровопролитию. И мы сделаем то же самое с другими. После этого.

- Но, осада? Это так…скучно! - даже будучи бестелесным, Лоцефаксу удалось создать впечатление, будто он качнул головой в превосходстве. Она положила когтистую руку на открытую пасть, сжимая её с грозной силой, которая покорила демона, чтобы заставить мятежного умолкнуть. Единственный звук теперь был постоянным - шелест ритмичных взмахов крыльев, несущих Валькию по направлению к Наггаронду.

Она пролетела над рядами существ Хаоса и, когда её крылатая тень пала на них, все до одного подняли головы к верху, крича вечную преданность ей и её кровавому делу. Её острый взгляд пал на закованную в броню фигуру Кормака Кровавую Секиру, ехавшего верхом на джаггернауте. Её чемпион вёл множество закованных в броню огров, что кишели вокруг собакоголового тарана, громыхавшего в сторону главных ворот.

С момента своего воскрешения, после того, как он пал много лет тому назад, Кормак больше не мог говорить. Сила Валькии не смогла восстановить голосовые связки мертвеца. Казалось нелепым, что немой воин командовал армией, но он делал это. Он управлял, как и всегда - на собственном примере. Армия Валькии знала, что если Кормак атакует, это значит, что они должны делать то же самое. Простой взмах руки, оглушительный хлопок его могучих перчаток, и армия склоняется пред волей чемпиона. Гордости Валькии Кормаком, её предвестником, не было предела, и она смотрела на него теперь, когда он руководил штурмом Наггаронда.

***

Она видела, она слышала, она ощущала битву, разгорающуюся под ней - и это было волнующе. Её крылья сильнее забили по воздуху, и она набрала скорость.

Стены были охвачены сумасшедшей пульсацией битвы. Везде, куда бы ни пал её взгляд, эльфы, люди и звери убивали друг друга с безумной непринуждённостью. Громкий хлопок указал на то, что одна из осадных башен, наконец, вышла на позицию, сильно вибрируя и тревожно покачиваясь, угрожая развалиться до того, как займёт окончательное положение. Со скрежетом  шестерен, она опустила мост. Через несколько мгновений воины, наполнявшие её нутро, начали изливаться на копья друкаев. Десятки тел упали вниз, когда множество арбалетных болтов остановили их зарождающуюся атаку, но оставшихся было ещё очень много, и они продолжали напирать. Они пересекли мост и влились в битву на стенах.

Лестницы поднимались и опускались с механической определённостью, и отродья потащили свои ужасно деформированные и искривлённые тела вверх по отвесной поверхности стены, защищающей город. Когти, щупальца и цепкие лапы глубоко вгрызались в поверхность или искали малейшие выбоины на обсидиановой стене, за которые могли бы ухватиться.

Наиболее интенсивным бой был там, где линию держали друкаи, закованные в чёрную броню. Они с впечатляющим мастерством управлялись шипастыми алебардами, вырезая мародёров и зверолюдов экономными движениями, контрастировавшими с размером их оружия. Валькия, пролетая над головами, позволила себе краткое мгновение удовольствия, наблюдая за ними. Так много убийств происходило каждый миг, что и её гордость увеличивалась. Пришло время, рассудила она, её выхода.

Её глаза сузились, когда взгляд упал на одного из тёмных эльфов. Воин обладал впечатляюще украшенной алебардой. Его стойка выдавала в нём опытного, закалённого бойца, его рваный алый плащ развевался за спиной. Этот чемпион был смертоносным размытым пятном, лезвие его оружия без единой паузы несло гибель. Он петлял между своими воинами, сохраняя жизнь и им. Валькия смотрела на него с одобрением и даже... любованием. Но, что более важно, она нашла себе добычу.

Валькия пала с неба, подобно комете, с пронзительным, предвещающим смерть криком приземлившись на стену. От силы её приземления по поверхности древнего чёрного камня пошла сеть трещин. И её собственные воины, и друкаи оказались разбросаны в стороны возникшей могучей ударной волной. Она выпрямилась, величавая, равнодушная, её благородное лицо скривилось в презрении к тем, кто стоял у неё на пути. При приземлении она пронзила одного из Чёрной Гвардии  своим копьём. Она бесстрастно посмотрела на дёргающийся труп и небрежным взмахом руки скинула его со своего оружия. Сделав это, она развернулась, приготовившись к противостоянию с выбранной добычей - чемпионом тёмных эльфов.

Она позволила себе пару мгновений, чтобы оценить изящество и мастерство, которые существо привнесло в своё ремесло. Его оружие остановило свой ослепительный танец и замерло, направленное на неё. Она смотрела, все её чувства были приведены в полную готовность, когда он прочертил алебардой окружность. Он держал оружие перед собой, изготовившись к схватке с ней.

Кричащие лица в её броне скривились и исказились, когда она начала движение, каждый её крадущийся шаг был шагом истинного хищника. Стыки между броневыми пластинами растянулись, подобно сухожилиям, когда она сложила крылья за спиной. Она склонила голову и обнажила клыки в пародии на знойную улыбку. Её взгляд бродил вверх и вниз по жилистой фигуре эльфа, одетого в колючую броню и покрытого прекрасной картиной резни и кровопролития.

Старый голод вновь заполнил её. Это было самое волнующее чувство, которое она знала, и оно всегда приходило только тогда, когда череп был достоен медного трона. Такой череп станет достойным трофеем, и её мастер будет доволен, когда она бросит его к его ногам .- Мы сразимся, только ты и я, - промурлыкала она и оба воина в мгновение ока преодолели разделяющее их расстояние, столкнувшись в звоне стали.

Плащ Темнорукого взвился у него за спиной, и его оружие оказалось у него в руках, словно живое существо. Копьё и алебарда обрушились друг на друга градом ударов быстрее, чем мог уследить глаз, скорость Чёрного Стража противостояла дикости королевы-демонессы. Все попытки проникнуть в яростный круг их борьбы закончились тем, что попытавшиеся умерли: раздавленные, обезглавленные или просто отброшенные в сторону со скучающим пренебрежением.

***

От его позиции всё происходящее отделяло несколько футов, так что Круат ничем не мог помочь, но зато он имел возможность сосредоточить своё внимание на ошеломляющей демонстрации мастерства и жестокости. Что-то от близости демонессы разожгло кровожадный огонь в его душе, безрассудно дёрнув его вперёд и заставив вновь броситься на врага. Потребовалась крайняя степень концентрации с его стороны, чтобы преодолеть соблазн впасть в ярость берсерка и вновь с трудом взять себя в руки.

Грохот оружия помог вернуть его из внутренней борьбы, и он мельком увидел кончик копья Валькии, когда она бросилась на Темнорукого. Её копьё блестело в свете костров, бушующих на фоне противостояния, и Круат подумал: отравлено ли оно? Позже, когда после очередного промаха с него слетели брызги, забрызгавшие нагрудную броню его капитана, он понял, что это была кровь. Копьё источало липкий ихор - возможно, это была кровь убитых им ранее.

Взгляд Коурана Темнорукого был устремлён на демонессу, одетую в тёмно-красные пластины,на которых были видны кричащие души. Круат подумал, что капитан пытался оценить её слабости, найти изъян в её боевой стойке, который он мог бы впоследствии использовать. Темнорукий был опытным, бесстрашным воином - он найдёт какой-нибудь способ, чтобы выиграть эту битву. Круат наблюдал, как Темнорукий издал громкий, яростный рёв и бросился вперёд, чтобы вновь вступить в бой с Валькией.

Смертоносный обмен ударами между Коураном и Валькией привёл их на расстояние вытянутой руки от Круата, и он почувствовал, как её всепроникающий запах щекочет его чувства. Странный запах исходил от находившегося рядом демона: пьянящее варево из ароматов. Он безошибочно узнал медный запах свежепролитой крови, смешанный с цветочным запахом гниющих роз, который создавал букет полный противоречий. Он был нежным, но приторным и острым, со сладким запахом скверны.

Гипнотический эффект, вызываемый запахом Валькии, прошёл. Два варвара бросились на Круата, развеяв чары демонического обаяния, которое так приковало его внимание. Через некоторое время они нашли смерть от его меча. Один варвар забулькал и, оступившись, упал со стены с перерезанной глоткой. Второй умер от удара, выпустившего ему кишки.

Круат пинком сбросил мёртвые тела варваров со стены и продвинулся на несколько дюймов ближе к Валькии и Темнорукому, больше всего на свете жаждя вонзить клинок в её бронированную спину. Пока он наблюдал за ней, битва шла своим чередом. Собственный опыт владения мечом он получил на улицах Наггаронда, убийствами пробивая свой путь к возвышению, пока не был призван на военную службу. Он знал, что его мастерство владения мечом намного превосходило умения этих по-настоящему не испытанных головорезов, осмеливавшихся называть себя Чёрной Гвардией. Кто они были по сравнению ним? Он пережил Волрат, в то время, как другие погибли. Если бы он смог повергнуть Валькию, или хотя бы просто ранить её…о, тогда его принятие в их ряды было бы гарантировано.

Круат моргнул. Он всегда был преисполнен уверенности в собственных силах, но это было чем-то ещё более сильным. Теперь он был более, чем уверен в своих возможностях. Он знал, что сможет добиться всего, чего вожделеет его сердце.Но это, сказала ему всё более уменьшающаяся логическая сторона его личности, будет возможно, только если он сможет контролировать растущее желание убивать всё. И убивать. И убивать.

Взгляд Круата приковала к себе демоническая голова, изображённая на щите Валькии. К его растущему ужасу, оно повернуло свои отвратительные глаза и уставилось на него в ответ. Его рот, полный клыков-игл, изогнулся в злой улыбке, и раздвоенный язык мелькнул, облизнув тонкие, рептильи губы.

-Подойди ближе, мальчик, - услышал он шёпот, свистящее шипение, раздавшееся прямо в голове. Круат покачал головой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Он вспомнил о прикосновении к его разуму одной из городских чародеек и такие же неприятные ощущения, вызванные этим. Это было похоже, только стократ сильнее, и он почувствовал, как желчь подкатила к горлу. Глаза демона закрылись один раз, после чего, ярко пылающие, широко открылись вновь. Прежде чёрные, они сменились на постоянно светящиеся шары артериально-алого цвета. Это был пронзительный, гипнотический взгляд, и Круат чувствовал, как его непреодолимо тянет к нему.

-Подойди ближе. Разве она не великолепна? Разве она не восхитительна? Ну же, мальчик. Обними Спутницу Кхорна. Погрейся в её славе. А потом, когда ты более не сможешь выдерживать её величие, возьми свой меч и пропусти его через неё. Убей Валькию Кровавую на том месте, где она стоит. Сделай это, и награда, которую даст тебе мой бог, будет безгранична.

Слова демона на щите были совершенно неотразимы, и Круат знал, что это было возможно. Краткая мысль трепыхнулась в его сознании: почему это демоническое отродье шептало в его голове, а не в разуме Чернорукого?Разве капитан не был большей угрозой? А потом Круат понял. Демон, несомненно, понял, что он - Круат - был более могучим воином. Он мог убить Валькию.И он может сделать даже нечто большее…

***

Он верил в себя абсолютно. Он мог сделать эту невозможную вещь. Он знал, что он мог это сделать. Мир вокруг превратился в размытое пятно из звука и цвета, когда он сосредоточился на этой, внезапно обретённой и очень необыкновенной цели. Он мог это сделать, внушал тонкий голос в его голове, а багряные глаза Лоцефакса разжигали эту уверенность в глубине его души.

Движимый отчаянной решимостью проявить себя, Круат протолкался ближе к Валькии и Коруату, оттолкнув со своего пути арбалетчика и выпотрошив собакоголового зверолюда. Он не мог оторвать взгляд от глаз Лоцефакса и соблазна величия, которое он обещал.

Через несколько секунд, Валькия, по-прежнему сосредоточенная на противостоянии Темнорукому, на мгновение отвлеклась на другого нападавшего. Она обрушила щит на эльфа, который пытался напасть на неё со спины. Он врезался в лицо несчастного со звуком ломающихся костей и рвущейся плоти. Транс Круата снова был нарушен. Лишившись прямого, гипнотического взгляда Лоцефакса, безумный туман рассеялся, и реальность в спешке вернулась обратно. Он увидел кровавое месиво из лица эльфа, мясо на пускающих слюни устах демонического щита, и задал себе вопрос, как так получилось, что он оказался столь близко к яростной битве, что бушевала перед ним.

Темнорукий извернулся, отведя выпад копьём, и, использовал импульс, чтобы превратить движение в обратный крюк, который поразил демонессу в правую щёку, оставив удовлетворительный шрам. Голова Валькии дернулась, и она повернулась с резким выдохом, развернувшись на месте. Древко её копья - Слаупнира - врезалось в его шлем и улетело вниз на улицы города. Затем она расправила крылья и прыгнула в воздух, сбив окружавших её воинов в чародейские пожары. Она остановила полёт только за пределами досягаемости Темнорукого, и её жестокое, красивое лицо раскололось в злой усмешке.

- Ты хорошо бьёшься, тёмный эльф, - сказала она, пока крылья неспешно били по воздуху, удерживая её вне досягаемости. - Давай посмотрим, как ты справишься с полной атакой.

Она подняла голову и взметнулась вверх, исчезнув в дыму и облаках кипящего шторма.Круат смотрел, как Темнорукий, явно смущённый этим внезапным манёвром, повернулся кругом, выставив перед собой Багровую Смерть, тёмные волосы бились вокруг его резких черт. В пылу сражения было мало времени, чтобы остановиться и обдумать действия противника. Но неожиданный ход Валькиии предоставил Круату такую возможность. Он огляделся, сосредоточившись на картинах и звуках сражения, поддержанием которого эльфы и варвары были так заняты. Он ни на мгновение не подумал, что она сбежала - всё, что он знал или слышал, говорило о том, что последователи Кровавого Бога не отступают. Он низко присел и бросил взгляд за край стены, на случай если она скрылась внизу под городской защитой, но не смог увидеть никакого признака, говорящего о том, что она была там.

- Вернись и сразись со мной, ведьма! - голос Темнорукого прорезался вверх через инверсионный чародейский огонь и обрушился на него сверху вниз эхом насмешливого мужского голоса, который звучал неотличимо от голоса, звучавшего не так давно в голове Круата. Он невольно вздрогнул, когда услышал это.-Вернись и сразись со мной, ведьма!

Смех становился всё громче и громче, до тех пор, пока мгновение спустя Валькия Кровавая стремительно не пала с небес, её крик становился всё сильнее и громче, когда она пикировала на Коурана Темнорукого, держа перед собой Слаупнир, как кровавое копьё. Перед мысленным взором Круата промелькнуло то, что должно было произойти, и в этот момент он увидел свой шанс. Честолюбие, жажда крови и воздействие демона слились в его разуме. Это подавило его мысли о том, что, возможно, кто-то мог управлять им, и ослепило его видениями славного будущего. Он мог сделать то, что многие другие пытались и не смогли.

Капитан полностью сосредоточился на демоне, его глаза были подняты к небесам, наблюдая за падающим демоном. Если Круат ударит быстро, то сможет это сделать. Затем, после того, как осада неизбежно будет снята, он преклонит колени перед Королём-Колдуном и заявит права на власть Темнорукого. Он мог это сделать.Круат зарезал ещё одного зверолюда, перевалившего через стену, отбросил воина в сторону и нырнул под цепкие ложноножки бесформенной твари, которая добралась до амбразуры.Он убьёт Темнорукого. Он убьёт Валькию. Он убьёт всех, кто стоит между ним и тем, что - он знал с абсолютной уверенностью - было его по праву. Он будет новым капитаном Чёрной Стражи, и он станет легендой.Слава. Богатство. Известность. Уважение. Все эти вещи манили его, хотя он ничего не слышал за стуком крови в его жилах, когда он готовился убить своего командира.

Это мгновение, полностью поглотившее его, не продлилось долго. Его путь к сражающейся паре вёл его мимо ближайшей сторожевой башни, одной из многих, через определённые интервалы расположенных по всей огромной длине стены. Раздался сотрясший землю резонирующий рокот, более громкий, чем треск молний и грохот боя. Быстрее, чем его разум мог бы постичь, и быстрее, чем он мог бы среагировать, стена взорвалась, расплющив окружавших воинов осколками чёрного камня и обрушив обломки строения в ров с чародейским огнём. Орда издала радостный вопль, когда остатки стены образовали своеобразный мост через чародейский огонь. И в этот миг, что-то ударило в стену под ногами Круата и его мир превратился в мешанину неба и летающих обломков.Времени осознать произошедшее не осталось, потому что окровавленные обломки обсидиана бросились ему навстречу. В течение нескольких секунд амбиции Круата были измельчены и разбиты, как и его тело.Он умер в страшных мучениях, его мечты так и не осуществились.

***

Темнорукий слышал, как Валькия вскричала в ярости, когда большой шлейф дыма и пыли затмил её добычу, и её падение сменилось на полёт, уносящий подальше от бойни. Он вздохнул, даже не подозревая, что всё это время задерживал дыхание. Далеко позади основной части армии линия адских пушек обрушивала град огненных снарядов, карающих оборону города. Это ни в коем случае не было тем, за что можно бы было быть благодарным, но оно, вероятно, спасло его от смерти от руки демона. Демон прошипела своё разочарование прерванной дуэлью и, использовав восходящие потоки тёплого воздуха, воспарила в небеса. Некоторое время она зависла в воздухе, её крылья сильно били по воздуху, позволяя ей сохранять эту позицию. Её взгляд был зафиксирован на Темноруком на несколько долгих мгновений. После чего она издала боевой клич и обратила своё внимание на другие места, потеряв к тёмному эльфу всякий интерес.

Темнорукий отступил назад, ловко избегая распростёртого, растерзанного тела павшего воина. Он смутно признал лицо всадника из Волрота, но выкинул это из головы, как нечто незначительное. Победа была всем, что имело значение, пока он ещё жив. Он вытер кровь с глаз и посмотрел вокруг. Валькии не было, поединок был прерван, и он был свободен, чтобы переключить своё внимание обратно к сердцу битвы. Он покрутил головой в поисках остальных воинов Чёрной Гвардии и оценивал ситуацию. Всё, что ему удалось увидеть - клубы пыли и огонь.

Огромная секция в верхней части стены была оторвана прочь и рухнула лавиной щебня, измельчив сотни воинов и образовав грубый скат, который вёл с другой стороны рва. Воины и арбалетчики выбирались из камней и пытались сформировать оборонительные позиции для противостояния мародёрам и зверям, которые уже пришли в движение, спеша воспользоваться возникшей слабостью и захватить стены. Он позволил себе перевести дух, а после присоединился к паре эльфов, сражавшихся с троллем. Была надежда, что Чёрная Гвардия всё ещё стояла, и Коуран Темнорукий также будет стоять в месте, где остальные могли увидеть его и, признав, преисполниться надеждой.

- Чёрная Гвардия! Ко мне!-Его голос был достаточно громким, чтобы быть услышанным, несмотря на грохот боя, наложившись на ожесточённые крики умирающих, и те, кто смог его услышать, ответили на призыв так быстро, как только могли. Они сформировали крепкий узел обороны, плотно сомкнув ряды и обрушив возмездие на армию Хаоса. Тем не менее, адские орудия по-прежнему разрушали стены его города. Армия Хаоса была безжалостна. Она долбилась в стены и рвалась вперёд: со всех сторон окружив величественный город, мародёры и монстры не оставляли попыток прорваться за стены.Его кровь запылала.-Жемчужина Наггарота не для этих паразитов! - ревел он. - Если они жаждут крови, то давайте дадим её им! Утопим подонков в их собственной! За Наггаронд! За Малекита!-Воодушевляющие слова зажгли новый прилив отваги в тёмных эльфах, и в идеальном согласии они медленно двинулись вперёд, чтобы дать отпор варварскому потопу, который готовился захлестнуть город.

***

Тень над головой вызвала волну криков и многие воины, сражавшиеся неподалёку, стали указывать в небеса. Огромная мантикора, несущая на себе ведьму, взлетела над стеной и отправилась к задним рядам армии Хаоса. Валькия мчалась по её следу, но другие колдуны, на время отвлёкшись от своей борьбы против гарпий, швырнули дуги силы в демонессу. Атака оказалась успешной, но за это пришлось заплатить высокую цену, так как стаи гарпий обрушились на стены и сбросили с них множество кричащих фигур. Валькия нырнула и запетляла между колдовскими атаками, прикрыв тело щитом от остальных. Чёрная молния врезалась в Лоцефакса, и искривлённая форма бывшего князя демонов Слаанеш поглотила её. Его глаза и рот широко открылись, и пурпурный огнь вернулись обратно к ведьме, принеся её в жертву со вспышкой мерзких энергий.

Этого мгновения оказалось достаточно для парящей на мантикоре ведьме, чтобы выпустить свои заклятия, и клинки тени пали на позиции адских пушек, разрывая на части обслугу и уничтожая связывающие оковы. Часть орудий просто исчезла с мощным ударом грома, в то время как другие просто сошли с ума, рванув через варварские орды, сокрушая всех на своём пути. Нестройные радостные крики раздались со стен, когда бомбардировка запнулась. Ведьма повернула своего жеребца обратно к стенам, его крылья держали её на недоступном расстоянии для воющей ниже толпы. Адским орудиям удалось нанести не очень большой ущерб во время своей безжалостной атаки: в верхней части одной из секций стены появилось отверстие. Создать множественные проломы - чего и надеялась достичь армия Хаоса с помощью осадных орудий - не удалось, и теперь они потеряли средства для того, чтобы продолжать эту атакующую линию.

Темнорукий внимательно смотрел на небо, отчаянно выискивая королеву-воина, но крылатого ужаса нигде не было видно. Подавив растущее чувство разочарования, он сосредоточился на обороне стен. Множество варваров прибывало каждую минуту, но масса воинов, находящихся между ними и стенами, лишало их возможности принять участие в штурме. Тысячи мародёров, разделившись, устремились вокруг города, отправляясь на запад и восток, и в сторону Железных гор. При этом многие продолжили свой поход на юг в поисках более лёгкой добычи или битвы, в которой они могли бы принять непосредственное участие и утолить собственную жажду крови.Наггаронд выдержал первичный натиск и, как это было на протяжении веков, он продолжит стоять горделиво и твёрдо. Тем не менее, это не собиралось становиться более лёгкой задачей.

***

Темнорукий взглянул на огромную, зловещую фигуру Короля-Колдуна и остановил свой доклад о ходе осады. Малекит был тихой и молчаливой аудиторией, но при этом он слышал всё. Он сидел на извилистом корпусе Серафона, своего древнего чёрного дракона, и вёл длинную колонну воинов и Чёрной Гварди через северные районы Наггарота. Темнорукий мог легко догадаться о конечном пункте их похода. Но долгие годы, проведённые бок о бок с Королём-Колдуном, подсказывали ему, что было бы совершенно неразумно пытаться предугадать мысли Малекита, и ещё глупее - задавать ему вопросы.

- Итак, именно таким образом мы справились с их попыткой разорить Наггаронд в первый день, мой лорд, - продолжил Темнорукий, когда длительное молчание Малекита сказало ему, что у того не возникло желания что-либо сказать. - Мы лишили их импульса и лишили их возможности убивать, так что многие прошли мимо и отправились дальше на юг. Если бы они выбрали продолжать атаку….

Со скрипом древних сочленений доспеха Король-Колдун повернулся к капитану. Огоньки чародейских огней медленно тлели в прорезях забрала его монструозной маски и закручивались вокруг скрученной короны, которую он носил на челе.Короля-Колдуна окутывало жаром, словно из жерла доменной печи, и Темнорукий застыл под этим неожиданным взглядом. Он напряг все свои инстинкты, чтобы не смешаться, словно зелёный новобранец. Малекит пошевелил одним пальцем - едва заметное движение, приказывавшее Темнорукому продолжить рассказ. Капитан сглотнул, смочив пересохшее горло.

- Если бы они выбрали продолжить штурм, то мы бы уничтожили их прямо там. Ваши воины, милорд, проявили упорство и верность. Таким образом, мы заставили их истекать кровью в течение девяноста дней и ночей перед….

***

Запасы болтов, как для арбалетов, так и для осадных орудий были практически неисчерпаемы, но и они подходили к концу, земля перед городом была завалена тысячами проколотых трупов и пронзённых тел великанов и мамонтов. Тем не менее, они продолжали сражаться. Темнорукий устал, его силы были практически исчерпаны, весь в синяках и порезах, но всё же он продолжал возглавлять своих воинов, защищавших город.

Скрученные осадные башни, которые подтаскивали к стенам, лежали под слоем пепла - вонючие обломки на обугленной земле перед воротами, ещё горевшая плоть их пассажиров наполняла воздух болезнетворным запахом. Время от времени новые башни подтаскивались к стенам, большинство из них были составлены из обломков разрушенных ранее. Ежедневно они нападали, и ежедневно они разрушались. Каждая башня была способна вместить огромные волны воинов, зверолюдов и мутантов, извергая их на линию фронта.Но атаки уже не были похожи на цунами. В основном атакующие силы действовали импульсивными всплесками, но всё дело было в том, что они всё же действовали. Столь многие умерли, но остальные по-прежнему продолжали атаки.

Темнорукий наблюдал за происходящим и корректировал стратегию борьбы. Город поглощал воинов Хаоса до тех пор, пока Коуран не понял, что можно было сделать и кое-что большее. Причудливые повороты судьбы даровали ему второй шанс на большой приз, и он ухватился за него обеими руками.Он сцепился с Валькией второй раз на вершине кучи камней, разбросанных между двумя оставшимися башнями. Их прерванный поединок продолжился так, как будто не прерывался вовсе. Два воина сошлись во втором поединке силы и воли. Темнорукий отдал всего себя этой борьбе, несмотря на усталость и чертовское изнеможение.

Он нырял и уворачивался, избегая паутины ударов, обрушиваемых на него демонессой. Но даже в процессе поединка он успел обезглавить одного из мародёров Валькии, что неудачно для себя оказался слишком близко в момент кровожадного безумия. Валькия преследовала Темнорукого с неестественной, сдержанной грацией, походя вырезав из воздуха пару арбалетных болтов своим копьём, когда она явилась. Три месяца практически беспрерывного сражения изжевало стены Наггаронда, превратив их в рваные участки изуродованного чёрного щебня, пронизанного высокими обсидиановыми клыками. Перестрелки продолжались, свежие - но постоянно сокращающиеся - волны варваров ежедневно захлёстывали стены, но уже никогда с такой чистой яростью, как в тот - первый день.

Валькия ткнула копьём в отступающего тёмного эльфа, так что наконечник пробороздил один из его наплечников. Она быстро привыкла к чарам, защищающие доспехи её врага, и боли, получаемой с каждым его ударом. Она была спутницей бога битв, и её бессмертное тело могло вынести намного больше, чем мягкая плоть её врагов. Для неё это была всего лишь добыча, что отвечала ударом на удар. И она любила это в своих жертвах.Она снова сделала выпад, но Темнорукий отвёл удар в сторону и развернулся, исполнив хитрый удар, который должен был сбить её с ног.

Валькия подпрыгнула, и тут же обрушила вниз копьё, которое бы пригвоздило Темнорукого к земле, если бы он не перехватил его. Копьё и алебарда заблокировали друг друга в фонтане тёмных искр и шипящей крови. Земля тряслась, выбивая ливень камней и трупов из-под завалов, но ни один из бойцов не бросил даже мимолётного взгляда, чтобы посмотреть, что происходит, занятый борьбой за получение малейшего превосходства. Глаза Валькии опаляли душу Темнорукого, и капитан почувствовал, как постепенно начинает терять самоконтроль. Он почувствовал желание поддаться этой твари. Его железная воля оказалась не столь несгибаемой, как он думал.Нет, раздался шёпот в его мыслях - шёпот, в котором он признал собственный голос. Наггаронд должен выстоять. Он разорвал их зрительный контакт и резко отклонился назад, ненадолго выйдя из клинча, прежде чем их орудия вновь столкнулись.

Джаггернаут перемахнул через обломки, храпя и ревя от ярости. Жгуты мышц извивались под кожей, и слюна свисала с могучих челюстей. Это возвышалось над фигурами воинов, бьющихся на стенах, его багровая шкура была усеяна шипами и черенками поразившего его оружия. Его голова была размером с телегу, а лицо представляло собой помесь собаки и рептилии, с широкой пастью, усеянной рядами острых зубов. Валькия вскрикнула в разочаровании от очередного перерыва, но повернула атаку существа в свою пользу. Она ловко ушла в сторону, уходя с его дороги. Существо прорывалось через завалы, поливая их окровавленной слюной, вылетающей из его пасти, и Темнорукий на мгновение застыл в оцепенении, глядя на то, что неслось на него.Когда тварь приблизилась, он всё-таки взял себя в руки, приготовившись встретить атаку.

Однако шанс убить это у него был украден, когда рядом с ним существо со змееподобными головами ворвалось в окружающие город руины. Гидра истекающая кровью из многочисленных ран и приведённая в ярость укротителями, бросилась на приближающуюся тварь, запустив в её шкуру клыки и когти. Сокрушительный удар в мгновение ока сломал кости и разорвал плоть. Звери сцепились и покатились по земле, изо всех сил кусая друг друга и разрывая когтями плоть. Темнорукий использовал этот момент отвлечения и изящным прыжком закинул себя на разрушенный участок стены. Валькия зависла там, медленно взмахивая крыльями в горячем воздухе и поднимая облака пепла и золы.- Всё, что для тебя важно, обратится во прах, - прошипела она и уставилась на него. - Кровь и пепел.

Темнорукий не ответил. Его взгляд был зафиксирован на точке над правым плечом Валькии, где он увидел то, что наполнило его мрачной решимостью, благоговением и чувством приближающейся победы. Он посмотрел на закованную в красную броню демонессу, и по его лицу неспешно растеклась улыбка. Он испытал сильное чувство удовлетворения, увидев мимолётное подозрение… даже замешательство, в её тлеющих глазах.- Спустя столетия, - сказал он, - мой город, может быть, и обратится в прах. Но - не сегодня.

Демонеса остановила свою атаку и застыла, когда завораживающий мысли крик прорвался сквозь мглу. Она повернула голову в направлении взгляда Темнорукого, и проклятие сорвалось с её прекрасных губ. Темнорукий почувствовал прилив радости от того, что предстало перед ним. Это было как раз вовремя и, хотя он был уверен в глубине своего сердца, что станет свидетелем данного события, всё же он испытал достаточное удовольствие от того, что оказался прав. Взгляд Темнорукого пал на огромную тварь, появившуюся в поле зрения. Он видел прибытие этого зверя бессчётное количество раз, но, тем не менее, у него по-прежнему перехватывало дыхание от этого зрелища.

Его имя было Серафон, его корпус был огромен, а размах его могучих крыльев затмевал бледный свет с севера. Его грубая чешуйчатая плоть была прочнее, чем железо или камень, и с мощными ударами крыльев дракон спустился с неба, словно бог загробного мира. Темнорукий сжал алебарду и направил свой взгляд вверх, ища того, кто оседлал этого зверя.Сидя на возвышении между плечами дракона, ехал Малекит - Король-Колдун. Чёрная молния играла между кончиками его пальцев, и сумрачный ореол танцевал на его челе, когда он бросил горящий взгляд на орду мародёров.

Серафон снизился и, пролетая мимо, мощным дуновением едкого дыхания сокрушил последнюю осадную башню, вызвав громкий вызывающий крик из глоток защитников Наггаронда. Обломки разъеденной кислотой кости и гниющей древесины рухнули, погребя под собой наполнявших её нутро воинов и заблокировав проход. Серафон направил свой полёт вдоль стены, очищая её поверхность от жизни и устраивая жестокую бойню мародёрским толпам.Взгляд Валькии обратился вверх. Её дыхание с шипением вырвалось между клыков, а мышцы шеи напряглись. Она стеганула Темнорукого яростным взглядом, а затем, пару раз взмахнув крылами, взмыла в воздух и устремилась в погоню за драконом.

Малекит держался поблизости от битвы, крылья Серафона с лёгкостью держали его на одном месте, парящим прямо над городом, что позволило его всаднику сосредоточить внимание на противнике. Вынужденный стать сторонним наблюдателем, Темнорукий сжал кулаки, наблюдая за схваткой. Лучники на стенах вели огонь по Валькии, пока она с впечатляющей скоростью поднималась в небеса. Все стрелы свалились, отшатнувшись от своей цели, и упав на землю, засыпали руины вокруг города.

Валькия взлетела на огромную высоту, а затем, на пике своего восхождения, нырнула вниз, выставив перед собой копьё, пронзительно вопящее обещание гибели. Она приземлилась на спину дракона, и её проклятое копьё воткнулось в толстую шкуру бёдер Серафона. Большинство нормального оружия не могло даже надеяться проткнуть драконью бронированную шкуру, но, впрочем, копьё Валькии было всем, чем угодно, но не нормальным.Малекит развернулся на своём троне, и воющие стрелы тьмы возникли на кончиках его пальцев, обжигая воздух, но не находя гибкую, быструю фигуру Валькии. Серафон взревел от боли и ярости и прекратил удерживать свою позицию. Он бросился в город, его волнистое тело петляло между шпилями и башнями Наггаронда, пока он пытался сбросить нежеланного пассажира.

Валькия вытащила своё оружие из плоти дракона и обратила своё внимание на трон впереди. Малекит уже повернулся в своём седле, и Темнорукий понял, глядя на то, как мерцающий свет разгорался на кончиках пальцев его рук, что Король-Колдун готовит очередное заклинание. Чёрное пламя окутало его кулаки, но, прежде чем он успел применить заклинание, Валькия швырнула в него Слаупнир.

Колючее остриё оружия пробило заднюю стенку трона и вышло с другой стороны. Однако Король-Колдун оказался быстрее, чем ожидала Валькия: в последний момент он прыгнул в сторону, избегая быть пронзённым насквозь. В тот же миг бурлящие огненные шары сорвались с его рук, и уже Валькии пришлось блокировать атаку, прикрывшись щитом с головой Лоцефакса. Взрыв сбросил её со спины дракона, и она в течение нескольких секунд камнем падала с небес, прежде чем смогла выправиться. Серафон направил своё извилистое тело в полёт вокруг ближайшей башни, и, развернувшись, бросился вдогонку за Валькией, жадно щёлкая своей огромной, будто пещера, пастью.

Она била крыльями, поднимаясь в небеса подальше от дракона, когда его пасть захлопнулась. Темнорукий ощутил, как его охватило разочарование. Бой в воздухе лишил его какой либо возможности принять в нём участие и всё, что ему оставалось - смотреть, как Валькия резким движением пронеслась над головой Малекита и по ту сторону его трона. Не прерывая полёта, она рывком выдернула Слаупнир и, оттолкнувшись копытами, прыгнула в небеса. Дракон и демон петляли между башен города, заклинания Короля-Колдуна терзало её, но сколько-нибудь существенное повреждение демонесса так и не получила, лишь обломки разрушенных зданий после каждого заклинания устилали улицы города.

Не имея возможности нанести смертельный удар дракону, Валькия сделала петлю под челюстями дракона и приземлилась ему на голову. Серафон взвился и дёрнул головой, но крылья Валькии помогли ей удержать равновесие, когда она снова рванулась к сидящей фигуре Короля-Колдуна. Малекит отклонил копьё в сторону своим собственным зубчатым лезвием и нанёс Валькии сокрушающий удар тыльной стороной бронированного кулака. Удар сокрушил бы череп более ничтожного существа, но Валькия просто развернулась при ударе и, используя момент, нанесла удар в сердце Короля-Колдуна. Малекит смог перехватить рукоять Слаупнира свободной рукой всего лишь в паре дюймов от древнего нагрудника.

Глаза демонессы встретились с глазами Короля-Колдуна. Со своего места на вершине кучи щебня, Темнорукий смог расслышать финальный обмен репликами.

- Эти земли принадлежат мне, - раздался, исходящий из гротескной маски, шипящий голос Малекита. Он по-прежнему удерживал копьё Валькии, но наконечник копья, вихляя, постепенно приближался к его броне. - Ты никогда не завладеешь ею.

- Сейчас они уже не твои, - ответила Валькия. Она толкнула Слаупнир ещё сильнее, так, что он оказался в каких-то мгновениях от того, чтобы войти в тело Короля-Колдуна. - Я вырву их у тебя, так же, как твою голову я возьму для моего господина и мастера.

- Нет.-Одно слово, произнесённое с уверенностью вечности. Малекит рыча, спрятал меч и вытянул руку в сторону лица Валькии. Взрыв тёмной, словно ночь, энергии врезался в Валькию и сбросил её со спины дракона, так, что она оказалась прямо напротив его челюстей. Серафон мгновенно выдохнул огромное зловонное облако, охватившее фигуру Валкии.

У Темнорукого перехватило дыхание, и всё вокруг него, казалось, замедлилось, пока не остановилось вовсе…ровно на один стук сердца. Когда время возобновилось, облачённая в багровое фигура с рваными крыльями упала с тёмных облаков, волоча за собой ленты чёрного дыма. Она падала, изгибаясь и вращаясь, с мрачных небес, раскинувшихся над Наггарондом. С громким хрустом она врезалась в одну из городских башен с силой, достаточной, чтобы сокрушить камень, прежде чем окончательно сгинуть среди кишащих орд Хаоса внизу и быть затоптанной ими.

***

- Это было… - продолжал Коуран Темнорукий. Пересказ хода осады занял большую часть дня, в течение которого они неумолимым темпом шли на север. Однако сейчас Король-Колдун остановился, его бронированная длань поднялась, призывая к молчанию.

- Ты хорошо возглавлял мой народ, капитан Темнорукий, - сказал он своим характерным спокойным тоном. - Мы победили. Валькии Кровавой больше нет. Наш дом стоит нерушимо. В своё время мы изгоним захватчиков из наших земель. - Он отвернулся от Темнорукого и устремил свой взгляд за горизонт. - Мы избавимся от них, Наггарот избавиться от них их раз и навсегда.

Темнорукий открыл было рот, чтобы заговорить, но Малекит покачал головой.

- Нет, - сказал он, предвосхищая вопрос. - Нет.-Молнии мелькали в небе, и Малекит перевёл взгляд на небеса.-Наши испытания ещё только начинаются.

Кровавое благословление

Приготовься к суду именем ЕГО, ибо пришло время подведения счетов. Приготовься получить награду от имени Бога Крови, воин. Он считает тебя достойным этой высшей награды. Не все Его последователи получают эту награду лично. Посмотри на меня. Я - предвестник смерти. Я - герольд Того Кто Жаждет. Я Валькия, известная как Кровавая, и мой лик - последнее, что ты увидишь в своей жизни.

Ты дрожишь.Понимаешь.Ты узнаёшь меня? Это хорошо. Это правильно и справедливо, что воин, заявляющий о своей преданности моему господину и мастеру, съёживается в присутствии тех, кто стоит выше его. Не бойся меня, любимый. Ты знал, что этот день настанет. Ты ожидал и надеялся увидеть меня всю свою жизнь.Возможно, это твоя преданность заставляет тебя дрожать, как осиновый лист на ветру.

Не время для смерти. Это не твоё время, воин. Пока ещё нет. Существует кое-что ещё, что нужно сделать. Послушай меня, ученик, и сделай свой выбор. Нет, не умирай. Я ещё не дала тебе разрешения.Посмотри на меня. Что ты видишь? Женщину-демона, заключённую в алую броню? Или, быть может, ты видишь свою королеву? Видишь ли ты то, что равно тебе или то, что выше тебя? Так много вопросов, когда всё, что тебе нужно сделать - умереть. Ты снова дрожишь.

Возможно, это дождь приносит боль и холод в твои смертные кости.Возможно, ты дрожишь от страха. А может быть от восторга. Что из перечисленного является причиной, мой возлюбленный ученик? Нет… Нет, не отвечай. В этом нет необходимости.

Я не глупа. Я знаю, что, хотя твоя дрожь может быть вызвана любой из этих причин, ты дрожишь просто от смертельной раны, что крадёт у тебя последние мгновения. Зияющая рана в твоём брюхе, через которую капля за каплей вытекает жизнь, приближая тебя безжалостно к неизбежному концу. Я знаю - это правда, возлюбленный. Это написано на твоём угасающем лице, это написано кровью, омывшей твоё оружие. Ты забрал бесчисленное количество жизней. Сегодня. На этом поле боя. Ты пробивал путь сквозь врагов без страха и колебания, но теперь ты не можешь больше сражаться.

Плохое время, чтобы прийти в себя. Что такое воин без войны? Что такое боец без боя? Ты умираешь, смертный. Ты человек. Ни больше, ни меньше.Но стоит прошептать одно лишь слово, и ты станешь чем-то большим.

Ты кричал имя своего господина, посвящая Ему каждый удар своего оружия, и Он получил обильную десятину крови, что пожал ты из тел своих врагов. Ты алкал славы и тем привлёк Его внимание. Ты был хорош, и Он решил дать тебе выбор.

Дождь становится всё сильнее. Он вымывает кровь и липкую грязь из твоих ран, очищая тело. Но твоя душа никогда не сможет очиститься от пятен и скверны, что упорно вцепились в твою сущность.Это хорошо.

Я чувствую запах крови, что истекает из тебя. Я вижу, как жизненная сила утекает сквозь пальцы. Каждое вымученное биение твоего сердца вызывает очередной алый прилив, что мчится к поверхности, стремясь покинуть оковы плоти. Мало есть вещей более достойных, нежели кровь, пролитая во имя своего Бога…но кровь праведных - высшая из них. Если бы я могла описать запах этой чистоты. Её вкус.

Так чего же ты хочешь? Я предлагаю тебе наивысшую честь, что может дать мой Повелитель. Не этого ли жаждет твое сердце?Смерть или слава.

Выбор за тобой. Хотя это может казаться очевидным, всё же рассмотрим, что это такое. Я дам тебе шанс понять, чего ты действительно хочешь. Твой мир в крови, твой мир разбит. Но что ты видишь сквозь смертельную пелену, застилающую глаза? Это путь к бесконечной темноте или же к новой, обновлённой жизни?

Жизнь привела меня к смерти, и в этой смерти я нашла жизнь. Восхитительная самонадеянность. Но, как только я сбросила оковы своей смертной плоти, как только Кхорн даровал мне новую жизнь за пределами её, я прозрела. Возможно всё, что угодно твоей душе. Если ты выберешь славу, то Кхорн поднимет тебя до таких высот, о которых ты не мог и мечтать. Ты будешь биться в Вечной Битве во имя Его, тебе будет дарована вечная жажда крови. Ты принесёшь множество черепов для Трона из Черепов. Вечное движение, вечное стремление, вечная жажда. В этих войнах ты падёшь бесчисленное количество раз, изгнанный в царство вечности презренной магией и клинками смертных, но будешь подниматься снова и снова.

Не правда ли - мечта воина? Жажда битвы, потребность в кровопролитии и стремление устлать свой путь телами павших врагов в самом конце? Или же мечта воина это то, как он найдёт конец свой в надлежащее время? Не обязательно обманываться своими племенными традициями, что наследие воина начинается с легенды о его смерти... Подумай об этом.Кто из детей бога Крови захочет прекращения битвы?

Теперь ты видишь это, мой угасающий друг. Смерть для многих - высшая честь. Выберешь смерть… Боль закончится и начнётся легенда. Выберешь славу - и боль станет не важна…хотя и останется.

В любом случае, что бы ты ни выбрал - знай: тебе оказана великая честь. Выберешь смерть и я лично возьму твой череп для трона из черепов. Случайно упасть в общую кучу у его подножия - это не для тебя. Для тебя уготовано большее - стать частью самого трона.

Выбирай, воин. Твоя жизнь измеряется секундами. Прошепчи слово, прежде чем упадут последние песчинки в твоих часах. Прошепчи слово, или же станешь очередным безжизненным трупом на устланном мертвецами поле, незначительный и забытый. Смерть приблизит тебя к богу Крови столь близко, как ты не смел и мечтать. Слава даст тебе шанс биться бок о бок со мной, в рядах моих армий.

Каким же будет твой ответ?

Награды Проклятых.

Краткое исследование бесчисленных форм извращений, обнаруживаемых последователями Кхорна, включающее подробное описание их о вооружения и мутаций, даруемых Кровавым богом своим избранникам.

Где ступает могучий демон, после ступит и слабейший. Где пройдёт тёмный охотник в ночи, за ним проползёт и малодушный глупец (Не обо мне ли речь? Я ли тот глупец, что следует по пути опустошения, собирая кости и заглядывая под те камни, что Хаос сметает на своём пути? Буду ли я предан забвению?) 

Говорю вам, что узнать слугу тьмы и указать на него можно по Знаку его. Поверь мне, каждый из них носит Знак, внешность каждого отмечена шрамом проявившейся скверны. Ведь ни один человек не рождается настолько противоестественным, чтобы его тело не восставало против зарождающейся в нём мерзости. (Этого я боюсь больше всего. В безопасности ли я в своих покоях?)
И по Знаку этому вы можете узнать их. По рогам их, ибо отвернулись они от света и должны быть забиты подобно скоту на пастбищах. По змеиной чешуе их, ибо ползают они по задворкам и должны быть биты палками. 
По их оперению стервятников, ведь веруя в богов своих, они самодовольно воспарили, но должны быть камнями сбиты на землю. 

В Северных пустошах есть лишь одна истинная ценность — покровительство Губительных сил. Верные последователи украшают себя символами и отметинами своих нечестивых повелителей, надеясь тем самым обратить на себя их взор, дабы предъявить им свои искажённые тела как доказательство преданности.  Подобные физические девиации, которые бы любой человек в пределах нашей родины скрывал, там открыто демонстрируются. Тенета извращения Хаоса касаются там всего, однако лишь на избранников Тёмных сил они расточаются с величайшей щедростью.  Подобные благословения могут принимать форму калечащих их деформаций также легко, как и могущественных благ. Последователи Хаоса с равным восхищением принимают их все, не разбирая, какое действие они оказывают на них, ибо человеческие инстинкты этих несчастных уже погашены их преданностью своим господам. Избранниками Кхорна движет лишь одно желание — собирать черепа для своего владыки. И пока они это делают, Кхорн награждает своих верных последователей всё новыми и новыми свойствами и талисманами, которые приумножают их силы, но и как расплата за это — калечат их умы и души.

Дарование оружия

Руна Дара Оружия

Демоническое вооружение. Поскольку Кхорн является богом военного ремесла и насильственной смерти, первым даром своим последователям, который по его распоряжению они получают, является оружие или броня. Подобные дары могут представлять собой и как некую защиту, будь то неестественная броня, известная как Доспехи Хаоса, либо же Ошейники Кхорна, похожие на те, что носят его любимцы — Гончие плоти, так и могущественное оружие мистического происхождения. Подобное вооружение содержит в себе силу самого различного свойства, о чем я подробнее напишу на последующих страницах. В общем случае такое осквернённое создание навечно заражает и искажает всякого использующего это оружие. 

Наиболее привилегированным среди избранных последователей Кхорна может быть даровано оружие, содержащее в себя сущность самого демона Кровавого бога. Такие предметы являются крайне редкими и наиболее высоко ценимыми среди чемпионов благодаря тому опустошению, которое подобное оружие может принести. Всякий раз, касаясь руками подобного артефакта, чемпион как бы игнорирует действительность, соприкасаясь с той злобной и умудрённой знаниями веков тварью, что заключена в этом оружии и отнюдь не рада подобному повороту событий. Частью этого первого дара также может стать и то, что это или же какое-либо иное вооружение или броня сплавится и срастётся с плотью чемпиона, и, например, там, где некогда была ладонь или даже целая рука, тело отныне будет плавно переходить в клинок. Многие обезобразившиеся подобным образом наслаждаются этим даром, свидетельствующим для всех — во всяком случае, по их мнению — о верности выбранного ими воинского пути. Наконец, существует и такое оружие, даруемое Кровавым владыкой, которое находится вне всякого понимания простых смертных. Оружие огромной силы, способное, будто арбалет, стрелять фаерболами или отвердевшими пучками молний, обжигающими и испепеляющими всё, чего они только касаются. 

Дарование зверей

Руны Дара Зверей

Слуги и существа. Дабы поддержать своего избранника, Кровавый бог может предоставить ему слуг или же зверей, которые поддержат его в бою, таких, например, как Кровавые звери в качестве его кавалерии или же искажённых гончих, которых держат племена тенеземельцев. Наиболее ценными среди всех подобных демонических слуг Кхорна являются Джаггернауты, Гончие плоти и Кровавые звери. Кхорн не заботиться о том, чтобы дать своему избраннику врождённое мастерство в обхождении с данными тварями, ибо, если чемпион не способен самостоятельно сломить и подчинить их своей воле, то он не достоин и называть себя избранным. Тех, кто проваливает это испытание, Кровавый бог отдаёт на растерзание своему «подарку», разрывающему их на куски и размалывающих их останки в труху. 

Дарование плоти

Руна Дара Плоти

Мутации. Естественные формы тел смертных, избранных Кхорном, будут непрерывно изменяться и искривляться теми силами, что начинают течь сквозь них. Часть подобных физических искажений будет подобна тем, что мы можем встретить у некоторых детей, рождающихся в наших землях, однако другие несут в себе особые отметины, присущие лишь тем, кто поклоняется Трону черепов. Таким образом, подобные дары плоти могу быть даны для того, чтобы приблизить облик чемпиона к изображениям самого Кхорна или его демонов. Эти дары могут нести силу, проявляющуюся выпирающими и раздутыми в самой неестественной манере мускулами, а могут даровать и способность восстанавливать самые глубокие порезы и вылечивать даже те раны, которые для других были бы смертельны. Кожа чемпионов окрашивается в красный, черный или даже бронзовый цвета, цвета их Владыки, а глаза их становятся безжизненными и белыми, как у демонов. Их лица могут получить черты самого Кхорна или же одного из его демонов: Кровожада, Кровопускателя, Гончей плоти или Джаггернаута. Кровавый бог также может клеймить чело чемпиона своей руной, проявляя этим перед всеми его избранность, или же превратить его руки в подобие своих сочащихся кровью когтистых лап. Рты чемпионов могут получить возможность источать яд, как это делают Кровопускатели и Гончие плоти. А порой Кхорн может подарить своему избраннику и наиболее уродующий из всех этих даров — сделав его гибридным видом демонического отродья. 

Дарование воли

Руна Дара Воли

Извращение духа. Как знать, одно ли из подобных благословений Разрушительных сил или же сама природа человека, живущего и умирающего в услужении им, сама его внутренняя сущность дозволяет ему освободиться от уз человеческого общества? И хотя принятие Тёмных сил всегда выглядит нарушением запретов и безумием, можно ли подвергать сомнению то, что эти чемпионы становятся чем-то большим с того мига, как боги обратят на них свой взор? Именно дары воли Кхорна наиболее сильно влияют на их помутнённые умы, побуждая их всё больше и больше времени посвящать совершенствованию своих военных навыков. Чтобы улучшить свои навыки владения топором, мечом или луком, с приближением битвы они теряют всякий самоконтроль и рациональные помыслы и вламываются в гущу битвы, если им что-то мешает в этом. Они становятся способны проигнорировать даже увечье или рану, на волосок отделяющую их от смерти, лишь бы продолжить сражение. В бою они становятся устрашающими противниками, однако с этого момента ничем другим они быть уже не могут и вне поля битвы, они становятся лишь пустой человеческой оболочкой, как будто уже отдавшей свою душу. 

Дарование титула

Руна Дара Титула

Демоническое имя. Последним и самым желанным изо всех даров является тот, когда Кровавый бог сможет написать в душе чемпиона его новое истинное имя в качестве демона, тем самым проявляя своё высочайшее расположение к нему, и дающее ему со временем право присоединиться к рядам его бессмертных легионов, чего желает всякий избранник. Некоторые чемпионы готовы раструбить это своё новое имя всякому, кто только способен услышать их, в то время как другие скрывают его, боясь, что знание их истинного имени может дать другим власть над ними. 

Рождение Демон Принца.

С могучим рёвом восстал он, ярче и беспощаднее самого солнца. В руках его жезл искривлённой кости, скрученный и перекрученный знаком его владыки, символом его власти, плодом его желаний. 
Возвысился он над сторонниками своими, выше их стал он, и с гордыней чёрной взглянул на них, на напуганных рабов своих. Рычал он и слышал в ответ звуки эха благородной ненависти с небес. Взор его был подобен взору дикаря, исполненного бессмертной ярости, и смерть читалась во взгляде его. 

Тысячи лиц, искажённых страхом, отражались в пылающих очах его. Тех, кто бежал пред ним, разрывал он на части. Рождение его озарилось багряннейшим из всех красных цветов, и душа его в ужасе покрылась кровью. И те, кто остались, оцепенели и пали ниц пред ним, став на дрожащие колени свои. И ими насытил он воспалённый голод свой, голод свежей плоти, что никогда не будет насыщен. И с каждой смертью, с каждым криком и мольбой он познавал ширину и глубину своей бессмертной жестокости, он познавал свою выпущенную в вечность мощь.

И в той пустоши его мертвенно-бледный слуга отвернулся и бежал от присутствия его, гонимый ледяным ужасом. И в той пустоши демон принц явил себя миру. -Источник неизвестен, предположительно это текст, известный как «Одинокий пилигрим» пера Лютера Хоффа

Арсеналы богов.

Пристальное исследование разнообразных, известных и не очень, вооружений могущественной субстанции Хаоса, включающее несколько страниц из труда «Орудия Отступника» пера Марниуса Гая. 

Назовите жителям Старого Света имена Архаона, Кхарана, Гортора или Валнира, и они начнут дрожать и молить о спасении своих богов, поскольку все они знают о тех зверствах и разрушениях, что принесли эти чемпионы . Назовите же имена «Убийца королей», «Рыцарский бич» или «Собиратель душ», и вы будете встречены всеобщим невежеством, за исключением, быть может, просвещённых учёных. И лишь жители севера немедленно опознают в этих именах названия оружия, носимого чемпионами Хаоса.

Для северных племён слава этого оружия уступает лишь славе великих воинов, владеющих им. В тех же землях, наполненных тёмной магией, существует и множество другого зачарованного оружия, много больше, чем его можно найти в землях Империи или Бретоннии. Хаос насыщает собой все те земли и всё, что находится в них. 

Мечи куются там из руды, добытой в тех же искривлённых землях, а после ковки они охлаждаются водой, также происходящей из той же испорченной земли. Даже сам кузнец, что делает эти мечи, может быть отмечен Хаосом и, куя меч, он третьей рукой своей может нагнетать меха. Мой опыт доказывает, что всякое вооружение, сделанное в тех землях под Тенью, несёт в себе нечто не из нашего мира, равно как и вся жизнь в том регионе, что видно даже невооружённым глазом. 

Во время моих путешествий в Норску я сделал для себя вывод, что население её имеет лишь два таланта, которыми может поделиться с остальными миром, — это оружие и броня, которую они куют, и сами люди, способные использовать их в бою. Даже знаменитый Рутвенген поразился тому, как незаконченные пластины местной брони легко отклоняют самый острый клинок, будто бы они сделаны из лучших бретоннских сплавов. Он даже утверждал, что его навыки кузнеца ничто по сравнению с теми экземплярами выкованной на границах двух миров демонической брони, которую он там видел.

Зачарованное оружие чемпионов Хаоса весьма различно. В его завораживающем облике нет ничего лишнего или ненужного. Материалы для его изготовления подбираются тщательнейшим образом, инструменты, которыми оно производится, совершенны и уникальны, ибо часто созданы с нуля. Процесс закалки этого оружия часто сопровождают различные обряды и ритуалы, а огонь, горящий в кузнях, требует особого топлива, и даже при охлаждении используется лишь вода. 

Сам процесс ковки требует таких знаний и возможностей, которые просто недоступны для большинства кузнецов, и действительно, столь сложные методы производства использует лишь величайшие среди них, разумно полагая, что подобное присуще лишь богам. Рутвенген наивно полагал, что, выковав подобный клинок, сможет наделить его частицей своего духа, и я бы не стал даже говорить об этом, списав это на простое суеверие, если бы не знал, что он уже попытался осуществить подобное, выковав наполненный тьмой меч из обломков варп-камня. 

Это было огромной авантюрой для такого юного наглеца, как он, и ему очень повезло, что после этого он остался невредим, по крайней мере, физически. Он и по сию пору скрывает это творение своих рук, до смерти боясь как владеть им, так и уничтожить, или же просто избавиться от этого клинка, который, как я могу судить, не содержит в себе какой-либо злой воли и просто валяется в его кладовке, спокойно ожидая чего-то.

Чемпионы Хаоса награждаются подобным оружием в знак признания их заслуг перед богами, однако непосредственно сами боги дарят такое оружие крайне редко. В Саге о Вернере Огненной Длани Вернер нашёл свой Меч ветра, пробираясь с боем по холодным пещерам василисков. Обретение этого меча стало для него знаком благословения Тзинча. В землях, подобных Пустошам Хаоса, по которым постоянно скитаются многочисленные банды мародёров, шанс обнаружить такой меч случайно крайне мал, но, несмотря на это, бесконечный цикл сражений и смерти заставляет столь могущественное оружие переходить от одного чемпиона к другому.

Несомненно, что большая часть такого оружия была сделана в демонических кузнях иных миров или, может, даже при ещё более причудливых обстоятельствах. И кто знает, возможно, даже обычные клинки, слишком долго используемые как оружие резни последователями Хаоса, приобретают частицу их могущества? Однако этот вечный цикл не всеобщий, такое оружие крайне редко и многие чемпионы живут и умирают, так никогда и не получив в своё владение подобные клинки.

На следующих страницах я привожу описание лишь некоторых из огромного разнообразия орудий Хаоса, с которыми я встречался. Наиболее могущественным среди них, называемым демоническим оружием, я думаю, следует уделить особое внимание, поэтому их описание я оставлю для последующих своих трудов, касающихся демонов. 

Орудия Отступника.

Меч рыцаря Хаоса лежал на наковальне, и кузнец наносил по нему множество могучих ударов, и всё же никакая метка не проявлялась на клинке. Меч был помещён в самое сердце жаркой печи, и когда настало время, кузнец вынул его и вновь ударил по нему, вложив всё своё мастерство в этот точный удар, однако никакая метка так и не проступила на клинке. И тогда, случайно, мой писец поранил свой палец канцелярским ножом, и небольшая капля крови попала на наковальню, попала на то проклятое лезвие, что лежало на ней. И большая руна тогда проявилась на клинке, алее, чем кровь, и темнее, чем ночь. Меч задрожал и запульсировал на наковальне, и все находившиеся в кузне в страхе выбежали прочь. 

Хастир, Царский меч.

Отправившийся в дальнее странствие чемпион Тзинча из племени хунгов передал мне эту легенду о Хастире, Царском мече. Это сказание выделяется в этой антологии, поскольку это единственная история не о том, как человек владел оружием, но о том, как оружие владело человеком. 

История эта повествует о былых столетиях, и она слишком длинна, чтобы воспроизвести её здесь целиком, однако вкратце она такова. Этот меч был найден воинами племени хунгов в пещере, посвящённой неизвестному божеству. И хотя было ясно, что это тёмное оружие обладает силой, нашедшие его воины хранили в своих рядах тайну о нём, скрытно готовя заговор против вождя своего племени.  

И они свершили свой план, но после их лидер объявил своих бывших соратников предателями и изгоями, и собственноручно казнил их всех Хастиром, который с того момента стали называть Царским мечом, олицетворявшим власть в этом клане хунгов. Каждый последующий вождь овладевал этим мечом и после отрезал им кусочек своей плоти, дабы Хастир проник в них и овладел их душами. 

Так продолжалось много поколений, за которые меч, используя этих недальновидных вождей, фактически управлял кланом, используя его в своих целях, пока конец этому не положил конец Ана-мунг, узнавший сущность меча, после того как его брат стал вождём клана. Узнав правду, Ана-мунг убил своего старшего брата, однако племя изгнало его.  

После его ухода Хастир отверг всех смертных претендентов на обладание им и таинственным образом сам смог править племенем в течение последующих пятидесяти лет. Наконец, когда Ана-мунг вернулся из своих странствий по Северным пустошам, он бросил вызов Хастиру и смог перехитрить этот меч, вонзив его в свою плоть и ускакав прочь на своём скакуне, приказав бессмертной твари нести его умирающее тело, никогда не останавливаясь в пути и не позволяя ему упасть на землю. 

Копьё погибели.

Копьё погибели — это практически мифическое оружие среди племени тахмаков. Тахмаки рассказывают о древнем племени, чей вождь некогда сторговался с одним из богов о том, что данной ему силой он подчинит себе все племена курган. Взамен на это он пообещал, что после его смерти бог сможет забрать души всех его соплеменников. Бог даровал этому вождю силу, и власть его раскинулась на половину мира. Его сын, однако, в своём честолюбии превзошёл отца, ведь чтобы превзойти своего родителя, он вознамерился подчинить себе царства богов. 

Он узнал о неком чернокнижнике, который бросил вызов божьим законам и отказал им в их жатве душ. Это заинтриговало молодого воина, и он вместе со своими людьми отправился к костяной цитадели колдуна и осадил её. После пяти лет и одного дня, цитадель наконец пала, и чернокнижник в кандалах был доставлен к сыну вождя.  

Чернокнижник сторговался с ним, что за свою свободу он обучит юношу знанию тёмных обрядов и научит его, как выковать оружие, несущее погибель любому слуге богов на этой земле. Однако сын вождя обманул чернокнижника и убил его, и на пламени его костей он выковал себе копьё, которое после охладил в его же крови. 

Чтобы проверить своё новое оружие, сын вождя приказал своим шаманам вызвать демона, и когда тот появился, он воткнул копьё ему в бедро, после чего демон развоплотился, как и обещал чернокнижник. Молодой воин вернулся в своё племя, дабы бросить вызов отцу и начать подготовку к войне, которую бы они вели с богами, однако в племени отца уже не было.  

К тому времени его отец придумал, как обойти заключённый им договор, и заключил пакт с другой тёмной силой, дабы возвыситься к иным планам бытия и править в них как князь демонов. Сын был рад этому, поскольку уход отца позволял ему занять его место. Клинок за клинком он выковывал этих «убийц демонов», подобных его копью, пока, наконец, кости чернокнижника не стали чёрным пеплом, а его кровь окончательно не иссякла.  

Выкованным оружием он вооружил своих людей и повёл их на север. Достигнув рубежа смертных владений, он бросил вызов богам, чтобы те предстали и сразились с ним на поле брани. Однако на его призыв явился лишь один бог, принёсший с собой мешок. «Неужели это всё, что боги могут противопоставить мне!?» — вскричал юный воин. «Нет, — ответил бог, — я просто пришёл, чтобы вернуть долг», после чего он превратил тело сына вождя в демона, которого тот некогда смертельно ранил в бедро. После этого вся его могучая армия смертных воинов рассыпалась в прах, который вобрал в себя мешок бога, распухший настолько, что тот еле держал его.  

И одного лишь сына вождя пощадили боги, сохранив его тело, но лишь затем, чтобы забрать его в царства богов, чтобы там он испытал все бесчисленные мучения, которые не могла бы испытать одна его душа. 

Убийца кракена Скара.

Скар был грабителем из города Исквард (Iskvard). Он находился на борту норсийского корабля, возвращавшегося домой после очередной военной кампании, когда корабль атаковало ужасное чудовище из глубин моря Когтей.  

Нечто стянуло Скара с корабля, и он упал в воду. Он боролся и сражался со щупальцами, пытавшимися отнять его жизнь, в то время как норсийский корабль уже начал погружаться на дно, а само чудище достаточно насытилось свежей норсийской плотью. 

Однако усилия Скара были напрасны, его лёгкие заполнялись водой и он, наконец, был поглощён жадной утробой твари. В последние мгновения он попытался схватиться за что-либо твёрдое, и, нащупав нечто, ощутил, что его лёгкие вновь расширились от потока свежего воздуха. В руке его оказался меч, лезвие которого торчало из брови морского чудища. Воодушевившись, Скар вогнал меч дальше в череп чудовища, и, вынув его, оттолкнул труп чудовища в тёмные океанские бездны. 

Вместе с обломками корабля волны вынесли на каменистый берег Искварда Скара, державшего в своей руке закутанный в шагрень меч. Он был единственным выжившим, а вся остальная команда корабля была убита, съедена или же просто утонула в воде, и вышедшие на берег горожане посчитали, что боги благоволят Скару.  

Морской владыка Скар, как с того времени его начали называть, позже вновь вышел в море и отправился на север, всегда держась в нескольких милях от побережья. Он принимал всякий вызов, бросаемый ему, но при этом не оставлял после себя того следа разрушения, что присущ другим чемпионам Хаоса. В конечном счёте, добравшись до самого северного побережья Тенеземелья, он, казалось, нашёл то, что так долго искал. Он освободил свою команду от их клятв верности ему и уверенно шагнул в тёмные воды, дабы после никогда больше не появиться на этой земле. 

Туман Фоэрбаха.

Легенды о замке Фоэрбах, что в Аквитании, повествуют о древнем воине, которому бросил вызов и позже сокрушил первый герцог Фоэрбах, ещё во времена становления его владений. Согласно этой истории, этот воин спустя несколько сотен лет вернулся с мечом тумана, объявив, что вернулся в свои владения, чтобы отомстить потомкам герцога (которыми, из-за вольной жизни герцога и его потомков, возможно, были все обитатели замка и его окрестностей). Найдя нынешнего герцога, воин воткнул в его грудь свой меч, после чего исчез.На первый взгляд всем показалось, что герцог совершенно не пострадал, однако за последующие дни он начал буквально исчезать, пока, наконец, не исчез полностью. Подробный рассказ об этом слишком длинный, чтобы приводить его здесь, но при желании вы можете найти его в бухгалтерских книгах замка Фоэрбах. Более же вычурная художественная версия этих событий была выпущена Антоном Беллемархом как книга «Творец призраков», в которой достаточно подробно описан сам воин и его вооружение. Конец этой истории кажется невероятным, и в действительности, скорее, все было намного ужаснее.

Сколаньер.

Молодой чемпион, известный как Уртер (Urther), носил этот топор, который, как он утверждал, он выдернул из шеи дракона Сколаньера, которого самолично же и убил. Нося этот топор, Уртер любил показывать широкой публике, как он мог взлетать над землёй или же выдыхать огонь, будто бы он сам был огнедышащим змием, которого убил. Я, однако, сомневаюсь, что это именно он убил дракона, поскольку стоило ему только потерять этот свой топор, как он не смог проявить даже хоть малой доли военного умения, и быстро погиб среди других воинов Кхорна, так и не узнав, кто же выкрал его оружие. Если вам будет интересно, то я прилагаю к этой записи некий топор, который я назвал Сколаньер.

Грорд.

Хольтц Теллерман, маг Янтарного колледжа, входил в состав войск под командованием графа Мидденхеймского, окружившего и уничтожившего банду, систематически опустошавшую ряд деревушек на востоке провинции. В своём дневнике Теллерман отметил, что у лидера этой банды при себе был украшенный рунами и символами меч, вселявший в него отупляющий ужас и подавляющий его маги, даже после того, как сам владелец меча был убит. Поскольку никто из сопровождавших его лесников не испытывал чего-либо похожего, Теллерман предположил, что это оружие влияет лишь на тех, кто управляет магическими энергиями, наполняющими мир. Перед своим исчезновением Теллерман записал в дневнике, что он решил вернуться в родной колледж, чтобы уничтожить там это оружие, однако каких-либо сведений об этом или же о нём самом после этого архивы колледжа не сохранили.

Чёрный меч.

Аубентаг (Aubentag), 10-е Ярдрунга (Jahrdrung),2452 года. ''
За все годы моего изучения болезней и недугов разума я никогда не сталкивался с пациентом столь безжизненным, столь оторванным от этой жизни. Его глаза были абсолютно пусты, хоть и выглядели ясными и живыми. Казалось, что он не был способен к какой-либо мозговой деятельности и проводил все свои дни в тишине своей камеры, погружённый в глубочайшую апатию. Все мои практические навыки в технике манипуляций с черепом по сию пору не вызывали никакой реакции у этого пациента. Действительно, там, где другие бы уже вопили от боли, где бы их уже охватили тягчайшие физические мучения, этот пациент, казалось, лишь немного пробуждался от своего основного недуга. После длительного курса лечения с использованием раскалённого металла и подкожных крючьев, мы добились только того, что он просто пристально посмотрел на нас, повторяя некую странную мантру, значение которой для нас скрыто, так что теперь по настоянию хирурга Крюгера мы завязываем рот этому пациенты во время процедур. Я, однако, полагаю, что в этом отстранённом пении есть некий смысл. 

Конистаг (Konistag), 14-е Ярдрунга 2452 года .
Накануне, вгоняя под ногти моего сложного пациента иглы, я заметил ожоги на ладонях его рук. Сильно почерневшие рубцы окаймляли оголённую мясистую часть, будто бы он схватил нечто вроде раскалённого металла и длительное время держал его, не разжимая рук. В этих уродливых шрамах я увидел некий бледный узор (эти шрамы походили на живые искаженные лица) в складках кожи, практически незаметный, но явно законченный. Когда я смотрел на эти шрамы, то почувствовал унылую боль позади своих глаз. Мои попытки получить у него объяснения о том, откуда взялись эти отметины и каким устройством они были нанесены, остались безрезультатными. Пациент упорно продолжает сопротивляться или же просто не способен к общению. Таким образом, я решил поморить его голодом какое-то время, возможно, это развяжет ему язык. 

Веллентаг (Wellentag),17-е Ярдрунга 2452 года .
Этим утром я беседовал с сестрой моего пациента, дабы внести некоторую ясность в его состояние, которое, к моему сожалению, очень быстро ухудшается. Я уже знал, что до помещения в лечебницу и начала курса моего бережного лечения, мой пациент имел некоторое положение в городе. Действительно, немного найдётся тех, кто бы не слышал о нём или же о его семье известных филантропов, однако лишь немногие знают о его внезапном и ужасающем повреждении в рассудке и последующем заточении в здешние стены. По настоянию его семьи, эта тайна запрещает мне даже называть его имя в своём личном дневнике. 

Моё расследование обнаружило некоторые особенно тревожные моменты, такие как его поведение при столь внезапном впадении в безумие, и, что особенно важно, мнение его сестры о причинах этого безумия. Если поверить её словам, то это не какая-то из известных болезней, что сокрушает рассудок больных, а, скорее, некая форма зачарованности. 

Будучи человеком науки, я не особо доверяю правдивости этой истории. По моему мнению, семья пациента заинтересована в том, чтобы сокрыть этим суеверным рассказом сомнительного достоинства истинный ментальный недуг их крови, некую наследственную болезнь, жертвой которой стал мой пациент. Подобная позиция понятна, но она мало поможет этому бедному человеку вернуть свой утерянный разум. 
Однако всё же стоит пересказать то, о чём она поведала мне. По всей видимости, однажды она обнаружила этого сильного и крепкого человека бьющимся в конвульсиях на полу, сзакатившимися глазами и пальцами, скрюченными, будто у покойника, вокруг чёрного меча, о котором его сестра сказала, что «это было самой уродливой и наиболее чудовищной вещью, которую когда-либо видели мой глаза». За день до этого припадка большой массивный пакет пришёл на имя её брата. В этом не было ничего необычного, ведь его страстью было собирание странных и необычных предметов, особенно непонятного оружия с севера, непрерывным потоком пополнявшего его коллекцию. 

Когда я спросил её о том, где сейчас находится этот клинок, она ответила мне, что избавилась от него в водах Рейка. Я удивился, если бы она поступила обдуманно, хотя я удивился бы больше, если бы всё это вообще оказалось правдой. Однако, всё это неважно, хоть история и заинтересовала меня, и мне бы даже хотелось лично изучить этот предмет, если он, конечно же, существует. Просто чтобы удовлетворить моё любопытство. Мне порой даже кажется забавной идея прыгнуть в реку, чтобы достать этот артефакт! Я подумаю над этим. -Выдержка из служебного дневника доктора Лотера Драха (главного врача Алльтдорфского сумасшедшего дома). 

(Замечание: доктор Драх окончил свои дни в безумии в стенах собственной лечебницы, попав туда после того, как отрезал себе язык и особый образом срезал разделочным ножом кожу со своих ладоней) 

Гилеллионов Ловец душ.

Обожествляемый одними и ненавидимый другими среди своего клана скавенгенитов (Skvengenite), воин, известный как Гилеллион Распутный, владеет клинком, превращающим его жертв в бессмертных слуг своего хозяина. Этот, как я позже выяснил, чемпион Слаанеша отвергал всякую иную компанию, кроме свиты своих жертв. Гилеллион и его слуги-нежить много лет терроризировали земли скавенгенитов, отчаянно сражавшихся с ними, поскольку они боялись того, что, попав в гилеллионовы слуги, они навсегда лишатся возможности присоединиться к своему истинному божеству. Однако, как только эти нападения прекратились, вместе с ними прекратились и сказания о Гилеллионе среди скавенгениов, ставшие для них отныне не более чем позорным мифом. Тем не менее, позже стали появляться новые истории о Гилеллионе среди племён товонаров и эктаров. Похоже, что Гилеллион решил обуздать весь восток.

Скиттердрил.

В заключительной битве перед поражением Вернера Огненного кулака, пал и его ручной василиск — Скиттер . Преемник Вернера использовал останки Скиттера при изготовлении своего нового меча, сделав лезвие из прочного хвоста животного, а головку эфеса украсив его черепом. Тем, кому позже не посчастливилось встретиться в бою с этим мечом, каменели от его ударов, будто бы встретив пред собой настоящего василиска. 

Фрор.

Ганц Грюнфельд был одним из имперских офицеров в ходе Вторжения Хаоса 2302 года, и вот что он поведал в своём дневнике об одном эпизоде той войны: «Пред нами стоял тёмный воин, закованный в доспехи, менявшиеся и искажавшиеся прямо на наших глазах. Стоило нам воткнуть наши копья в землю, как он вновь привлёк наше внимание, достав меч прямо из своего бедра. Смахнув с меча остатки жидкости, он поднял его над головой, и клинок с яркой вспышкой света запылал, обратившись пламенем. На мгновение в моё сердце проникла надежда, что это пламя низвергли на него с небес наши маги, однако, он лишь смеялся над своим пылающим мечом, и одним ударом рассёк наши копья и сокрушил целый ряд моих людей, опалив их одежды и шеи, более не державшие упавшие на землю головы».

Пиломеч.

Это оружие я впервые увидел зажатым в Красной руке Колчиса, однако позже я видел похожие мечи во владении, по крайней мере, трёх других воинов и о ещё большем их числе я читал (например, о Рычащей руке Фсака Кумривера). Сам Колчис, одинокий чемпион Кхорна, нашёл свой меч в дебрях восточной земли черепов, вырезав там на своём пути целое племя темнокожих орков. С виду этот меч похож на любой другой, за тем лишь исключением, что по одной из его кромок расположен ряд бритвенно-острых зубцов. По команде хозяина зубцы начинают двигаться вниз по лезвию, разрывая броню или плоть так легко, будто бы те сделаны из пергамента. В подобные моменты рукоятка меча наполняется звериным воем, но после же, так и не насытившись, она начинает скулить. Неудивительно, что подобный образец тайной технологии я обнаружил практически исключительно во владении у воинов Кхорна, ведь это устройство так точно отражает их тягу к насилию и шуму. Кажется, что сам Кхорн поощряет это оружие, настолько оно неистово, что способно, даже отскочив, впиться в кишки своего бывшего хозяина, как это и случилось с самим Красной рукой Колчисом.

Минотаврова погибель.

Патруль всадников друкай из Хар Ганета уничтожил банду, охранявшую нечестивую кузницу. В этой кузне они нашли наковальню, сделанную из черепов минотавров, и топор, охлаждавшийся в луже крови. Лишь коснувшись лезвия топора, капитан патруля внезапно ощутил страшный голод к плоти павших и немедля накинулся и пожрал трупы. Его люди, испугавшись подобного аппетита, вернулись в кузню лишь тогда, когда их капитан наелся и уснул. Посчитав, что он одержим, они убили его и уничтожили кузню, и, в свойственной лишь друкайской манере, второй по старшинству среди них объявил этот топор своей наградой, с которой отряд позже возвратился в Хар Ганет, дабы преподнести её своему повелителю.

Лестничный Бастион.

…и тогда я упал сквозь грязные облака и красные туманы, что вились вокруг земли тёмных руин и великого запустения. Я слышал крики невидимых животных, их наполненное страхом мычание заполняло всё вокруг, так что мне казалось, что эти существа должны быть поистине колоссальных размеров. Но они прятались от моего взора, и я падал дальше, оставляя их позади. Я продолжал падать, несомый затхлыми ветрами к стене из багрового и почерневшего железа. Высоко, высоко надо мной, скрытый в облаках, подпоясанный валунами и черепами, покоится её фундамент, похожий для меня сейчас не более чем на песчинку. И величественна была она в своём неумолимом движении. Стена, насколько её было видно, простиралась несокрушимой в своём ужасающем совершенстве от одного пылающего горизонта к другому. 

Страх смутил мой рассудок, ведь се есть Внешнее царство Кхорна, Кровавого бога, а эта стена — бастион его крепости, преграждающий путь к его Внутренним пределам. Мне виделось, что смрад смерти прервал моё движение вниз и направил мой полет к новым ликам Хаоса. Затем я узрел пред собой Лестницу, обрамленную столпами, колоннами и арками из крови и резной кости, к коим были прикованы демоны, заключённые в чёрном железе, бронзовых ступенях, вопящих пастях. Всё что могло шептать или кричать, славило Кхорна и пронзительно голосило песни Крови и Смерти. Сама Лестница, чьи ступени не были созданы для ног рождённых-во-плоти, вздымалась в головокружительные высоты, изредка останавливая извивы перед нечестивыми символами и залитыми кровью алтарями.

Внутри этого созданного демонами бастиона виднелись малые площадки, каждая из которых могла бы вместить огромное поместье нашего крохотного мира. Лестница перекручивалась и проходила сквозь самое себя, а демоны ухмылялись от её чудовищной геометрии. И все же она шла вверх, всегда вверх, достигая слоя облаков цвета крови, что кружили над головой. 

Во всех своих видениях я не видел ни одного живого животного или же человека. 
Сквозь медные врата и бесконечные ступени я летел, и моя душа ужасалась, когда демоны касались моих пяток. И пред глазами моими, когда я приближался к ним, я узрел поля и луга, принадлежащие Кхорну. Раскинувшись за Бастионом, они орошались алой кровью, удобрялись душами, и над ними рядами колосились трупы, как ужасная пародия на зерновые поля. Тысячи тысяч демонов скакали между мертвецами и «ростками» мертвецов, орошаемых запёкшейся кровью из акведуков и багряных канав. Демоны шатались туда и обратно, изредка останавливаясь, чтобы полить неприглядные плоды и спеть им свои песни. И воздух был наполнен медным вкусом крови, острым зловонием скотобойни, шумом крови, медленно доносящимся из бесчисленных глоток, и всё это окрашивалось красным на фоне бронзового неба тех Внутренних царств. 
— Предположительно фрагмент из «Либер Малефик, Книги Ненавистного Кхорна», пера Мариуса Хеллшера.

Проклятые артефакты.

Подробное описание многообразных артефактов, которыми обладают и активно применяют наиболее почитаемые последователи Кровавого бога. 

Броня Хаоса.

Броня Хаоса

Хотя практически все последователи Хаоса носят те или иные доспехи, несущие на себе знаки и отметки почитаемых ими божеств, броня, известная как Доспехи Хаоса, имеет весьма отличающуюся от них природу. На вид она крайне странно выкована из некоего не природного материала и являет собой свидетельство величайшего уважения Тёмных богов. Она — привилегированный дар Кровавого бога . 

Дарованная однажды, она навечно сплавляется с телом своего носителя и отныне не может быть отделена от него, став его второй кожей, включающей в себя все искажения и мутации своего владельца. 

Доспехи Хаоса обычно состоят из полного набора хорошо сделанных лат, выкованных из некоего неизвестного материала. Они могут включать в себя шлем и щит, сделанные из той же субстанции. От этих доспехов всегда исходит свечение, переливающееся цветами божества своего хозяина, и поэтому на вид такая броня крайне редко похожа на хорошую сталь или железо. На вид Доспехи Хаоса различны и меняются по стилю в зависимости от расы, к которой принадлежит их носитель. При этом никогда нельзя встретить такие доспехи, которые были бы идентичны тем, что носят простые смертные, ибо сама их природа являет собой тёмную и исковерканную пародию, отражающую внутренне падение её владельца .

Повелитель демонов, полностью вооружённый вступил в битву. Когда он проезжал мимо деревьев, переполненный яростью, под ними корчилась земля а камень вопил в равнодушные небеса. Повелитель демонов выехал на охоту за черепами для своего повелителя. В его левой длани стонет демон заточённый в топор. Гневливые речи демона, вещающие о пролитии крови и раздувающие гнев в Повелители демонов, разносятся эхом по округе и заставляют небеса греметь, а мертвецов лежащих в округе лишает посмертного покоя. В правой длани Повелителя демонов - цепи что натягивает свора псов демонов. Гончие жадно пожирают тени и души тех кто был тут убит ранее. Позади Повелителя демонов ждёт его армия, каждый воин в армии одет в доспехи темнее полуночи. Каждый воин в этой армии держит в руках меч из которого раздаётся рык демона, каждый воин вторит рыку заточённого демона но на свой манер и не синхронно. Но все их бормотания сводятся к одному : "Кровь Кровавому богу!"

Кровавые камни.

Кровавые камни — это тёмные, испещрённые красными прожилками камни размером с человеческий кулак. Прожилки на них часто сплетаются, образуя на поверхности камней руну-череп. Кровавые камни — это обломки оскверненных земель тех мест, где кровь демонов медленно капает на землю, пропитывая её и отторгая от неё отдельные куски. 

Эти камни редко можно найти в руках погибших чемпионов или культов, и лишь отдельные их крупицы можно встретить на чёрных алтарях Отнимающего души. Те воины и рыцари, что знают толк в подобных вещах, утверждают, что кровавые камни используют в ритуалах перед битвой. Таким образом, я полагаю, что их использование устанавливает связь между мирами, позволяя тёмным последователями Кхорна призывать в наш мир его демонов себе на помощь. 

Великодушие Тёмных сил непостоянно, однако, как правило, Кровавый бог откликается на каждый из подобных призывов, который он может получить от своих последователей. 

Адские клинки.

Адский Клинок

Название «Адский клинок» или же или же Кровавые Клинки, использовалось в письменах людей и других рас для обозначения многих видов оружия, однако чаще всего под ним понимают то, которым вооружены Кровопускатели. Рассказывают, что адские клинки — это зазубренные лезвия, заточенные душами тех, кто пал в сражении во имя Кровавого бога. Их предназначение — в служении Кхорну и кровавой резне его врагов, они настолько переполнены энергией, что, как говорят, могут забрать душу сражённого ими, а после досуха выпить кровь из его поверженного трупа.  О существовании этого оружия в действительности до сих пор не утихают споры, поскольку ни один из этих клинков не удалось обнаружить даже в тех счастливых случаях, когда членам нашего ордена удавалось сломить этих демонов Кхорна. Те, кто полагают, что они всё же существуют, считают, что эти клинки распадаются на первичные элементы Хаоса сразу после того, как их носителя убивают, другие же уверены, что их не существует вовсе и они лишь продолжение силы демона, материализованное им как своё оружие.

Ошейники Кхорна.

Эти предметы представляют собой нашейные ободки, состоящие из железных или медных звеньев. Говорят, что они выкованы из жара ярости Кхорна у подножия трона Кровавого бога. Именно эта ярость, направленная против всякой ворожбы, защищает носящего этот ошейник от всякого враждебного заклятья . Гончие плоти носят именно такие ошейники, равно как и многие другие последователи Кхорна, хотя у последних они порой являются лишь простыми имитациями стиля его демонических слуг. 

Топоры Кхорна.

Так называют могучие топоры, которыми вооружены Кровожады, величайшие слуги Кхорна. Хотя немногие когда-либо сталкивались с Кровожадами, а тем более выжили после этого, всё же есть свидетельства о том, что такое наполненное жаждой смерти и мощью Хаоса оружие существует. Некоторые даже утверждают, что эта мощь исходит из пылающей ненависти одного из слуг Кхорна, заключённого в таком топоре. Хотя подобное предположение кажется неверным, подобное уже случалось, и я рассмотрю это проклятое оружие более подробно в своих последующих исследованиях.

Цветы Ужаса.

Это цветы, которые растут на трупах, находящиеся на полях и лугах во круг Лестничного Бастиона. Они удивительно изысканны по своему внешнему виду, очень похожи на кроваво-красную лилию, испещренную почерневшими усиками. Центральная часть цветка приобретает форму деформированного лица—чем больше и старше цветок, тем детальнее и ужаснее его облик. Цветы ужаса издают острый, опьяняющий аромат, похожий на жасмин, смешанный с медным запахом пролитой крови. Человек, приближающийся на расстояние тридцати футов к Цветку Ужаса (даже сорванному), рискует поддаться его мощному запаху—мощному галлюциногену, который вызывает бесконтрольную жажду сражений. Жертва цветка временно становится берсерком, нападающего на всех кто находится поблизости, жертва продолжает сражаться пока эффект цветка не пройдёт.

Восемь Пылающих книг Кхорна.

Не существует более обширного собрания знаний об ужасных демонических служителях великого бога Кхорна, нежели Восемь Пылающих книг Кхорна. Окованные медью и написанные свежепролитой кровью, каждая из них, говорят, определяет один из восьми нечестивых аспектов Владыки Черепов, а также содержит имена его демонов. Эти гримуары постоянно разыскиваются магами-отступниками, поскольку они верят, что знание истинного имени демона позволяет смертному подчинить его своей воле. Такую ценную вещь не так просто раздобыть, ведь Пылающие книги разбросаны по всему пространству и времени, а каждый том оберегает грозный и воинственный страж.

Слуги Владыки Войны стояли от горизонта до горизонта, воздух наполнялся их рёвом, рыками и кровожадными выкриками. Ветер, несущий запах меди, трепетал их насыщенно красные боевые знамёна, на которых была нанесена всего одна руна и краткий девиз - "Кровь Кровавому богу!".

Незримый сигнал призвал их всех к тишине. Затем раздался одинокий рёв, знаменующий о тёмной, невероятной преданности и о принятии ненависти и смерти. Рёв отразился от выдубленных кож, разрастался и заставлял небеса содрогаться.

В вышине над рядами демонов раздался ответный рёв кровожадного одобрения, исторгнутый из глотки самого Кхорна. - Выдержка из Пылающей Книги.

Мрачный Пир Жирарди дель Ворса

Идиотство. Зачем тратить добрую монету на всякий мусор? Мне и даром не нужна эта мазня, когда у меня семеро по лавкам дома бегают и есть требуют. Ишь, живопись,пха! — Саул из Вурцена, крестьянин.

Мрачный Пир или же Мрачная Вечеря эта картина, которой уже пять столетий, считается последним шедевром знаменитого эсталийского художника Жирарди дель Ворса. За свою жизнь этот живописец создал множество пейзажей и портретов, принёсших ему славу. В своих произведениях дель Ворс сумел верно и необычайно живо передать дух культуры и общества Эсталии, создал поразительной красоты и силы образы своей родной земли. Но, хотя картины дель Ворса и были шедеврами, всё же их стиль был не столь изощрён, чтобы художник стал известен по всему Старому Миру.

«Мрачная вечеря» — картина особая, совершенно непохожая на всё, созданное художником ранее. И благодаря именно этой картине художника помнят даже сейчас и будут помнить даже до Конца Времён. Есть много слухов, басен, россказней, домыслов, сплетней и небылиц о последних днях дель Ворса и тех обстоятельствах, которые привели художника к созданию шедевра. Все рассказы разнятся в деталях, но главное не меняется никогда: во время своей работы художник узнал об измене своей жены.

По воспоминаниям его сына, дель Ворс был исключительно верным и достойным супругом, он множество раз на своих картинах изображал свою супругу, даже в образе святой дамы. К сожалению, в то время успех дель Ворса был не особенно велик, художник за работу получал мало и жена его стала утешаться с другими мужчинами, дававшими ей за её красоту и наслаждения всё, что бы она ни пожелала. О распутном поведении супруги художника судачил весь город, однако же дель Ворс совершенно игнорировал все сплетни и истово верил в святость своего брака.

Однажды, когда его карьера уже клонилась к упадку, Жирарди дель Ворс был приглашен в дом одного аристократа. Художнику заказали написать парадный портрет всего благородного семейства, обещав чрезвычайно щедро заплатить за работу. Даже один такой заказ легко мог бы вытащить семейство из нужды и принести в дом столь желаемое богатство. Жирарди вернулся домой на день раньше и застал свою благоверную обнажённой в постели, предающейся любовным играм с двумя мужчинами. Вне себя от стыда, позора и ярости, Гирарди искромсал тела жены и её любовников своим ножом. Охваченный мрачным безумием, художник использовал кровь и иные телесные жидкости своих жертв для того, чтобы создать картину, равной которой уже никогда не будет. В каждый мазок дель Ворс до предела вложил всю свои ярость, стыд, унижение, ужас и отчаяние. Единственный выживший сын художника утверждал, что его отцу потребовалось восемь дней, чтобы завершить картину и, несмотря ни на что, кровь не высохла до самого конца работы (свидетельство сейчас признано сомнительным, так как этот бедный юноша провёл следующие годы в лечебнице для душевнобольных, где и скончался, проглотив язык). Но затем дель Ворс взглянул на творение рук своих и весь гнев, вся ненависть улетучились, испепелив душу художника навсегда. Через восемь дней бедолага повесился на стропилах дома.

Сама картина выглядит, на первый взгляд, довольно безобидной, хотя её цвета странные и вызывающие беспокойство, будучи всевозможными оттенками коричневого и красного. Размер картины — два метра в длину и метр в высоту. На полотне изображено семейство дель Ворсов, собравшееся за столом для вечерней трапезы. Но если приглядеться повнимательней, то будет видно, что лица собравшихся искажены яростью и ненавистью, а яства на блюдах — не что иное, как части человеческих тел. Кроме самой застольной сцены на картине есть ещё только окно, через которое можно увидеть, если очень аккуратно постараться и используя сильные линзы, окровавленное поле битвы, заполненное гарцующими демонами, рвущими на части аристократов. Сама картина невероятно правдоподобна и вселяет странное беспокойство, так что очень мало тех, кто пристально изучал её.

После самоубийства дель Ворса городские власти конфисковали картину в качестве доказательства преступления, однако полотно почти моментально исчезло из хранилища. За прошедшие столетия картина не раз переходила из рук в руки, никогда ни в чьей коллекции не задерживаясь надолго: все, кто вступал в контакт с картиной, сходили с ума и убивали своих близких. Нынешнее местонахождение картины неизвестно.

Здесь, в Нульне, искусство не просто украшение, это выражение преданности каким либо идеям, красоты и утончённости. Даже у бедняков в их лачугах есть что-то, какая-нибудь статуэтка,или же картинка, если угодно,нечто способное возбудить воображение и унести их разумы над всеми бедами и горестями существования. По моему опыту, искусство жизненно необходимая часть понимания человеческого опыта! — Луиджи Маркоссо, негоциант из Тилии.

Монолиты.

Исследование разнообразных монолитов Хаоса, установленных по всему северу, начиная от простых деревянных возвышений и вплоть до огромных стоячих камней.

Монолит является монументом, посвящённым кому-либо из героев Хаоса. Обычно они сооружаются последователями чемпиона из подручных материалов, в основном камня, но они также могут быть возведены из древесины или металла, а, возможно, и из таких экзотических материалов, как драгоценные камни, кости или тела.

Дварфы Хаоса Зорн Узкула (Zorn Uzkul) также известны тем, что создают монолиты из твёрдой бронзы, отполированной до зеркального блеска, однако смотрящий в подобное «зеркало» может увидеть в нём не только себя, но и облик самого героя, в честь которого воздвигнут монумент. Также ходят слухи, что в глубине Северных пустошей существуют монументы героев в виде колонн огня или же созданные из погибших душ, и что они настолько велики размерами, что способны заслонить собой солнце. 

Подобные «монументы» можно обнаружить повсюду, даже внутри границ Империи, но чаще всего они встречаются в Тенеземелье и Северных пустошах, где являются постоянным местом отдыха для сражающихся там армий и отрядов.

Монолит может быть воздвигнут и в честь различных событий, однако в основном, его прямое назначение прославлять и служить напоминанием о том воине Хаоса, что был вознаграждён за свою службу даром демонического бессмертия. Он воздвигается в том месте, где герой возвысился в новом качестве к своему божественному покровителю, и несёт на своих гранях подробную историю смертной жизни воина и описание его подвигов, записанные искажёнными рунами тёмного наречия.

Подобные монументы обязательно снабжены изображениями рун новорождённого демона и его божественного покровителя, которые обязаны следить за посвящённым им монументом, иногда даже защищая его от течения времени и разрушения, так что лишь могущественные противники Великих сил способны уничтожить подобный монумент. 

Что же касается обычных людей, то их пугают те проклятья и заклинания, что как они верят, защищают монолит. Другие же поклонники Хаоса, пусть даже и служащих другим Силам, также относятся к этим монументам с трепетом и уважением, и каждый раз, проходя мимо, они останавливаются, чтобы прочитать историю на монолите, повторяя её у своих костров. 

Однако подобные монументы воздвигаются не только для того, чтобы прославлять тех героев, что достигли демоничества, и чьи последователи имели возможность и желание создать такой памятник своему лидеру. Существуют и монолиты, славящие иных героев…

Последователи героя, чьё тело было искажено дарами Хаоса настолько, что он мутировал до уровня отродья Хаоса, тоже могут славить своего вождя подобным образом. В этом случае монумент ставится поверх ямы или клетки, в которой чудовище продолжает влачить своё жалкое существование. Подобные монументы зачастую разрушены и страдают от непогоды, так как представляют мало интереса для того божества, которому они были посвящены. 

Несмотря на это, другие последователи Хаоса, прочитав о том, кто содержится здесь, стараются передать несчастному какую-либо еду. Они делают это в виде некоторого знака уважения, вместо того чтобы славить павшего. Скорее всего, для них это что-то вроде попытки «откреститься» от подобной участи.

Если герой погибает в сражении, то его соратники также могут воздвигнуть монумент в его честь в качестве знака посмертного уважения. Особенно часто это можно наблюдать после великих сражений, окончившихся победой сил Хаоса, когда множество различных отрядов объединяются вместе для того, чтобы поставить памятник многим героям, павшим в сражении. Такой монумент объединяет в себе несколько пирамид или могил, где покоятся тела героев.

Иногда вместе с погибшими хоронят их броню и оружие, но чаще они либо достаются победителю, либо же делятся между его свитой. Однако и смерть не всегда может до конца упокоить героя. Часто они могут вставать из могил, охраняя территорию вокруг монумента, и нападают на всякого, кто попытается осквернить его или неосторожно пройти мимо. И тогда монолит становится не только монументом, но и стражем для проклятого места. 

Монументы, посвящённые Кхорну, всегда выполнены или украшены его любимыми материалами, такими как кость, кровь и черепа. Если же они выполнены из камня, то обязательно украшены резьбой, изображающей сцены разрушения и резни.

Также нужно отметить, что подобные монументы несут на себе отпечаток ненависти Кхорна ко всем проявлениям магии, и считается, что их присутствие является сущим проклятием для любых чернокнижников, находящихся рядом с ними. В этой связи считается, что Кхорн с особым вниманием наблюдает за событиями, происходящими рядом с посвящёнными ему монументами, и сражения, выигранные рядом с таким монолитом, или же принесённые в жертву пленники доставляют ему гораздо больше удовольствия, а соответственно приносят и гораздо больше расположения в его глазах. Несомненно, что именно уверенность в этом заставляет чемпионов класть ещё больше голов убитых ими противников к подножию таких монолитов, создавая целые холмы черепов и делая их похожими на трон Кровавого бога.

Святилища Кхорна.

Описание множества капищ и святилищ, посвященных Кровавому богу, начиная от простых гор черепов и вплоть до обширных и сложных гробниц.

Нет места в мире, где бы последователи Хаоса не возносили молитв своим покровителям. Странствуя, они оставляют за собой различных идолов, тотемы и другие символы своего упадка, заражая землю тенью Хаоса и оставляя своеобразные “маяки” своим соратникам, следующим за ними. По всему миру, от тёмных лесов в землях людей и до гор Земли черепов и ледников Нагаррота, можно встретить святилища Хаоса. 

Каждое такое место, независимо от своего размера, является священным для любого последователя сил Хаоса. Некоторые из них представляют собой огромные храмы из меди и камня, что в течение долгих лет строили бесчисленные легионы рабов. В таких храмах служат множество жрецов и священников и проводятся наиболее могущественные ритуалы. 

Наиболее известными из подобных храмов являются: Каран’аззарр (Karan'azzarr), Золотые башни Даэда (the Golden Towers of Daed), Стальная цитадель (the Steel Citadel) и Неназываемый город (the Unspeakable City). Эти названия известны всем в Тенеземелье, хотя храмы подобных размеров и крайне редки. Требуется огромное количество ресурсов для их строительства, целые армии необходимы для того, чтобы защищать их от соперничающих племён и представителей “слабых” рас, а также, самое важное, необходимо время для их создания. Кто же из чемпионов Хаоса, учитывая всё это, будет тратить на это предоставленную им краткую возможность действовать на своём рискованном путь к вершинам демоничества, до того как безумие Хаоса окончательно поглотит их? 

В основном, такие святилища невелики по размеру и скрываются в каком-либо леске или одинокой пещере, расположенной где-нибудь в труднодоступном месте. Каждый из четырёх Великих богов имеет свои святилища, и Кхорн не является исключением из этого правила, хотя число посвящённых ему храмов не так велико, как число поклоняющихся ему.

Многие из избранных Кхорна даже не задумываются о таких вещах, как постройка святилища, ибо они понимают, что Лорда Крови не заботят такие мелочи, как молитвы и вычурные монументы. Они знают, что поле боя Его истинный храм, а звон клинков и грохот орудий — лучшая молитва.

Каждое святилище, посвящённое богам, отличается от другого, так как различны были и причины их основания. Самое простое из всех — алтарь, посвящённый одной из Сил. Они во множестве могут быть найдены вокруг любого из поселений в Тенеземелье, в основном вокруг поселений норсов, однако их можно найти и рядом с редкими постоянными лагерями и спрятанными поселениями кочевых курган и хунгов.

Люди в этих племенах не питают ни капли иллюзий о том, какой мир окружает их. Пока люди южных земель предпочитают считать Великие силы сказками и вымыслом, северяне знают бессмертных богов такими, какие они есть. И также как бретоннский крестьянин узнаёт своего феодала, так и северяне узнают своих бессмертных повелителей, и лишь глупец способен не воздать им должных почестей.

Учитывая, что жизнь в Тенеземелье коротка и полна насилия, неудивительно, что многие племена выбирают Бога воинов главным из своих покровителей. И хотя его имена и разнятся от племени к племени, но на самом деле это не важно, так как его истинное имя всегда одно — Кхорн.

Иногда святилище может находиться в пределах тренировочной площадки или в зале воинов, зачастую на небольшом расстоянии от границ поселения. Однако всё вышесказанное не означает, что в этих землях могут встретиться только святилища Кхорна. На месте большого побоища победители могут поставить алтарь в честь того из богов, который даровал им помощь в битве, где груда трофеев, взятых с поля боя, будет принесена в его честь. Но так как владыка Кхорн является покровителем войны и резни, то чаще всего они воздвигаются в его честь, как благодарность ему за дарованную победу. И чем больше было сражение, тем больше будет и святилище, так что после какого-нибудь из великих сражений вполне может быть построено из подручных материалов могучее строение, в котором верные последователи и чемпионы могут продолжать приносить жертвы даже после смерти создателя. 

Но всё же большинство таких алтарей являются лишь грубыми памятниками безвестным столкновениям. Заброшенные и покинутые, они рушатся с годами, исчезая в земле, из которой были созданы. Возможно, они будут обнаружены поколения спустя, когда люди давно уже забудут имена тех, кто сражался здесь, равно как и их подвиги и мотивы… 

Хотя иногда, если следующее сражение случится неподалёку, старое святилище может стать основой для нового и постепенно разрастись, привлекая внимание всё большего числа банд кочевников и различных чемпионов, странствующих в Пустошах. 

Противники будут с большей охотой встречаться в его тени, и может даже случиться так, что какое-то из племён изберёт его знаковым местом, посещаемым в течение многих лет, год за годом между летними и зимними кочевьями. Такие места становятся ужасающими подобиями лабиринтов, полными различных могил, в которых спят чемпионы, из легенд, окутанными тайной благодаря сокровищам, хранящимся внутри. Множество людей приходит туда, как мотыльки к огню, некоторые — чтобы поклониться, некоторые — попытаться пограбить. Отряды воинов могут отдыхать в их тени в течение дней, месяцев и даже лет, иногда становясь постоянными стражами святилища своего повелителя. В подобных случаях святилище расширяется и над его катакомбами строится настоящая крепость, которая благодаря концентрации в одном месте веры и смерти образует свою Тень Хаоса, а в её глубинах могут появляться собственные демоны. 

Воины-жрецы.

Однако наибольшей загадкой являются не сами алтари, а те, кто ухаживает за ними. Среди северян они известны под многими именами, но ни одно из них не является истинным. Они больше всего походят на жречество подобных святилищ, и, как и полагается последователям Кровавого бога, являются бойцами ужасающей силы. Они бесконечно странствуют от святилища к святилищу, посещая каждое: и храмы, и маленькие алтари, расположенные в центре маленьких деревушек, и даже, возможно, те забытые и заброшенные алтари, что затерялись в Пустошах. Что они делают внутри святилища, никому не известно точно, но их прибытие является шансом для молодых воинов получить божественное благословение. Иногда воины-жрецы отсылают одних юношей назад, других же они атакуют, но лишь немногим они дозволяют войти внутрь святилища, откуда они уже возвращаются изменившимися или же не возвращаются совсем.  Что касается самих воинов-жрецов, то это могучие личности, сильные как телом, так и духом, облачённые в доспехи своего божества и вечно странствующие в одиночестве. Они никогда не делят трапезы с теми из северян, что встречаются на их пути, и никогда не пытаются собраться вместе, поэтому никто из ныне живущих и не может сказать, что видел когда-либо больше, чем одного из них единовременно…

Сага о Кхорне.

И была страшная битва, расколовшая Землю и потрясшая Небеса. Но настала ночь, победители отправились праздновать победу, а проигравшие скрыли землю под ковром из своих тел.

С запада, куда уходит Кровавое солнце, пришёл Красный воин, чей щит был украшен черепами. 

С жаркого юга приполз Шёлковый червь, несущий сосуды боли. 

Из глубин Востока Человек-ворон привёл караван смерти.

Из вечной тьмы севера пришёл Вечно пылающий и принес лампаду душ.

И у подножия самого большого кургана мёртвых тел эти Четверо встретились и возложили свои дары. Но когда кто-нибудь из них пытался взойти на вершину, чтобы посвятить этих мертвецов своему богу, остальные сбрасывали его вниз, и никто из них не мог завладеть этим сокровищем единолично .

И было решено, что каждый чемпион должен попытаться убедить остальных в своей правоте и тот, у кого это получится лучше всего, получит возможность посвятить всех этих мертвых своему богу. 

Красный воин выступил вперёд, так как его божество было старейшим из всех, и заговорил голосом подобным раскатам грома: 

«Кровавый бог не просил этого дара. Он не молит, не просит и не пресмыкается, а требует его, как величайший из всех богов. И для того, чтобы отдать ему этот долг, каждый из лежащих здесь пришёл на это поле, и нет во всём мире существа, которое бы не было обязано ему. 

«Что правит нашей жизнью, как не Кровь, Гнев и Ненависть, и разве не они подвластны моему Богу? 

«Каждая жизнь окрашена в цвета моего повелителя. Даже новорожденный сперва кричит от гнева, и эхо этого крика звучит в нём в течение всей его жизни. 

«Любая пища несёт благословение моего Повелителя, ибо любое блюдо на празднике жизни это чья-то смерть. 

«Любая битва выигрывается с именем моего Повелителя, и каждый воин знает, что лишь ярость спасёт его в бою. 

«И что лучше характеризует всех живущих, как не их ненависть. Та ненависть, что поддерживает нас, та ненависть, что спасает нас. Та ненависть, что защищает нас от ужасов, таящихся в ночи, та ненависть, что ведёт нас вперёд, к новым достижениям. Та ненависть, что распространяется на всё, чего мы можем достичь. 

«И разве не узы крови связывает нас, разве не она ослепляет нас? Все мы рождаемся в крови, и когда бег нашей крови по венам останавливается, мы умираем. 

«Признайте, что всё подвластно моему Повелителю: и рождение и жизнь, и смерть, как человека, так и любого зверя. И я скажу, что вы трое обязаны Ему ещё больше. 

«Вы лицемерите, дурачитесь и потакаете всяким глупостям, возвышая их. Ваши клятвы верности лживы, а ложью и обманом вы прячете своё истинное лицо. 

«Кто среди вас может утверждать, что никогда не использовал Его орудия, Кто среди вас может сказать, что никогда не наслаждался дарованной Им ненавистью? 

Красный Воин

«Мы странствуем, сражаемся и убиваем. Война это наша жизнь, Ненависть — наша страсть, вой вдов — наша колыбельная, а окровавленная земля — свадебное ложе. И кто среди вас на самом деле не идёт Его путём? 

«Единственное наше желание — предать всё живое Мечу и создать на крови истинный мир, где Он будет править вечно. 

«Мой Господин есть начало и конец всего, Он — истинный властелин смертных и суть наших Мёртвых сердец .

Отвергая Его, вы отрекаетесь от самих себя, восславьте Его и признайте того, кому мы обязаны всем. 

Так сказал Красный Воин, с голосом подобным грому барабанов и, взяв свою секиру, сразил каждого Чемпиона, дабы каждый смог почувствовать настоящее прикосновение Лорда Крови.

Это лишь выдержка из Саги о Кхорне. Полная версия саги содержится в нескольких огромных томах, обитых человеческой кожей, и утерянных много столетий тому назад, если конечно они вообще существовали.

Кхейн, Повелитель убийств.

Краткое описание природы друкаев и их подозрительных связей с Кхорном, включающее выдержку из отчёта Капитана Охотников на ведьм Матиаса Тульмана:

Природа нечестивости подобна чёрному алмазу. Тогда как чистый алмаз собирает в себе свет, который на него попадает, и после возвращает его десятикратным сиянием, чёрный алмаз в свою очередь лишь поглощает весь падающий на него свет, уподобляясь тем самым не более, чем зияющему отверстию.

И если бы можно было различать порочность в каждом, то в каждом драгоценном камне были бы тысячи граней. И хотя каждая из них отличалась бы от последующей, каждая была бы всего лишь отражением того, что было в предыдущей. Этому подобны и Силы Хаоса.

Мы, имперцы, знаем владыку Кхейна как брата бога Морра и его заклятого соперника в Царстве мёртвых. Всякий из нас, кто достаточно знает о нём, проклинает его имя каждый раз, как другой бы восхвалял его. Однако внутри наших крупных и мелких городов зарождаются тайные культы в его честь и процветают недалёкие люди: ассасины, разбойники, и рядовые убийцы всех мастей, восхищающиеся смертью и убийствами. Они собираются вместе, готовя новых убийц и воздвигая алтари в честь Кхейна, всегда гротескно изображая его с искажённым лицом и огромным оскаленным ртом и с четырьмя руками, вооружёнными кинжалами.

Бог, именуемый Кхейном, является богом убийств, смерти и кровопролития, и лишь упрямый слепец не увидел бы, что он не кто иной, как сам Кровавый бог, скрытый в одной из своих многочисленных личин, дабы запутать и обмануть тех, кто иначе мог бы его отвергнуть. И хотя некоторые утверждают, что они всё же различны, что Кхорн — владыка сражений, открытых войн, что Губительные силы отличны от мелкого человеческого божества, я скажу им лишь, что они неправы. Кхорн жаждет управлять всяким насилием, страхом и ужасом во всяком их проявлении, и всё, что ему потребовалось для этого, — это обман, дабы войти в пантеон наших богов.

И в этом заблуждении мы не одиноки, ибо в своих видениях я узрел за морями собратьев ултуанских гордецов, что также посвятили себя вере Кхейна. Они восхваляют его выше всех других богов и позволяют в своих городах свободно действовать его жречеству, этим так называемым Невестам Кхейна, забавляющимся этой религией и купающимися в котлах крови, которые они считают своими свадебными подарками. Тёмные эльфы дозволяют подобное пагубное влияние слугам Кхейна, при этом приветствуя борьбу с ордами Кровавого бога на своих границах. 

Я смотрю на них, и мне хочется смеяться от жалости к ним, поскольку так гордясь собственной независимостью и самоопределением, они уже по самой своей природе так легко позволили своему извечному врагу проникнуть в самое ядро их общества.

Выдержка из послания представителя Трона Феникса к Совету Мариенбурга во время набегов Чёрного ковчега «Бессмертное проклятие»: 

Друкай

«Вы потребовали от нас, чтобы мы явились к вам, и отделили себя от тех грабителей, которые внешне похожи на нас и ныне вторглись в ваши земли. Вы слышали истории, что мы исповедуем схожих божеств и верования, и теперь напуганы, окружённые врагами, о которых никогда до этого ни имели малейшего представления.

Для начала мы установим, что племена людей никогда не должны ничего требовать от Трона Феникса. Вы можете спросить, вы можете запросить, вы даже можете попросить нас, но вы никогда не должны требовать, чтобы мы оправдывали себя перед вами. 

Вы спрашиваете нас, признаём ли мы сходных богов, и мы также знаем, что вы ожидаете, что мы будем это отрицать, и вы попытаетесь предъявить нам ваши жалкие «свидетельства». Так что давайте оградим вас от излишних страданий и сразу скажем, что это правда. 
Я уверен, что даже теперь вы в своём невежестве отдаёте распоряжения заключать в тюрьмы или высылать из своего города любого из нашего рода, поскольку вы не можете понять всей проблемы целиком, однако мы попытаемся просветить вас в этом вопросе.    

В нашу религию и верования мы так же, как и вы, включаем всё, чем мы являемся и чем можем стать: наши величайшие надежды и наши темнейшие помыслы. Мы отдаём дань божеству, которое вы называете Кхейном, поскольку мы признаём силу кровопролития, войны и смерти в наших жизнях, так же как и вы отдаёте должное своим Ульрику, Мирмидии и Морру.

Вы признаёте их и просите их усилить ваши руки для войны так же, как и мы делаем это в отношении Кхйна, однако считали бы вы себя при этом ответственными за действия своих сородичей, которые посвятили себя им полностью? Несёте ли и вы на себе бремя жажды крови и преступлений тех, кто полагает, что такова воля их бога? Нет, вы объявляете их безумцами и охотитесь на них во имя этих самых богов. Так же и мы.

Вы упрашиваете доказательств того, что мы не объединены с этими ренегатами, и мы говорим вам на это, что наше разделение произошло задолго до того, когда ваши царства существовали. Наша кровная месть началась задолго до вашего времени. Неисчислимы те, кто отдал свои жизни в этой войне, лучшие из нашего рода, наши чемпионы, подобных которым не может вообразить ваш вид, боролись и умерли в искоренении этого раскола. Глубина нашего позора и нашей ненависти лежит вне всякого вашего жалкого понимания, и после этого вы ещё смеете спрашивать у нас какие-то доказательства?»

Из отчёта Матиаса Тульмана:  

Владыки мои, к этому письму прилагается моё окончательное мнение относительно моего расследования по делу об убийствах Кровавого креста. 
За последние полгода никак не меньше, чем сорок людей были найдены убитыми в одной и той же манере. Каждая из этих жертв была обнаружена в глухих улочках кожевенных кварталов города, их тела были расчленены тесаками или схожими с ними большими кинжалами, но их головы остались нетронутыми, за исключением нанесённых бритвой x-образных разрезов через переносицу к щекам и виску. Признаки ритуального характера этих увечий побудили меня посчитать их интересными для нашего ордена, и я начал своё расследование, подробности которого изложены в моём отчёте.

Все жертвы не имели ничего общего между собой: одни были бедны, другие зажиточны, мужчины и женщины, дети и старики, как бродяги и путешественники, так и уважаемые горожане. Пожалуй, лишь сама эта хаотичность выбора и связывала их, конечно же, кроме их ритуальных шрамов. С приходом зимы число жертв росло, и количество этих убийств увеличилось с каждым прошедшим днём. Однако стоит отметить, что это происходило не только за счёт ритуальных убийств, но и за счёт обычных, в которых убийцы пытались скрыть следы своих преступлений большей жестокостью в подражании методам этих ритуалов. Я с лёгкостью определил этих бледных имитаторов. Народные чаяния, что это будет концом их ужаса, росли с каждым повешенным на виселице, однако я знал, что это далеко не так.   

Городская стража постоянно патрулировала кожевенный квартал, но они были одиноки в этом, поскольку горожане отказывались входить в квартал по доброй воле. Даже простые воришки и разбойники не заходили туда, и квартал начал напоминать скорее военный лагерь, нежели город. И всё же, эти усилия оказались тщетными, ибо изувеченные тела непрерывно продолжали находить там, а вскоре и в других районах города, и даже в окружающей город сельской местности.

Поворотный момент моего расследования наступил вскоре после того, как доктор Тадеуш Верберг, уважаемый врач храма Шаллии и член Городского Совета, был найден убитым в схожей ритуальной манере. Он оказался самой влиятельной изо всех жертв, и как вскоре окажется, последней среди них. Хотя стоит отметить, что поворот в расследовании связан не с самим Вербергом, а с малозначимой смертью мясника Леофа Граудлина, который мыл руки на песчаной отмели Гарпамского причала вниз по реке приблизительно в то же самое время.

Хотя тело мясника проявляло больше признаков разложения и распада (это странно, поскольку он отсутствовал меньше недели), на нём не было никаких отметин Кровавого креста, и поэтому его смерть и была по большому счету проигнорирована городской стражей. Именно из-за незначительных признаков скверны на его теле, известных нашему ордену, я уделил ему больше внимания, и мой помощник, Ролло Турер, которого я назначил проверить дела умершего, выявил несоответствие в его закупочных книгах, которое в итоге и привело к решению в моём расследовании.

Методом, который более подробно изложен в моём отчёте, я выяснил, что убийства были делом рук не одного, а целой группы убийц, называющих себя Khaelhermanir(Кайлермахир), и являющихся культом убийц, замешанных в поклонении запретному Богу убийств. После тщательного расследования, в ходе которого на мою жизнь трижды устраивали покушения, я, наконец, преуспел в обнаружении культа и с помощью отделений городской стражи я обрушил на их головы карающий молот правосудия Сигмара.

Так велико было число замешанных в этот культ, что оказалось невозможным захватить их за один рейд, и с каждым новым арестом молва доходила до других культистов, давая им время подготовиться к нашему прибытию. С большими потерями с обеих сторон в ходе кровопролитных схваток нам всё же удалось окончательно уничтожить этих презренных убийц. 

Немногие выжившие благополучно попали в мою власть. Наиболее примечательными среди них были такие светила, как герцог Сак, бургомистр Гейдер и Лойтант Теммерфин. Все они признались в своих преступлениях, столкнувшись с губительными для них доказательствами, собранными мной. Я полагал, что, учитывая их положение и преимущества в общественной жизни, они являются главами деятельности культа, но я ошибался. Скорее всё было наоборот, они оставались на задворках культа, играя роль рядовых головорезов. Их жилые и торговые дома использовались культом в их вырожденческой религии, и я подробно описал в своём отчёте все те открытия, которые мы сделали в каждом из них. Само собой разумеется, что это лишь подтвердило их ересь превыше всего остального. Я возложил на судебные власти своё решение, что эти строения должны быть очищены и в них проведён ритуал экзорцизма, прежде чем они будут уничтожены, а не переданы в руки бенефициаров их бывших владельцев. Подобная скверна не имеет права существовать в какой-либо форме и должна быть полностью искоренена. 

Я раздумываю над судьбой этих людей, извращённых настолько, что они стали подвластны этой ереси. В случае Гейдера это проявилось особенно, и после нескольких дней заключения он стал не более чем пускающей слюни тварью, не имеющей никакого умственно подобия с тем человеком, который раньше долгие годы был движущей силой городской политики. Я не могу представить, что же такое могло привести в восторг этих господ, что они пали так низко. 
И хотя культ разрушен, моё расследование в отношении них и их цели продолжается. Одно тревожащее признание, сделанное несколькими из культистов пред тем, как их умы окончательно поблекли, ссылается на некую женщину удивительной красоты и душевной злобы, которая, возможно, были инициатором этой бойни. По моему мнению, она давно покинула город и может организовать подобные кровавые культы и в других городах нашей страны. Я сообщу об этом подробнее, как только сам узнаю больше.   

Демоны Кхорна.

Он явился верхом на могучем звере из стонущего железа и пылающей стали, твари живого металла, выше любого человека и ревущей с яростью тысячи мертвецов. Он уверено и гордо сидел в седле, выраставшем из спины этого зверя, шея которого оканчивалась массивной головой, частью псиной, частью бычьей, а частью похожей на олицетворение кровавой ярости. 
Стоило ему лишь приблизиться к нам, и мы разглядели его бесчисленные клёпаные пластины, выкованные в тёмном пламени и скреплённые рунами. Его дыханием был страх, а каждый шаг его отдавался подобным грому звоном нашей погибели. Как только он обнажил свои медные, покрытые запёкшейся кровью, клыки, мы потеряли последние крупицы мужества и отступили, убегая в безопасность ночи и её ужасов, которые мы хотя бы не видели.

— Переписано с единственной уцелевшей копии «Замка Сомнений» 

Кровопускатели.

Кровопускатели

 (Клыки Смерти; Собиратели черепов; Воины крови; Рогатые. )Эти существа являются низшими демонами в пантеоне Кхорна. Они сражаются как пехотинцы Кхорна в его армиях, что крушат и режут во имя крови. Они не используют каких-либо хитрых приёмов или вероломных тактик. Кровопускатели олицетворяют всё низшее и злое, что присуще сражению: жестокую беспощадность, отчаянную свирепость и радость садизма, когда твоя победа близка. Демоническая форма: Кровопускатели в своём излюбленном обличье выше человека, однако, поскольку они сутулы , то их морды находятся примерно на одной высоте с нашими лицами. Их тела тощи и покрыты крепкими мускулами, а их ступни искажены и раздвоены, напоминая копыта. Они не носят никакой одежды, за исключением разрозненных частей брони и доспехов, как правило, медных или бронзовых, выплавленных и выкованных в инфернальных кузнях и позже вплавленных в их тела. Цвет их покрытой рунами кожи варьируется от темнейшего красного до практически оранжевого с многочисленными кровавыми пятнами. Их головы вытянуты и увенчаны парой заострённых рогов цвета кости. Кожа на их мордах так туго натянута, что те больше напоминают черепа. Их молочно-белые глубоко посаженные глаза не имеют зрачков. Их рты наполнены острыми как бритвы, напоминающими клыки зубами, за которыми расположен длинный чёрный язык, постоянно облизывающий их. Их слюна, как утверждают, является сильной кислотой и способна оплавить металл или прожечь кожу насквозь.  Лица их обрамляет лохматые гривы, ниспадающие на спины. Их волосы подобны отожжённой проволоке, помятой и запятнанной запёкшейся кровью, а их рога и когти очернил багрянец. 

В бою: Кровопускатели идут в бой плотно сомкнутым строем, неся над собой истрёпанные знамёна и другие знаки своего служения Кхорну. Об их продвижении можно узнать по звуку их гимнов и литаний, в которых одни слышат заклятья, тогда как другие клянутся, что слышат имена своих погибших в бою товарищей. Однако стоит им лишь вступить в схватку с противником, как их боевые порядки рассыпаются, а они сами превращаются в безумцев, направляемых жаждой крови. Кровопускатели атакуют врага, выкрикивая молитвы своему богу. Они могут сражаться мечами, секирами или же любым другим оружием, а порой даже и собственными зубами и клыками, ведь для них не важно, как они пускают кровь, главное лишь, чтобы она продолжала течь. Их тела и руки — плоть от плоти Хаоса, и поэтому они спокойно проходят сквозь любые преграды, не защищённые заклятьями Сигмара; точно так же лишь благословленное оружие или очищающий огонь имеют шанс уничтожить этих тварей.  

Места обитания: Хотя кровопускателей прежде всего можно найти в самой гуще битвы, семена зла прорастают в сердце любого смертного, и именно это и приводит демонов в наш мир. И касается это не только воинов Кислева и северян, живущих в страхе пред демонами, но и каждого из нас. Кровопускатели бессмертны и не заботятся о ходе прошедших эпох, и могут существовать везде, где Хаос достаточно пустил свои корни. Так, в Оде Мартина Лантре этот рыцарь-в-Поиске сражался с этими демонами в самом сердце Бретоннии. В имперских хрониках охотники на ведьм обнаруживали их в деревнях глубоко в пределах Империи. Что уж говорить про легенды о многочисленных странствующих отрядах приключенцев, столкнувшихся лицом к лицу с этими чудовищами внутри проклятых святынь в горах и пустошах, давно забытых всеми, кроме тех тварей, что охраняют их. 

Кровавые звери.

(Звери Кхорна; Чудовища; Кровавые отродья; Бесформенные; Звери крови. )

Изо всех напастей, что насылает Кхорн, эти существа, пожалуй, самые загадочные среди всех, ибо никто точно не знает их истинную сущность: демоны ли они или же смертные. Некоторые учёные маги утверждают, что они — смертные, поскольку не удалось обнаружить в них какой-либо связи с иной реальностью, присущей, например, одержимым демонами. Немногие другие считают, что кровавые звери — самостоятельная чудовищная смертная раса, некогда сломленная и порабощённая Хаосом. Другие же — как правило, это те, кто сталкивался с этими существами в бою или устраивал охоту на них — полагают, что подобные магические изменения и искажения плоти, произошедшие единовременно, не мог бы выдержать ни один смертный.  Я, видевший этот мир, как, пожалуй, никто иной, могу сказать, что истина заключается в том, что они и ни то и ни другое, равно как и ни то и другое вместе. Они — очень чистая энергия Хаоса, что заключена в оболочку проклятого смертного. 

Демоническая форма: Кровавые Звери и другие, подобные им, обязаны своим существованием Разрушительным силам, дико разнообразным в своих проявлениях. Если они всё же демоны, то они совсем не заботятся о поддержании какой-то определённой формы, как это делают другие демоны. Некоторые из них немногим больше, чем шевелящаяся куча пульсирующей плоти, зияющих пастей и щупалец, в то время как иные могут быть почти неотличимы от обычных людей, если бы не их мутные белые глаза. 

Истинная суть Хаоса — это искажение, и эти отродья лучшее наглядное проявление этой истины. Однако, как и в случае простых отродий Хаоса, существуют отдельные признаки, по которым этих существ можно опознать. Кровавые звери Кхорна — это гора мышц и сухожилий, пульсирующих вен и крепких как бечёвка связок. Всякое отверстие на их теле окружено острыми как бритва зубами, способными мгновенно вцепиться в плоть любого, оказавшегося в радиусе их невероятно эластичных конечностей. Все эти их конечности и отростки обычно бронированы или же покрыты чешуёй, а на своих концах они переходят в не очень искусное, но смертоносное оружие, напоминающее клинки и ножи, порой раздутые настолько, что они больше напоминают шипованые палицы. 

Кровавые звери очень сильны, и на их могучих телах всегда где-нибудь расположен похожий на череп знак их божества. Способ их передвижения варьируется от существа к существу: некоторые из них ходят прямо как человек, другие же перемещаются на четырёх конечностях, подобно лошадям или собакам. Те из них, чьи конечности полностью атрофировались, могут перемещать себя оставшимися отростками, или же, сокращая и разжимая мышцы, двигаться по земле, как это делают черви, слизни или змеи. Некоторые из них порой даже обладают крыльями, хотя это и не характерно для кровавых зверей, но, даже имея крылья, они редко могут поднять себя ими в воздух. 

Кровавые звери никогда не используют оружие или броню, однако окружающая их аура зла способна сломить даже самых стойких противников. 

В бою: Кровавых зверей можно встретить странствующими в составе многочисленных небольших банд хаоситов, скитающихся вдоль и поперёк Тенеземелья. Их используют либо как боевых, либо как вьючных животных, в зависимости от их темперамента и природы искажений, коснувшихся их. Порой некоторых из них почитают настолько, что даже носят их в позолоченных тронах-клетках, рядом с которыми их наиболее преданные почитатели могут пытаться расшифровывать их несвязное бормотание как команды или пророчества. Когда такие банды собираются вместе в единую орду, то эти отродья могут либо остаться со своими хозяевами, либо же быть собранными в одну свору. Некоторое время подобными сворами можно управлять, подгоняя их в гущу боя, но после они врываются во вражеские ряды, сея в них панику и ужас, перед тем как подойдут основные войска. 

И наконец, когда Тень высвобождается и накрывает собой мир, эти чудовища, подхваченные потоком вторжения, наводняют наши земли, убивая и пожирая всё, что осмелится встать на их пути. 

Места обитания: Одиноких отродий можно отыскать в лесах и холмах Тенеземелья, где они влачат своё существование, истребляя все живое, до чего могут добраться. Племена, подобные хунгам , порой собираются вместе на своих землях и объявляют охоту на этих бестий, чаще лишь ради развлечения.  Когда такую тварь убивают, то убивший её может гордиться собой и носить титул Убийцы чудовищ. В этой связи я могу лишь заметить, что убитая им жалкая тварь не более чем пародия на тех , что обитают в тёмных землях, где не действуют законы природы и демоны могут спокойно принимать свои истинные обличья.

Гончие плоти.

(Охотники за кровью, Псы войны, Неотвратимые, Воздающие плотью, Псы Кхорна )

Гончие плоти

В каких бы землях ни появлялись демоны Кровавого бога, всегда впереди них несутся эти охотничьи бестии. Они — гончие Кхорна, дикие неземные существа, многие лиги преследующие своих жертв в известном нам мире, чтобы после принести их останки к Трону черепов. 

Они — воплощение войны и сражений в их наиболее суровом обличье, подобном тому, когда дикий восторг наполняет вас, когда вы вонзаете клинок в спину врага, трусливо пытающегося сбежать от вас, или же когда вы перерезаете глотку врагу, тщетно молящему вас о пощаде. 

Демоническая форма:  Гончие плоти — собаки, в длину приблизительно восьми футов от хвоста и до кончика носа. Их худые гибкие тела поддерживаются мощными арочными хребтами, а оттенки их кожи меняются от самых ярко-красных цветов и вплоть до пурпурных синих, присущего плоти и мышцам. 

Вдоль их спины могут располагаться костяные шипы или же ряды металлических пластин, расположенных вдоль позвоночника и скреплённых медными заклёпками, каждая из которых выполнена в форме руны-черепа Кровавого владыки. Вокруг их шей надеты тяжёлые железные ошейники, в которых заключено всё отвращение их божества ко всякому колдовству. Таким образом, сила даже самого могущественного мага может потерпеть фиаско пред лицом этих гончих или же других демонов Кхорна.

Гончие плоти

Их морды постоянно искажены в дикой гримасе. Их пустые белые глаза скрыты под массивными бровями, а их пускающие слюни пасти заполнены огромными острыми клыками, которыми они с наскока вгрызаются в глотки и тела своих жертв. 

Порой у гончих могут быть запачканные кровью, спутанные гривы, ниспадающие на их спины и плечи, из которых могут вырастать костяные воротники, прямые и острые как шипы, или же искривлённые и витые, как рога. 

Лапы гончих очень выносливы благодаря их неестественным мышцам, и они способны, преследуя свою жертву, совершать прыжки в длину, превышающую человеческий рост. Каждая их лапа оканчивается острыми железными когтями, столь же прочными, как крюки для мяса. 

В бою: Кровавый бог дарует своих гончих лишь могущественнейшим из своих чемпионов, как дар, способный увеличить количество черепов, добываемых ими в его честь. Именно поэтому на поле боя можно встретить лишь небольшое число ужасных воинов, которые управляли бы одной, парой или же, как это часто бывает, восемью подобными тварями. 

Иногда гончих привязывают к единой цепи, которую держит в руках их хозяин или же какой-нибудь неудачник из числа его слуг, и в этом случае они начнут вырываться и взбрыкивать, как только почувствуют запах своих врагов. 

Другим гончим разрешают перемещаться свободно, хотя при этом они никогда не рискнут слишком далеко уйти от своего хозяина, пока враги не будут сломлены и не начнут бегство. Некоторые просвещённые представители человеческого рода, посвятившие себя подобным исследованиям, полагают, что это обусловлено их естеством как часть повиновения своему божеству, действующему посредством своего чемпиона. Однако эти учёные подмечают лишь часть всей правды. Я полагаю, что когда чемпион награждается подобным образом, то он становится как бы корнем, из которого демон проникает в наш мир из Тени. Гончая охраняет своего хозяина ровно настолько, насколько бессмертная душа последнего будет предана его божеству. 

И хотя дарование подобными тварями весьма распространено, истинная цель гончих плоти остаётся для многих скрыта до той поры, пока сражение не переходит из обычной битвы в настоящую резню, именно тогда, когда первый дрогнет перед топорами Кхорна и побежит, и когда все его товарищи поймут, что битва ими проиграна, именно тогда воспрянут гончие плоти, и никто уже не сможет спастись от гнева Кровавого владыки. 

Гончие легко могут подстраиваться под темп, в котором от них убегает их жертва, пока, наконец, они не выберут момент, чтобы нанести свой удар. Они прыгнут на спину своей жертвы, и в случае существа приблизительно человеческого роста просто повалят его на землю и разорвут своими когтистыми лапами, или же, если жертва больше, вцепятся в её плоть, стараясь подобраться поближе к шее, чтобы перекусить её. 

Гончие плоти

После величайших побед резня может продолжаться несколько суток, в ходе которых гончие ни на минуту не утомятся в своём преследовании и пожирании плоти и крови. Так формируется Охота Хаоса, когда целые своры этих тварей пересекают Тенеземелье, неустанно преследуя своих трусливых жертв и других врагов Кхорна. За этими сворами следуют кровопускатели, подгоняющие гончих своими звучными возгласами и воплями ликования, всегда готовые проливать кровь для своего ненасытного владыки. Охота Хаоса поистине устрашающее зрелище и немногие живые могут похвастаться, что пережили это кровопролитное преследование.

Джаггернауты.

(Скакуны Кхорна, Крушители крови и душ, Бичи Кхорна )

Джаггернаут

Джаггернаут — это не животное и не машина, а демоническая смесь этих двух сущностей, существо из живого металла, кожа которого — медь, а кровь — чистый огонь. Они, как говорят, являются самыми ужасными из всех демонов Кхорна, и только самым привилегированным его воинам представляется честь использовать Джаггернаутов в сражениях. 

Они воплощают те мгновения сражения, когда прорывается осада или происходит гигантское столкновение между полками. Везде, где мужчины бьются друг против друга, где только самый жесткий, кровавый и беспощадный из воинов может выжить, а остальные просто умирают. Эти мгновения и есть Джаггернауты. 

Демоническая форма: Джаггернауты передвигаются на четырёх ногах, как и многие другие демонические «скакуны», у них мощное тело с исковерканной бульдожьей головой, сильные ноги и большая широкая пасть. Их кожа состоит из живого металла, склёпанного рунами-черепами Кхорна. В верхней части тела их плоть изменена, чтобы образовать седло, а их морды разнятся от устрашающего, почти человеческого облика до покрытых металлом кабаньих или собачьих морд. 

В бою: Из-за своей редкости в войсках Хаоса Джаггенрауты используются только самими чемпионами или же его личными приверженцами.

Джаггернаут

На этом своём демоническом скакуне чемпион может возглавить нападение или выжидать момента, пока боевые порядки не станут тесны и сражение не перерастёт в ужасающую схватку. В такой момент чемпион пошлёт своего скакуна в бой так, чтобы атака Джаггернаута была направлена точно в гущу сражения, уничтожая по пути без разбора как врагов, так и союзников. 

Атакующий Джагернаут крушит всех, кто встал на его пути, с непринужденностью человека, который идет через траву, в то время как его голова поворачивается, бодая и убивая тех, кто находится в пределах его досягаемости. Броня и щиты сметаются ударами массивных челюстей и копыт, в то время как оружие, которым несчастные пытаются атаковать в ответ, просто отскакивает или же тупится от их железных грив. Никакой отряд не может выстоять перед ужасом, который вызывает это чудище, солдаты бегут с поля боя, становясь лёгкой добычей для наездника, который беспрепятственно убивает их. 

Лишь в величайших ордах может быть достаточно много избранных чемпионов, чтобы они могли сформировать отряды кавалерии, оседлавшие этих железных зверей.

Места обитания: В прежние годы существовала и одна распространённая теория, согласно которой Джаггернауты, возможно, происходят с востока, где их изготавливают в кузнях дваофов-хаоса Земли черепов. Там тварей, некогда, возможно, бывших минотаврами, изменяют оружейники-чернокнижники таким образом, чтобы вживить в них железо как кожу, а раскалённую лаву использовать в качестве топлива, и после использовать их как живой таран и ездовую тварь в легионах Кхорна, в качестве платы по договору этих ренегатов с Тёмными силами. 

Эта теория, к облегчению многих, была отклонена как невообразимая ерунда, поскольку она чаще использовалась против дварфов, проживающих в нашем государстве, нежели поощряла великий крестовый поход против сил Тьмы и её союзников. 

Но невозможно отрицать схожесть между Джаггернаутом и изображениями бычьего индустриального бога дварфов — хаоситов — Хашута, представляемого как быка с пылающими глазами и кипящей кровью. Я полагаю, что этот факт не подтверждает вышеизложенную теорию, а относится лишь к самому происхождению дварфов-отступников, создавая прецедент, на котором их имперские сородичи укрепляют своё невежество. Хотя, возможно, есть и некая более глубокая истина в этой связи с Хашутом, однако мой разум отказывается её воспринимать.

Кровожады.

(Кулаки Кхорна, Пьющие кровь, Владыки черепов, Пожиратели плоти, Смертоносцы Кхорна, Стражи Трона, Своевольные убийцы, Воплощение войны. )

Кровожады являются самыми могущественными из демонических легионов Кхорна. Ни одно из других демонических созданий так наглядно не показывает всё то, что представляет собой Кровавый бог. Их называют Воплощённой войной, и это прозвище очень точное, так как они суть истинное воплощение самой кровавой стороны войны и известны как самые великие воины из всех демонических созданий. Только самые героические из смертных имеют практически ничтожный шанс выжить, встретившись в бою с этими абсолютными воинами, и ещё меньший шанс победить. 

Демоническая форма: Я верю, что Кровожады, как и все другие высшие слуги Разрушительных сил, могут выбирать, в какой форме явиться в наш мир, и их образ, в свою очередь, изменяется под влиянием глубочайших страхов, встречающих их. Однако их наружность всегда ужасна во всём многообразии принимаемых ими форм.  Самая излюбленная форма, которую они выбирают, — это огромные закованные в доспехи воины. Лица этих воинов напоминают пасти зверей, особенно собак, чей облик так приятен их повелителю — Кхорну. Их шкуры покрыты тёмно-красным мехом, забрызганным запёкшейся кровью, а их глаза — горящие или же молочно белые без видимой радужной оболочки. Их доспехи выкованы из румяной бронзы или чёрного железа, и несомненно, являются бронёй, известной как Броня Хаоса, которую я полностью описал в другом месте в этого тома, и действительно, трудно предположить, чтобы избранные Кхорном были облачены во что-нибудь иное. Наконец, из их спин растут огромные перепончатые, крылья, похожие на крылья летучих мышей, на которых они летают над полем битвы прежде, чем окунуться в самую кровавую из битв. 

Они всегда вооружены самым любимым оружием своего бога — огромным топором, который очень часто дополняется кнутом. Эти топоры часто называют просто Топорами Кхорна, ведь они обладают поистине огромным потенциалом для своего смертоносного предназначения. 

В бою: Ужасны времена, когда Тень надвигается на цивилизованные страны и из северных земель появляются воинственные орды во главе с Кровожадами. К нашему счастью, это бывает исключительно редко, а иначе наш мир уже давно был бы разрушен. Однако, глубоко в пределах Владений Хаоса междоусобные сражения идут постоянно и Кровожады там командуют демоническими легионами Кхорна. Только на поле битвы они находят смысл своего существования, и некоторые полагают, что эти демоны физически могут появиться только в том месте, где кипит жесточайшая резня, несмотря на доказательство обратного, такое как записки Ягера Фантазёра. Однако, на мой взгляд, такие мысли безумны, так как подвергают сомнениям само существование этих существ. 

Кровожады дикие существа, ревущие от неутолимой жажды крови, которая выходит далеко за рамка всякого смертного понимания. В сражении они идут всегда в самом центре фронта, нападая на все в пределах их досягаемости и не страшась ничего и никого, кроме их собственного тёмного властелина. Им неинтересны всякие стратегии или планы сражений, им чужда тактика, они жаждут только крови убитых и черепов для Трона черепов. Однако, несмотря на это, те орды, которыми они командуют, являются непримиримыми противниками, поскольку, в то время как демон будет сражаться, не взирая на своих слуг, само его присутствие на поле битвы приведёт его смертных и демонических союзников в боевое безумие.

Некоторые полагают, что эта жажда крови и тяга невероятному насилию указывают на наличие некоторого собственного сознания у этих монстров, и существует возможность использовать присущую им прямолинейность и даже глупость для того, чтобы сопротивляться этим демонам в тех случаях, когда сила оружия уже не поможет. Я опровергаю это утверждение, поскольку они путают неосознанное разрушение жестокого ребёнка, у которого, тем не менее, остается понимание о тех разрушениях, которые он вызывает, со сконцентрированной маниакальной жаждой крови того, кто, убивая других, только подтверждает своё собственное существование. 

Не существует другого демона, который бы оставался в рьяном служении своему господину и был бы похож на Кровожадов. Они несут в себе тысячелетнее зло и врождённое понимание того, почему смертные сражаются, ненавидят и проливают кровь своих собратьев.

Чёрные крестовые походы.

Небеса разверзнутся! Машины закроют звёзды! Легионы вернутся! Ещё бьющееся сердце человечества будет принесено в жертву, чтобы УТОЛИТЬ ГОЛОД КРОВАВОГО БОГА!

В то утро я проснулся с ощущением, что проспал целую вечность, хотя глаза мои всё равно закрывались. Сны, преследовавшие меня ночь за ночью, снова вернулись. Большей частью слишком кошмарные, чтобы рассказать о них в подробностях. Об остальных же я вынужден рассказать, так как они, похоже, имеют прямое отношение к моему заданию. Я понял, что находился в забытьи несколько дней и не помню, что делал в это время. Я брожу по залам Скриптория, и стены окружают меня. Я нахожусь в плену комнат, загромождённых стопками книг и бумаг (стены внутри тюремных стен), и хрупкости своего разума. По моему мнению, работу, порученную мне, не следовало поручать человеку. Мы слеплены из слишком мягкого теста, чтобы противостоять таким коварным силам. И я слабею с каждой минутой. 

Видения стали чаще, и не от недостатка сна! Они очень реальны, но, когда я пытаюсь вспомнить их, то не могу сосредоточиться, и мысли мои снова возвращаются к последнему заданию — каталогизации поклонения врагу, имя которого не произносят. Я завидую спокойной, в отличие от моей, жизни других, и всё время напоминаю себе, что старания мои — для блага человечества и Империи. Я должен оставаться бдительным и молиться, что, что бы ни настигло мой разум и тело, я успел бы закончить свою работу прежде, чем это случится.  Иногда я пишу часами напролёт. Я пишу в полном сознании, но потом не могу вспомнить, откуда взялись эти мысли. Перечитывая написанное, я вижу то, что пугает меня до глубины души. И как бы страшно это не прозвучало, я не понимаю, о чём там написано. 

Видения посланные Кхорном.

Разорванное небо. 

И будет так: Глаз, прорвавший Небеса, будет плакать кровавыми слезами, и легионы, пребывающие там в состоянии постоянной войны, извергнутся, объединённые одним вождём, и снова набросятся на родину человечества.  Будет заключён нечестивый союз между всеми фракциями и территориями проклятого Глаза, и неисчислимые миллионы еретиков и тысячи кораблей будут пытаться прорвать надёжные укрепления, стоящие наготове. 

Эти вторжения, одно за одним, сотни попыток, станут настолько гигантскими, что когда-нибудь сметут все препятствия (мне не удаётся увидеть последнюю) и поставят человечество на колени.

Альянс, созданный для этих грандиозных нападений, будет держаться на одном кошмарном повелителе Хаоса, возможно демоне, возможно смертном. Волны разрушения нахлынут в тот момент, когда мы будет наиболее уязвимы, и судьба человечества будет висеть на самом тонком волоске. Я вижу угрозу и надеюсь, что человечество сможет перенести эти жестокие последние времена.  Они будут возникать, как предначертано. 

Первый рёв Аваддона.

«И Падшие соберутся вместе и провозгласят одного из них королём»

Символ Кхорна.

Четыреста с лишним лет Глаз будет спать. Будет считаться, что те, кто остался в нём, разобщены и практически превратились в варваров, сражаясь и убивая друг друга на тех мирах, куда их забросило. Эти предположения окажутся ошибочными, и цена ошибки будет очень высока. 

Легионы предателей вернутся, и во главе их будет Аваддон, рычащий от жажды крови. Распалённый желанием заставить Империю Человека склониться перед Хаосом и стонать под его властью, он поведёт Легионы Тьмы.  Это вторжение будет не таким хитроумным и утончённо коварным, как последующие, но то, чему он научится в этот раз, пригодится ему в будущем.  Его войска двинутся в самое сердце Человечества, в надежде закончить то, чего не смог его проклятый предшественник. Везде, где прокатится этот Крестовый поход, он оставит только пепел и руины, навсегда лишенные жизни. 

Но, также как до и после, до жути напоминая те давние дни, Стражи Империи, Жрецы Машины и огромные воины в сверкающих доспехах, равно несущие смерть и чистоту, — Ордены Астартес, выступят как один, и вместе прогонят Аваддона; но не раньше, чем произойдёт страшная битва настолько близко к бьющемуся сердцу Человечества, что страх её останется в веках.  Во время экспедиции в запретные холмы Уралана, Аваддон обретёт меч с заключённой в нём сущностью Дракн'ниена. Как он получит этот меч, мне не ведомо. 

Второй крестовый поход Аваддона.

Символ Кхорна

«Увидят Короля Крови, и поднимется Крепость, чтобы противостоять ему»

Отразив нападение на оплот мощи человечества, Тот, кто сидит на Золотом троне, бросит все силы на подготовку к новым угрозам. На Кадиуме будет возведена крепость, и свирепые Волчьи Воины будут оборонять её вместе со многими другими, чьи имена будут со временем забыты. Бастион будет считаться несокрушимым, и какое-то время так и будет. Будут задуманы ещё такие же места, военно-морской порт на Белис Корона и замок на Немезии Тессера лягут камнями в фундамент, о который должны будут разбиться, подобно волнам, все нашествия из Ужасного Глаза. Когда приготовления будут закончены, все станут ждать, затаив дыхание, чего они будут стоить, когда Глаз снова откроется. Ожидание продлится почти триста лет. 

Но Аваддон ещё не остановлен, наоборот, сторонники и сочувствующие соберутся вокруг него в ещё больших количествах, и второе его нападение будет во всех отношениях сильнее и точнее первого. На этот раз, однако, защитники будут готовы к удару. Штурм стен Кадиума выльется в ожесточённое кровопролитное сражение, которое завершится через пять лет, собрав большую жатву. Тем временем, силы зла, остановленные у Кадиума, разойдутся в стороны и начнут неистовствовать где только можно. Но приготовления окажутся не напрасными, и новая надежда загорится в сердцах людей. Удар Аваддона обернётся пшиком, и он отступит, кипя от ярости. 

Воинство Талломина.

«В Эпоху Отступничества — Воины-волки рычат и воют»

Символ Кхорна

Талломин, Князь среди князей демонов, возглавит наступление, но исход его для меня неясен и события расплывчаты. Одно могу сказать с определённостью — Волчьи воины сыграют главную роль в уничтожении Талломина. Будет ли он изгнан на веки вечные или восстанет вновь, то мне неведомо. 

Четвёртый крестовый поход Аваддона и разорение Эль'Фанора.

«В четвёртый раздор Ужас будет обручён с огнём»

Символ Кхорна

И легионы его выступят снова, охваченные вновь разгоревшимся пылом. Обойдя осаждённые стены Кадиума, Кровавый король лично поведёт флот в пространство Сегментума. Но у Эль'Фанорма, Цитадели Кромарха, поход будет остановлен. Аваддон, ужас среди разъярённых полчищ, возглавит штурм незыблемых стен. Его воины будут падать, как листья осенью, но крепость всё же рухнет, и защитники будут поглощены его безграничным голодом.  Жизнь и покой этого осаждённого места будут сметены вакханалией уничтожения. Но чрезмерность обернётся для Аваддона неудачей, дав людям время перегруппироваться и свершить хорошо спланированное возмездие над расползшимися силами зла, заполонившими руины некогда гордого замка Кромарха. Тёмные будут разорваны в клочья, благодаря своему же пристрастию к излишнему насилию. 

Кровавый прилив.

Символ Кхорна

Древний Князь Кхорна, названный Дитя Погибели, поставит лучших и чистейших из людей на край уничтожения. В сравнении с другими вторжениями погибнут немногие, но цена всё же будет очень высока. Он объявит войну никому иному, как Адептес, самым непреклонным врагам Хаоса, и будет побеждён. Но я глубоко скорблю о Ястребах Войны и о Почитателях, ибо они погибнут. 

Чёрные крестовые походы в Эпоху Раздора.

«И люди, обнажив грудь, бросят вызов смерти»

Символ Кхорна

Отступничество будет править много лет, из Глаза будут извергаться бесчисленные предвестники смерти. Я не могу сказать наверняка, сколько крестовых походов произойдёт в эти дни, но Аваддон вернётся. Это я знаю точно. В людях будет расти недоверие друг к другу, и космические течения потрясающей силы изолируют и лишат сил наши крепости и цитадели. И недремлющая тьма обрушится на нас в момент нашей слабости, и попытается уничтожить нас, причинив множество разрушений. Но это не будет нашим концом. Пока ещё нет. 

Седьмой крестовый поход Аваддона «Призрачная война».

«На седьмой раз он станет тенью»

Символ Кхорна.

Придут времена, названные «Призрачной войной». Флот Аваддона хлынет огромной волной через Врата Кадиума, а затем исчезнет. За этим последуют годы травли, поисков, сумятицы, паранойи, дезинформации и обмана. Отдалённые планеты будут подвергаться неожиданным нападениям. Его силой и спасением станет ночь, и он провалится обратно в Глаз, чтобы приготовиться к следующему разу. Человечество будет ждать его прихода с сердцем, сжатым в тисках страха. 

Десятый крестовый поход Аваддона «Столкновение у Хелики».

«У стен Медузы рухнет Железная Стража»

Символ Кхорна

Случайно или нет, но вражеский флот появится с противоположной от Врат Кадиума стороны Ужасного Глаза, в месте, известном как Хелика. Защищать это место будут люди, чьи руки облачены в железо, и Содружество Ордена. Яростные атаки Хелики достингут цели, дойдя до столицы, Трациана Примарис. Однако там его наступление будет неминуемо остановлено, когда его Воины Железа столкнутся с Железнорукими у неприступной Медузы. Что произойдёт в том сражении, господь не указал мне. 

Двенадцатый крестовый поход Аваддона «Готическая война».

«В двенадцатый раз, всё будет решено»

Символ Кхорна.

Именно в этот раз его великие планы, похоже, принесут плоды. Могучие удары обрушатся на Гетесмен и Шиндлгейст, и воин Равенсберг одержит победу. Но человечество пошатнётся под ударом Кровавого Короля, он сбежит вместе с Чёрным камнем, и гибель человечества станет ещё более определённой. 

Первая битва за Сердце Армагеддона.

И появится Ангрон, чтобы бросить людям вызов, причинять им страдания и сожрать их мир. И возглавит он армию предателей и легион Демонов. И хлынут они прямо из красного зрачка Глаза. Словно ниоткуда, древний корабль неописуемых размеров возникнет у Армагеддона, который уже будет страдать от других бед. Земля превратится в кипящий котёл. И вновь Волчьи Воины и Рыцари в Сером возглавят экспедицию, чтобы отбросить заклятого врага. Смертная оболочка самого Ангрона будет уничтожена, и он будет изгнан обратно в преисподнюю.

Берсерки

Легионер предатель

Легионы предателей отвергли своих братьев, уступив зову крови Кхорна. Их пришествие возвестит о начале новой эпохи Отступничества, о приходе тьмы, что не будет рассеяна! 

Они падут с небес, и приветствием их станет огонь. Они странствуют по небу, настолько закованные в доспехи, что не видно ни единой части их тел. Жаркий огонь, горящий в их глазах, отражает ненависть, коею пылают их души. Ничего, кроме презрения, не чувствуют они к нам и стремятся лишь к истреблению. Это Легионеры-предатели, падшие Астартес, чёрные звёзды в ночном небе, истекающем кровью небывалого цвета. 

Из всех богов Хаоса именно Кхорн получил наибольшую властью над сердцами легионеров-предателей. И это не удивительно, ибо Кхорн являет собой бога крови, покровителя воинов, выше всех из которых стоят Астартес. Целый легион, наречённый Пожирателями миров, полностью посвятил себя поклонению Кхорну, но, несомненно, и в остальных легионах есть воины, позабывшие прежние клятвы верности, дабы предаться служению кровавому богу. Таких легионеров сторонятся их же собственные товарищи, ибо на поле битвы жажда крови овладеет ими настолько, что они с той же лёгкостью обратят своё оружие против союзников, с какой будут прорубаться сквозь ряды врагов. Сейчас лишь немногое отличает прежних Пожирателей миров от воинов других легионов, несущих то же проклятие, и отныне всех их именуют Берсерками Кхорна. Некое древнее предательство повлекло за собой распад Пожирателей миров, ибо не существуют более ни легиона, ни рот, и нет меж воинов ни порядка, ни дисциплины. Вместо этого они объединились в банды, и во главе каждой встал чемпион Кхорна. Эти отряды разнятся по размерам от нескольких бойцов до сотен воинов. Они избирают свою участь, примкнув к чёрным флотилиям других легионов, или же, просто разместившись внутри древних Скитальцев, вверяют свою жизнь ветрам судьбы. И лишь существо, обладающее ужасающей мощью и властью, такое как Порождающий погибель или же сам Ангрон, способно вновь сплотить берсерков в подобие легиона. 

Эти чудовища обожают клинки ближнего боя, выкованные в адских кузнях Ока: ревущие мечи и топоры со стремительно вращающимися лезвиями на обухе, что кричат владельцу о своей жажде, заглушить которую способна лишь кровь. В своей ярости они соперничают в том, кто первым ворвётся в битву и первым убьёт во имя Кровавого Бога. Известны случаи, когда, будучи отвергнутыми своим покровителем, они бросались на своё собственной оружие, принося себя в жертву. 

Броня берсерков, украшенная многочисленными символами поклонения Кхорну и челюстями, вырванными у поверженных врагов, есть искажённое и осквернённое подобие могучих доспехов благородных Астартес, она несёт на себе цвета их повелителя: красный, чёрный и медный. Правая латная перчатка часто бывает выкрашена в красный цвет, предположительно, как ещё один знак Кхорна. Изначальные цвета Пожирателей миров всё ещё видны на тех или иных вещах воинов. Зачастую наплечник, нагрудник или же вся броня достаются берсерку от одного из древних воинов легиона, и тогда он более не украшает их. Причина, по которой они желают сохранить связь со своим прошлым, мне неизвестна. 

Берсерки является смертельно опасным противником. Их мечи не удержат ни подкуп, ни мольбы о пощаде. Сострадание ничего не значит для них, оно чуждо им по своей природе. Я не способен понять этих воинов. Но я их видел. Скоро они могут увидеть меня. И тогда я умру.

Культы Кхорна.

Я вижу то, что будет, и то, что я вижу, свершится, и будет оно гнилым и нечистым, и будет переполнено заразой, и отравит всю землю. 

Культы существуют. Они могут существовать где угодно. Возможно, они проводят свои обряды в доме по соседству. Может, ты и сам член культа, невольно (или намеренно!) поклоняющийся тёмной вере. Инквизиторы и охотники на ведьм день и ночь не покладая рук ведут свою борьбу. Но они не более, чем трескающаяся плотина против нарастающей лавины глупцов, заключивших договор и тянущих за собой других, обрекая их на проклятие.  Когда-нибудь плотина рухнет, и тёмные повелители начнут свирепствовать на наших землях, вместе с множеством невежд, копошащихся у их ног. 

Содружество Сапиенции.

Содружество родится в низших слоях огромного, напоминающего улей города, называемого Сапиенция, в отдалённом месте под названием Саббат. И с самого начала один из них достигнет невероятных высот. Имя ему будет Шолен Скара. Шолен Скара прославится тем, что уничтожит огромное число жителей Бальхаута в лагерях смерти. Но, когда Святейший Крестовый поход захватит это место, Шолен сбежит на Сапиенцию, и там его будет ждать Содружество. Там он будет подстрекать их к активным действиям; они сбросят власть Империи, жестоко расправятся с теми, кто останется верным Империи и захватят припасы, предназначенные для Святейшего Крестового похода. Таким образом, Шолен попытается навлечь атаку приписанных к Походу войск Стражи Империи, ради новых смертей и убийств, которым он будет поклоняться с неистовой страстью. Священная Стража будет вынуждена напасть. Атака острова Оскрэй сокрушит войска Скары. 

Но Шолен успеет сделать свой последний ход. Как только до него дойдут вести, что битва проиграна, он отдаст своим войскам приказ о массовом самоубийстве. И власть его на их разумом будет такова, что все десять тысяч безропотно отдадут жизнь во славу Кхорна. Сам Шолен не станет убивать себя, а попытается сбежать и будет, или не будет, как того пожелает Сигмар, схвачен Священной Стражей Империи. 

Живодёр.

Некто, кто в последствии будет известен как Живодёр, попытается заключить кровавое соглашение с тёмными силами, чтобы избежать грозящего ему пленения Империей. Это ему удастся, но цена окажется высока: при побеге он потеряет руку. Тёмные заменят её мутацией весьма гротескного вида, и он воспримет это как знак благосклонности Кхорна, и посвятит себя служению ему. Он станет влиятельным и харизматичным оратором, способным совратить любого, кто прислушается к нему чересчур внимательно. На Галатаморе Живодёр обретёт своё имя, сдирая кожу с тех, кто противостоит ему, и вывешивая её на флагштоках. 

После такого зверства, Траурные Храмовники начнут охоту за ним и вынудят его принять бой у Врат Эмпириона. Там небольшой отряд Траурных Храмовников одержит знаменательную победу над ордой Живодёра, полностью уничтожив её. Те, уничтожению чьих жизней он способствовал, сдерут с него кожу и станут показывать её по городам. 

Несущие имя Кхорна.

В час своего рождения Кхорн отправит на арену восемь воинов и заставит их сражаться в поединках до тех пор, пока не останется только один, и он станет избранным Кхорна. И смертные будут пытаться подражать этому ритуалу, отыскивая повсюду великих воинов, чтобы сразится с ними, уничтожая всех остальных, кто встанет на их пути. 

И если кто-то захочет вступить в их ряды, ему придётся померяться силами с восемью такими же кандидатами, которые будут обучаться боевому искусству, пока не станут достойными соперниками друг другу. В живых останется только один, который и будет принят в культ. Это сочетание боевого мастерства и абсолютного предательства, говорят, весьма нравится Кхорну. Кулаки Империи заявляют, что разрушили храм культа на Ородисе и, впоследствии, за столетия уничтожили по отдельности множество его воинов. Но полностью истребить этот культ не удастся никогда. 

Кровники.

Во времена Святейшего Крестового похода Саббат, когда будет идти сражение за Пролом, торговые кланы Иллиорниса, после многих лет выплаты неподъёмной десятины, в конце концов, откажутся платить и взбунтуются. Подавление этого восстания станет знаменитым событием в истории Империи. Огромные армии инсургентов захватят дворец губернатора, грузовые причалы и защитные сооружения городской стены, изгнав всех чиновников Империи, и объявив, таким образом, независимость от законов Империи. Сопротивление им окажут лишь местные силы Арбитраторов. И хотя они будут стоять до последнего, их будет всего несколько сотен против огромного войска. 

Командующий войсками Крестового похода на Проломе не сможет оставить без внимания такую потерю ресурсов, и отправит часть войск для подавления мятежников. Войско будет состоять из нескольких полков "Охотников" Куксира, призванных в Святую Стражу и переживших наихудшие сражения на Проломе, в основном благодаря непревзойденной жестокости на поле боя. Защитники Иллиорниса не смогут противостоять этим закалённым и испытанным в боях солдатам, и за несколько дней, с минимальными людскими и материальными потерями, генералы Стражи заставят мятежников встать на колени. Отряды Охотников расположатся вокруг города, чтобы разоружать и сторожить войска мятежников, в то время как командующий Святой Стражи, генерал Винсенциос Полш будет великодушно принимать официальную капитуляцию иллиорнийцев.  Но это ещё не конец моего предсказания. 

Комиссар Клайн, приданный полкам Куксира, прямо во время церемонии выйдет вперёд и объявит принятие капитуляции ересью высшей степени. Быстро и беспощадно он казнит Полша вместе со всем штабом, возьмёт на себя командование и издаст приказ о полном уничтожении войск мятежников. Охотники вокруг города подчинятся приказу с большим рвением, затопляя иллиорийцев в их собственных тюрмах или просто вытаскивая их из камер и снося головы куксирскими ритуальным боевыми мечами. Такова опасность излишнего переполнения рядов армии варварами. 

Станет ясно, что вера куксирцев, которая прежде была санкционирована и считалась кровавым, но всё же приверженным поклонением Золотому Императору, оказалась на самом деле чем-то гораздо более тёмным. Клайн, призванный поддерживать их лояльность, сам окажется затронутым порчей, но как это случится, я не могу разглядеть. 

Клайн и полки Куксира покинут разрушенный Иллиорнис прежде, чем вести об измене достигнут флотов Похода. Они останутся на свободе и назовут себя "Кровниками", и ещё множество разрушений принесут их быстрые и смертоносные нападения .

Боевая стая.

На пятый рассвет лета, когда дожди почернеют от ненависти, появится Боевая стая. Их обычаи выбраковки бедных и замены их своими родичами привлекут последователей до самых дальних уголков мира. Все будут трепетать перед ними, так как метка бедного человека станет знаком его гибели. Они будут поклоняться Кхорну по-своему, предлагая убитых ради его удовольствия, и переходя в другое место, чтобы снова убивать и грабить. Я иногда вижу их лидера очень чётко, его лицо — маска боевых шрамов, а тело украшено множеством драгоценностей из золота и красных камней, изображающих капли крови, бегущей ручьями по его броне.

Отступники.

Не только легионы предателей будут целиком и полностью в распоряжении ярости Хаоса; не будут они даже малой частью полчищ Тёмных богов. Кроме смертных в Ужасном Глазе, стонущих под пятой Тёмных Богов, у Хаоса также будут бесчисленные последователи в тех бескрайних областях пространства, куда ещё не ступала нога человека. Варп соприкасается и пропитывает каждый предмет и каждого человека, и где бы человек ни подумал плохо, тёмные боги будут рядом. 

Многие из этих последователей останутся слепы к истинной сущности чудовищ, которым поклоняются. Варвары каменного века, поклоняющиеся богам племени, или высокородные бездельники в огромных городах со шпилями, достигающими звёзд, хватающиеся за всё, что способно развеять скуку беспечного существования. Тёмных Богов мало заботят такие последователи; для них они всего лишь смертные, которыми управляет их собственная человеческая слабость, а не способности и стремление достичь чего-то такого, что было бы действительно заметно в огромном космосе. 

Но есть и другие. Те, кто достиг истинного понимания Тёмных сил и жаждет получить те способности и перспективы, ради которых они и видят смысл в поклонении. Такие мужчины и женщины будут упорно посвящать свою жизнь этим богам, не только от случая к случаю или под влиянием моды, но целиком, полностью и с рьяным стремлением. Их расчёт, нет — их награда! — окончательно присоединиться к бессмертным слугам Тёмных сил в качестве князя демонов. Повелители наградят лишь самых достойных, но так же легко они с радостью обрекут их на вечные муки нечеловеческого уродства! Все порочные примархи вероломных легионов, все те, кто остался в живых, избежав смерти, были возвышены до этого. Будут они переполнены ненавистью и ядом, и будут смотреть на человечество взглядом, отравленным завистью, и жаждать нашего уничтожения. 

Я назову их так: отступники. По существу они столь же крайне разнообразны, как и бормочущие и скулящие в своём восторженном извращении отродья Хаоса, которых извергает око в небесах. Они проникнут в каждый угол и дальний бастион, за который цепляется человечество, пытаясь удержаться, как песок на камне. И волна будет нарастать! Я чувствую, как она захлёстывает меня с головой и, о Сигмар, я тону в ней. Такова будет судьба всех нас! Корабли, полные кошмарных тварей, жаждущих крови, бороздят моря; гниющие, ржавые, но держащиеся на плаву благодаря какой-то силе, которую я не могу распознать. Эти скитальцы, с экипажами и свитой тёмных поклонников, мутантов — опасность для всех нас. Они скитаются по воле волн великого океана, покрывающего все миры, и когда они высаживаются вблизи от поселений, значит, смерть рядом. 

Зачастую отступники создают паутину тайных сообществ, гнездясь, подобно болезни, среди малодушных поклонников, раболепных приверженцев и шпионов, манипулируя всеми, кого могут обратить на службу Хаосу. Такие отступники могут обладать влиянием, позволяющим вести армии , призывать демонов через ритуалы, и вселять ужас во многих одним своим видом. Даже эти смертные, приносят Кхорну пользу, и пожинают плоды его внимания и благосклонности.  Но истинная сущность этих тайных сообществ сложна и запутана, и мой разум поражён сомнением относительно реального их влияния на наши владения. Всё что я знаю наверняка, это то, что они представляют огромную опасность, и каждая щель и закуток должны быть обысканы с факелом праведного возмездия в руках.

Машины Кхорна.

Когда орды Хаоса покидают Ужасный Глаз, их обычно сопровождают легионы машин, призванных содействовать им в кровопролитии. Это и чудовищно измененные древние модели, и титаны Легионов-предателей, и абсолютно уникальные машины войны, столь же безумные по конструкции, сколь и смертоносные в бою. 

Нет сомнений, что Глаз рано или поздно извергнет из себя Легионы Предателей, что придут на машинах из огня и стали и разорвут вселенную на части. Я видел это раньше, и, хотя вы никогда не поверите, что столь ужасные пророчества могут сбыться, я знаю, что они придут снова! Гигантские твари из железа, что, подобно людям, ходят на двух металлических ногах, обрушат горы и расколют земную твердь только лишь своими шагами. Припавшие к земле танки, изрыгающие пар и серу, без пощады прокатятся по полям сражений, и те, кто создан из плоти и крови, будут ими раздавлены. Я все еще слышу эхо их предсмертных криков. Эти подвижные орудия темных сил несут на себе руны и печати одержимы демонами, отчего по броне их при каждом попадании проходит рябь и дрожь. 

Я видел, как целые армии машин создаются во имя одного из военачальников Хаоса. Это Экструктор Грайам, чьи быстроходные демонические машины предали разорению пять равнин Идни; это Наследник Асфодель, чьи машины смерти принесли такой ужас на священную Саббатию, что в ответ был организован полномасштабный Крестовый Поход. Эти имена и им подобные теснейшим образом связаны с созданием боевых машин, ранее не известных человеку. Сии приверженцы неведомого бога-машины заставят содрогнуться целые Империи; от одного упоминания их имен культы Механикус отшатываются в ужасе и обратят молитвы к своим святыням. 

Кхорн особо благоволит к этим машинам войны, ибо они поднимают кровопролитие и разрушение на небывалый уровень. Гордость его орд — артиллерийские орудия, которые в сражении служат в качестве алтарей, и даже машины, известные как Повелители Битвы, — считается, что ими управляют духи Кровожадов. Его техника неизменно украшена шипами, цепями и лезвиями, на колесах — серпы, на корпусе — орудия пыток и останки несчастных, ими растерзанных. 

В эту книгу включены (мне кажется, что бумага, на которой она напечатана, должна зарыдать от такого осквернения) рисунки и наброски, отражающие видения, что переполняют мой разум и все больше овладевают мной. Я сделал их в качестве пояснения, и они в точности отображают те кошмары, что тревожат мой сон.

Древо Душ.

Я шёл по лугам Кхорна, под медными небесами. Повсюду на них росли жуткие цветы напоминающие бутоны лилий, в каждом из них я видел деформированный череповидный лик, а их стеблями являлись тонкие переплетённые кости. Покрытые багровыми пятнами мухи питались кровавым нектаром, а в воздухе витало невероятное зловоние, пробудившее во мне отчаяние. При моём приближении цветы синхронно кивнули в мою сторону, после чего среди них поднялся шелест. Подле ног моих алые черви и личинки закопошились в крови пролитой во имя Кхорна. Далёкие вопли неизвестных мне демонов скачущих и танцующих вокруг озёр крови достигли моих ушей. Едва я услышал эти звуки, как запах над полем сменился сладким ароматом в котором я распознал всё тот же запах гниющий плоти.

Из-за этой внезапной перемены запаха я не заметил как набрёл на Древо Проклятых Душ.

Души людские висели на его ветвях а их тела были погребены в его корнях. Их силуэты были искажены болью и отвращением к себе, их исказила сила которую они боготворили при жизни, сила Хаоса, каждый из них заключил свой Кровавый Договор при жизни и ныне они расплачиваются за это. Таковыми они прибудут во век и существование это будет жалким. От каждой ветки и сучка сего древо я слышу мольбы о прощении, кроме одного чей вызывающий взгляд я встретил. Я остановился в ярком свете ока и немного подождал. Древо заговорило голосом скрипучем и громким, как если бы тысячи топоров одновременно ударило в его сердцевину.

" По сим полям ходят лишь те чья вера была сокрушена а их надежды и мечты канули во прах. Всеми кто вкушал моих плодов и крови, всеми ими ныне я кормлюсь, их кровью и мечтами. Мои корни пожирают их тела, они мои, всё что принадлежало им теперь моё. Тела...Тела...Я освобожусь из этой темницы в которую был заточён. Моя верность Кхорну истина и чиста. Кровь не имеющей меры, ему я ему преподнесу. О, как же я желаю сбросить эти древесные оковы, что бы вновь маршировать в такт биению моего сердца..."

Едва Древо проговорило свои последние слова, как оно стало хлестать своими ветвями вокруг меня, устрашившись этого я сбежал и устремился дальше ибо моя судьба не заканчивалась в корнях у этого проклятого древа.- Рихтер.

Великая война .

Я обнаружил это в руинах Штерхейма после великого пожара и полагаю, что это лишь фрагмент гораздо большего текста. Перевод этого отрывка занял у меня многие месяцы: 

«То был год Луны Хаоса, когда мы смотрели на города Молота и Волка, Владычицы и Ледяного трона, и видели их смятение. Мы смотрели на них и наконец, видели в них закат их цивилизации. Пришло время для нас, чтобы объявить начало новой эры.

Боги взывали на битву и бог Кхарнет дул в свой боевой рог и лесные твари отвечали ему, выбираясь из своих укрытий на земли людей. И банды избранных шли на его зов, вторгаясь на юг, умножая число погибших от наших рук. Даже орки и гоблины живущие в холмах и лесах откликались, незнающие и невежественные, но при этом верные в своём примитивном служении своим истинном богам. 

Добрый дедушка Нурглет благословлял земли Молота и Волка своими болезнями и мором, люди радовались его благословению, каждый из них танцевал танец смерти в его честь.

Боги свысока смотрели на нас и улыбались, открывая врата, отделяющие наши земли от их рая. Сквозь эти врата мы получали щедроты их сущности, частицы их естества, что заполняли и омывали наши земли, и было это красиво. Мы шли за этой красотой, провозглашая радость, которую мы принесём этому миру и его народам.

Нас примирил зов чемпионов и наши банды объединились с их собственными, чтобы вместе мы лучше несли обещания Хаоса в мир и покарали тех, кто проявил себя недостойным спасения. И чемпионы наши бросали вызов друг другу, пытаясь определить в своих рядах достойнейшего, чтобы вести нас. И имена тех достойных были Энгра Смертельный меч, Кормак Кровавая Секира, Асавар Кул и Вальмир Эйслинг.

Нас собиралось всё больше и больше, пока нас не стало столько, сколько не собиралось никогда прежде, поскольку мы знали, что грядут ярчайшие дни нашего мира. Тысячи пришли, и позже к ним добавились ещё тысячи. С востока, с запада, с севера и с юга приходили мы, ибо ни один не мог избежать такого события. Мы были армий вне всякого счёта, и поскольку мы пришли из наших благословенных земель, то каждый торжествующий воин приносил свой камень и клал его в общую кучу, пока та не стала настоящей горой, что гордо взмыла в небо.

Враги искупления продолжали топтать промёрзшие земли и мешать нашему паломничеству, не желая просто оставаться в стороне. Люди в мехах и перьях, люди Ледяного трона, люди, известные своим вероломством, некогда способные видеть, но ослепшие ныне. Мы встретили их меж двух окружённых стенами городов, и с именами богов наших на устах наших сломили мы их и даровали им вечное искупление, поминая их в пирах наших на их бренных костях. 

Мы распространили новый завет по всем северным землям, принявшим его как свой собственный, и подготовили путь для тех великих существ, что придут за нами. Даже Ледяной король завидев нас испугался армий наших, он убоялся что его уличат во лжи перед милостью наших богов. Действительно, само его царство помогало нам на нашем пути, обращая воду в сушу, чтобы мы могли по ней беспрепятственно пройти. Мы рассеяли по ветру прах его немногочисленных последователей, ибо они тогда не заслужили ни капли нашего милосердия. 

Мы подошли к первому серьёзному укреплению наших врагов, именуемому ими Праагом, и жители его были слабы и напуганы нашим приходом. Они заперли перед нами врата своего града и спрятались за ними, боясь того, чего не могли понять. Мы бы принесли им мудрость познания, но прежде мы ждали, пока их умы будут готовы принять её. Мы были рядом с ними и молились за их спасение, и нашим молитвам ответил добрый дедушка Нурглет, изначально прятавшийся среди них.

Его благословение подготовило их, и мы смогли завершить их инициацию в нашу веру. Снова и снова несли мы им славу, что шла им сквозь стены их города и почву под ним. Мы никогда не смогли бы остановиться в выполнении нашей святой миссии, что стояла перед нами. Столь многие из них умерли в невежестве, столь многие из них ушли, не познав чудес Хаоса, так трагично, что они не смогли осознать ошибочности своего пути до самого последнего момента. Однако наши усилия никогда не бывают напрасными, и самые стойкие из их душ стали самой желанной наградой нашим богам.

Велика была наша победа в тот день и велико её признание нашими богами, поскольку они послали дух Хаоса, чтобы благословить нас в нашей победе и навечно обратить город, известный как Праага, в свою честь. Их благосклонность была столь велика, что с город обрёл жизнь и дал нам, простым смертным, краткий проблеск всего величия их владений.

После мы пришли под стены самого двора Ледяного трона. Мы собирались здесь во всём величии наших рядов: избранные богов с железной кожей и могущественным оружием, чемпионы на своих скакунах, шаманы с их благодатью и заклятьями, прокажённые зверолюды со своей естественной приверженностью Хаосу, а также, как знак величайшей благосклонности, демонические легионы наших богов прибыли, чтобы присоединиться к нам. Бессмертные слуги Кхарнета, Слаанета, Нурглета и Тзинеета были с нами в нашей борьбе.

Все вместе мы сражались с этими неверными людьми Ледяного трона, людьми Молота и Волка, горными дварфами, мы сражались, объединённые общей молитвой к нашим богам. Но все наши усилия, все величайшие благословения, ниспосланные нам, эти упрямые жалкие люди не смогли разглядеть, не смогли оторвать своих глаз от земли, чтобы заглянуть в вечность. И поэтому, как ни велики были наши свершения, их всё же было недостаточно, чтобы исполнить наш завет, и мы оставили этих людей в их проклятии и вернулись в свои земли. 
Однако мы не стыдимся наших дел и не злимся на их невежество, ибо наш путь открыт для всех. Однажды люди всего мира будут готовы принять нашу славу, и тогда мы будем также готовы вернуться к ним».

Последние дни .

Благословенный Сигмар, спаси меня, моя душа — бесплодная пустошь, а все мои помыслы черны. Я видел слишком многое. Владыка, умоляю Тебя, вопреки всему тому отчаянию, что я познал,спаси ! 

И в конце концов это свершилось, я глядел на мир и видел его в тени. Я взглянул на солнце, но его заслоняла возвышающаяся гора. И тогда понял я, что близились последние дни.

Я поднял глаза свои к вершине горы, где стоял человек. Тот человек простёр руки свои против света, и пала от них глубокая тень, такого размера, что могла покрыть все земли и низвести их в тьму. И когда тьма коснулась меня, я понял, что это Владыка крови Кхорн пришёл, чтобы собрать свою последнюю дань. 

Он поднялся в воздух, оторвав тень от земли, и узрел я, что та мгла была его крыльями, которыми он сметёт с этой земли царства и народы. За ним следовало восемь существ, чьи лики смотрели во все стороны света. И узрев их, понял я, что то были восемь князей крови, и имена им были Бхароя, Фольхлиитар, Квентеррарил, Н’Нертрил, Иршардир, Йотдерсс, Даккуа’тлао и Гзардентан. 

И отправился Владыка крови к острову на севере огромного возвышенного континента и посетил алтарь, возведённый во имя его. Там он возложил длань свою на покоящийся меч и вновь обрёл проклятый клинок, и теперь настал конец времён.

И восстал Владыка крови пред первым существом, и имело оно облик из железа и свинца, с четырьмя ногами и четырьмя глазами. От шагов его слышались раскаты грома, а на лбу его была метка Кхорна, вычертанная в печати из чёрного железа. И склонилось первое существо пред своим владыкой. И Владыка крови поднял свой меч и отсёк голову первого существа от его тела.

И когда голова его пала на землю, мир сотрясся и вздрогнул так, как никогда прежде. И порушились дома и стены во всех городах, и могучие твердыни смертных народов провалились внутрь себя. Ни одна крепость и ни один дом не устоял, и дикие твари вошли в города и разрывали людей, сбившихся там, ибо не было больше защиты от них. Посему, мир был сровнен с землёй и возвращён к дикости.

И восстал Владыка Крови пред вторым существом, и имело оно облик тельца из огня и текучего металла, и ног у него было дважды по четыре, и владел он огненным взором, выжигающим всё, на что падал его взгляд. И склонилось второе существо пред своим владыкой. И Владыка крови поднял свой меч и отсёк голову второго существа от его тела.

И когда клинок рассёк шею его, оттуда расцвёл столп огня, что поднялся высоко над миром и затем рухнул прямо в сердце его. И поглотило пламя того огня каждую гору и всякий холм этого мира, и раскололо оно их вершины, и подбросило их высоко в воздух, и пали они на людей, что спаслись бегством в своих тайных укрывищах. Посему, никто не спрячется от последнего гнева.  И восстал Владыка Крови пред третьим существом, и имело оно облик безликого жеребца из серого и белого праха, чьё тело, казалось, распадалось и собиралось вновь, и чей облик вечно изменяли ветра, что несли его. И склонилось третье существо пред своим владыкой. И Владыка крови поднял свой меч и отсёк голову третьего существа от его тела.

И когда поразил жеребца клинок, тот исчез и был развеян ветрами по всем землям мира. И где бы ни касался прах тела его плодородной земли, превращалась она в мёртвый пепел, на котором ничто не могло вырасти. Посему, больше не зародится впредь та простейшей жизнь, что питает всех прочих.

И восстал Владыка Крови пред четвёртым существом, и было оно бесформенным созданием из движущейся плоти и пульсирующих вен, и тело его содрогалось от каждого удара сердца. И, как уж смогло, склонилось четвёртое существо пред своим владыкой. И Владыка крови поднял свой меч, и отсёк переднюю часть четвёртого существа от его тела.

И из раскрывшейся раны хлынул поток крови, алый потоп, что захлестнул землю смертью, и с горы той тоже сошёл поток, ибо черепа плакали кровавыми слезами и кости дробились, и мозг из них стекал вниз к земле. И все воды мира стали как кровь, и моря обернулись красным, и колодцы загрязнились, и реки с ручьями засорились, и течение их прекратилось. Посему, те, кто сбежал от гнева его, будут вечно задыхаться в поисках освежения, и никогда не обретут его.

И восстал Владыка крови пред пятым существом, и имело оно облик зверя в ошейнике, безобразной внешности, с зубами, губами, шкурой и глазами, на которые нельзя было взглянуть даже мельком из-за страха сойти с ума, ибо такой ужас внушал его вид. И склонилось пятое существо пред своим владыкой. И Владыка крови поднял свой меч и отсёк голову пятого существа от его тела. 
И когда меч ударился об ошейник и разломил его напополам, была освобождена могучая сила, что налетела на возвышенный континент и разбила вдребезги удерживающие заклятья. И вслед за тем, всякий маг и колдун, что не несли на себе метку, пали замертво на месте. Посему, никто и никогда больше не заключит необоримый Хаос в темницу. 

И восстал Владыка крови пред шестым существом, и было оно из непроницаемой тьмы, под покровом которой нельзя было различить ни единой черты его. И склонилось шестое существо пред своим владыкой. И Владыка крови поднял свой меч и отсёк голову шестого существа от его тела.

И когда меч прошёл через эту тьму, силы, сдерживающие её, распались, и тьма прорвалась наружу, излив себя на весь мир, глубоко пропитав отравленную землю. И когда она пронеслась подо мной, я почувствовал холод абсолютного зла и понял я, что та промчавшаяся тень сделала наш мир похожим на все прочие и потому подходящим для самых нечестивых их обитателей. Посему, два наших мира стали одним, и демоны могли теперь свободно разгуливать среди смертных. И восстал Владыка крови пред седьмым существом, и не было в нём ничего кроме бесцветной кожи и большого круглого рта. И склонилось седьмое существо пред своим владыкой. И поднял Владыка крови свой меч и отсёк голову седьмого существа от его тела.

И когда нанёс он этот удар, поднялся ревущий ураганный ветер, что пронёсся через тело существа и родил воющий зов, что прозвучал во всех сердцах и разумах. И в ответ появились все демоны веры его и все смертные, преданные имени его. Затем же звук отразился назад, и ударил по той горе, и откосы самой горы начали расти, ибо мёртвые из числа верных последователей Кхорна и их жертв всех времён от его возникновения поднялись как один и встали в сплочённые ряды его величайшей орды, с помощью которой он покорит всё бытиё.

И возопили народы мира, узрев это, ибо их собственные воины были лишь горсткой по сравнению с бессчётным числом их врагов. Гибель их была предопределена и неизбежна, но когда они поняли это, увидел я их армии, слившиеся в одну, и, жаждая врага, с которым они сошлись бы лицом к лицу, устремились они к той орде, навстречу последней битве.

Но восстал Владыка крови пред восьмым существом, что припало к земле и свернулось, и потому скрыт был его облик. Теперь же оно стояло прямо, и видел я, что он и его бог, пред кем он предстал, были неразличимы, и никто не смог бы сказать, кто из них кто. Существо и Владыка крови взяли друг друга за головы и взмыли в воздух, неотличимые друг от друга. И затем один из них одержал верх, и поднял упавший меч, и отрубил голову другого.

И армии мира застыли там, откуда они наблюдали за битвой, и медленно их оружие и знамёна выпали из рук их, и вся ярость, и отвага и мысли о войне оставили их, и устрашились они и бежали с поля битвы. 

И тогда боги и демоны, живые и мёртвые той орды с великой яростью обратились друг против друга. И когда солнце скрылось за горой, все они перебили друг друга.

Кхорн

Книга Слаанеш

Вступительное слово автора.

Мой господин, осмелюсь ли я предоставить вам следующий том? Этот том – очередное доказательство того, что безумие Клесса переходит в ересь. Он окончательно потерян для нас. Я скорблю по тому человеку, которого мы знали, и отрекаюсь от того, которым он стал теперь. Эта коллекциях запутанных заметок и порой пугающих отсылок, как мне кажется, может представлять весьма малый академический интерес, однако я посылаю её вам, ибо верю, что она может быть полезна в дальнейшем. Я также сообщаю вам, что Иоганн Инбрук и все его обещания ныне преданы огню. Кристофу Газзелу удалось однако сбежать, но я храню веру в храмовников Сигмара. Я надеюсь, что моё письмо встретит Вас в добром здравии .- Ваш самый верный слуга, М.ф.Ш.

Вступительное слово о Владыке Удовольствий Слаанеше .

Атласный Трон

Пусть всякая земля отбросит свой Гнев и Отчаяние, да избавится она от пустых обещаний Изменения, ибо Азм есмь Радость нынешняя и Подтверждение Жизни.

Я видел, как Эфирные Врата распахнулись настежь и могучий, будто рёв океана, голос наполнил небо:
- Да возрадуются все земли, ибо рождён Последний и Прекраснейший! Слава Князю Наслаждений! Хвала Владыке Удовольствий! 

После, во Вратах возникла фигура, рослая как самые высокие горы и грациозная как клубящийся туман. И мужчиной и женщиной был он, но, ни тем, ни другим полностью. Окружённый облаком чистой белизны, с шестью звёздами над Челом Его, над Венцом Ееё и над знаком Величия Его. Всей красотою был Она, и всякое желание было именем Его, и полчища, собранные там, замолкли при виде Её. 

И говорил Он слова Свои, будто мёд разлившийся в душе моей: 
«Подобно тому, как восходящее солнце приносит конец прохладе ночи, пришествие Моё несёт конец тяготам и невзгодам. Пусть всякая земля отбросит свой Гнев и Отчаяние, да избавится она от пустых обещаний Изменения, ибо Азм есмь Радость нынешняя и Подтверждение Жизни. Возлюблю Я вас так, как никто не любил и не возлюбит впредь, и вы возлюбите Меня взамен своими телами, своими мыслями и душами своими. Да буду женой Я вам и мужем, да буду спутницей и любовником вашим, и в руках Моих найдете вы Цель и Наслаждение. Удовольствия, вне всякого воображения, дарую вам, лишь примите Меня в сердца свои». 

И словами этими каждые двое из трёх, что были в полчищах, собранных там, простёрлись к ногам Его, восхваляя его как своего Единственного истинного Владыку, обожая Его как никого до этого. Князь Наслаждений улыбался им и заключил души их в объятья Свои, десять тысяч раз по десять тысяч, и целовал их всех и каждого. В едином порыве скользили они меж Его прекрасных губ, распростёршихся от одного горизонта к другому. И Князь Наслаждений пожрал их всех, радостно кричащих в благодарность Ему.

После чего, повернувшись к толпе тех, кто не пал ниц пред Ним, Князь Наслаждений молвил:

Символ Слаанеш

«Душами братьев и сестёр ваших Я занимаю место своё меж Трёх, удовольствиями их Я воздвигаю Трон свой».

И после того воздвиг Князь меж звёзд Трон свой, волнистый и сияющий как лучший атлас, и распростёрся Он на нём, дабы дать миру заповеди Свои. 

«Возводите здания и пойте песни во славу Мою! Имени Моему посвящайте искусства свои и пестуйте всякую красоту! Позвольте всякому следовать любым своим желаниям, насыщать любой свой голод, и не отказывать себе ни в какой шалости. Именно в этих вещах и друг в друге отыщете вы величайшее удовольствие, и именно через этих вещи и с помощью друг друга возвысите себя настолько, что будете достойны ступеней Моего Трона» 
И облако закрыло лик солнца и Князь, в чьём голосе слились сироп и яд, продолжил:

«Вы получите удовольствие во всём, но тела ваши сломаются, а души станут расплатой. Вы сделаете всё это и сделаете это с удовольствием, ибо Я – Слаанеш, самый ревнивый среди богов, самый требовательный среди любовников, и Жажда Моя в вас никогда не будет удовлетворена».-Отрывок из «Откровений Мариуса Хёльзеера», книги Либер Малефик, запрещённой Верховным Теогонистом в 2287 ИК.

Именуя Змея.

Вводное описание сложных и многогранных аспектов бога удовольствий Слаанеша, включающее признание незавершённости этого труда. 

Подобно всем богам Хаоса, Владыка Удовольствий известен под множеством имён в разных частях света. Племени Толкмар восточных степей он известен как Лоэш Змей, а для воинов-скаэлингов Норски он знаком как Шорнаал Гордый. Однако, для большинства из нас, имеющих несчастье быть сведущими в подобных вопросах, этот бог известен как Слаанеш. 

Возможно, что это лишь причуды моего утруждённого ума, но всего лишь написание имени Слаанеша достаточно, чтобы наполнить меня физическим страхом, как будто от одной лишь мысли о нём моя душа становится уязвимой, испорченной. Однако думать о нём мне приходится, по крайней мере, пока этот отчёт не будет завершён. 

Я беседовал с магистрами Колледжа Света, и они передали мне большую часть той мудрости, которую столетиями собирали о Слаанеше. Первой вещью, которой они поделились со мной, было то, что Слаанеш – самый молодой и самый незрелый из Великих богов Хаоса. Не спрашивайте меня по каким критериям они могут судить об этом, ибо у меня нет совершенно никаких догадок на этот счёт. Они просто сказали, что Слаанеш последним из Четвёрки получил сознание, хотя как таковой он – часть Хаоса и потому гораздо старше звёзд, и, безусловно, много больше, чем просто юнец. 

И всё же, уникальные особенности Слаанеша не заканчиваются лишь его относительной молодостью. Изо всех Великих сил Хаоса лишь Слаанеш обладает божественной красотой. Как бог, Слаанеш имеет власть принять любую форму какую только пожелает, однако будьте уверены, что какую бы форму он не выбрал, эта форма будет прекрасной и завораживающей дух, вне всяких ожиданий. Среди статуй и картин, который с любовью изготавливают его смертные слуги, Слаанеш обычно изображается как безупречно привлекательный юнец: подвижный, изящный и очаровывающий своим андрогинным совершенством. 

В качестве демонстрации неотразимой красоты Бога Удовольствий ниже приводится выдержка из протокола моего допроса маркиза Дольмансе, разоблачённого как основателя и верховного жреца могущественного культа Слаанеша в Мидденхейме: (Примечание :Двуличный еретик! Я желаю сжечь его письмо и выкинуть из памяти его имя… но не могу. Он слишком сильно повлиял на меня. Я ненавижу его! )

«… и Вы спрашиваете, как я мог сделать подобное? Хорошо, тогда я спрошу Вас: «А как я не мог этого сделать?» Лишь узрев красоту Владыки Наслаждений, я понял, что у меня нет иного выбора. Поймать даже проблеск его божественного сияния означает быть причастным чистому экстазу, который источает его прекрасный образ. Я охотно отдал свою душу! Он должен вечно быть моим любовником и господином, и я предамся ему!..».

Я не могу представить, как можно принять вечное проклятие, видимо потому, что «божественное сияние» я видел лишь мельком. И я надеюсь и я молюсь, чтобы я никогда не попал в ситуацию, где бы я должен был бы испытать искренность своей веры. (Примечание:Пророчество!)

Не столь могучий как Кхорн, не столь влиятельный как Тзинч и не столь распространённый как Нургл, всё же этот бог, Слаанеш, является более опасным, чем его братья поскольку является для смертных самым соблазнительным из тёмных богов. Его требования, по крайней мере как они истолковываются, кажутся самыми привлекательными и лёгкими для исполнения. Известно, что власть этого бога лежит не в кровавых войнах, колдовстве или же в гниение, подобно власти его братьев, власть Слаанеша лежит в первичном желании людей желать и испытывать удовольствия. Всё просто. 

Не обманывайтесь, однако, на этот счёт: очевидная безвредность делает Слаанеша самым обольстительным среди всех хищников. Мы должны принять во внимание, что поиск удовольствий очень редко созидателен или невинен. Следовательно, Слаанеш, само воплощение удовольствия, также ни невинен, и ни созидателен. ( Примечание : Как я могу писать это и сам же не слушать своего совета! )

Мысль и эмоция – это сложные и переплетённые вещи, и не настолько мелкие и лёгкие, чтобы их определить, чего хотели бы многие в моём братстве. К примеру, я бы бросил вызов любому, кто бы думал, будто он или она могут определить такое обыденное и важное понятие как любовь. В действительности, любовь – это не одна вещь, а смесь различных порывов и эмоций, включающая похоть, страсть, желание, товарищество, дружбу, привязанность и многие другие понятия, объединяемые одним всеобъемлющим понятием непосредственно любви. 

Используя это как пример, можно заметить, что и боги Хаоса, которые как полагают некоторые являются персонифицированными проявлениями мыслей и эмоций, должны по самой своей природе также быть смесью множества различных мыслей и ощущений, связанных воедино объемлющим их понятием (т.е. идентичностью и именами, которые дают им смертные) и образующих субстанцию и независимую энергию из материала Хаоса. 

Боги Хаоса – очень сложные сущности, которые развивались за бесчисленные тысячелетия интеллектуального и эмоционального развития среди смертных рас.

Но, возвращая повествование к Слаанешу, «удовольствие» - это основное впечатление, которое составляет реальность Слаанеша, это, подобно «любви», - общий термин, данный амальгаме подобных и связных эмоций. Существует множество различных версий и точек зрения на то, что составляет «удовольствие», а составляющие его действия, события и побуждения различны и не всегда благотворны. К примеру, одинаково ли удовольствие, получаемое от творения изящной живописи и то, что получает садист, мучая собаку? Или, например, одинаково ли чувственное наслаждение вкушения излюбленных деликатесов и потакания низменным мыслям при совершении незаконных действий? Есть и более тёмные и саморазрушительные удовольствия, ещё вернее связываемые со Слаанешем, начиная от создаваемого алхимией экстаза наркотической зависимости и заканчивая зловредными радостями, которые некоторые находят в мелкой жестокости или же открытом садизме. Но действительно ли всё так просто? Я думаю, что мои исследования докажут обратное. 

Приведённые примеры это лишь малая часть из бесчисленного количества аспектов, составляющих бога Слаанеша, поскольку, хотя основа Слаанеша проистекает из впечатлений от удовольствий, Слаанеш может быть также представлен как смесь разнообразных побуждений и эмоций, окружающих впечатление и само понятие удовольствия. Эти побуждения и эмоции могут включать, например, радость, удовлетворение, эстетство, романтику и любовь, а также потенциально более опасные чувства, такие как жадность, эгоизм, похотливость, похоть и извращённость. Все эти чувства связаны, и из невинных часто развиваются самые опасные. 

Помимо всего этого, кроме того, что он является сплавом всего многообразия удовольствий, а также эмоций и побуждений, питающих удовольствие, Слаанеш является также по происхождению и Целью, целью, которая может быть описана как побуждение, поощряющее во всех смертных, стремление и потребность в удовольствие. 

Однако следует принимать во внимание и то, что мои скромные рассуждения о сущности, называемой Слаанешем, базируются всего лишь на моих рассуждения на этот счёт, а также различных легендах и существующих теориях, которые я прочитал. В действительности, Слаанеш – это и всё то, что я описал выше, но и гораздо, гораздо большее, много большее, чем я мог бы надеяться выразить в двадцати томах, подобны тому, который вы сейчас держите в руках. Боги Хаоса – это не только те ничтожные и возбуждающие желания, с которыми мы их идентифицируем, боги Хаоса обладают также своим разумом, волей и самосознанием, в размерах, которые ни один смертный не мог бы надеяться осознать. (Примечания : Как кто-либо может быть соблазнён столь извращёнными и искажёнными тварями? )Искажённые твари Слаанеша весьма различаются в своих проявлениях.

Пути и средства Культов.

"В своём высокомерии мы люди претендуем на господство в этом мире. Однако, наш мир лишь горстка горящих свечей в голодной тьме."- Фрагмент из осуждённого и сожжённого трактата.

После долгих поисков того, как распространить те побуждения и чувства, что питают их, Боги Хаоса пожинают души смертных и питаются ими. В отличие от эмоций и идей, что меняются со временем, души – бессмертны и почти не изменяются, что даёт Богам Хаоса нескончаемый источник пищи и энергии.Каждая душа, что отдана в служение Хаосу, увеличивает силу Богов Хаоса; впрочем, сколько бы душ не собрал отдельный бог, он всегда будет желать большего. 

По этой причине, можно сказать, что Боги Хаоса ценят своих смертных служителей даже больше, чем своих демонических подручных. Сотворённые своими богами, демоны (вероятно, исключая Князей Демонов) отражают отдельный аспект их воли, и потому почти не имеют выбора в отношении своих свойств и способностей. Единственный путь, благодаря которому Боги Хаоса могут увеличить свою силу – это вербовать людей и других существ, наделённых свободной волей для осуществления своих целей. 

Не всех служащих на благо Хаоса так легко распознать, как мародёрствующих северян, что терзают наши границы многие века. Многие из обратившихся затаились в самом человеческом обществе, маскируясь под нормальных людей с обычными занятиями и интересами. Но эти отступники ждут только особого момента, чтобы явить свою истинную верность. Когда они сделают это, многие пострадают из-за их предательства. 

Эти скрытые служители Хаоса являются, по крайней мере, такой же большой угрозой для цивилизации как устрашающие армии, что и сейчас собираются на севере. Они разъедают сердца наших городов, подрывая те организации, что посвятили себя борьбе с угрозой, которую они представляют. Эти предатели и еретики по своей природе не действуют в одиночку, вместо этого они организованы в тайные культы, посвящённые служению и продвижению сил Хаоса. 

Доклады и сведения, предоставленные мне Храмовниками Сигмара, показывают, что самые разные люди, с любым общественным положением могут быть завлечены соблазнами Хаоса – не существует какого-либо одного их «типа». Более того, тот факт что все культы, посвящённые служению Хаосу, объявлены вне закона в подавляющем большинстве цивилизованных обществ, иногда даёт этим культам атмосферу тайны, возможно делая их более привлекательными, чем следовало бы. Говорят, что запретный плод сладок, и это изречение особенно верно для тех беспокойных мечтателей, что не могут найти выход для своих амбиций или своей жажды «приключений» в рамках нормального общества. Для многих поиск мудрости и знания оказывается соблазном, что ведёт их на путь Хаоса. Шанс получить знания Эфира и магических энергий подпитывают его, как и шанс получить то знание, что даст истинную силу тому, кто завладеет им. Есть и другие, которые, однако же, обращаются к Хаосу просто затем, чтобы получить самую обычную власть – богатство, политическое влияние или кучу последователей. Намного больше тех, кто прибегают к Проклятым Силам, поступают так в попытке спастись от того, что они считают каждодневной нудной работой или обычной жизнью. Поэтому нельзя считать совпадением то, что подавляющее большинство служителей Богов Хаоса (по крайней мере, в цивилизованных землях к югу от Норски) – это безрассудные люди, которые полностью порвали с обществом, это люди, которые верят, что их единственная надежда на прибежище находится в лоне Хаоса. 

(Примечание : Я ступил на опасный путь. Мне дали это задание, и я добровольно его принял. Я должен быть бдительным, чтобы избежать искушений, что могут встретиться на моём пути. )

Но, как я предполагал ранее, потенциальные служители Хаоса многообразны и различны между собой, ибо даже среди приличных богачей есть те, чья жажда неземной власти и тайных знаний берёт верх над их верностью своей стране и сеньорам. По всей нашей славной Империи, даже здесь, в Альтдорфе, в сердце Священного Королевства Сигмара, есть многочисленные глупцы, желающие заниматься тем, что есть и пребудет вне их понимания. Трагическая глупость в том, что не все эти обманутые люди понимают, что они почитают одну из Четырёх Великих Сил Хаоса. 

Некоторые вовлекаются совсем невинно, думая, что они присоединяются к воинскому братству, группе интеллектуалов или сообществу художников. Но это не оправдывает отсутствие у них обычного рассудка. Все запрещённые культы, по самому своему характеру, действуют тайно, и я ожидаю от всех здравомыслящих людей, что когда они столкнутся с какой-либо подпольной организацией, они будут полностью избегать её. Эта оккультная «тайна» придаёт дополнительную романтичную и волнующую атмосферу культам, делая их ещё более притягательными для легковерных, невежественных и отчаявшихся. 

Цели культов .

Культист Слаанеша

Некоторые культы почитают целый пантеон богов и демонов, те же, которые владеют великим знанием отдельных Сил Хаоса, обычно выбирают одно божество как объект своего поклонения. Самые сильные Боги Хаоса, и потому наиболее часто почитаемые – это Четыре Великих Силы: Кхорн, Тзинч, Нургл, и, конечно, Слаанеш. 

Из этих, наиболее распространённых изо всех культов Хаоса, наибольшую опасность представляют те, что пытаются вызвать демонов непосредственно из Царства Хаоса в мир смертных. Один Сигмар знает, почему эти глупцы проявляют такое безумие, так как в большинстве случаев, те, что преуспели в вызывании сущности Хаоса, бывают сожраны или уничтожены тем самым существом, которого они призвали. Не нужно быть знатоком, чтобы понять, что эти культы представляют угрозу для общества в целом, и в результате, они беспощадно преследуются охотниками на ведьм и различными другими организациями повсюду в Империи. 

( Примечание: Когда они появятся, мы узнаем их, ибо они суть чудовища!).Вне зависимости от странных и иногда само разрушительных методов, к которым они прибегают, чтобы достичь своих целей, задачей всех культов Хаоса является выживание, процветание, и, в конечном счёте, предоставление его членам той основы, с помощью которой они смогут выйти за пределы мира смертных, чтобы стать Князями Демонов в услужении их бога. Я могу только удивиться тому, как столь многие могут обманывать сами себя, думая, что они будут избраны для такой сомнительной чести как демоничество, когда их шансы быть «вознесёнными» таким путём, мягко выражаясь, малы. Подавляющее большинство служителей Хаоса просто поглощаются тем богом, которого они почитают. Тем не менее, те, кто обращаются к почитанию Хаоса, вполне согласны на такое и не обращают внимания на этот факт, вместо этого, концентрируя все свои беспокойства и заботы на возможности быть схваченными охотниками на ведьм. Это понятно и разумно, поскольку это действительно большая опасность для них. 

Культист Слаанеша

Охотники на ведьм, или Орден Храмовников Сигмара, как они правильно называются, прилагают все усилия, чтобы с корнем вырвать все следы скверны культов Хаоса из Великой Империи Сигмара. Сталкиваясь с опасностью, представляемой охотниками на ведьм, всем культам Хаоса в Империи приходится оставаться подпольными организациями, а их членам – в тайне вести двойную жизнь. В противоположность устрашающим чемпионам и воинам Хаоса, что с гордостью заявляют о своей верности и во всеуслышание кричат о своих целях, лидеры и посвящённые культов Хаоса должны скрываться за обычной внешностью. Хотя мне неизвестны имена, но согласно моим источникам, такие есть среди высшей знати, военачальников, богатых торговцев, и даже, хоть мне и противна сама мысль об этом, религиозных лидеров, что повернулись спиной к своим благим богам и приняли путь Хаоса. 

Возможно, культы Хаоса наиболее часто встречаются среди преступных элементов какого-либо города. Относительно легко скрыть деятельность культа внутри другой деятельности, которая также секретна и незаконна, но не представляет интереса для охотников на ведьм. Посредством подкупа и коррупции в политике, лидер культа может управлять криминальной империей, не притягивая внимание охотников на ведьм, и вербовать новых членов культа с помощью этой организации. Таким образом, культ может совмещать финансовую и подрывную политическую деятельность с помощью своей организованной преступной деятельности, а также тайной силе демонического покровителя культа.

Магус Культа .

"Постарайтесь сделать так, что бы ваши протесты не стали утомительными. Разве я много прошу? Кто-то может подумать, что я требую принести в жертву вас и ваших сыновей! В безграничной любви и сладостной щедрости Слаанеш, я прошу всего лишь у вас ваших дочерей. Неужели вы откажете мне в столь маленьком удовольствии" - Культист вельможа.

Любой, кто достаточно глуп и решителен, может основать свой собственный культ Хаоса, но только тот, кому удалось привлечь внимание своего божества-покровителя, или хотя бы его демонического служителя может по праву называть себя Магусом. «Магус» - это особая форма термина «маг», который сам является сокращением от звания магистра, который является формальным способом обращения к лицензированному волшебнику или заклинателю. Власти Империи применяют термин Магус для описания лидеров культов, что посвятили своё тело и душу служению Хаосу и получили некий знак одобрения (или «Метку») от своего божества-покровителя. В обмен на услуги Силам Хаоса, Магус рассчитывают получить награды и благословения почти так же, как и честолюбивые чемпионы Хаоса. Итак, власть, личная слава и самоудовлетворение являются наиболее обычными целями, которые заставляют потенциальных Магусов становиться теми, кто они есть.

(Примечание: Магус культа, претерпевающий всё большее воздействие со стороны Сил Хаоса, может подвергнуться всем видам ужасающих мутаций. )Магус связывается с его или её божеством-покровителем с помощью различных средств, включая гадание, транс и различные виды ритуальной магии. Если же магус особо отмечен, его покровитель может наградить его фамилиаром, чтобы тот действовал как посредник между ними. Фамилиары бывают разных видов и форм. Наиболее распространены животные, также известны озорные демоны; и даже материальные артефакты, такие как мечи и зеркала, даются как фамилиары. 

Магус культа, претерпевающий всё большее воздействие со стороны Сил Хаоса

Какой бы посредник не использовался, когда магус получает указания от своего покровителя, его долгом является передать эти инструкции подчинённым ему культистам. Они могут быть чем угодно, от расположения соперничающих культов или других врагов до совета или сведений о грядущих событиях. Это даёт магусу и его культу огромное преимущество, когда он начинает заниматься торговлей, азартными играми или вдаётся в открытое противостояние с властями, и это будет длиться до тех пор, пока Покровитель благосклонно относится к магусу. 

Когда силы магуса увеличатся, он может обнаружить, что последователей его культа стало слишком много, и ему не под силу контролировать их лично. Это особенно верно, если он начал приобретать обезображивающие мутации, которые являются неотъемлемой частью благосклонности Бога Хаоса. В этих случаях магус больше не будет способен иметь дела с посторонними людьми, и ему придётся назначить нескольких аколитов, чтобы они выполняли данные поручения от его лица. Эти аколиты будут самыми преданными из всех последователей магуса. Всегда есть риск того, что однажды столкнувшись с мутациями их магуса, и вследствие этого ужасающей правде о почитании Хаоса, рядовые последователи культа могут быть искушены предать своего повелителя. Однако с преданными ему аколитами, действующими в качестве посредников, магус может продолжать управлять своим культом из-за кулис. Это необязательно уменьшает влияние магуса, потому что в то время как собратья-культисты видят его всё реже и реже, он может начать казаться ещё более загадочным источником мудрости и силы.

Ковен и организация культа .

Самых важные члены любого культа иногда называются «ковеном». Этот внутренний круг посвящённых и аколитов состоит из наиболее доверенных слуг магуса, а также тех культистов, которые были отмечены каким-то образом силой их покровителя. Только ковен напрямую контактирует с магусом, и именно они помогают совершать церемонии и обряды жертвоприношений, чтобы вызывать демонов или связываться с их покровителем. Как правило, если даже основная часть культа не знает об истинной природе их верований и практик, то ковен знает об это наверняка. 

Остальная же часть культа состоит из рядовых послушников. Число их может разниться от сущей горстки до многих тысяч, в зависимости от влиятельности культа, к которому они принадлежат. Для всех людей вне их культа будет казаться, что они ведут нормальную жизнь, возможно даже занимать уважаемое положение в том обществе, к которому они принадлежат. Тем не менее, их истинная преданность всегда будет принадлежать культу. Эти рядовые послушники являются кирпичиками, из которых создаются тайные монументы Хаоса внутри нашего общества. Хотя они редко знают истинные цели своих культов, они будут стараться привлечь новых членов из числа своих семей и друзей, что гарантирует то, что потенциальные враги внутри их сообщества встретят свой конец. Только если культу необходимо восстать против местных властей, то его члены явят свою истинную преданность и возьмутся за оружие под командованием своего магуса. 

Деятельность культов внутри нашей Империи .

Культы могут быть любого размера. Часто они процветают под личиной добропорядочной организации или братства, множество членов которой могут даже не понимать, что они служат интересам Хаоса – по крайней мере, пока не станет слишком поздно, чтобы что-нибудь предпринять в связи с этим. Создавая такие организации, магусы могут проникать во все слои человеческого общества, готовясь ко дню открытого восстания. 

Радикальные религиозные или политические организации служат очень хорошим прикрытием для культов Хаоса, так как подобные организации обычно притягивают властолюбивых и психически неуравновешенных людей – идеальная почва для вербовки в подрывные и губительные культы. В случае если организация достигает особенных успехов, то она может приобрести настоящее влияние и силу. Известно, что за торговыми гильдиями тоже может скрываться культистская деятельность, и они довольно часто становятся объектами проверок охотников на ведьм. Манипулируя торговлей и местной экономикой, культ может вызвать обширную дестабилизацию и страдания. Обычно это происходит без упоминаний того, что там, где деньги быстро растут, есть коррупция, и культисты могут пользоваться этим к большой своей выгоде. Как я уже упоминал ранее, известно, что тайные культы в прошлом скрывали свою истинную природу за внешностью разрешённых религий. Безусловно, если жрец одной из этих религий обратится к почитанию Хаоса, то вероятно, что и вся его паства будет сбита с пути истинного с помощью незаметных манипуляций с догматами вероучения и практиками. Истина такова, что крестьяне нашей страны доверяют своим проповедникам и жрецам настолько, что они могут совсем не догадываться, что то святилище, куда они прежде приходили молиться, стало алтарём Хаоса. 

Культы и ведение войны .

Культы Хаоса всегда готовы к опасности разоблачения, и будучи раскрыты, могут надеться защититься только с помощью оружия. Даже те культы, чья власть основывается на торговом или политическом влиянии, показывают свою готовность к борьбе, если это необходимо. Вне зависимости от того, большие они или маленькие, каждый культ, раскрытый на сегодняшний день, имел план того, как избежать ареста и выжить. 

(Примечание: Когда культ прибегает к оружию, последствия трудно предугадать. ).Культы Хаоса не останавливаются ни перед чем, когда затронут вопрос их защиты. Они собирают большие запасы оружия и снаряжения, а также часто пытаются проникнуть в местное ополчение и развратить его. Более могущественные культы могут вызвать помощь различных преступников или отряды Хаоса, или у них могут быть соглашения с другими культами о помощи в случае нужды. Хотя не все из них охотно готовы присоединяться к другим культам, но в случае, когда всем им грозит общая угроза, многие откладывают свои разногласия ради общей цели. Это означает, что экспедиции, посланные в какой-то регион, чтобы найти и уничтожить раскрытый культ, иногда обнаруживают, что против них борются много большие силы, чем ожидалось.  

Временами, (по крайней мере, как мне говорили), магусам некоторых культов удавалось вызывать различную помощь Гибельных Сил из-за Северных Пустошей. Когда такие культы вынуждены вести войну, это воистину страшно, потому что их сопровождают воины Хаоса, и даже демоническая поддержка, в зависимости от положения культа в глазах его покровителя. Эти силы культистов включают в себя такое большое разнообразие войск, что, как оказалось, войскам Империи очень трудно предположить и определить с чем им придётся столкнуться. Это отнюдь не второстепенная причина, из-за которой я задался этим трудом. 

(Примечание: Один культ Хаоса в Мидденхейме обратился за помощью к банде убийц, что скрывались в лесах вокруг города. Один из имперских копейщиков, что разгромили эту банду, нарисовал мне этот набросок после того, как столкнулся с главарём отряда. Он рассказал мне, что банда перебила членов культа, прежде чем подоспел его полк. )

Набросок копейщика,изображающий главаря банды убийц.

***

Ещё со времен своей юности, почти забытой на равнинах Кислева, она знала, что предназначена для великих свершений. Жизни крепостной ей было не достаточно. Ещё до того, как она узнала о существовании чего-либо, кроме обычной жестокости скованных льдом деревень, тихий, нежный,шепчущий голос заверил её, что в будущем её жизнь изменится в лучшую сторону. Этот голос никогда не покидал её, он был её постоянным спутником на протяжении многих лет.

Всё изменилось с приходом хаоситов. Они появились из пустошей, высокие, стройные, вооружённые изогнутыми ятаганами. Она сразу полюбила их, за их изощрённость и мастерство. У жителей деревни не было ни единого шанса. Староста погиб последним, от рук всадника на коне, он пронзил старосту своим копьём, нанеся удар точно в висок, хаоситы неистово радовались бессмысленному сопротивления жителей деревни.

А потом они забрали её. Она была молодой и хороша собой, этого было достаточно чтобы хаоситы возжелали развратить её. Это было трудное время для неё. Даже в самые тяжёлые времена её страданий, когда она была закована в кандалы в хижине главаря бандитов, подчиняясь грубым вкусам дикаря и невежественного человека, голос не исчезал. Налетчики были Её людьми, и Она пообещал избавить её от них. Если бы она просто набралась терпения на некоторое время и приняла испытания, которые Она ей послал, тогда перед ней открылся бы путь к новым мирам.

Эти обещания были правдой. На крайнем севере творились чудеса, достойные такого тонкого ума, как у неё. Её знания росли, подпитываемые опекой шаманов и их рабов. Красота была преимуществом среди таких людей, и со временем она научилась ею пользоваться. Каждую ночь она молилась Тёмному принцу, и Она дарила ей своё благословение. Когда она, наконец, сбежала от вождя и смогла свободно исследовать границы царства безумия, Та что жаждет даровала ей видение. Это было прекрасно. По сравнению с тем что она увидела в видении блёклые степи казались ей унылыми и утомительными. Поэтому она работала усерднее, путешествуя по скрытым царствам, изучая запрещённые книги, постигая тайные обряды, погружаясь в источник Тёмной магии, который обильно струился по краям материального мира.

Шли годы. Другие старели, она - нет. Когда после столь долгого пребывания на крайнем севере она, наконец, снова обнаружила старого главаря бандитов, его здоровье пошатнулось, он был готов отложить в сторону заботы земной жизни и присоединиться к симфонии душ в загробном мире. Наташа поддерживала его жизнь ещё пятьдесят лет, каждый день из которых был новой и неповторимой агонией. К тому времени, когда она была готова позволить его сморщенной душе кануть в лету, её силы многократно выросли. Началась охота за более серьёзным испытанием. Ей нужно было найти способ воплотить видение в жизнь.

Она никогда не жалела о том, что покинула степи. Тёплые края были намного интереснее, изобилуя возможностями и местами для занятий этим искусством. За долгие, изнурительные годы она жила во многих местах — Мариенбурге, Альтдорфе, Талабхайме, сердце Драквальда, ламианской цитадели в Срединных горах, сотне других мест, больших и малых. Мир старел и становился холоднее, в то время как её кровь и плоть оставались горячими и жизнелюбивыми. Видение никогда не покидало её. Она просто ждала подходящего момента.

Главенство Церкви Сигмара .

На данном этапе моего исследования я хочу изложить мои собственные взгляды касательно многобожия в нашей Империи. Большинство религий, которым следуют граждане Империи, являются политеистическими по своей природе, и, хотя я знаю, что этот взгляд непопулярен, я всё же считаю, что именно политеизм оставляет нас открытыми к козням Хаоса. Старые Боги нашего мира настолько разнообразны и имеют так много различных аспектов, что иногда трудно различить, где кончается один бог и начинается другой. Кто может без всякой погрешности сказать, какому непонятному богу поклоняются в маленькой деревушке в северной провинции, например, местному божеству-прародителю, какому-то аспекту воинственного Ульрика, или же, на самом деле, какому-то аспекту бога насилия, Кхорна? Невозможно определить с какой-либо большой достоверностью, где заканчиваются аспекты Старых Богов и начинаются аспекты Богов Хаоса. В более ранних исследованиях я изучил как Бог Убийства, Каин, и Бычий Бог тех немногочисленных дварфов, что пали в Хаос, могут оба быть отражениями сущности Кхорна. Если это верно, кто может сказать, где Ульрик, мидденхеймский бог битвы и зимы, и Мирмидия, тильянская богиня войны, кончаются, и где начинается Кхорн? 

Для того чтобы увидеть настоящие опасности многобожия в нашем обществе, нужно только обратить свой взор к странным религиям Норски, где все боги и демоны, благие или нет, почитаются в одном великом пантеоне. Если многобожие ведёт нас к признанию всех богов как единого пантеона, то нужен лишь маленький шаг для того, чтобы начать бояться самых грозных богов этого пантеона, а затем активно искать способы умиротворения этих богов, или начать особо их почитать, чтобы быть уверенным, что они не нанесут вреда. Это искушение умиротворить потенциально опасных богов – особенно для тех из нас, кто живёт в трудных и опасных условиях – реально и гибельно. Если бы каждый мог попросту выбирать и принимать богов в зависимости от своего расположения духа, то как легко было бы обратиться к Кхорну за силой во время войны, или к Нурглу во время чумы, или к Слаанешу, когда жизнь кажется унылой и скучной? 

( Примечание : Я должен быть осторожен, подобные мысли могут счесть радикальными, если не еретическими.) Тогда, можно ли с уверенностью сказать, что для всех граждан Империи будет разумнее держаться Сигмара как нашего единственного бога? Подобно дварфам и их Богам-Прародителям, Сигмар был рождён среди Его народа, как один из нас, прежде чем он возвысился до божества. Он объединил нас, выковал эту великую Империю, которой завидует весь мир, и Он научил нас, как бороться с силами энтропии. Мы знаем, кто Он такой, и чего Он хочет от нас; Его единственный аспект – это наш возлюбленный Бог-Император, Сигмар Молотодержец.Культ Сигмара уже является государственной религией нашей Империи. По моему твёрдому убеждению, мы должны пойти ещё дальше. Мы, священники и клирики Сигмара, должны ходатайствовать за то, чтобы наша вера стала единственной религией Империи. В конце концов, не будь она создана Им, то она никогда бы не появилась на свет. Чтобы начать этот процесс, мы должны отдалить себя от множества культов Старых Богов и прекратить называть самих себя «культом». Мы представляем истинную религию нашей Великой Империи и мы должны утвердить себя как Единственно Истинную Веру. 

Даже среди некоторых членов моей собственной веры мои мысли считаются радикальными. Но чтобы выжить в надвигающейся тьме, мы все должны стать радикалами, иначе Империя и всё человечество могут быть прокляты навеки. ( Примечание : Если бы мы все почитали одного истинного бога, подобным созданиям было бы затруднительно скрывать свой мерзкий лик от нашего праведного взора.)

Почитатели Слаанеша.

Прими, свой голод, свою страсть и желания . Этот мир - для тебя!

Став сведущим во множестве теорий и легенд, окружающих Бога Наслаждений, я получил особое разрешение от своих настоятелей, чтобы увидеть и допросить убеждённых еретиков, ожидающих казни в темницах охотников на ведьм.  Большинство пленников, с которыми я говорил, были арестованы по обвинению в извращениях и осуществлению запрещённой деятельности, при этом только несколько из них открыто признались в поклонении Слаанешу. Похоже, что эти немногие, по существу смирились с беспокойством о своей судьбе, и были более чем рады дать мне пояснения по поводу своих верований и практик, хотя никого из них не удалось вытянуть на разговор о том, насколько широко их деятельность была распространена в нашей Империи. 

Достаточно сказать, что Слаанеш не столько бог воинов, сколь бог эстетов и художников, а также любовников и сластолюбцев. Именно поэтому среди южных народов больше всего Его почитают в больших и богатых городах, где потворство своим желаниям и гедонизм самые обычные вещи. (Примечание : Ритуалы поклонения Слаанешу требуют множества странных практик – например, ношения звериных масок. )

Культисты в звериных масках.

Самые безрассудные почитают Слаанеша под Его собственным именем. Слаанешитский принцип оправдания всякого каприза и вкушения всех пороков, делает Его самым популярным из божеств Хаоса среди праздных богачей. Они рассматривают поклонение Ему как возбуждающее отступление от их скучных жизней, полных богатства и конформизма. 

Однако здесь есть и скрытая причина, по которой некоторые обращаются к искреннему поклонению Слаанешу: власть. Для истинно преданного служителя, у которого есть амбиции шагнуть за пределы роли рядового культиста, награда может быть по-настоящему велика. Ибо во власти Слаанеша наделять тех Своих последователей, к которым он больше всего благоволит, частью Своей собственной сияющей славы. Любой такой смертный потом будет боготворим за его ошеломляющую красоту и изящество, завоёвывая расположение среди людей своего круга без всяких на то усилий. 

Это заставило меня задаться вопросом – как много лордов и государственных деятелей обратились к Слаанешу для того, чтобы сохранить свои позиции во власти, или чтобы получить поддержку и уважение от своих сотоварищей? Боюсь, что любое предположение, на которое я отважусь, будет слишком низкой оценкой. 

Хотя, несмотря на всё это, значительное число тех, кто почитает Слаанеша, не отдают себе в этом отчёта. Возвращаясь к докладам охотников на ведьм, двое из каждых трёх схваченных культистов, почитающих удовольствия, выглядят удивлёнными, когда истинная природа их культа открывается им. Но, справедливо это или нет, охотники на ведьм, считают, что незнание о ереси не освобождает от ответственности, которую она влёчет за собой. Эта злополучная группа «невиновных» была проклята, неосознанно посвятив самих себя Слаанешу своим страстным вожделением и пылкими мольбами о том, чтобы изведать удовольствие большее, чем то, которое даёт им их обычное каждодневное бытиё. Такие люди редко становятся демонологами, но они попались в ловушку медленно надвигающегося пристрастия и декадентской чувственности, что появляются с первыми благословениями Слаанеша. К тому времени, когда эти безнадёжные рабы пристрастий присоединяются к культу Слаанеша, они должны непременно находиться в поиске разнообразия новых ощущений и занятий в своём безумном желании смягчить ужасные страдания, что остались у них от полного отсутствия наслаждения в их жизнях. 

Первые несколько шагов на пути к Слаанешу легки для этих людей, и даже доставляют удовольствие. Однако путь становится намного трудней за очень короткий отрезок времени. Как только человек принимает Слаанеша как своего господина и госпожу (хотя я и говорил об этом боге как о «Нём», в действительности же он не мужчина и не женщина – или возможно сразу оба), все приносящие удовольствия ощущения становятся более яркими и чистыми. Но это дорого обходится. Цена этой «награды» такова, что никакое начинание не принесёт того же самого удовольствия во второй и третий раз. 

Поэтому, благословление Слаанеша можно сравнить с сильным наркотиком. Чем больше было впечатлений от первых нескольких проб, тем больше человек будет жаждать испытать их вновь. Но с каждым разом зависимость от него растёт, в то время как часть впечатлений теряется. В конечном счёте, впечатления должны разыскиваться только для того, чтобы привести себя в нормальное настроение, но удовольствие, которое он однажды получил, уже давно усохло. Таков Слаанеш. 

Несмотря на то, что кто-то может встать на путь Слаанеша с невинными намерениями (возможно, чтобы лучше понимать или творить предметы искусства, например), самой заслугой того факта, что он принял это божество, является то, что первоначальное намерение исчезает, сменяясь отчаянной жаждой новых ощущений. Создаётся впечатление, что Слаанеш усиливает ощущение удовольствия у новообращённых только затем, чтобы намеренно поглотить это удовольствие вместе со способностью ощущать настоящее наслаждение от чего-либо когда-нибудь вновь, оставляя на его месте ужасную жажду чего-либо нового. Таким образом, обратившиеся к Слаанешу подталкиваются ко всё большим чувственным воздействиям и, в конечном счёте, к упадничеству, в своём нескончаемом поиске новых удовольствий в жизни. Нужно сказать, что совсем скоро обратившиеся к Слаанешу становятся крайне пресытившимися и всё более безрассудными индивидами. 

Однако поглотив всё изобилие чувств Своего нового служителя, Слаанеш продолжает требовать от Своих последователей углублять и испытывать удовольствие, от которого Он Сам произошёл. И этим опустошённым и циничным индивидам приходится искать помощи от тех, кто понимает их ужасную жажду, и, поступая так, они совершают следующий шаг на своём пути к вечному проклятию. Они вступают в культ. 

Единственные требования, необходимые для вступления в действующий культ Слаанеша – непоколебимая преданность, энергичное распространение, преследование удовольствий и готовность исследовать каждый способ получения наслаждения до самого его конца. Это должно исполняться вне зависимости от любых общепринятых правил приличного поведения и законов. Как только эти клятвы будут принесены, и надлежащие жертвоприношения будут совершены, цвет как бы возвращается в мир для посвящённых, и они вновь становятся свободны испытывать и экспериментировать с наслаждением. (Примечание: Как легко попасться в эту ловушку! Я очень рад, что моё воспитание и образование достаточно закалили меня, чтобы отвергнуть подобные искушения. )

Дальнейшая цена, тем не менее, лежит по ту сторону окончательного проклятия души посвящённого, поскольку посвятив себя Слаанешу, только самые извращённые и порочные деяния будут возбуждать удовольствие посвящённого. И, таким образом, Слаанеш порождает иное поколение Своих садистских последователей; гедонисты стремятся развратить все правила и законы, которые необходимы для выживания цивилизации. 

Вступив в культ, посвящённые получают доступ к прекрасному новому миру ощущений, которые, они никогда не смогли бы испытать в своей обычной жизни. Они могут вкусить всякое чувство, всякий порок и всякий разврат, который человеческий разум может вообразить (и множество тех, которые человеческий разум вообразить не может). Какая бы сохранившаяся мораль или убеждения у них не могли остаться от их жизней до присоединения к культу, скоро они размываются нескончаемым потоком телесных, интеллектуальных и эмоциональных удовольствий. 

Организованное поклонение Слаанешу обычно принимает форму больших оргий, где всякий порок и извращение почитаются как священные. Все приветствуются в культах Слаанеша, и не нужно особых способностей или умений, чтобы стать их приверженцем. Для тех немногих, кто уже встал на дорогу к Слаанешу, сознательно или нет, присоединились к культу и присягнули своими душами и телами на вечное служение Князю Хаоса это единственный путь испытать удовольствия, которых они так отчаянно желают.

Слуги Слаанеш своими заговорами и заклинаниями обольщали и развращали множество людей, низводя их до безумных животных, подобные метаморфозы всегда отторгались цивилизованным светским обществом. Их деяния аморальные и извращённые. Культисты Слаанеш упиваются пороками и декадансом, их логика столь же извращена как и их тела, они стремятся совершить любые нечестивые деяния ибо они приносят культистам удовольствие. Последователи Той Что Жаждет своими еретическими противоестественными преступлениями несут проклятие Хаоса беспечным и легковерным.

Пронзительные цвета одеяний культистов, когда они толпой выходят на бой, бьют по глазам, а их бесстыдство разрушает разум. Полу обнажённые пурпурно розовые тела выражают незамутнённые желания и страсти. Руки и ноги некоторых культистов сверкают зелёным и жёлтым, их пёстрый бледная тень их чудовищно извращённых душ. Культисты Слаанеш отбросили все границы благопристойности и человечности в своём неистовом служении тёмной силе, Хозяйке чувствительных удовольствий.

Жизнеописание и судьба братьев фон Готтлиб.

Точный перевод с тёмного наречия ужасной легенды о братьях фон Готтлиб. Да послужит эта история предостережением для любого, кто жаждет власти и славы.

Слушайте же рассказ о Лотаре и Иоганне фон Готтлиб, выросших среди шелков и кож тончайшей выделки. Как часто бывает среди людей, в своей смертной жизни более всего они желали власти, славы, успеха и всего, что им сопутствует. Они были честолюбивы, как их отец, но о нём я говорить не стану, ибо старый барон ещё не сошел в могилу. 

Тьма была в сердцах братьев. Они слушали, наблюдали и учились, но мало понимали из того, что узнали. Слаанеш совратил Лотара, нашептывая ему обещания бесконечных удовольствий. Кхорн ничего не обещал второму брату, но тот ничего и не требовал взамен. Иоганну уже доводилось убивать, и это занятие пришлось ему по вкусу. 

Какое презрение друг к другу зародилось в братьях! Как часто любовь достойным сожаления образом превращается в ненависть! Преследовал ли Иоганн Лотара, желая его смерти? Или же он сам бежал от порочных удовольствий, которых Лотар искал в его обществе? Теперь это не имеет значения. Ненависть заставила их покинуть дом и отправиться навстречу уже ждавшим их Тёмным Богам. Оба они решились добиться успеха на пути Хаоса, и ненависть стала им первой опорой, а взаимное отвращение – первым шагом к цели. «Твое восхождение будет легким и быстрым!» – сулил Слаанеш. «Истинный воин не знает страха!» – рычал Кхорн. 

Так началась борьба за власть – борьба, в которой возможны были только два исхода: или торжествующий крик, что издаёт при рождении новый демон, или же бормотание отродья Хаоса, когда-то бывшего человеком и теперь навсегда отмеченного смрадом собственной неудачи, проклятого Провидением и оставленного Милосердием. Но какой удел страшнее? Кто решится судить?  Иоганн фон Готтлиб, убийца и лиходей, преданный слуга Кхорна. Кровавый путь, который он избрал, вёл его все дальше в глубины Хаоса. Безрассудным был он, убив в первый раз, но по мере того, как множилось число его жертв, всё тише для него становился голос разума. Каждая новая смерть укрепляла над ним власть Кхорна, с каждой каплей пролитой крови всё больше ценил бог своего слугу. Но именно последняя жизнь, которую Иоганн забрал, ещё будучи человеком, позволила ему действительно показать себя: он сразил одного из чемпионов Кхорна. 

Иоганн взревел, возвещая свою победу небесам. Кровь убитого чемпиона была пролита в честь Кхорна, но доспехи противника, выкованные в далёких кузницах Хаоса из металла, что был чернее ночи, предназначались Иоганну. Он крепко стоял на избранном пути и чувствовал в себе достаточно сил, чтобы завершить восхождение. Тогда-то тьма, что жила в нём, вырвалась наружу, и два ужасных рога, видом подобные тем, что носит телец, увенчали его виски. Так Иоганн был отмечен в качестве слуги Кровавого Бога. 

( Рукописная вставка: Последствия связей с губительными силами действительно удручаю щи. По моему мнению, облик этого чудовища сам по себе служит достаточным предостережением другим.)

Лотар

Что же сталось с другим братом? Множество дорог ведут к Хаосу, и Лотар устремился по выбранному пути с исключительным рвением и страстью. Он не знал преград. Любое существо, будь то мужчина, женщина или ребенок, живые и мертвые – все в равной степени могли стать жертвой его греховности. Но его верования оставались скрытыми. Глупцы удивлялись, почему на руках Лотара всегда были перчатки, и сочувствовали несчастному, очевидно, в столь юном возрасте страдавшему от ревматической болезни. Однако правда заключалась в том, что тварь, обитавшая внутри него, наконец, проявила себя, и на тонких, искусных пальцах Лотара выросли длинные изогнутые когти. Слаанеш оставил на нём свою первую отметину, и Лотар носил это позорное клеймо с гордостью. Число тех, кто предаётся невоздержанности во имя Слаанеша, несомненно, велико, и Лотар присоединился к одному из таких культов. В рядах культа он быстро достиг значительного положения, ибо разум его наилучшим образом соответствовал целям тех, кто возглавлял культ. Он был сообразительным и изобретательным, а оригинальность и живость его вклада в дело культа доставляли немало радости соратникам. 

По мере того, как укреплялась тайная репутация Лотара, всё более явными становились его убеждения. Уже не только руки его были отмечены Хаосом: новый изъян стал для него чудовищным украшением. Язык его и раньше был орудием красноречия, благодаря которому легковерные души поддавались соблазну и служили Лотару в его оргиях и ритуалах. Теперь же он, оставаясь инструментом лукавства, удлинился и приобрел противоестественную гибкость, уподобившись кнуту, способному на самый жестокий удар. 

Преследуемый охотниками на ведьм, Лотар обратился в бегство и, в конце концов, достиг северных пустошей и Царства Хаоса, что лежало за ними. Там, уже будучи чемпионом Слаанеша, он встретил лицом к лицу тех, кто преследовал его, и убил их, навсегда прокляв земли, где был рожден. С тех пор ничто не могло помешать Лотару распространять на своём пути скверну так, как он считал нужным, и он с новыми силами посвятил себя служению Слаанешу. Что касается Иоганна, то благосклонность Кхорна к нему непрестанно росла. Его путь был отмечен кровью и черепами: кровь Богу Крови, черепа – к Трону Кхорна. Смерть не знала отдыха там, где ступал Иоганн. 

Постепенно рассудок покинул его, и на смену пришла только жгучая ненависть ко всем, кто был слишком слаб для жизни воина. Эта ненависть терзала его сердце и отражалась в следах, что время оставило на его лице. Молодой человек, гордившийся своей приятной внешностью, обратился в Иоганна Зверя. Когда-то красивое лицо вытянулось, превратившись в оскаленную морду огромного гончего пса. 

( Рукописная вставка: Рога – частая отличительная черта фаворитов Хаоса. )Новый облик Иоганна в точности воплощал его сущность. Он стал охотником на людей, а сам более человеком не был. Осталась только внешняя оболочка, внутри которой жили разум и душа слуги Кхорна. 

Рога – частая отличительная черта фаворитов Хаоса.

Кровью и смертью он заслужил расположение Кровавого Бога, которое удерживал, убивая всё новых жертв. По мере того, как могущество и власть Иоганна росли, он всё более возвышался среди прочих Избранных Кхорна. Чем выше он поднимался, тем шире становилось его влияние, а поступки - свирепее. Часто даже воины его отряда, по слабости духа колебавшиеся при выполнении приказов своего бессердечного повелителя, встречали смерть от его руки. И так, уверенно продвигаясь к цели, Иоганн лишился последних человеческих черт в своём облике. На плечах его появились две новые руки, а сверхъестественные доспехи, созданные из материи Хаоса, изогнулись, меняясь в соответствии с его новым телом, и стали ещё более сложными и вычурными. Другой фон Готтлиб также достиг многого. В ходе тайного ритуала в награду за преданность Слаанешу Лотару был пожалован личный доспех. Он был сделан из бледных кож, наделенных магическими свойствами и, возможно, когда-то покрывавших тела демонов; однако мягкость кожи была обманчива. Новый доспех окончательно отметил Лотара как одного из Избранных Слаанеша – осквернителя и искателя удовольствий. 

Теперь он и ненавистный ему Иоганн были равны по статусу, хотя ненависть, которую он когда-то испытывал к брату, уже стала частью почти забытого прошлого. Он редко вспоминал ушедшие дни, так как память о том, кем он был, заставляла его понимать то, во что он превратился, – ведь скверна Слаанеша поразила не только его душу. Плоть Лотара не избежала мутаций, сопутствовавших его верованиям, и с каждой наградой от покровителя, которому он теперь служил, тело его всё больше подчиняло себе разум, отвлекая мысли от доступных удовольствий. 

Иоганна же ничто не отвлекало. Способность мыслить угасла в его разуме, утонула в водовороте смерти и разрушения. Он уверенно шёл к могуществу, и путь его был омыт кровью тех, кого он убил во славу своего повелителя. В своей преданности Кровавому Богу он достиг немалых высот, но его восхождение ещё не было завершено. Он всё ещё был смертным, однако в руке его уже был демонический клинок – создание тьмы, облачённое в новую форму с острым и жадным до крови лезвием. Когти на его эфесе прочно удерживали верность Иоганна. 

Иоганну доставляло удовольствие носить оружие и доспехи, отмеченные знаками Кхорна, и давно уже прошли времена, когда его еще можно было принять за человека. Но он и не желал этого. Он был наделён силой многих мужчин, а по кровожадности и животной хитрости не уступал самым свирепым хищникам. Он утвердился в своём выборе и более не знал сомнений. Сомнение порождает сомнение, и неуверенность Лотара принесла обильные плоды. Раздумья угнетали его так же, как и боль от последних изменений, что претерпевало его тело. Глаза Лотара, столь же умело, как и язык, помогавшие ему сломить сопротивление упрямой жертвы, теперь сливались в одно гигантское око. Вполне возможно, что Слаанеш обрёк его на эту трансформацию в качестве наказания, ибо тот, чьей любовью пренебрегают, всегда мстит.

Лотар остановился на своём пути к власти и заново открыл простую истину: поднявшись к вершине, не всегда можешь безопасно спуститься вниз. Он чувствовал себя в ловушке и не мог ничего сделать, он был обречён идти только вперёд, вверх, но ему не хватало мужества и веры, чтобы сделать последний шаг. И Лотар оступился. Мысли, исполненные боли и удовольствия, истерзанные тревогой и сомнением, наконец, полностью овладели им, и он лишился благодати своего бога, и был отринут в бездну, уготованную тем, кто стал бесполезен. Жизни людей более сильных, чем он, разбились о скалы Хаоса; те, кто был слабее Лотара, скорее предпочли бы покончить с собой, чем разделить его долю как отродья. Однако в Лотаре была особая сила: после падения его желание служить Слаанешу разгорелось вновь, и преданность вошла в его искаженную сущность, подобно ядовитому сорняку. Превратившись в уродливое чудовище, он взревел, принося клятву вечной верности своему тёмному повелителю. 

Мучительные изменения изуродовали тело Лотара и лишили его всякого сходства с человеком. Когда-то он был чемпионом Хаоса, демоном, ждущим рождения, принцем, готовым взойти на трон; теперь же он был обречён влачить ужасное и бессмысленное существование. Голову его увенчал зубчатый гребень; единственный глаз возвышался на стебле; из плеч выросли щупальца с острыми когтями на концах; туловище распухло до невообразимых размеров; появилась вторая пара ног, кривых и покрытых шерстью, как у козла. В нем не осталось ничего человеческого. 

В тот момент, когда завершилось падение Лотара, к концу подошло и восхождение Иоганна. Второй фон Готтлиб также был ещё больше изменен Хаосом, и теперь за его спиной извивался хвост, на конце которого скалило зубы человеческое лицо. Но такая незначительная деталь не могла смутить Иоганна. Он был всего в одном шаге от вершины, и вот смертный Иоганн убил своих последних жертв. Он не пошатнулся в своей ужасной вере и заслужил последнюю награду от Кровавого Бога. Он достиг пика своих амбиций.

Верный слуга Кхорна пронзительным криком оповестил господина о победе. Иоганн, когда-то бывший человеком, родился заново в теле демона. Уязвимая смертная оболочка, унаследованная от предков, была отброшена без колебаний. Во всех отношениях он стал слугой Кхорна и отныне был воистину бессмертным созданием . В его душе воцарились демоническое коварство и жажда разрушения, которую не дано было испытать ни одному смертному. Иоганн взошёл на тёмную вершину, и самые смелые его мечты были близки к исполнению. Смерть потеряла над ним власть, и впереди была вечность кровопролития и убийств… 

И вечность же отвернулась от Лотара фон Готтлиба, тоже когда-то бывшего человеком. Тем не менее, ему открылся доступ к страданиям и удовольствиям, о которых он даже не смел мечтать: удовольствие, что дарует ещё теплое мясо, сорванное с костей жертвы, и страдание, которым полнятся протяжные крики, рассказывающие о горечи утраты равнодушным небесам. 

Лотар и Иоганн фон Готтлиб. Задумайтесь об их судьбе. Как это свойственно людям, они желали власти, славы, успеха и всего, что им сопутствует. Они были честолюбивы, и путь, который они избрали для удовлетворения своих амбиций, открыт любому, кто осмелится пойти по нему. 

Но поразмыслите вот о чем: глупец Лотар, погрязший в грехе и пороке, превратился в Отродье Хаоса, а за Иоганна принимает решения его Повелитель. Так как же они одержали победу над Хаосом, в чем они покорили его? Где теперь те свободные люди, что звались Лотар и Иоганн? Где же они? 

(Рукописная вставка: Как капризны и переменчивы эти Боги! Как может смертный надеяться, что, однажды ступив на проклятый путь, он будет и дальше сам распоряжаться своей жизнью? 
Я собрал множество страниц с подобными рисунками. Я спас их из праведного пламени, в котором охотники на ведьм сожгли дотла последнее убежище Ехидны Лютера, известного провидца Нульна. Он утверждал, что эти чудовища являлись ему во сне. Они приказали ему совершать столь порочные деяния, что я не смею поведать о них здесь. Скажу лишь, что их описания заставили содержимое моего желудка извергнуться мне под ноги. Он говорит, что был слишком напуган, чтобы воспротивиться гнусным приказам демонов. Думаю, он просто был трусом. Эти существа и отдаленно не напоминают человека.)

Малефик Маллакариум.

Детальное исследование причин и последствий одержимости и того особого способа, которым праведники могут изгнать демона из его носителя .

За души всех смертных идет война, и сражения её разворачиваются на суше, на море и, что важнее всего, в сердцах и умах людей. Много раз мы с отчаянием убеждались, что обитатели Эмпиреев способны появляться в смертном мире, что они часто и проделывают. Однако из-за ужаса, вызываемого этими демоническими сущностями, и разрушений, ими учиняемых, лишь немногие, их видевшие, понимают, насколько демоны ограничены в своей свободе действий. 

Демоны – целиком и полностью создания магии, иначе говоря, они – проявление особых психических и духовных энергий. Таким созданиям магия необходима так же, как человеку воздух, и когда они покидают свою «естественную» среду обитания, насыщенную магией, то во многих отношениях уподобляются рыбе, вытащенной из воды. Только по этой – единственной – причине наш мир ещё не пал под натиском обитателей Варпа. Лишь когда ветры Эфира дуют особенно сильно, демоны могут явить себя, и даже в этом случае они не могут оставаться в материальном мире долгое время. 

К сожалению, есть и иные способы, благодаря которым эти твари проникают в нашу реальность, а также существуют глупцы, готовые им в этом помочь. 

Демоническая одержимость.

Со времени своего сотворения человечество испытывало на себе влияние магии. Магистры Колледжей Магии говорят о Великих Вратах на крайнем севере, через которые чистая магическая энергия просачивается в наш мир. Этой магией пропитано всё, что нас окружает, и поэтому мы живём в тени Богов Хаоса. Хотя Сигмар и показал нам путь к победе и спасению, мы всё ещё уязвимы, ибо мы ведём войну не только с врагами из плоти и крови, но и с высшими силами Хаоса. Всё живое является в той или иной степени вместилищем для чистых энергий магии, и каждое смертное существо может как производить магическую энергию, так и стать для неё сосудом. Чем выше интеллект существа, чем ярче в нём выражена способность чувствовать и творить, тем сильнее оно влияет на поток этой энергии и тем сильнее ощущает её воздействие. Разумные виды существ теснее всего связаны с Варпом, и их физические тела больше пригодны для выражения воли демонической сущности, нежели примитивные формы жизни вроде растений и животных. 

Хотя известны случаи, когда существо из Варпа вселялось в дерево или животное, одержимость такого рода слаба в своём влиянии и даёт демону лишь ограниченные возможности. Демону гораздо труднее завладеть разумным смертным существом, и он пойдёт на это, только если благодаря одержимости достигнет гораздо большего, чем ему придётся потерять. Существуют некоторые ритуалы, облегчающие демону, желающему завладеть человеком, его задачу; также есть и такие ритуалы, которые могут заставить демона войти в смертное тело против его же воли. Больше всего в этих кошмарных ритуалах пугает то, что жертве вовсе не обязательно добровольно уступать демону – ужасный обряд может заточить демона в смертную оболочку, даже если человек всеми силами этому сопротивляется. 

И, тем не менее, пока не закончен наш смертный путь, демоны Хаоса не в силах полностью поглотить или поработить наши души. Если бы им была дана такая власть, род людской уже давно пал бы в этой войне. Нет, истина заключается в том, что демон может управлять только телом жертвы и разрушать её разум, душой же он овладеть не может, пока та не будет отдана ему добровольно или в результате некоей сделки, заключенной как с ведома человека, так и без оного.

Добровольная одержимость и демонхосты.

Добровольная одержимость, как следует из ее названия, предполагает, что носитель дал согласие на то, что место его души и личности займёт воля демонической сущности. Когда кто-то становится одержимым добровольно, демон, по сути, получает приглашение войти в смертное тело, дабы стать частью некой интриги или превратиться в безумно опасный объект религиозного поклонения. 

Для таких, как я, добровольная одержимость – признак безрассудства за гранью вменяемости, но в рядах разнообразных культов, почитающих Хаос, есть те, кто по собственному побуждению отдают свои тела демонам ради того, чтобы их тёмные повелители могли свободно передвигаться в нашем мире. Я не знаю, понимают ли эти добровольцы, что ради успешного завершения процедуры им придется пожертвовать собственными разумом или душой, или же наивно полагают, что будут на равных правах делить тело с демоном, в них вселившимся. Но не важно, во что верила жертва до того, как ей овладел демон: большинство из тех, кто добровольно отдаёт себя демонической одержимости, становятся не более чем демонхостами – существами, личность и свобода воли которых полностью подавлены вошедшими в них демонами. 

Из-за того, что носитель отдаётся демону целиком и по своей воле, а зачастую заодно и продаёт свою душу, демону не нужно прилагать усилий, чтобы подавить волю человека. Носитель как будто предлагает демону поселиться в доме, который уже полностью обставлен. Демоническая сущность вкладывает в смертное тело столько своей силы и личности, сколько оно сможет вместить, и в итоге пожирает душу и разум носителя. 

Человеческое тело не приспособлено служить вместилищем для неукротимой энергии, составляющей природу демона, и довольно скоро под влиянием существа, обитающего внутри, тело одержимого начинает меняться. Со временем физическая оболочка носителя деградирует так сильно, что уже не сможет служить живущему в нем демону, и тот будет вынужден уйти обратно в Царство Хаоса. Те, кто добровольно идет на одержимость демоном, не выживают – и тело, и душа их обречены.

Принудительная и «случайная» одержимость .

Не важно, насколько праведной жизнью ты живёшь и насколько ты прилежен в отправлении религиозных обрядов – демон может вселиться в каждого. Ставшие одержимыми против своей воли бывают двух видов: те, в кого демон вошёл в результате воздействия некой третьей силы (например, благодаря козням мага из какого-нибудь культа или действиям демонолога) и те, кто, обратившись к магии без должной подготовки или прикоснувшись к нечистому артефакту, случайно остался без защиты от демонических сил (см. дело Лотара Драка). (Примечание:Здесь изображены двое культистов, которых охотники на ведьм обнаружили в Нульне. Они стояли на страже, в то время как магус культа проводил церемонию, в ходе которой демон должен был явить себя в теле похищенного мужчины. Охотники на ведьм предали огню всю улицу. ) 

(Примечание:Демон, полностью подчинив себе носителя, может принудить того совершать деяния, которые показались бы ему отвратительными в обычной жизни. Физические изменения, которые претерпевает тело несчастного носителя, воистину ужасны.Через некоторое время облик человека, ставшего вместилищем для демона, начинает меняться, отражая страшные изменения внутри. )Хотя большинство демонов, овладевающих людьми, проникают в реальный мир благодаря определенным заклинаниям и ритуалам, проводимым смертными приверженцами Хаоса, они также способны войти в реальность через разум тех, кто занимается колдовством без должной на то подготовки. Тот, кто наделен скрытыми магическими способностями, но не был обучен их контролировать (таких не обученных магов соответственно называют колдунами и ведьмами), может стать тем порталом, через который отдельные демоны проникают в мир смертных.) 

Много лет Храмовники Сигмара пытаются сдерживать, а при необходимости и устранять угрозу, исходящую от таких незащищенных умов. Случаи, когда демоническая сущность захватывает разум такого самоучки, в целом редки, но зло, которое способен учинить даже один-единственный демон, с лихвой это компенсирует. 

В отличие от добровольной одержимости, демон, вошедший в носителя против его воли, мало чем проявляет себя – по крайней мере, вначале. Из-за того, что смертный, ставший его жертвой, скорее всего, попытается отторгнуть нечистую сущность и привлечет внимание к культу или артефакту, с которых началась его одержимость, демон старается скрыть свое присутствие. На первом этапе в тело носителя входит только малая часть демонической энергии, и потому физические симптомы, обычно отличающие одержимого, развиваются медленнее. 

Чаще всего демон, ничем не обнаруживая себя, скрывается в самых дальних уголках разума носителя и выжидает там, постепенно отравляя мысли жертвы и настраивая её против окружающих. Таким образом демоническая тварь надеется завоевать доверие носителя или, по крайней мере, обманом заставить его отдать душу во власть демону. Пока идёт этот скрытый процесс, носитель продолжает жить обычной жизнью, не подозревая, что он стал одержимым и что чужая сила медленно склоняет его мысли и действия к служению Хаосу. 

Иногда разум носителя оказывается достаточно силен, чтобы заметить демоническое влияние, и начинает сопротивляться ему; но, к сожалению, даже самая сильная воля, вступив в такой более чем близкий контакт с инфернальной сущностью, в итоге терпит поражение. Когда рассудок одержимого охватывает безумие, когда его разум разрушен или поглощён, демон получает полный контроль над его телом. Как только это произошло, носитель перестает что-либо значить для тёмной сущности, и тело его всецело становится телом демона. 

Магия по своей природе разрушает реальность; также и демон – наделённое сознанием воплощение магических сил – не может не оказывать искажающее влияние на захваченную им смертную оболочку. Постепенно тело начинает мутировать и трансформироваться, пока не станет страшной пародией на свой первозданный облик. Процесс этот бесконечен, и проявление мутаций, указывающих на присутствие в теле демона, – только вопрос времени. 

Но даже когда проявляются эти внешние признаки, демон всё ещё может защитить себя. Проникнув однажды в материальный мир, демоническая сущность всегда попытается найти себе нового носителя, перенести себя в новое тело. Такой перенос столь сильно травмирует первого носителя, что вызывает судорожный припадок и зачастую смерть. Демон же, освободившись, может начать всё сначала в новом теле и продолжать творить непотребства, пока мутации не разрушат очередного носителя.

Признаки одержимости .

Хотя в прошлом о несчастных, отмеченных серьёзными физическими уродствами, несправедливо говорили, что на них печать Хаоса, доктрина нашей Церкви Сигмара призывает к осторожности в таких суждениях и точно определяет несомненные признаки одержимости. Эти признаки таковы: неестественная сила, которой часто сопутствуют припадки и конвульсии; кардинальные изменения в личности; провидение будущего или иная способность узнавать сокрытое; способность говорить на иных языках, которых жертва одержимости ранее не знала. 

В зависимости от того, каким видом демонической сущности одержим носитель, могут проявляться и более специфические признаки. Так, непристойное поведение чаще всего провоцируется демонами Слаанеша; с демонами Нургла связаны телесные недуги и ужасающий запах серы и разложения; изменения в характере, выражающиеся в безумных приступах ярости, часто являются признаком одержимости одним из страшных слуг Кхорна.

Есть и другие демоны, которые действуют более скрытно и осторожно, и внешние проявления их присутствия намного труднее обнаружить. Единственным надёжным поводом для объявления кого-либо одержимым являются сильнейшее отвращение, страх и физический дискомфорт, который жертва испытывает при виде священных предметов и текстов, связанных с одним из благих богов (например, Господом нашим Сигмаром). 

Экзорцизм .

-Демоны Хаоса подобны голодным взбесившимся волкам. Пастуху не должно впустую тратить время на ненависть к волку, что нападает на его стадо. Он должен просто убить его. — Фолькмар, Теогонист Сигмара. 

Экзорцизм – обряд, в ходе которого демоны изгоняются из человека. В основном этот обряд в нашей великой вере проводится священниками и охотниками на ведьм, хотя жрицам Шаллии в больничных стенах иногда также приходится совершать свой вариант этого ритуала. 

В рамках моего исследования я сам был свидетелем многим обрядам экзорцизма и могу с достаточным на то основанием сказать, что суть их не в том, чтобы просто заставить демона выйти из одержимого с помощью могущественных заклинаний или чего-то вроде. Скорее, чин изгнания – это чисто духовная и религиозная практика подчинения вселившегося демона, в ходе которой обращаются к высшей силе, прося её наложить на демона путы. После этого демона можно до некоторого предела контролировать и принудить его совершать поступки против своей воли. Священник Церкви Сигмара, каковым являюсь и я, взывает, конечно же, к самому Сигмару. 

Доподлинно известно, что силы Хаоса с полным на то основанием не терпят присутствия Молотодержца. В Священном писании неоднократно говорится об огромной силе, с которой Сигмар противостоял богам и демонам Хаоса. Сам факт, что экзорцизм вообще оказывается действенным, подтверждает справедливость этих слов. 

(Рукописная вставка: Истинный облик демона уродует и искажает тело носителя, пока оба не сольются в единое нечестивое целое. )

Обращая наши молитвы к Сигмару, властью и святостью Его мы тоже можем подчинять себе демонов и приказывать им оставить жертву. Но так как мы – всего лишь смертные и не обладаем Его духовной и физической силой, всегда есть риск, что изгоняемый демон вселится в тело самого экзорциста. Именно по этой причине лишь те из священников и охотников на ведьм, кто крепок в вере и не затронут Хаосом (насколько это возможно для человека), могут стать экзорцистами. Если в прошлом они вступали, намеренно или случайно, в контакт с Хаосом, велика вероятность, что они станут добычей демона.

Возможно, именно поэтому капитан охотников на ведьм Рамхелдт ван Хадден в своей книге "Проклятые и забытые" утверждает, что успех экзорцизма в равной степени зависит как от силы Господа нашего Сигмара, так и от личности самого изгоняющего. Он так описывает охотника на ведьм, наилучшим образом подходящего на роль экзорциста: это человек, обладающий отменным здоровьем, среднего возраста или моложе, он окружен друзьями и коллегами и, благодаря им, тесно связан с родом людским. Далее Хадден говорит, что идеальные кандидаты на эту роль не отличаются высоким интеллектом, они не занимаются преподаванием или наукой, так как эти занятия пробуждают любознательность, которой могут воспользоваться при случае верные слуги Хаоса. 

И хотя я первым готов признать, что осмотрительность Хаддена в вопросах, связанных с Хаосом, оправдана, иногда мне кажется, что в своих заключениях он проявляет излишнюю осторожность. Его рассуждения приводят к выводу, что учёные вроде меня, занимающиеся любыми исследованиями Сил Хаоса, обречены на проклятие. Здесь он ошибается. 

Очевидно, что к обряду изгнания следует относиться со всей серьёзностью. Каждый отдельный случай должен быть тщательно изучен, и следует приложить максимум усилий, чтобы отличить истинную одержимость от безумия или болезни. Тот, кто будет проводить экзорцизм, должен быть мужественным и смиренным; ему надлежит подготовить себя к обряду с помощью молитв и поста. Лучше всего, если чин изгнания будет проводиться на освященной земле – в храме, церкви или ином подобном месте. Но в зависимости от степени одержимости и упорства демона обстоятельства могут сложиться иначе, и экзорцист должен быть готов провести обряд в любом месте и в любое время. (Рукописные вставки: Эти существа даже отдаленно не похожи на человека! Однако рисунки эти сделаны на основе свидетельств очевидцев – солдат Имперской армии, дислоцированных неподалеку от Кислева. Эта тварь нечиста как внутри, так и снаружи. Маркиз прячет гниль внутри себя под маской нормального, человека.)

Обряд экзорцизма .

Возможно, самое мощное оружие в арсенале экзорциста – это его личное поведение, а также непреклонность его диаконов. В ходе обрядов, которым я был свидетелем, специально обученный молодой священник ассистировал изгоняющему. В задачи диакона входит следить за всеми этапами обряда, а если демон решит напасть или попытаться сбежать, при необходимости удерживать одержимого, чтобы тот не ранил экзорциста. 

Перед обрядом сам изгоняющий должен очиститься от всех грехов и окружить себя молитвами и благодатью. Сделав так, он будет готов противопоставить свою волю демону. 

Хотя ритуалы экзорцизма имеют свои особенности в зависимости от случая одержимости и религии, они все проходят через общие стадии: 

1)Притворство: как только факт одержимости установлен и начался обряд изгнания, демон будет притворяться, что на самом деле его здесь нет и его действия – это естественное поведение жертвы. Главная задача экзорциста на данном этапе – развеять эту иллюзию и обнаружить истинную суть демона. Самый трудный и самый важный шаг в экзорцизме – заставить демона говорить и назвать свое имя. В то же время следует всячески избегать пустых разговоров и не вступать с одержимым (а, следовательно, и демоном) в диалог из любопытства; слова заклинания должно произносить с непоколебимой верой, смирением и пылом, так, чтобы они звучали осмысленно и повелительно.

2)Кульминация: момент, когда притворство демона, наконец, рушится. Насколько я могу судить, исходя из собственного опыта и всех доступных мне описаний, это наиболее безумная стадия ритуала. Демон направляет все свои силы на то, чтобы создать страшную панику и смятение. Проявления этого могут быть самые разнообразные: яростные выходки, неистовые оскорбления, ужасные видения и звуки, отвратительные запахи, попытки совращения – все зависит от рода демона, вселившегося в носителя. Если демону не удается напугать экзорциста или навредить ему, он направляет свою ярость на тело носителя, угрожает ему или ранит. 

3)Голос: перед тем, как наступит кульминация экзорцизма, голос демона превращается в беспорядочные звуки, ужасные и причиняющие физические страдания. Прежде чем обряд перейдет в заключительную стадию, нужно заставить этот Голос замолчать. 

4)Столкновение: в то время как голос постепенно затихает, начинается страшное духовное и физическое давление, которое охватывает все вокруг. Так воля демона сталкивается с волей Сигмара, выраженной в решимости экзорциста. В этот момент экзорцист напрямую вступает в схватку с демоном, побуждая духа раскрыть свою сущность, после чего его можно будет контролировать и изгнать. Демон не желает покидать тело носителя и приложит все силы, чтобы не подчиниться повелениям изгоняющего. 

5)Изгнание: наконец Воля Сигмара сломила сопротивление демона, он повержен, лишен формы и покидает человека, чтобы вернуться в варп. Все участвующие в ритуале чувствуют, как присутствие демона рассеивается, но жертва часто не помнит тяжкие испытания, выпавшие ей, – и это при условии, что жертва одержимости выживет и сохранит рассудок, что маловероятно. В качестве примечания к сказанному выше следует упомянуть вид экзорцизма, широко практикуемый в аравийских землях: чтобы не позволить демону сбежать обратно в Эфир, в момент изгнания его заточают в какой-либо неодушевленный предмет, например, кольцо или сосуд. 

Мне же это кажется крайне сомнительным, ибо разве не рассказывают, что экзорцист, наложивший на демона путы, испытывает соблазн удерживать его при себе в качестве слуги – что даже при самых благоприятных обстоятельствах чревато немыслимой опасностью! Безусловно, именно эта практика породила множество удивительных историй, которые крестоносцы принесли из засушливых земель Аравии, историй о заточенных в бутылки джиннах, исполняющих желания. 

…так Сигмар связал демона Азазеля по рукам и ногам и положил его в глубокую расщелину под горой. Затем он поднял грубые и острые камни и бросил их вслед Азазелю, чтобы он не смотрел на свет. Там, под горой, Азазель томился, пока Слаанеш не послал свои воинства, чтобы освободить своего Князя Демонов. — Из «Участи Еретика», Книга Сигмара 9:4

Артефакты, одержимые демонами.

В заключение я бы хотел четко определить различия между случаями, когда демон вселяется в живого носителя, и когда его заточают в неодушевленный предмет (как упоминалось выше), например, оружие, произведения искусства или строения.

Хотя в предметы демоны любого достоинства и ранга могут быть заточены на гораздо больший срок, чем в живое тело, в этом случае для исполнения их планов им потребуется живой посредник. Если артефакт, в котором заключен демон, не попадает в чьи-то руки, то демон оказывается совершенно беспомощен, и никак не может изменить своё положение.

Вселившись в человека, благодаря смертному телу демон получает достаточную свободу и может строить козни там, где ему заблагорассудится, не нуждаясь для этого в помощи посредника. (Рукописная вставка: Демон может вселяться в артефакты и прочие предметы. Я слышал о доспехах хотя воочию их не видел, внутри которых обитал демон.)

Суккубы и Инкубы.

В дни, когда люди начали умножаться на земле, родились у них прекрасные сыновья и дочери. Демоны Слаа’нета, называемые также Дети Наслаждения, увидели детей человеческих, и возжелали их, и сказали друг другу: "Давайте выберем себе возлюбленных в среде детей человеческих, ибо разум их слаб, а разум дави – нет, души их темны, а души азуров – нет. Среди них мы будем править и родим себе детей.» Но Самаэль, бывший первым среди демонов, сказал: «Этого не случится, ибо сыны и дочери человека смертны, вы же – бессмертны. Сами вы не сможете ни зачать, ни выносить. Вселяйтесь вместо этого в мужчину или женщину, и когда вы будете облечены в их тела, сможете вы зачинать и вынашивать детей».

Вняв словам Самаэля, Дети Наслаждения – а было их всего двести – вселились поровну в тела мужчин и женщин. И взяли эти двести себе возлюбленных, как мужчин, так и женщин, и научили их волшебе и открыли им срезывания корней и деревьев, и научили изготовлению вина и дурмана, сладкого и крепкого.  Женщины рождали им сыновей, а от мужчин они принимали семя дочерей и вскоре зачинали. И родилось их потомство, но было оно без души, ибо Дети Наслаждения запретили это. Взамен Дети сами входили в юные тела потомков и сами становились сынами и дочерьми смертного мира, внутри себя, сохраняя всю бессмертную силу Эфира. 

Существа эти, что были рождены от союза демона и смертного, назывались инкубы и суккубы; мужчины и женщины , что были привязаны к миру смертных. Были они могущественными, как демоны, и прекрасными, как самые красивые из людей. Демоны внутри них не могли ни уйти, ни быть изгнанными в Эфир, ибо они были рождены от смертных мужчин и женщин, и природой им дано было обиталище то же, что и людям – смертный мир.

Суккубы эти и их братья не испытывали ни голода, ни жажды, и не знали ни в чем препятствий. Слабые и невежественные принимали их за богов, и хотя не все подчинялись им, смертные были не в силах свергнуть их. Инкубы и суккубы обратились против родителей своих и пожрали их, забрав жизни и души; и странствовали затем по землям этого мира; и научили людей волшбе по своему усмотрению; и убивали, и требовали поклоняться им. Они научили людей искать удовольствия и наслаждений; дали им науку и искусство, но всегда дела их были во зло и предвещали времена беззакония и войны. 

Но сам они обманулись, ибо хотя в этом мире у них была материальная оболочка, делавшая изгнание невозможным, она была смертна. И пусть они не старели, но их можно было убить так же, как можно убить любое существо из плоти и крови, и от небытия их отделяла только сила их рук, волшебная сила их взгляда и яд их речей.

Тогда на юге от царства Суккубов появился могучий воин, вождь людей, бог-во-плоти. Когда ему пошёл двадцать шестой год, Сигмар, прозванный Млатодержцем, обратил свой взор к северным пределам земель, которые должны были стать его Империей. Ни суккубы, ни их братья инкубы не могли выдержать этот взгляд, и богочеловек смёл их с пути своего, как ветер сметает сухие листья. Куда бы ни бежали тёмные, Сигмар преследовал их, карал огнем и изгонял в пустоши; так навсегда закончилось их нечестивое царствование. — Из «Владений Молотодержца», 12:3-9, Книга Сигмара.

Разговор с проклятым.

Запись разговора между мной – Рихтером Клессом, и еретиков – маркизом Альфонсом Дольмансе

Маркиз Альфонс Дольмансе последний в древнем и благородном роду. Некоторые утверждают, что корни его семьи берут начало от пиратских властителей Сартозы, а в Бретоннию они переселились только после накопления огромного состояния от своей разбойной деятельности, где-то в пятнадцатом столетии Владыки Нашего Сигмара. В любом случае, отец Маркиза, Жан-Шевалье, граф Дольмансе, был могущественным и развращённым человеком; дворянином, который правил мечом и страхом, а не благосклонной политикой. Будучи чрезвычайно распущенным человеком, Жан-Шевалье жил с двумя своими «жёнами», а по слухам, за всю жизнь у него было бессчётное количество любовниц и куртизанок. Несмотря на всё это, Жан-Шевалье был также образованным человеком и свободомыслящим философом, его неоднозначные труды разошлись по Бретоннии, Эсталии и нашей дорогой Империи. Достаточно сказать, что Жан-Шевалье плохо кончил, после чего, его сын, Альфонс Дольмансе, последовал распутному примеру своего отца с пугающим рвением. 

Хотя его и отправили для получения рыцарского воспитания, которое требуется для всех юных аристократов Бретоннии, но Дольмансе никогда не прельщал путь воина. Хотя, как говорили, он обладал свирепым нравом и показал немало жестокости на поле боя; он всё не уважал своих наставников, и в нём не было смирения, требуемого для получения рыцарских шпор. Он оставил свои тренировки без оглядки, и говорили, что он ни разу даже не показал ни малейшего сожаления или стыда за такой поступок; поистине ужасная вещь для благородных дворян Бретоннии. 

Затем последовала жизнь, настолько исполненная гедонизма и различных конфликтов, что вскоре даже яркая репутация его отца начала меркнуть в сравнении с ним. Прошло немного времени, и Дольмансе предстал перед королём, чтобы понести ответ за своё «низменное и неблагородное» поведение. Этот «ответ» обернулся судебным процессом, на котором появились подозрения в отношении истинной причины развращённости Дольмансе. Некоторые подозревали руку Хаоса в поведении Дольмансе, но Маркиз отринул все подобные обвинения, обратившись к суду с заявлением: 

«Я маркиз Альфонс Дольмансе, и в моих венах течёт кровь многих из наиболее знатных и благородных родов этого прекрасного королевства, та же кровь течёт во многих из вас, и по этой причине я заслуживаю того, чтобы быть выслушанным.  Я был рождён для богатства и роскоши, как и все мы, и с малых лет мне говорили, что Судьба и боги оделили меня такой милостью из-за того, что это предначертанное мне право как дворянина Бретонии. Из-за такого воспитания, я стал таким гордым, творческим и вспыльчивым человеком, каким сейчас и являюсь, и я без принуждения признаю, что в прошлом меня забавляло мнение, что все прочие люди были созданы только для того, чтобы подчиняться моим желаниям и что весь мир должен потакать моим прихотям. Одним словом, я хочу сказать вам, что я сын своего отца, плод того, чему меня научил отец и его собратья из дворян Бретоннии. В действительности, я то, что из меня сделали обстоятельства, и они сделали меня истинным сыном Бретоннии. Я не вижу причины, почему я должен понести наказание за те дела и обстоятельства, которые я совершенно очевидно не могу контролировать».

Через короткое время Дольмансе был освобождён, хотя отныне он был изгнан из Бретоннии. Лишённый милости и высланный из своей собственной страны, Маркиз поселился в вольном городе Мариенбурге. Там он вновь встал на порочный путь, и через некоторое время, его истинная сущность стала очевидна местным властям. Было ясно, что Дольмансе больше не удовлетворяли те мелкие извращения, которым он предавался, и поэтому он предпринял крайний шаг, основав свой собственный ковен, посвящённый поклонению Слаанешу. Успех и размер его ковена был воистину громадным (чему в немалой степени поспособствовали личное обаяние Маркиза и его огромное богатство). Это сподвигло бургомистров Мариенбурга предпринять невиданный доселе шаг и запросить помощь у наших Храмовников Сигмара. Охотники на ведьм согласились, поставив единственным условием, что если они найдут достаточно доказательств, чтобы арестовать Дольмансе, то его отправят в Альтдорф, где он будет судим и казнён. Бургомистры согласились, и Дольмансе был схвачен и привезён в Альтдорф, чтобы встретить свою судьбу. 

Я был свидетелем допроса Дольмансе самим маршалом Клементом из числа охотников на ведьм, и мне стало ясно, что, несмотря на очевидную извращённость, Маркиз крайне образованный и эрудированный человек. С особым разрешением, данным мне Теогонистом Фолькмаром и властью, которое оно даёт мне над некоторыми положениями канонов, я смог потребовать отложить казнь Маркиза, для того, чтобы получить знания из первых рук по поводу психологии и убеждений культиста Хаоса. 

Со своей стороны, Маркиз согласился поговорить со мной, но до тех пор, пока я буду именно говорить с ним, а, не выражаясь его собственными словами, «проповедовать убогую веру сигмаритов». Да этот человек продолжает упорствовать в своей ереси! 

Хотя я знаю, что я должен ненавидеть его за его преступления против нашей страны и нашей Святой Церкви, я без принуждения признаюсь, что учёный во мне находит трудным презирать человека, владеющего таким разумом и такими знаниями, как он. Я начал мою беседу с ним, изложив этот самый факт. Далее приводится запись его ответа и последующего разговора: 

Альфонс Дольмансе: А почему вы должны, герр Рихтер? В конце концов, моя неудача не столько результат моих собственных мыслей и действий, сколько результат мыслей и действий других, более глупых людей! Я художник, учёный и эстет, и тот факт, что мои верования не соответствуют вашим собственным, это не очень-то хорошая причина для разумного человека, чтобы поддаваться ненависти!

Рихтер Клесс: Это так, Маркиз. Но вы должны признать, что с моей стороны это больше, чем проявление религиозной нетерпимости. Вы поклонялись запретному божеству, которое побуждает совершать самые ужасающие деяния во имя Его.

АД: Это преступление твоей собственной аскетичной религии, которая утверждает, что все творения Богов Хаоса ужасны. Очевидно, что этот довод ничего не стоит. Разве я ужасен? Нет, не отвечай. Я опасаюсь, что этот занудный Сигмар выбил из тебя слишком много рассудка, для того, чтобы ты дал мне честный и обоснованный ответ. Подумай вот над чем: если Боги Хаоса представляют только страдание и мерзость, то у них будет мало приверженцев, а без душ приверженцев, что питают и движут их вперёд, их сила, в конце концов, начнёт исчезать из нашего мира. Почему они должны наносить себе вред, отвращая свою паству?

РК: Значит, ты веришь, что Хаос предлагает нечто иное, чем вечное проклятие?

АД: Конечно, я верю в это! И это нечто большее, чем простая вера, Рихтер. Гораздо большее. Хаос предлагает быстрое исполнение мечтаний и услаждение Самости. И из всех богов Хаоса, Повелитель Слаанеш делает это предложение самым искусительным образом.

РК: Значит, ты принял зло просто для «услаждения Самости», как ты выразился?

АД: Ты забегаешь вперёд, Рихтер. Скажи мне, что ты подразумеваешь под словом «зло»?

РК: Я считаю, что зло, по крайней мере, в случае с культистом Слаанеша вроде тебя, будет означать распущенность и неописуемые извращения, ведущие к себялюбивому, исполненному поиском наслаждений безумию.

АД: О, как это характерно для вас. Что же, я уверен, что некоторые буйные последователи моего Повелителя Слаанеша могут произвести впечатление «распущённых» и «неописуемо извращённых безумцев» - по крайней мере, с вашей точки зрения, но, надо признать, что подавляющее большинство Его смертных последователей – утончённые и образованные люди, такие же, как я. Такие же, как ты. 

РК: Я не такой, как вы.

АД: Ты так уверен? Я знаю много священников, что отвернулись от своих угрюмых религий, чтобы вкусить удовольствий Слаанеша. Почему ты думаешь, что ты совсем другой?

РК: Я знаю, что для меня нет ничего привлекательного в жестокой извращённости, которой жаждет ваш отвратительный бог.

АД: Отвратительный? Разве наслаждение отвратительно? Почему ты считаешь, что Повелитель Удовольствий жаждет только извращённости от Своих последователей? Слаанеш, помимо всего прочего, также является олицетворённым проявлением удовольствия, и, что ещё более важно, желания исследовать удовольствия. Ему безразлично, как мы достигаем этого удовольствия, достаточно того факта, что испытываем его.

РК: Ты хочешь сказать мне, что твоему богу нет дела до разврата? Мы оба знаем, что это неправда. 

АД: Я не сомневаюсь, что Слаанеша радуют все поступки, что доставляют нам чувственное удовольствие. Но, с позволения сказать, ты слишком зациклен на том, что ты называешь «развратом». Несмотря на весь наш несомненный интеллект, мы, люди, всё-таки создания природы. Всякое чувство или влечение, которое мы испытываем, а также поэтому и каждое действие, что мы совершаем, есть результат нашего естественного состояния бытия, а не просто давления на нас какой-то коварной внешней силы. 

РК: Итак, ты утверждаешь, что Слаанеш не потворствует гедонизму во имя Своё?

АД: Вовсе нет. Я пытаюсь сказать, что боги не что иное, как отражения наших собственных чувств и влечений, они результат наших желаний, а не их собственных. Вы не можете осуждать никого из них за то, что они делают, ибо они не больше, чем просто проекции тех процессов, что делают нас людьми. Мы – это они, и они – это мы.

РК: Но Боги Хаоса представляют собой только крайности! Ни в одном из них нет никакой добродетели.

АД: Ох, Рихтер, почему вы, сигмариты, всегда так помешаны на «добродетели», как будто бы вы одни являетесь её хранителями? Такой образованный человек, как ты, наверняка изучал историю. Ты должен был заметить, что нет никакой неизменной морали, а есть громада преходящих убеждений, которые меняются от века к веку. И все те вещи, которые ты считаешь добродетелями, они просто поименованные отклики мироздания, обусловленные географией этого мира и той изменчивой средой, которую мы, люди, создали вокруг себя, и которая затем повлияла на нас. «Добродетель» - это слово, рождённое от недостатка воображения и страха экспериментов над тем, что является человеческим, или же, скорее страха увидеть себя тем, чем мы действительно являемся.

РК: Похоже, ты забываешь о своей бессмертной душе, Маркиз. Что с тобой произойдёт, когда ты умрёшь, и твой отвратительный бог придёт, чтобы забрать твою душу? Куда тогда денется твоя развращённая чувственность?

АД: Ага, теперь мне стал понятней ход твоей мысли. Значит, страх наказания в загробной жизни – это та движущая сила, которая скрыта за твоей нравственностью? Я должен был догадаться. Что же, задам тебе вопрос: если Слаанеш действительно продукт и персонификация всех удовольствий и наслаждений, тогда, быть может, он не настолько ужасающий бог, как ты думаешь? Как ты уже успел неоднократно упомянуть, мой бог часто воплощает невоздержанность чувств, но Он также бог удовлетворения, радости и просто удовольствия. Но ты выглядишь скептиком. Я понимаю тебя, Рихтер. Я чувствовал себя так же, как ты чувствуешь себя сейчас, когда я узнал правду. Для нас так легко принять, что этот бог Хаоса представлен лишь в «испорченных» актах насилия или садизме, но намного трудней для нас принять, что Он также продукт чувств, порождённых любовью и эстетическим восприятием. Но это правда. Влияние Слаанеша простирается на все вещи, что приносят нам удовольствие, независимо от того, каким способом оно достигается, или какой вид или форму оно приобретает – и поэтому объемлет все страстные и творческие области деятельности. Хотя я бы мог успешно поспорить с тобой насчёт полного отсутствия всякой загробной жизни, но, если задействовать воображение и представить, что за покровом смерти нас ждёт новая жизнь, то, возможно, моя будет доставлять удовольствия больше, чем та, которую предлагает твой безрадостный властолюбивый бог.

РК: Ты пытаешься расшатать мои убеждения, Дольмансе. У тебя ничего не выйдет. Я читал доклады солдат, что сражаются на наших северных границах. Слаанеш источник страданий и развращённости. И больше ничего.

АД: Если всё так просто, то, как ты думаешь, почему так много художественных и философских учреждений было основано затем, чтобы скрыть культ Слаанеша? Причина, по которой романтики, идеалисты и интеллектуалы тянутся к Слаанешу, заключается именно в том, что Он величайшее создание и покровитель красоты, любви и эстетизма. И все виды чувственных удовольствий от искусства, музыки и дружеских отношений дают Ему силу. Даже то удовлетворение, которое, как я полагаю, ты получаешь от почитания Молотодержца, тоже является формой удовольствия, и, поэтому питает моего Повелителя Слаанеша.

РК: Нет! Я не... Это бессмысленный разговор, Дольмансе. Наша беседа окончена.

АД: Как же ты и твои собратья боитесь простых истин! Спроси самого себя: неужели это так сложно – принять бога, который просит от тебя только получать большее удовольствие от вина, которое ты пьёшь, или от пищи, которую ты ешь? Как соблазнительно будет получать такое же удовольствие от простейших вещей в нашей жизни, как и от великих достижений или умственных усилий? Как может это не быть притягательным?

Я приказал своему писцу прервать запись на этом месте. Я начинаю постигать коварную и обольстительную природу, которая так свойственна Слаанешу и его служителям. Но я крепок в своей вере. Никому не удастся сбить меня с пути добродетели – и уж в последнюю очередь пресыщенному бретоннцу с серебряным язычком. Я намерен снова поговорить с Дольмансе, поскольку я уверен, что могу узнать от него ещё очень многое. В следующую нашу беседу мне надо не забыть держать тему разговора подальше от наиболее эзотеричных аспектов его верований. 

   

(Подписи к рисункам : Эти безобразные подданные Слаанеша были нарисованы для меня Иоганном Белым. Взглянув на них, я пришёл одновременно в ужас и восторг. Не тратя времени, я поручил ему нарисовать ещё несколько изображений в полный рост, которые и вошли в последующий раздел. Пусть даже одна из созданных картин немало меня обеспокоила. Может быть, это итог такого же поклонения, как у Дольмансе? )

Темное пиршество.

Среди крестьянских общин Нордланда бытуют сказания о Темном пиршестве,завершении успешной военной капании Гюнтхольда против племени северян,проведенной весной 1666г. Ковен приверженцев Слаанеша процветал в цитадели Гюнтхольда ,и он подготовил праздничное пиршество ,столь же роскошное,сколь и преждевременное .Потоки потоки экзотических явств и крепких напитков в сочетании с безудержной музыкой и вызывающими плясками танцовщиц одурманили разум людей .По мере того как атмосфера пиршества становилась все более разнузданной,капитаны присоединились к веселью во всех возможных его проявлениях.Прошло немного времени,и все участники оказались на полу ,без одежды,уподобившись диким зверям.Снаружи замка,после получения сигнала от культиста,северяне начали свое наступление к крепости,легко прорубив дорогу через лишенные командования армии.Их целью был пиршественный зал .Когда воины Слаанеша выбили двери и обрушились на празднующих,разразилась бойня.В ту ночь состоялся и второй пир,столь омерзительный,что он будет вечно жить в веках в виде легенды,предостерегающий от пренебрежения могуществом бога удовольствий.

Артефакты Слаанеша .

После первого неудачного разговора я еще три раза встречался с маркизом и, кажется, достиг определенных успехов. Дольмансе попросил прощения за враждебность, проявленную им в нашу первую встречу, - лучшее доказательство того, что ум и здравый смысл всегда возобладают, если им не мешать. Я заверил маркиза, что понимаю его чувства: ведь он ждет казни по решению охотников на ведьм, и в таких условиях манеры могут всегда оставаться безупречными!  Чтобы загладить вину, маркиз предложил записать то, что ему известно о некоторых наиболее популярных артефактах, которые связаны – или считается, что связаны – со Слаанешем. Я подозреваю, что пленник таким образом хочет лишь отсрочить исполнение приговора (вполне понятное желание), но с моей стороны было бы глупо сгоряча отказываться от такого предложения.  На приведенных ниже страницах Дольмансе несколько раз выражает собственные ложные верования, и я обращаюсь к тем, кто прочтет их: воспринимайте его слова лишь как откровения культиста, чей разум искажен Хаосом. 

Вино грез .

Субстанция, метко прозванная Вином грез, приносит наслаждение уже многим поколениям жителей Старого Света. Самое раннее упоминание этого прекрасного напитка, которое мне удалось обнаружить, датируется 2239 г. ИК – более трехсот лет назад. По-видимому, тогда он был весьма популярен среди пресыщенных жизнью аристократов и позволял им на время забыть о гражданской войне, которая терзала Империю уже несколько веков. 

Я не верю, что любовь к этому напитку вспыхнула в такие времена по чистому совпадению. Когда Великие Крестовые походы Эфира завершились в 2302 году, Вино грез сыграло немалую роль в том, что двенадцать самых известных Культов удовольствия в Империи, Тилее и моей родной Бретоннии стали расти в геометрической прогрессии. Но они все равно уступили силам этого варварского бога, Сигмара, которому неведом полет фантазии, и при поддержке эльфов и дварфов, чье мышление столь же традиционно, а боги столь же скучны, его сторонники изгнали армию раскрепощения обратно в северные земли.  Радует то, что некоторое время назад интерес к Вину снова возродился, но, увы, возрождение это было недолгим. Как утверждают охотники на ведьм, его производство было полностью прекращено незадолго до Битвы при Айльхарте. Как один из тех, кому довелось вкусить этого чудесного напитка, я без колебаний заявляю: это лучшее из всего, что я пробовал в жизни, - а пробовал я, поверьте, многое. Именно это вино открыло мне радости, которые дарует Слаанеш, и потому воспоминания о нем у меня остались самые приятные.

Вино грез очень сладкое, с цветочным букетом и привкусом каких-то необычных фруктов, которые я так и не смог опознать. Хотя аромат его отдаленно напоминает благородное токайское из северо-восточных провинций, ни один из запахов, мне знакомых, в полной мере ему не соответствует. А его вкус? Ничто и никогда с ним не сравнится. Вкус его был полным и гармоничным, шелковистым и густым. И какие грезы рождало это вино! Грезы столь же реальные, как и самый ясный день, но намного более чарующие. 

Попросту говоря, Вино это было ничем иным как жидким наслаждением. В заключение могу лишь сказать, что сам я имел счастье пробовать это вино много раз и не понимаю, почему какая-то группка людей вознамерилась сделать это удовольствие запретным. Я скорблю по Вину грез так, как оплакивал бы уход старого верного друга. 

(Примечание : Сам я не склонен употреблять алкоголь, и потому едва ли могу представить, что такого нашел в этом вине маркиз. Очевидно, однако, что у Вина снов есть особенные свойства, которых лишены обычные напитки. )

Благословленные .

Приведенное здесь изображение – всего лишь моя скромная попытка истолковать фрагмент скандально известной картины под названием «Благословенные». Автор этой картины – фигура почти мифическая, художник по имени Халь Сезан (или Хальс, как его чаще называют).

Как обычно бывает с историями, дошедшими до нас из веков, что предшествовали темным временам Трех Императоров, легенды о Хальсе и его картинах весьма противоречивы. Некоторые говорят, что он был сыном одного из шейхов Аравии, но был изгнан из семьи; предположительные годы жизни его – где-то между 1890 и 1930 годами по имперскому летоисчислению. В другой легенде говорится, что Хальс был из норсов и учился ремеслу живописца в знаменитом Северном колледже Зальценмунда где-то на рубеже тысячелетий. В то же время еще один миф утверждает, что Хальс, несмотря на нетипичное имя, был родом из Тилеи, и творчество его приходится на начало периода, известного в той стране как «Век Просвещения». 

Легенды эти разнообразны и противоречат друг другу. Сомневаюсь, что из них мы можем почерпнуть хоть что-то, что пролило бы свет на жизнь этого загадочного художника. С уверенностью можно сказать лишь одно: «Благословенные» - единственная картина, о которой точно известно, что ее создал удивительный талант Хальса.

Хальс был не просто мастером-рисовальщиком; он также был философом и магом, поддерживавшим, как считалось, связь со Старыми богами и особенно с Владыкой Слаанешем. В наши времена одного лишь сюжета этой картины было бы достаточно, чтобы привлечь внимание охотников на ведьм: на полотне изображены демоны Бога удовольствий, предающиеся играм друг с другом и со смертными. Но дело не ограничилось только «еретическим» сюжетом, и поговаривали, что оригинал картины был наделен странными и «нечистыми» силами. 

Легенды гласят, что картина могла даровать бессмертие всем ценителям удовольствия и красоты, то есть почитателям Слаанеша. Хотя я не нашел ни одного точного описания касательно того, каким образом достигалось это бессмертие, многие из историй, связанных с картиной, явно указывают, что для этого требовалась некая жертва. После этой жертвы владелец картины оказывался в объятиях Слаанеша, где его ждала вечность радости и наслаждения в обществе владыки.

Я скептически оцениваю правдивость подобных историй. Боги Хаоса лишь изредка вознаграждают своих слуг, и для того чтобы заслужить даже малую толику их благоволения, одной крови недостаточно. Как бы то ни было, истины в отношении этой картины мы до сих пор не знаем.

Я видел саму картину и даже собирался приобрести ее для собственной частной коллекции, но полотно было украдено незадолго до того, как я успел назвать подходящую цену. Я проследил путь картины через всю Империю до Нульна, но там след прервался. Не желая так легко сдаваться, я поручил своим шпионам прочесать все злачные места в городе, и трактирщик в одной из таверн рассказал, что пару месяцев назад город всколыхнул скандал, в котором фигурировала некая «волшебная» картина.

Трактирщик не раскрыл подробностей, но сообщил, что в скандал этот был вовлечен Клаус фон Риккенбург II, молодой аристократ, которого нашли жестоко убитым в его собственном жилище при Университете Нульна. Трактирщик также упомянул исчезновение одного из самых уважаемых маршанов города, который был связан с аристократической элитой Нульна. Поговаривали также о пожаре, но наш раззява-трактирщик не смог вспомнить детали, несмотря на все попытки освежить его память. Неудивительно, что после всего этого власти Нульна стали отрицать, что картина вообще когда-либо появлялась в их городе.

Я могу лишь сказать, что если полотно под названием «Благословенные» действительно оказалось в Нульне, то там оно и погибло – факт, который повергает в бессильную грусть истинного ценителя изящных искусств, каковым я себя считаю.

— Альфонс, маркиз Дольмансе  29.2.2518 ИК 

(Примечания : То, что столь образованный человек превратился в раба темных сил, должно стать уроком для нас всех! )

Сколь изящен и отточен его почерк! Я и раньше говорил, что Слаанеш покровительствует эстетам и поэтам, и именно к ним относится Дольмансе! Он был соблазнен демоном, а теперь пытается соблазнить и меня, используя для этого те же самые аргументы. Конечно же, это ему не удастся, но я не могу не отметить его мудрость, и некоторые высказывания его не лишены смысла.  Как тверда рука маркиза! Он и в самом деле настоящий художник. У него много талантов, и жаль, что он предпочел растратить их, занявшись столь чудовищными вещами.

Руна Слаанеша 

Руна Слаанеша

Вот еще подтверждение страха и невежества, которые составляют суть охотников на ведьм: мои тюремщики не только запретили мне изобразить руну моего Господина для иллюстрации этого текста, но и не разрешили сделать это кому-нибудь другому. Вместо этого они проявили обычное для них отсутствие такта и снабдили меня артефактом, который вы обнаружите на следующей странице.

Этот артефакт – кусок кожи с вытатуированной на нем руной Владыки Слаанеша. Кожа эта была содрана со спины одной из моих дорогих аколитов; признаюсь, я бы предпочел, чтобы спина Мариссы осталась в целости, но даже сейчас кожа ее такая же гладкая и безупречная, как и раньше. Несчетные разы я прикасался губами к этому участку ее кожи, и до сих пор, поднося этот фрагмент к лицу, я могу уловить слабый отзвук того сладкого аромата, который источало ее тело. Наверняка ей приятно было бы знать, что даже в смерти она дарит мне частичку того наслаждения, источником которого она была для меня при жизни. Но здесь я уже отклоняюсь от темы моего рассказа.

Внимательные читатели заметят, что руна моего Господина представляет собой соединение двух древних символов – положительного и отрицательного, мужского и женского. В этом выражена непознаваемая суть Слаанеша, ибо Он действительно и мужчина и женщина, и одновременно нечто большее, чем сумма этих двух начал. Но эта руна – не просто символ. Хотя артефакт, который вы здесь видите, является лишь обычной для культа татуировкой, иногда Слаанеш награждает избранных служителей своей руной в знак особого расположения. В этом случае руна однажды просто проявляется на теле мужчины или женщины, указывая, что теперь они – Избранные слуги Повелителя удовольствий. Эта отметина – не обычный рисунок: иногда она словно выжжена на коже, иногда кажется инкрустацией из перламутра и золота. Мне доводилось видеть метки, которые как будто шевелились сами по себе – столь велико чувственное могущество моего Господина.

Изменения, которые следуют за проявлением благосклонности Слаанеша, не ограничиваются одной лишь руной на теле. Его благословение обостряет все чувства: цвета, запахи, вкус, звук и физические ощущения воспринимаются четче и приносят удовольствие, ранее неизвестное. Зачастую слуга Слаанеша, отмеченный таким образом, также получает в дар внешнюю красоту и умение излагать учение своего Господина с искренностью и обаянием, которые радуют сердце. 

Таковы чудесные и щедрые дары моего бога. Поверьте, это лишь малая часть того, как может проявиться Его благоволение, и я не могу не удивляться, почему так много людей до сих пор предпочитают изнемогать под жестокой и неблагодарной властью этого дохлого варвара, Сигмара. Могу только предположить, что умерщвление плоти и духа для них является видом некоего извращенного удовольствия...

— Маркиз Дольмансе  29.2.2518 ИК 

(Примечания : Для меня невыносимо видеть, что благородный человек (и неважно, какие преступления он совершил) подвергается столь жестокому обращению. На самом деле иногда кажется, что нелюди здесь – именно тюремщики Дольмансе... )

Малая часть его щедрых даров? Воистину, меня гораздо больше беспокоят другие дары – те, что Дольмансе не упоминает... 

То, что маркиз считает этот фрагмент кожи «гладким и безупречным», свидетельствует, насколько расстроен его разум. Этот кусок толстой и плотной шкуры, наверно, был содран с существа, в котором едва ли осталось что-то человеческое .

Ужасная руна! Каждая сила имеет свою руну, отражающую определенный ее аспект. Разве мог я в свои молодые годы предположить, что когда-нибудь стану автором книги, в которой будет напечатан и этот хаоситский символ? Создается впечатление, что символ Слаанеша воплощает двойственный и андрогенный характер Бога удовольствий.

Рог Кровавой охоты 

Рог сделан из бивня одного из демонов обитающих в лесу. Звуки этого рога способны заставить вражеских воинов застыть на месте, бросить всё своё оружие наземь, в дальнейшим все мысли о войне покидают умы вояк в отчаянной попытке выжить.

Костный Раствор 

Данный Костный Раствор был создан демонами живущими в Крепости Маршер. Если даже небольшая часть этого вещества используется при строительстве какого либо здания, оно становится практически невосприимчивым к разрушительным воздействиям времени, погоды и физических атак и может простоять неисчислимые столетия. Однако здание приобретает нелицеприятный и нечестивый вид—камень чернеет и сочится отвратительным ихором, зажжённые факелы никогда не обеспечивают достаточного освещения, и в его стенах начинает слышится странный шепот. Большинство здравомыслящих людей вскоре покидают такие места, однако мутантам, хаоситы и другим существам они по нраву. Кроме того, здание, построенное с помощью этого раствора, становится благоприятным для ритуалов магии связанные с ветром Дхар.

Вечный Клинок

Согласно легенде, Вечный Клинок присутствовал в каждой крупной битве с незапамятных времен. Он присутствовал во время разграбления Бракирона и на полях войны Наггры. Во время осады Кислева он был копьём в руке Де'Вота Деволюта, а после его смерти-кинжалом, который украл жизнь Царя Кислева. Владение Вечным Клинком является гарантией получения большой мирской славы — по крайней мере, до тех пор, пока он соглашается с волей носителя.

Перчатка из Фраклонеша

Эта тяжелая перчатка сделанная из тонких полос странного темного камня, похожего на тигровый глаз, но с цветами, которые меняются от темно-зеленого до темно-синего, от черного до тёмно-красного при изменении освещения. Перчатка мастерски сконструирована, каждая полоса перекрывает предыдущую, обеспечивая идеальную защиту при сохранении полной мобильности. На покрытии вырезаны руны, чередующиеся с крошечными лицами, их рты широко открыты в ужасе. Внешний край каждой полосы изгибается в жуткий шип, а кончики пальцев сужаются в соответствующие крючковатые когти. Такие же зазубрины простираются и на костяшках пальцев. Внутри перчатка обтянута красным атласом, но при ближайшем рассмотрении повсюду видны крошечные булавочные иглы. При попытки сжать перчатку или же любая попытка прикосновение к чему либо, спровоцирует выдвижение игл внутри перчатки.

Когда человек надевает артефакт,сотни маленьких игл пронзают плоть владельца со всех сторон.При контакте с кровью перчатка навсегда сплавляется с носителем.Только смерть владельца или отрубание руки может отделить перчатку от тела.Перчатка увеличивает силу и выносливость своего владельца.Перчатка излучает ауру, схожую с варп камнем, продолжительное воздействие артефакта вызывает мутацию.

Демоны могут использовать перчатку, чтобы завладеть нынешним владельцем, превращая его плоть в живые врата и преобразовывать ее в свою собственную демоническую форму. Однако демон Слаанеш должен сначала найти перчатку, а затем убедить владельца добровольно отдаться ему—попытку завладеть телом насильно перчатка предотвратит. Как только владелец отдал себя демону, проход для других демонов закрывается. Успешная одержимость, конечно, убивает владельца перчатки.

Слаанеш и эльфы Ултуана

Во время нашей последней беседы с Маркизом я упомянул, что хотел бы обнаружить некие письменные свидетельства влияния Бога Удовольствий на мир смертных. Следуя его совету, я провёл множество долгих часов за изучением старинных рукописей, что хранятся в тайных библиотеках Колледжа Света. Однако в этот раз я не погрузился в чтение трактатов о Хаосе, в изобилии там имеющихся, а по рекомендации Маркиза обратился к томам, посвящённым древней истории. 

Оказывается, Маркиз поразительно сведущ в таких вопросах! Хотя хроники магистров не могут претендовать на полноту, большинство текстов, касающихся времён до эры человека, были переданы им не кем иным, как Теклисом из Ултуана – основателем Великих Колледжей магии, - а потому они отличаются как древностью, так и точностью. 

Хотя минуло уже почти два века с тех пор, как рукописи были переданы Колледжу Света, письменный язык эльфов настолько сложен, что, к сожалению, переведено было всего несколько строф, причем перевод многих в лучшем случае несовершенен. 

Ниже приведен отрывок из «Даруар ‘тал Минаи», летописи Ултуана, который перевел для меня магистр Верспасиан Кант, нынешний патриарх Колледжа Света. В этом отрывке впервые в эльфийских хрониках имя Слаанеша упоминается открыто – возможно, это первое письменное упоминание его имени во всём мире. 

«Но, освобождая мир от проклятия Хаоса, сами мы ослабели и стали самодовольны. Мы отринули идею единства, утратили гармонию духа, которая с незапамятных времён делала нас единым народом. Бдительность наша притупилась, и среди тех, кто погряз в праздности и стяжательстве, вновь появились слуги Старой Тьмы. Великолепие Ултуана позволило им жить в довольстве и пользоваться безвозмездно всеми благами, что наш светлый остров так щедро дарил. Они брали, ничего не давая Ултуану взамен, и тем самым позволили Хаосу вновь пустить глубокие корни в почву нашей любимой родины. Эти корни проникали всё глубже в сердца нашего народа, пока, наконец, не выросло ужасное древо, и ветви его протянулись к каждому княжеству светлого Ултуана, и древо сие принесло плоды, и плодами его был Слаанеш».  Больше упоминаний Слаанеша мне в этих хрониках не встретилось, но и этого было достаточно, чтобы пробудить во мне любопытство касательно связи между эльфами Ултуана и Хаосом. 

Я спросил у магистра Канта, нет ли в его библиотеках других текстов, посвященных эльфийской истории. Он порекомендовал мне обратиться к другой любопытной рукописи, составленной магистром Волансом, первым патриархом Колледжа Света, также бывшим Верховным патриархом всех Колледжей магии. Кажется, знания и мудрость его наставника (им был упомянутый выше Теклис из Ултуана) настолько поразили Воланса, что он решил посвятить всю свою жизнь изучению эльфов и их культуры. Его сочинения и по сей день являются классическими в этой области. 

Вот выдержки из его поистине монументального труда «Старшие расы», представляющие некоторые из сделанных им открытий: 

«В отличие от нашей расы, наделённой неутолимым честолюбием и склонностью к соперничеству, Азур ещё на раннем этапе развития их культуры научились укрощать свои агрессивные наклонности. Необычайно долгая жизнь и практически полная невосприимчивость к болезням привели к тому, что в их бытии отсутствует ощущение быстротечности, которое свойственно нашей краткой жизни и которое является источником самых сильных наших страстей и страхов. 

При строительстве первых городов и поселений Азур главную роль играли единство духа и стремление к эстетическому совершенству, а развитие сельского хозяйства и животноводства, в отличие от цивилизации людей, было вторичным фактором. Кажется, до тех пор, пока не возникла необходимость отразить первое великое вторжение Хаоса, у Азур не было даже сколь-либо оформленной концепции правительства или монархии.

Примечательно, что на заре их истории Азур были, по-видимому, во многом почти невосприимчивы к влиянию первых трёх Великих Сил Хаоса и их культов; я полагаю, именно поэтому они и оказались не готовы предотвратить своё последующее вырождение. Так велика была их вера в собственные мудрость и красоту, вера в своё превосходство над прочими расами (включая дварфов), что населяли этот мир в доисторические времена, что Азур не замечали упадка, поразившего их народ, пока не стало слишком поздно. 

По своей природе Азур сильно отличаются от людей, и хотя они похожи на нас внешне, на самом деле они являются совершенно иной расой. Их чувственное восприятие и мыслительные процессы достигли такого совершенства, что любое сопоставление их с человеческими способностями будет бессмысленным и спорным в своей обоснованности. Их эмоции и творческий потенциал так же превосходят по развитию человеческие. Хотя по сравнению с человеком эта раса более склонна к постижению и определению добра и зла, обычный Азур в равной степени способен как совершить самую гнусную жестокость, так и стремиться к самым возвышенным идеалам.

Благодаря столь тонким чувствам и богатому воображению мир для Азур стал практически неисчерпаемым источником чувственного и интеллектуального наслаждения. Даже если они и не предавались разнообразным удовольствиям, окружавшим их со всех сторон, их часы бодрствования были омрачены постоянным искушением.

Именно эта тревога, вызванная неиспытанными удовольствиями, и позволила Слаанешу проникнуть на их родину – остров Ултуан. Особенно сильно был поражен народ Нагарита((Nagarythe), ранее оскверненный из-за того, что Аэнарион владел Сеятелем вдов – ужасным оружием их божества войны, Хаэла-Менша-Кхейн. Постепенно, шаг за шагом, Слаанеш развивал в Азур эстетические и чувственные склонности – пока на берегах Ултуана не родился первый культ Удовольствия. Маскируясь под личиной познания и творческого самовыражения, культ подталкивал Азур к погружению внутрь себя и эгоизму. Их искусство, спорт, философия и эмоции, ими порождаемые, достигли крайности, и вскоре половина когда-то благородной и возвышенной империи Азур погрязла в самовлюбленности, стремясь только к удовлетворению своих прихотей.

Этот упадок привел к культурному разъединению, которое Азур позже назвали «Раскол», и в результате которого их народ разделился на два лагеря. Одну часть испепеляли ненависть Каина и эгоизм Слаанеша, и их единственным желанием было потакать любым своим прихотям; другая же считала, что такое новое мировоззрение противоречит всему, во что верили Азур. После убийства Короля-Феникса Бел Шнаара, эти две фракции обрели лидеров в лице второго сына Аэнариона, жестокого Малекита, и Имрика, новоизбранного Короля-Феникса. С тех пор эти две фракции находятся в состоянии постоянной войны, и раскол навечно разделил детей Ултуана.»

Если эльфы были подвержены влиянию Хаоса за много тысячелетий до того, как возникла человеческая цивилизация, почему же почти нет свидетельств о том, что они становятся воинами в армиях богов Хаоса? Более того, каким образом эльфам Наггарота удается сохранить свою сущность, несмотря на то, что они ступили на путь поклонения Хаосу? Они почитают его тысячи лет, но, по-видимому, все еще являются хозяевами собственной жизни и культуры. Я собираюсь более тщательно изучить этот вопрос. 

(Рукописные примечания к иллюстрациям: 

-Эти ужасные всадники, зачастую не облачённые в броню, в бою мчатся с необычайной скоростью. 

-Эти существа жестоки и сильны, но в то же время изящны, как ни один из смертных. 

-Защищенные искусными доспехами, эти тёмные родственники эльфов Ултуана вызывают ужас на поле боя. 

-Их зловещие знаки часто выполнены в виде украшений. В своем грехопадении тёмные эльфы должны были неминуемо стать покорной добычей сил Хаоса, но им каким-то образом удалось сохранить независимость.)

Дальнейшее исследование эльфов и власти Хаоса.

Дальнейшее изучение архива магистров принесло плоды! Как я уже указывал ранее в моих исследованиях, когда люди предаются поклонению Хаосу, очень скоро их интересы и желания вытесняются интересами и желаниями того бога Хаоса, которого они почитают. Почему же тогда эти «тёмные» эльфы не были аналогичным образом поглощены Хаосом? Ведь они жестокий народ, они насквозь пропитаны магией и открыто поклоняются Хаосу и, к тому же, живут в непосредственной близости от Северных Пустошей. Следовательно, можно было бы с полным на то основанием предположить, что их раса должна стать идеальной пищей для богов Хаоса. 

Однако истина такова, что жители Наггарота не считают себя слугами Хаоса, и тут они правы. Так как же им удалось сохранить свою независимость в самом сердце владений Хаоса?  Кажется, этот же вопрос занимал и Воланса, и в своём трактате он вновь возвращается к данной теме: 

«…итак, именно разрушение Врат привело к сотворению мира в его теперешнем облике, - по крайней мере, так считают Азур. Из-за того, что вследствие их разрушения на огромной территории реальность перестала быть устойчивой, многие из странных существ, обитающих во Владениях Хаоса, смогли так или иначе проникнуть в наш материальный мир. Таким образом, эти существа получили не ограниченную ничем возможность исполнять свои непостижимые прихоти и желания с помощью его смертных обитателей.

В самых старых хрониках Ултуана говорится, что в основном эти существа были небольшими и дикими – вроде тех, кого мы теперь зовем элементалями, феями, дриадами и сильфами (и это только немногие из их числа) и которые принадлежат миру природы. Но когда пали Врата древних сланнов, в нашу реальность вошли и более крупные и могущественные создания. У этих созданий, сотворенных разумом и магией, не было физического воплощения, и они зачастую принимали ту форму, которую им подсказывали явные и безотчетные страхи, суеверия и представления смертных, ставших их жертвами.  Так примитивные божества, которые появились у древних рас в ходе тысячелетней эволюции, внезапно перестали быть только образами или понятиями религии – они обрели собственную жизнь, а вместе с ней и собственный характер, и необычайную силу. Воистину, они стали первыми демонами, ангелами и богами Эмпиреев.

Но из Азур никогда не выходили хорошие слуги. Задолго до падения Врат Сланнов у Азур уже было чёткое понимание природы магии и основных законов, определяющих взаимодействие Хаоса с материей и сознанием. Это знание позволило им подчинить себе многих из меньших созданий Хаоса, а с более крупными и высокоразвитыми существами образовать нечто вроде взаимовыгодного симбиоза. Даже не понимая до конца, что они делают, Азур стали приписывать некоторым из этих более могущественных созданий свою волю и чаяния, тем самым превращая их в благих богов, в которых воплотились различные стороны идеалов, надежд и стремлений их расы.

Именно Аэнарион, прозванный Защитником, сделал следующий шаг и позволил самому могущественному из новоявленных богов Азур, Азуриану, использовать себя как вместилище своей силы. В каком-то смысле Аэнарион стал чемпионом Хаоса, но из-за того, что его бог был (помимо всего прочего) воплощением благородства, культуры и веры в себя самих Азур, его противниками стали силы Бесконечного Хаоса, а не его народ. Но, несмотря на успех, Аэнарион зашел слишком далеко и, в конце концов, полностью растворился в сущности божества, которым был одержим.

То, что Азуриан олицетворял всё благое и прекрасное, что было в Азур как расе, не имело значения: Он всё равно был богом, и так же, как бывает с богами Хаоса и их чемпионами, Его замысел в итоге подчинил себе волю того, кто был Его сосудом. Со временем в Аэнарионе не осталось иных чувств, кроме чувства долга перед своим народом, все беды которого легли на его плечи; а когда к гибели его расы добавилась и личная утрата, Аэнарион окончательно вступил на путь, ведущий к забвению. Он обрел Меч Кхейна и, тем самым, отдал себя во власть богу войны, став вместилищем его силы наравне с силой Азуриана. Никакая смертная оболочка, даже самая могучая, не могла сдержать в себе противоречивые сущности двух богов. Не смог и Аэнарион.

Когда угроза Хаоса была устранена, и Аэнарион навеки исчез из истории Азур, жители Ултуана решили никогда более не допустить, чтобы их боги завладевали ими так же, как они завладели их первым Королем-Фениксом. И по сей день все эльфийские народы чтят своих персонифицированных богов, но не служат им душой и телом, а обращаются к ним за помощью в своих делах, как к священным инструментам и кумирам».

Не думаю, что на самом деле все было так просто, как говорит Воланс в этом отрывке, но я все равно спрашиваю себя: не можем ли мы извлечь что-то полезное для себя из его рассказа о достижениях эльфов в этой области? Какие чудеса мы могли бы творить, если бы род людской был способен подчинять силы Хаоса своей воле, не становясь при этом рабами богов Хаоса и не поклоняясь им? 

Сам Магнус Праведный отменил запрет на изучение и использование магии, увидев, как её можно применить для защиты человечества и победы над Хаосом. Следующим шагом в деле, которое он начал, может быть покорение богов Хаоса и обращение их силы нам во благо. 

Я понимаю, это опасные мысли, но мы не должны отказываться от них из-за одной лишь опасности. Дольмансе заверил меня, что именно подчинение сил Хаоса было в точности тем, к чему стремились он и его бывшие последователи. Моим первым побуждением было усомниться в этом заявлении, но Дольмансе вызвался раскрыть правду о своих убеждениях и занятиях, если только я дам ему такую возможность. Вероятно, мне следует запретить ему проповедовать его пагубное учение, но он уже не раз помогал мне в исследованиях, и я чувствую, что должен, по крайней мере, дать ему шанс сказать несколько слов в свою защиту. Я буду молиться, чтобы мой выбор был правильным. 

(Примечание: В руках столь вероломной расы магия может иметь самые ужасные последствия. )

Запретное искусство.

Собрание иллюстраций, выполненных художником Иоганном Белым, призванное просветить читателя в том, насколько разнообразен и экстравагантен облик последователей Бога Удовольствий. 

Демоны Слаанеша

( Примечания к иллюстрациям: Исполнение этих рисунков я поручил Иоганну Белому, автору иллюстраций и иллюминаций в «Книге демонов страха», одном из фолиантов Церкви Сигмара. Некоторые утверждают, что годы, проведённые за работой над подобными изображениями, не прошли бесследно для его рассудка. Я несколько раз встречался с этим художником и могу сказать, что такие заявления беспочвенны. Я едва могу заставить себя посмотреть на этот портрет, являющийся результатом моей неосмотрительности. В одну из наших встреч с Иоганном Белым я пересказал ему несколько пугающе ярких снов, которые беспокоят меня в последнее время. Он очень подробно расспрашивал меня о природе моих сновидений и о существах, их населяющих. Я рад был облегчить душу перед сочувствующим слушателем, и потому не утаил ни одной постыдной подробности. Когда я пришел к нему в следующий раз, он показал мне это изображение, почти точно воспроизводящее образ демоницы, которая поставила меня во сне в столь неловкое положение. Я был поражен, и до сих пор этот шок не прошёл. Я не могу вынести вида этого рисунка, но в то же время, кажется, что взгляд мой постоянно устремляется на него против моей воли… )

31. 5. 2517 ИК .Всей душой я желаю одного: чтобы это исследование завершилось. Меня уверяют, что здесь я в полной безопасности, меня защищают молитвы братьев, и каждый день меня исповедует гроссмейстер моего ордена. И всё же я продолжаю работу с тяжёлым сердцем. 

Теперь я вижу, что Дольмансе предал оказанное ему доверие. С нашей первой беседы он делал всё, чтобы подорвать мои убеждения, но из-за его льстивого красноречия я заметил это слишком поздно, когда вред уже был нанесён. Мне не следовало позволять ему столь свободно высказываться или делать записи в моих дневниках. Слова, единожды произнесённые, обязательно будут услышаны, и прочтённое нельзя забыть. Ночью меня преследуют ужаснейшие видения, а днем я сомневаюсь в истинах, которые так долго считал незыблемыми. Всё идёт не так, как должно. 

В то же время я поражён тем, насколько сильно на меня повлиял Дольмансе. Все те долгие годы, что я провёл в семинарии в Альтдорфе, обучаясь у некоторых из наиболее прославленных докторов священного ордена Сигмара, меня учили проверять мою веру сомнением и уверенно отвечать тем, кто возводит на неё хулу. С тех пор вера моя в Сигмара часто подвергалась испытанию. Но ни разу я не усомнился в заложенной в ней истине – до сих пор. И вот теперь я сомневаюсь, хотя и не понимаю, что именно вызвало эти сомнения. Я призвал Дольмансе к ответу, обвинив его в том, что он околдовал меня с помощью каких-то противоестественных чар. Он отверг все обвинения и рассмеялся мне в лицо. Он заявил, что причина всех моих сомнений – во мне, и ему хватило наглости предположить, что исповедь скорее успокоит мою растревоженную совесть, чем обвинения. 

Как сильно я возненавидел его тогда! Я хотел стереть эту издевательскую усмешку с его лица и показать ему, что в мире есть вещи, которыми даже такой порочный гедонист, как он, не сможет насладиться. Воспользовавшись данной мне властью, я отменил отсрочку его казни, но глупо было предполагать, что пред лицом скорой смерти его поведение изменится: здесь я, как и во многом другом за последнее время, я ошибся. 

Вопреки моим ожиданиям, настроение Дольмансе только улучшилось от известий о той участи, что должна была постигнуть его позже тем же днём. Он сказал, что доволен тем глубоким впечатлением, которое произвели на меня его слова. Я пытался сохранить маску бесстрастного наблюдателя, уверенного в своей правоте, но, когда его повели на костер, мне стало только хуже. За всю свою жизнь мне ещё не доводилось видеть ничего столь извращённого и возмутительного. 

Он не оказал сопротивления, когда его привязывали к деревянному столбу, и горючее масло, которое нанесли на его тело, казалось, доставило ему удовольствие. Я тщетно искал на его лице признаки страха или притворства, но его черты выражали лишь возбуждение и радость. Затем его взгляд, проницательный и полный веселья, встретился с моим, и я понял, что даже не смогу успокоить себя мыслью о том, что этот человек безумен. Его душа была попросту проклята – по крайней мере, так мне хочется думать. К костру поднесли факел; Дольмансе отвел от меня взгляд, обратил его к небесам, и, когда языки пламени уже касались его ног, прочел молитву, которая до сих пор звучит в моем сознании: 

«Ты – исступление, мой Повелитель, ты – экстаз! 
Твоя любовь пьянит сильнее, чем вино. 
Всего один взгляд – и моя душа принадлежит тебе. 

На этом костре сгорит лишь моя невинность, ибо все остальное во мне – твоё. 
Пламя, ласкающее мою кожу и волосы, наполняет меня восторгом. 
Как мутится разум от твоей страстной любви! 

О, мой Повелитель, ты блистательнее, чем солнце! 
Холоднее, чем лунный свет. 
Ужаснее, чем армия, несущая мечи и знамёна. 

Всё, что у меня есть, принадлежит тебе, 
Мой сладострастный Господин, мой возлюбленный Повелитель. 
Моя душа устремляется в твои объятья».

После этого я ушёл. Я не в силах был смотреть на подобную казнь, особенно когда казнимый вздыхал и стонал, как будто оказался в объятиях любовника, а не в опаляющем жаре огромного костра. Вот доказательство – если этому вообще нужны доказательства – чудовищной извращенности слуг Слаанеша. Память о том дне наполняет меня ужасом, и что бы я ни делал, эта сцена стоит у меня перед глазами. 

2. 6. 2517 ИК .Сегодня я получил письмо от Рамхелтда ван Хаддена, капитана Охотников на ведьм. Он руководил казнью Дольмансе; именно с ним в ордене храмовников я поддерживал связь с самого начала моих исследований: 

«Герр Рихтер, 
Я не мог не заметить, насколько вы были подавлены во время казни культиста Дольмансе.

Крайне важно, чтобы в любых контактах с проклятыми слугами Слаанеша вы сохраняли отстранённость в своих чувствах и мыслях. Из всех приспешников богов Хаоса последователи Слаанеша наиболее обольстительны и рассудительны, и каждое их слово, даже самое безобидное, произносится с тем, чтобы вызвать в слушателе сильнейшее потрясение. Именно поэтому я запретил моим людям допрашивать маркиза. 

Ни искусным убеждением, ни более суровыми инструментами инквизиторского дознания нельзя заставить этих сладострастных еретиков изменить их развратным привычкам. Даже под угрозой пыток и смерти эти распутники, выступающие против разума и приличий, получают удовольствие в ходе самых пристрастных допросов и даже на дыбе и колесе правды наслаждаются блудливым экстазом, противным человеческой природе. Поэтому непристойное поведение Дольмансе в пожирающем его пламени меня нисколько не удивило, хотя, должен признаться, подобное извращение мне и сегодня кажется омерзительным – так же, как и много лет назад, когда я принес клятву охотника на ведьм.

Я поражен тем, каких успехов вы добились, допрашивая Дольмансе. Благодаря Вашим вдумчивым методам вам удалось получить от культиста Слаанеша больше информации, чем любому другому дознавателю на моей памяти. И всё же я уверен, что эта история не прошла для Вас бесследно. Я заметил, как изменились Ваше настроение и поведение: Вы были совсем другим несколько месяцев назад, впервые придя ко мне перед началом исследований, теперь же вы задумчивы и погружены в себя.

Герр Рихтер, будьте осторожны в своих изысканиях. Множество путей ведут к погибели, и не все из них так же очевидны, как путь, избранный Дольмансе. К этому письму я прилагаю выдержку из моих собственных исследований касательно тех способов, которыми Хаос добивается своей цели. Надеюсь, эта информация окажется Вам полезной. 

Искренне Ваш, 
Рамхелдт Ван Хадден.

Путь к могуществу .

– написано Рамхелдтом ван Хадденом, капитаном Ведьмознатцев .

Для тех, кто хотел бы служить Проклятым Силам, рассудок станет первой жертвой, которую им придется возложить на алтарь их новых ужасных богов. Сомнений в этом нет.

Я считаю, что в самой природе человека заложен интерес ко всему таинственному и непознанному, но, по моему мнению, по той же природе своей человек склонен к умственной и чувственной лености. В этом наша величайшая слабость. Для слабых духом заманчивые посулы и уговоры Хаоса часто оказываются слишком соблазнительными. Это происходит потому, что Хаос потворствует этой лености, равно как и сильным в нас инстинктам самосохранения и независимости.

Тем, кто честолюбив и достаточно глуп, чтобы принять его дары, Хаос открывает быстрый путь к вполне реальной власти; может показаться, что в нашем мире, где справедливость, богатство и счастье есть удел лишь немногих избранных, боги Хаоса дают неимущим извращенную надежду. Иногда для тех, кто доведен до отчаяния, благосклонность богов Хаоса, не ведающих сословий, представляется единственным спасением от голода и медленной смерти. И поэтому есть те, кто, невзирая на понятия добра и зла, решается добровольно отдать свою судьбу в распоряжение Проклятых Сил.

Те, кто так поступает, должны по своей воле и полностью отказаться от себя – боги-демоны не согласятся на меньшее. Ищущие их милости должны посвятить им свои тела, умы и души и отказаться от всего, что когда-то делало их людьми. Сделав так, эти глупцы обрекают себя на жизнь стремящегося вверх чемпиона Хаоса, в которой возможны только два исхода: или абсолютная власть, или вечность забвения. Третьего не дано, ибо боги Хаоса переменчивы в своей благосклонности, и жизнь, обращенная в служение им, - не что иное, как азартная игра.

Лишь немногих из претендентов боги признают достойными и награждают своей Меткой. Чаще всего только огромными усилиями и великим тщанием можно заслужить благосклонность одной из сил Хаоса, и многие гнусные поступки, ошеломляющие в своей порочности, были совершены начинающими чемпионами в надежде обратить на себя взор их избранного бога. Но они должны смириться с необходимостью таких поступков – такова цена жизни в услужении Хаосу, и как только игра началась, правила ее ни для кого не сделают исключений.

Мутации и безумие есть также часть той цены, которую придется заплатить за почитание богов Хаоса, но, с другой стороны, мутации и безумие столь же часто являются «наградой» этих богов своим любимым слугам. Вполне естественно поэтому задаваться вопросом, почему так велико число тех, кто идет на этот ужасный риск и пробует стать чемпионом Хаоса. Я уверен, что для истинного последователя Сигмара даже лишения, голод и несправедливость покажутся лучшим уделом, нежели жизнь в качестве игрушки всемогущих и безумных богов Хаоса. Но следует учитывать, каким образом действуют эти силы. В отличие от Святого Сигмара, который наделяет Своим Замыслом и Волей всех Своих слуг в равной степени, боги Хаоса, по-видимому, вкладывают свои силу и устремления в тех, кого считают достойными; потому и возникает атмосфера соперничества, окружающая чемпионов Хаоса.

Соперничество в стремлении к власти позволяет богам испытать силу и целеустремленность потенциальных кандидатов, чтобы выяснить, кто из них наиболее «достоин» и, что более важно, способен стать глашатаем Хаоса. Именно такой прямой отбор и обусловливает двойственное положение чемпиона этих богов.

Рисунок Рамхелдта ван Хаддена хаосита слаанешита.

Чемпион, которому сопутствует успех, скорее всего, на краткий миг привлечет внимание своего божественного покровителя и получит от него награду – это может быть оружие или какая-то сверхъестественная способность. Из-за этого получатель даров чувствует, что приблизился к своему богу и его милости больше, чем он мог бы, почитая какого-то из более благодетельных божеств. 
В редких случаях самые преданные из чемпионов удостаиваются величайшей чести из всех возможных: их возводят в ранг демона. Это самая большая награда и высочайшая цель всех чемпионов, и с этим рангом им гарантировано бессмертие. 

Однако для остальных эти игры заканчиваются так же неожиданно, как и начались. В смертных делах у Повелителей Хаоса есть свой расчет, и когда они видят, что чемпион так или иначе не оправдывает ожиданий, его постигает поистине ужасное наказание. В качестве воздаяния за провал начинающий чемпион будет низвергнут до уровня отродья Хаоса, лишенного разума и обреченного на вечную жизнь, полную невнятного бормотания и криков, которую с ним разделит множество тех, кто был использован богами Хаоса, а затем отброшен в сторону.

Но тот, кто хочет стать чемпионом, должен смириться с таким риском, ибо, вступив на кратчайший путь к власти, нельзя надеяться, что этот путь будет еще и гладким. Для всех настанет день, когда придется встретить свою судьбу. Быть Демоном-Принцем и наслаждаться темной славой или влачить жалкое существование в качестве безмозглого отродья – вот истинная награда за жизнь, отданную Хаосу, и проживи я хоть тысячу лет, никакие посулы не заставили бы меня искать подобной участи.

(Прим.: Для большинства граждан Империи, живущих на ее землях, такие образы – не более чем часть баек, которыми пугают непослушных детей. Но наши армии и армии наших союзников каждый день сталкиваются с такими чудовищами. Мы оказались в центре бесконечной войны, и не важно, где ты живешь, в Мидденхейме или Нульне, - погибель всегда рядом.)

Племена Змея.

Северянин из племени Лоэша

Далеко на севере, в проклятых землях, лежащих в тени Владений Хаоса, варварские племена открыто поклоняются богам-демонам. Некоторые из этих племён почитают покровительствующих им демонов как своих богов и защитников, другие же посвящают себя одной из Четырёх Великих Сил. Из их числа я расскажу лишь о племени Лоэша Змея. 

Ранее я уже говорил, что Лоэш – всего лишь одно из воплощений Слаанеша. Его племена отличаются только тем, что придают священное значение гедонизму и излишествам, в то время как для племен, служащих другим богам, такое мировоззрение представляется еретическим. Но Великий Змей необычен и таинственен, и с каждым годом число его последователей растёт. 

Племена, посвятившие себя Лоэшу Змею, верят, что их повелитель обитает в море и что иногда можно увидеть, как Он поднимается из глубин, чтобы пожрать юношей и девушек. Вода – его природная стихия, ибо она переменчива и может быть то холодной и равнодушной, то теплой и манящей. Некоторых варваров религиозный экстаз заставляет прыгать с утёсов в ревущие морские пучины в надежде присоединиться к своему чувственному господину в его водном царстве. С этих утёсов также сбрасывают и пленников, нередко привязав к их ногам тяжелые камни, чтобы в поисках Великого Змея они смогли погрузиться глубже. 

Люди из племени Змея предаются всем видам невоздержанности. Они поглощают огромное количество спиртного, также широко принятой практикой является употребление галлюциногенных растений и корней. Считается, что видения, вызванные этими снадобьями, есть знамения и чудеса, даруемые Самим Лоэшем, и кто возьмётся это оспорить? Ибо Бог Удовольствий любит излишества, ему посвящаемые, и радуется пагубным привычкам, которым не могут сопротивляться те, кто им обольщен. 

Перед сражением воины из племен Змея обычно варят дурманящие зелья, от которых они почти не чувствуют боли и страха и в даже самой страшной опасности находят наслаждение. Идя в бой, воины воспевают Змея, а завидев врага, разражаются воющим кличем, и звук его пугает противника так же, как радует их бога. 

Каждый раз, когда эти воины покидают высокие широты, чтобы лавиной пронестись по нашим землям, они гораздо больше, чем прочие мародёры, предаются грабежу и насилию. Среди северян они также больше всех промышляют работорговлей, и, случается, угоняют в неволю всех женщин и детей из города – мне страшно даже предположить, для какой цели. 

В отличие от слуг Кхорна, для которых боль, причиняемые во имя их бога, не имеют никакого значения, племена Змея находят в страданиях, причинённых врагу, высочайшее удовольствие. Их клинки остры, их умы изобретательны, и прежде чем избавиться от своей жертвы, они вдоволь поиграют с ней. Растущее отчаяние пленённого врага доставляет им жестокое, чувственное наслаждение, и жертву умерщвляют медленно и методично, постепенно нанося всё новые раны. (Прим.: Можете не сомневаться: их свирепый вид в точности отражает их жестокость в битве.)

Сага о Стиркааре.

Стиркаар родился в племени Сортсвинаэр на северном побережье Норски. Его отец, Жерг Свенгор, был могущественным вождем, поэтому к маленькому мальчику обращались с соответствующим уважением. Впрочем, ни один воин Норски не хочет иметь слабого или испорченного сына, поэтому Стиркаара учили охотиться и сражаться наравне с остальными членами племени. Жерг Свенгор также был суровым, непредсказуемым и непостоянным человеком, и Стиркаар часто ощущал на себе его кулаки. Но когда сына вождя однажды побил другой Норс, Жерг Свенгор хлестал мужчину кнутом, пока его спина не превратилась в кровавое месиво. Затем Свенгор сам избил сына, поскольку тоже считал, что Стиркаар заслужил наказание, но хотел показать всем, что только у него есть право на это. 

Уже ребенком Стиркаар знал о своем спутнике, незримом для остальных членов племени, и привык смеяться над ужимками пляшущего вокруг его кроватки существа. Этот призрачный приятель поведал Стиркаару, что его зовут Сле’жужу, и что мальчик не должен рассказывать о нем друзьям или семье – иначе он покинет сына вождя. Стиркаар принял это условие без вопросов и никогда не задумывался о том, как странно иметь постоянного спутника, шепчущего слова и открывающие тайны, делавшие легче жизнь мальчика в племени. Когда Стиркаар плохо себя вел, Сле’жужу тихо говорил в его ухо, а маленький направляемый невидимым другом мальчик повторял их про себя, после чего наказание часто уменьшалось. Казалось, что Сле’жужу точно знает все слова, которые должен сказать Стиркаар, чтобы порадовать людей и найти друзей.

Стиркаар стал популярным в племени быстро растущим ребенком, без труда заводившим знакомства и очаровывающим взрослых, которых впечатляли его бесстрашное поведение и самоуверенность. Его уважали ровесники, поскольку отец никак не потакал своему сыну. Стиркаар учился вместе с остальными детьми, постигая древние норскские способы охоты, боя и службы на ладьях норсов, рассекающих ледяные моря. Мальчик преуспел во всем, впечатлив старших и наполнив отца безмолвной гордостью, а после намеков Сле’жужу начал понимать, что он может использовать популярность для достижения своей выгоды. 

Ко времени позднего юношества Стиркаар обеспечил себе хорошее положение в племени и великое уважение. Стиркаар вырос высоким и сильным воином, возглавившим бессчетное количество успешных налетов на другие племена норсов, северян-курган и прибрежные города Бретоннии и Империи. Сверстники и даже старые опытные воины следовали за ним без сомнений, безоговорочно веря в сына вождя , а гордившийся сыном Свенгор стал раздражительным, поскольку начал понимать, что популярность Стрикаара в племени угрожает его положению. Отношение Жерга к сыну становилось все более резким, что начало вызывать возмущение в племени. Стиркаар осторожно разжигал недовольство, но при этом старался никогда не выглядеть неверным отцу. 

Прошло немного времени, и сын столкнулся с отцом во время праздничного пира, посвященного успешному окончанию нового налета Стиркаара. Жерг Свеногр, чье лицо покраснело от выпитого меда, отказался поддержать тост в честь сына и, пьяно пошатываясь, встал из-за пиршественного стола. Показав на Стиркаара, он сказал, что его сын никогда не достигнет успехов своего отца. Члены племени начали недоверчиво шептаться, а Сле’жужу, редко говоривший с молодым воином в последние дни, побудил его к действию. Стиркаар встал из-за стола и, повторяя слова своего незримого спутника, спокойно попросил отца поднять кубок в тосте. Взбешенный Жерг Свенгор размахнулся и нанес неловкий удар, повергнув Стиркаара на пол. На губах молодого воина на мгновение появилась слабая улыбка, когда он поднялся и вытер тонкую струйку крови, текущей из носа. Все члены племени вскочили с лавок и окружили Жерга и его сына. Стояла тишина, нарушаемая лишь треском говорящих в очаге бревен, пока в задней части зала не раздался крик, требующий ответить на удар. Стиркаар улыбнулся, узнав голос своего спутника, Сле’жужу. Другие голоса присоединились к первому, пока вся комната не наполнилась звуками, побуждающими Стиркаара не терпеть оскорбления. 

Жерг Свенгор огляделся в гневе и страхе, тщетно ища поддержки, но не нашел ничего. Разъяренный вождь обернулся и вновь размахнулся для удара. Стиркаар качнулся, и кулак пролетел на расстоянии волоса от его головы. Молодой воин шагнул вперед, ударив лбом голову Жерга Свенгора, и его отец пошатнулся. Не мешкая, Стиркаар со всей силой ударил ногой бок левого колена вождя, который рухнул с мерзким трещащим звуком. Когда Стиркаар подошел ближе, чтобы добить отца, тот вцепился в кожаную тунику сына и, рванув его на себя, сломал нос Стиркаара сокрушительным ударом головы. Но сын вырвался из железной отцовской хватки и злобно ударил его по ушам. Навеки потерявший слух Жерг рухнул без чувств на пол, кровь хлестала из его ушей. 

В ту ночь Стиркаар стал новым вождем племени, что праздновали три дня и три ночи. Когда пир завершился, вымотанный, но довольный Стрикаарх лежал на тяжелой меховой постели, окруженный женщинами с обеих сторон. К нему явился тихо шепчущий Сле’жужу, который посоветовал Стиркаару возвести алтарь Слаанешу, Темному Принцу, более известному в Сортсвинаэр как Шорнаал. Тень поведала молодому вождю, что на него смотрит Слаанеш, и что Стиркаар уже обрел расположение бога. Мечты об успехах и величии наполнили разум молодого вождя, и Стиркаар заснул. 

Сортсвинаэры

В последовавши годы Стиркаар, упивавшийся невоздержанностью резни и дебошем войны, возглавлял Сортсвинаэров во все более и более амбициозных налетах и великих битвах. Он всегда сражался, посвящая добычу Слаанешу, и всегда возвращался с победой. После одного налета Слаанеш дал молодому вождю понять, что получил удовольствие от его действий. Небо почернело, а дух Сле’жужу вошел в разум и бьющееся в конвульсиях тело Стиркаара, слившись с ним воедино. Кожа вождя неестественно засветилась изнутри, словно холодный огонь горел под бледной плотью, а зубы удлинились в тонкие клыки. Для безоговорочно следовавших за Стиркааром и ничего не знающих о Сле’жужу членов племени это было знаком, что их повелителя коснулись сами боги, и норсы все как один пали на колени от обожания и восхищения. 

Шли годы, слава Стиркаара распространялась по землям севера, а расположение Слаанеша становилось все более очевидным. Стрикаар ехал на битву на спине скакуна Слаанеша – червеподобного демонического существа, любимого Темным Принцем. Воины приходили со всей Норски, чтобы сражаться на стороне приглянувшегося богам воина в надежде таким образом заслужить часть величия Стиркаара. Его армия все росла, а вождь купался в омывавших его преданности и восхищении. 

Стиркаар

В битве Стрикар двигался с текучей грацией, наполняя своих врагов равной смесью ужаса и благоговения. Он упивался резней, бушуя на спине своего змеевидного скакуна в рядах врагов и даря смерть каждым стремительным взмахом клинка. Последователи Стиркаара восхваляли его, наслаждаясь безумием бойни и потоками крови, и стремились как можно ближе приблизиться к его совершенному телу. Но если кто-то подходил слишком близко, Стиркаар пинал их, и они падали в экстазе от прикосновения своего идола. Всюду ищущий битвы Стиркаар получал великое удовольствие от боли, экстаза причиняемых им пыток и наград, получаемых после резни. 

Годами длился его непрекращающийся смертельный кутеж. В кровавых битвах бушующие в Пустошах Хаоса воины Стиркаара вырезали множество других могущественных банд, включая последователей Кхорна Карнака и одетых в маски воителей Тзинча таинственного Асгейира. Сам вождь убил в личном поединке Вандреда Величественного, пользовавшегося благорасположением чемпиона Слаанеша, после чего все его воины пали на колени, выкрикивая хвалу Стиркаару. 

Затем до него дошли слухи о воителе, благословенном всеми богами и обладающем древними артефактами ужасающей силы. Имя Архаона прорвалось сквозь окружающий Стиркаара туман восхищения, и он вскочил с кровати, не задумываясь расшвыряв окружающие его тела. Сначала он был взбешен окружавшим имя благоговейным страхом, но бог Стиркаара, Слаанеш, дал ему понять, что он и весь пантеон богов Хаоса имеют виды на Архаона, поэтому Стиркаар не устоит перед ним. В разуме вождя раздались шепчущие голоса, и он начал составлять план. 

Истории об успехах Архаона продолжали разноситься по северным землям, и услышавшие об его приближении к контролируемой сортсвинаэрами территории норсы были взволнованы и напуганы. Они знали, что их владыка Стиркаар убил соперничавшего с ним чемпиона Слаанеша Вандреда, который был избранным слугой Архаона. Многие боялись, что Архаон начнет войну с Сортсвинаэром, но Стиркаар продолжал без движения сидеть в зале, даже когда ему сообщили о приближении Архаона и его Мечей Хаоса. 

Они беспрепятственно скакали через деревни сортсвинаэров, приближаясь к стоящему на холме форту Стиркаара. Лишь когда Архаон остановился перед входом в зал Стиркаара, и от одного его присутствия воздух словно затрещал от электрического напряжения, повелитель сортсвинаэров выпрямился, поднявшись из полулежащего положения. 

Архаон медленно кивнул скрытой шлемом головой в знак уважения к Стиркаару, который повторил жест. Взмахом руки вождь приказал своим переполненным благоговейным ужасом слугам выйти. 

Когда Архаон и Стиркаар вышли из зала, то увидели, как много людей со всей земли сортсвинаэров собралось, чтобы увидеть исход встречи. По обычаю сортсвинаэров-союзников два могучих властелина плотно сжали друг другу руки, что хриплыми криками приветствовала собравшаяся толпа. Какая сила в мире может устоять против армии, возглавляемой двумя настолько могущественными чемпионами? Архаон покинул земли норсов, зная, что, когда придет время полномасштабного вторжения на юг, Стиркаар поведет племя Сортсвинаэр в наступление с другого направления. Сортсвинаэр поклялся ему направить в нужное время на юг все свои ладьи, наполнив их грозной армией, способной вызвать у любого противника ужас. Норсы нанесут удар в тылу имперских слабаков, поддержав вторжение Архаона. 

Стиркаар с нетерпением ждет этого дня – он знает, что Слаанеш доволен его деяниями, а если он хорошо проявит себя в грядущей войне, то ему будем обеспечен путь к демоничеству.... 

Демоница

Генрих почувствовал, как воздух застрял у него в глотке, когда из бурлящего тумана вышла грациозная демоница, пристально посмотревшая на него кошачьими глазами. Его сердце заколотилось, а кожа стала липкой от пота, но Генрих не мог оторвать глаз от существа, чьи пурпурные губы оттянулись в ужасающе соблазнительной улыбке, а раздвоенный язык заиграл между острыми зубками. Плотно сжавший древко алебарды имперец безмолвно молил Сигмара о защите, но в глубине души понимал, что жаждет прикосновения омерзительной твари. В то мгновение Генрих понимал, что он должен поднять тревогу, предупредить товарищей об атаке, но не мог издать ни звука. Затем демоница оказалась прямо перед ним, и разум имперца померк, все мысли о предупреждении и молитвы был забыты. Плавный взмах руки твари оставил на его шее глубокий рваный порез, из смертельной раны забил фонтан крови, забрызгав бледное нечеловеческое тело демоницы. Когда Генрих в экстазе агонии падал на землю, его глаза все ещё были прикованы к точеной фигуре убийцы. Позади неё из тумана выступила высокая фигура могучего и величественного воина с кожей бледной как лед, облаченного в мерцающий черный доспех. Он любовно погладил ладонью щеку демоницы, посмотрел в небо и закричал полным музыкального резонанса гласом, - Да начнется восхитительная бойня!

Чемпионы Слаанеша.

Передо мной постоянно предстают бесплодные земли, что лежат за ледяными долинами Норски, и чтобы видеть их, мне не нужно спать, мне даже не нужно закрывать глаза. Внезапно мир вокруг меня меркнет, и на смену ему приходит этот ландшафт – предгорья Хаоса. Чувства мои благодаря некой силе как будто воспаряют над пределами физического мира. 

Чемпион Слаанеш.Примечания к иллюстрации:Мне кажется, нет ничего хуже, чем сойтись с подобным воином в битве. Столь изнеженный облик, но какая смертоносность скрыта за ним! Гротескное сочетание. 

Поначалу я не мог преодолеть отвращения и не хотел рассматривать то, что окружало меня в этих видениях, но теперь я понимаю, что они – настоящий дар. Я могу наблюдать за слугами и рабами Хаоса, сам оставаясь для них не более заметным, чем призрак, ибо лишь немногие из них чувствуют, когда я прохожу рядом. Я хочу верить, что это моё изменённое состояние – дар Святого Сигмара. Я должен в это верить. 

Кажется, в этих видениях есть некая закономерность. Меня как будто притягивает к разнообразным слугам и воинам Слаанеша; как будто что-то принуждает меня быть свидетелем их гнусных деяний. Но из всех этих порочных чудовищ наибольшие ужас и отвращение мне внушают чемпионы Бога Удовольствий. 

Чемпион Слаанеш.Примечания к иллюстрации:Если деяния чемпиона заслужили благосклонность его божества-покровителя, он может быть возвышен до демоничества. Это высшая цель всех чемпионов Хаоса. Однако лишь немногие её достигают.

Уже многие тысячелетия эти наиболее безнравственные из служителей Слаанеша обольщают мужчин, женщин и животных, используя для этой цели свои красоту и умения, а также чары, заклинания . Я вижу их рядом с собой, они наслаждаются своей извращённостью, вкушают преступную радость, которую приносят им нечестивые поступки. Однако мой горький опыт общения с Дольмансе научил меня, что даже самого низменного из почитателей Слаанеша нельзя считать только лишь испорченным гедонистом. Чемпионы Бога Удовольствий – самые опасные из его смертных слуг, они и воины, наделённые ужасающей жестокостью, и демагоги, чей ораторский дар пугает. Они наставляют неразумных и невежественных в греховной науке их Господина, они проповедуют такую ересь и порок, что сама Природа ужасается. 

Кажется, чемпионы Слаанеша все проходят одинаковый путь: чем сильнее они сосредотачиваются на достижении своих целей, тем больше они отдаляются от своих последователей. Но эта отстраненность только лишь усиливает слепое восхищение, которое испытывают их почитатели, и довольно быстро самых успешных из чемпионов начинают считать земным воплощением совершенства их Тёмного Господина. Эти чемпионы гордятся дарами, которыми их награждает Слаанеш, и без стыда упиваются обожанием тех, кого считают ниже себя. 

Мне кажется, именно в этот момент они переступают черту, за которой для них более нет спасения. Неважно, возвысятся ли они до ранга демонов или будут низвергнуты до простого отродья, им уже никогда не освободиться от воли их жадного повелителя. И никто из тех, кто получает Метку Слаанеша, уже не сможет спастись, и никогда им не свернуть с пути Хаоса. Их души принадлежат их тёмному богу, и они должны следовать за ним всегда – или погибнуть и провести вечность в мучениях. Третьего не дано. 

Наконец для тех из чемпионов, кто наиболее преуспел в служении Слаанешу, наступает момент, когда все заботы смертного мира более не имеют для них значения и всё то, что делало их людьми, оставлено позади. Отныне для них не существует ничего, кроме бесконечного поиска высшего наслаждения, и они думают только о том, как удовлетворить собственные желания. Возвысившись до подобного видения мира (или став его заложником), чемпион начинает верить, что все прочие создания - рабы его воли и живут лишь для того, чтобы преклоняться перед ним и подчиняться, а иначе они недостойны жизни. 

Сады Слаанеша.

- из частной коллекции барона Фаллона фон Колспара.

Лес Слаанеш

Там, у самого горизонта, стоял Дворец Падших. Его фаллические башни были выше, чем любая цитадель, построенная смертными, они пронзали сами небеса. Его ворота зияли, как разверзнутая утроба, как влажные отверстия, готовые поглотить или извергнуть легионы потерянных душ. Его стены источали приторные ароматы и опьяняющие эссенции, от которых всё вокруг покрывалось скверной. 

Жизни бесчисленных рабов ушли на то, чтобы превратить некогда хрустальную гору в этот Дворец. Тысяча поколений обречённых на страдание сменилась прежде, чем работа была закончена. 

Перед Дворцом раскинулся омерзительный лес.Повсюду, насколько я мог видеть, землю усеивали трупы. Там смерть питалась падалью, и это были Сады Той Что Жаждет. Стволы тёмных деревьев давно окаменели, и среди их ветвей свили гнезда странные крылатые твари. Они глодали останки падших, и от их криков звенел сам воздух, гнезда же свои они строили из костей мёртвых.

 Могилы щедро питали собой растительность в том ужасном лесу. Корни деревьев, прорастая в трупы, лишили мёртвых покоя, и омерзительные, покрытые плесенью черепа свисали с ветвей, подобно плодам. Их лишённые плоти челюсти щелкали и клацали, наполняя сырой, застывший воздух леса непрестанным стоном. Закрыв уши, я продолжил свой путь, что вел меня все дальше, вглубь Владений Хаоса.- отрывок из Либер Малефик, «Книги Презренного Слаанеша», Мариуса Хёльзеера. 

( Примечание. Кажется будто я сам писал эти строки своей собственной рукой. Описанное здесь полностью повторят моё собственное странствие.)

Отвергнутая

Дни идут, и моё чувство реальности всё больше ослабевает. Только что я сидел у себя в кабинете, а в следующий момент я уже – в который раз - оказываюсь в Северных Пустошах. Но мое пребывание в пустошах всегда зыбко и неустойчиво. Кажется, что за один удар сердца я преодолеваю огромные расстояния, но когда я пытаюсь идти сам, каждый шаг дается с огромным трудом. Не знаю, куда меня ведут, я знаю только одно: меня влечет некая внешняя сила. Мне остается только молиться, чтобы этим невидимым проводником был Святой Сигмар, а не какой-то зловещий провожатый. Сегодня я оказался перед высоким монолитом из белого мрамора. Он был украшен тонкими шелками пурпурного и золотого цветов, и неведомым образом ни жестокий ветер, ни ледяной дождь, которые бушевали в пустошах, не потревожили эти ткани. Я знал, что этот монумент был воздвигнут в честь сладострастного бога, Слаанеша. Приподняв тяжелый покров, я увидел следующую надпись, выбитую на поверхности мрамора с розовыми прожилками, из которого был высечен монолит:

«Я пишу о моей возлюбленной, о моей госпоже, о Дочери Удовольствия и Сестре Наслаждения.И пусть на ее руках и шее сверкают роскошные украшения, их блеск ничто по сравнению с чарующей злобой, которой лучатся её глаза

Отвергнутая

(Примечание:Лик её отражает гнев, который зародился в ней после предательства отца)

У неё полные, сладострастные губы, её зубы – как заостренные жемчужины. В руке ее золотой кубок, переполненный вином ее ненависти. Она пьяна кровью праведников, и её тело танцует под музыку утраченной невинности. И пусть я жажду её объятий, я всё равно страшусь её, ибо знаю: даже когда я стою перед лицом смерти, моя госпожа меня не отпустит.Путник, запомни мои слова. Любимая Наложница вернулась, и она заберет себе всё, чего её лишили».

У меня было время поразмыслить над этими строками и, думаю, я знаю, о ком они. «Любимая Наложница» - это, конечно, не кто иная, как Дечала, демоница, служащее Слаанешу. Дечала, от чар которой мужчины сбиваются с пути истинного. Дечала, которая ночью вторгается в сны, а днем насылает видения. Дечала, которая несёт огонь и кошмары землям и народам Сигмара. Дечала Отвергнутая. Я сижу рядом с камином, но даже огонь не может растопить холод, который охватил меня. Эта кровожадная блудница терзает земли смертных дольше, чем существуют имперские летописи. В ходе моих исследований я обнаружил множество легенд о ней, но все они по-своему толкуют её прошлое. И всё же существует двенадцать сказаний, которые интересны своими совпадениями.Некоторые из них гласят, что Дечала стала почти бессмертной в результате проклятия, наложенного на неё в наказание за преступление, когда-то ею совершённое, но что это за преступление и кто наложил на неё проклятие? На этот вопрос все легенды отвечают по-разному. Я обнаружил одну на удивление связную легенду, в которой говорится, что когда-то Дечала была прекрасной принцессой далекого Ултуана, и она выбрала тьму (или была отдана ей во власть) за тысячелетия до того, как началось возвышение Сигмара. Если это правда, то среди старшей расы, не склонной отдаваться душой и телом служению богам Хаоса (о чем я уже говорил в предыдущих главах), все же были те, кто избрал этот путь.

Согласно этой легенде Дечала была дочерью Ан-Торалиса, владыки Наггарота, который много тысяч лет назад сражался на стороне Аэнариона против орд Хаоса. Говорится, что красота белокожей принцессы была столь велика, что привлекла взор князя демонов по имени Самаэль Серебряный Язык, царственного слуги Бога Удовольствий. Где бы Дечала и её семья ни пытались укрыться, Самаэль и его демонические прислужники всюду находили их.

Самаэль возжелал Дечалу так, как не хотел никого с тех пор, как обрел демоничество, но столь жестоко было его сердце, что ему мало было просто отлучить её от семьи – что, безусловно, он с легкостью мог сделать. Вместо этого Самаэль вознамерился посеять раздор среди её близких, и вызвать в их смертных сердцах страх и ненависть.

Дечала

Его требования всегда были одинаковы: он оставит её семью в покое, только если Дечала отдаст себя в его власть. Но пока этого не случилось, он преследовал ее родных, не отступая ни на шаг, осквернял их жилище и разум,расправлялся с их слугами и домашними животными, и, тем самым, подталкивал всех членов ее семьи все ближе к безумию. Возможно, дух семьи был сломлен в результате стараний Самаэля, или же на них в конце концов повлияло помешательство, в котором находился Аэнарион с тех пор, как его оружием стал Сеятель Вдов. Кто знает? Как бы то ни было, настал день, когда Ан-Торалис пошел на сделку с Самаэлем и отдал ему свою дочь.

Вместо того чтобы надругаться над ней и поглотить ее душу, Самаэль предпочел развратить Дечалу с тем, чтобы ее красота и изящество принадлежали ему вечно. Именно так он и поступил. Огромный страх, внушенный ей Самаэлем, и горечь от предательства отца привели к тому, что Дечала с готовностью стала тем чудовищем, в которое хотел превратить её князь демонов. Движимая яростью и отчаянием, Дечала согласилась стать женой Самаэля, если он пообещает наделить её силой отомстить родным, которых она возненавидела. Радость наполнила сердце Самаэля, и он согласился. Он наделил Дечалу физической силой и искусством владеть клинком, а затем отвел её к лагерю отца. То была ночь смерти, ибо Дечала обрушила свой гнев на тех, кто когда-то был её семьей; в ту ночь она убивала своих братьев и сестёр и пила кровь их детей. Расправу с отцом она приберегла напоследок; он умирал долго, несколько часов, и всё это время тьму пронзали его крики, полные сожаления и ужаса.

(Примечание: Разные описания истинного облика Дечалы расходятся в некоторых деталях, но все они утверждают, что она наделена волнующей, гибельной красотой.)

Дечала совершила этот акт отцеубийства с такой изощрённостью и яростью, что Повелитель Удовольствий наградил её Своей меткой. Но в сердце Самаэля, как часто водится среди слуг Слаанеша, зародилась ревность оттого, что его господин проявил благосклонность к Дечале. И все же они стали мужем и женой, и отныне были связаны друг с другом. Но Дечала уже вкусила величие и страсть, которые мог дать ее новый бог, Слаанеш, и потому со временем она стала все более тяготиться жизнью в тени своего супруга и повелителя, Самаэля.

(Примечание:Супружество! О, какое низменное извращение нашего самого священного таинства! В нем не осталось ничего, кроме грязного совокупления двух отвратительных тварей.)

- Я больше не буду прозябать в твоей власти, - наконец сказала она. – Мы равны, ты и я, нам обоим покровительствует божественный Слаанеш, мы оба созданы, чтобы служить Ему.    Но Самаэль не хотел ее слушать, и когда Дечала поняла, что в мыслях его растет неприязнь к ней, она бежала в Пустоши Хаоса. Вероломство жены наполнило Самаэля гневом. Ярость его огнем обрушилась на землю и воздух, а затем он воздел руки в мольбе, обращаясь к своему Господину.   - Владыка! – вскричал он. – Женщина, которую я сделал своей, покинула меня. Я показал ей славу Твою, через меня она вкусила Твоей сладости. Верни её, о Возлюбленный! Верни её, чтобы я мог её наказать, чтобы я мог сжечь её холодным огнем любви!   И тогда Слаанеш явил себя Самаэлю, и взор его был гневен. «Не требуй ничего от своего Господина! Не требуй у Меня ничего, иначе Я заберу всё, чем наградил тебя, и лишу Моей милости». Услышав такое предостережение, Самаэль почтительно опустил глаза. Но Слаанеш любил Своего слугу и предложил ему компромисс: «Если Дечала согласится добровольно вернуться к тебе, тогда она твоя, и в твоей власти сделать с ней всё, что пожелаешь. Но если она предпочтет остаться одна, неважно, насколько она возвысится Моей милостью, - пока ты жив, она никогда не обретет демоничество. »

И случилось так, что Дечала отказалась вернуться к супругу и начала своё восхождение в рядах избранных чемпионов Слаанеша. Но свобода её пропитана горечью, ибо, сколько бы даров она ни получила от своего бога, ей никогда не стать одним из Его демонов – до тех пор, пока существует Самаэль. Обе эти истории не лишены романтики, и я спрашиваю себя, нет ли в них также зерна истины. Ведь Дечала также известна как Отвергнутая, и эти истории проливают определенный свет на то, что она утратила.

Есть несколько деталей, которые в этих легендах (а также в некоторых более современных рассказах) поданы одинаково: без сомнения, Дечала – одно из самых жестоких созданий, жертвой которых когда-либо становился этот мир. Все описания сходятся в том, что она прекрасна, безжалостна и необыкновенно соблазнительна, хотя, судя по всему, в ней очень мало осталось как человеческого, так и эльфийского. Говорят, что множество даров, полученных от ее бога, так изменили Дечалу, что теперь она выглядит скорее как демон, нежели человек.  Считается, что кожа ее безупречно гладкая и белее, чем фарфор. Тело ее в нижней своей части стало гибким, уподобившись змеиному, и ее длинный хвост, увенчанный жалом скорпиона, становится хлестким, как кнут, когда Дечала возбуждена или в ярости. Взгляд ее сине-зеленых глаз горит похотью и сулит боль и безграничное наслаждение всем, кто решится пойти против нее. 

Отвергнутая

Говорят, что облик её вызывает в равной мере как отвращение, так и желание, и, несомненно, она наделена той красотой, которую может дать лишь Слаанеш, - красотой опасной и неотразимой.За долгие тысячелетия Дечала ни разу не упустила шанса доказать свою преданность учению Слаанеша. Судя по всему, смыслом собственного существования она считает исполнение любого своего каприза, и ей также дорога свобода от оков, которыми она считает законность и порядок. Ясно, однако, что это чудовище заботится только о себе, и ей нет дела до того, как страдают и гибнут другие, если это не мешает удовлетворению ее желаний.

Но смерть – далеко не самое страшное из того, что ждёт всех, кто решится оказать сопротивление этой слуге Хаоса: натура Дечалы такова, что она предпочитает порабощать, а не убивать своих врагов. Если легенды правдивы, то Дечале удалось создать одну из самых сильнодействующих и опасных субстанций в этом мире, используя для этого жертвенную кровь, варп-камень и жидкости, порожденные ее похотью. Тех, кому не повезло попасть в плен к Дечале, заставляют проглотить немного этого ужасного эликсира, после чего они уже не убегут, даже освободившись от оков. Пленники Дечалы с первого же глотка попадают в зависимость от этого напитка, и их желание еще раз вкусить сего гибельного снадобья делает их бессловесными рабами, готовыми потворствовать любому мимолетному капризу их жестокой и сладострастной госпожи.Как и положено любому чемпиону Слаанеша, пользующемуся такой дурной славой, Дечала действует не одна. Она собрала вокруг себя отряд гедонистов, почитающих Слаанеша, и вместе они заработали себе репутацию одного из самых кровожадных и страшных воинств, когда-либо появлявшихся в Пустошах Хаоса. Это воины, как и их госпожа, черпают наслаждение в извращенности и пороке и открыто радуются страданиям, которые они причиняют другим; отсюда и их прозвание – Так’нейсен, или Мучители.

Говорят, что никто в мире не сравнится с Мучителями в безнравственности и развращенности. Я могу только догадываться о всех тех ужасах, с которыми приходится сталкиваться рабам Дечалы в лагере Мучителей, где они должны исполнять любое желание своих владельцев. С каждой новой дозой эликсира Дечалы разум рабов все глубже погружается в некий кошмар наяву, а тела их постепенно начинают меняться и мутировать. Я слышал, что со временем их физическая оболочка разрушается настолько, что от тел этих созданий остается только дрожащая масса истерзанной плоти. Мучители не делают ничего, чтобы остановить этот процесс, а затем отлучают жертв от эликсира Дечалы, после чего их ждет долгая и болезненная смерть.  Но до того как тела рабов утратят форму, невольники следуют за Мучителями наподобие стада неуклюжих чудовищ – кошмарное воплощение надругательства над природой, которому в мире не должно быть места. Те враги, кого Мучители оставили в живых ради развлечения, и раненые, которых бросили на поле боя, вскоре оказываются в окружении этой вопящей толпы, и рабы силой удерживают их, заставляя принять эликсир Дечалы. Одной лишь его капли достаточно, чтобы испивший его стал невольником похотливой жестокости Мучителей. И только смерть принесет этим страдающим душам долгожданную свободу.

(Примечание: Наброски на этих страницах дают приблизительное представление о том, как она выглядит. Но мои скромные навыки художника не могут в полной мере отразить всю греховность этой демоницы. Опираясь на хвост – она двигается с грациозностью змеи. Она скользит и извивается в крови тех, кто падает перед ней, сраженный оружием или экстазом.)

Крепость Марчер.

Крепость Марчер представляет собой непривлекательное сооружение, невероятных, необузданных размеров, чьи башни и шпили пронзают проплывающие мимо облака. Стены крепости Марчер построены из почерневшего, пронизанного пульсирующими, сочащимися невыразимыми цветами камня, поверх которого лежит слой из раздробленных костей и крови геоденистов, так и тех кто пал в бою от рук служителей Слаанеш. Сея твердыня излучает возвышенные триумфы и высокомерие гордости, всем своим естеством крепость насмехается над легионами Кхорна. За всё время своего существования Марчер отразила неисчислимое множество нападений кровавого воинства.

Вокруг крепости растёт тёмный лес непостижимой порочности, состоящий из богохульных, противоестественных деревьев. Черепа и разлагающиеся кости свисают с мертвых ветвей, а узловатые корни пронзают многочисленные останки тел. Неподалёку от самой крепости образовалось поле боя на котором сражались и умирали воины из древних времён. Трупы, проржавевшие доспехи и сломанное оружие устилают пропитанную кровью равнину вперемешку с изодранными знаменами армий Слаанеша и Кхорна. Некоторые из этих тел всё еще подают признаки жизни, подобные смертные стонут от болезненных, смертельных ран, а их полусгнившие лица улыбаются осознав всю иронию их кончины. Единственным источником звуков, в этих землях являются тени и призраки, бродящие по забытым полям сражений, они непрерывно кричат, смеются и плачут над своими смертными останками.

Неподалёку от крепости Марчер расположена одинокая массивная ветряная мельница, выполняющая жуткую задачу. Лопасти ветряной мельницы постоянно вращаются, несмотря на то, что ни один ветер не ласкает их паруса. Работниками мельницы являются демоны Слаанеш, они интенсивно трудятся внутри стен мельницы. Демонеттки перемалывают трупы, как смертных, убитых в битвах, так и демонов, впавших в немилость в глазах госпожи, их кости перемалываются в кровавой ступке под титаническими жерновами ветряной мельницы. Этот костный раствор демоны используют для укрепления стен крепости Марчер, придавая ей силу смертности и власть отчаяния. Постоянный поток демонетток тащит этот раствор по извилистой, разрушенной дороге, где сражаются могущественные хранители секретов.

Избранные Слаанешем лизаблюды резвятся и упиваются невыразимыми деяниями в пределах крепости Марчер. Посетившие эту крепость увидят внутри неё искажённую насмешливаю архитектуру над домами благородных, знатных семейств смертных. Живущие в крепости преломляют хлеб и поднимают кубки, вознося хвалу богу Удовольствий, а на кровавых пирах царит фарс придворного этикета. Крепость Марчер наполнена постоянным шумом криков — как боли, так и удовольствия — криков влюбленных и умирающих, которым вторят демоны Слаанеш. Интерьер твердыни изысканно обставлен лучшими произведениями искусства, шелковыми подушками и украшенными столами, уставленными всевозможными угощениями и напитками.

Однако вся эта великолепная экспозиция не является тем чем кажется. При ближайшем рассмотрении художественные работы становятся богохульными и порочными, способными двигаться сами по себе. Еда имеет нездоровый оттенок разложения. Мебель кажется роскошной и удобной, но если присесть на неё мебель обращаются в пыточные конструкции. Тела тех, кто достиг пределов в боли и удовольствии, устилают полы твердыни и свисают с потолков на цепи в кандалах — некоторые из них все еще служат кормом для выживших или демонов, рыщущих по крепости. Жители крепости Марчер соблазняют незваных гостей всевозможными удовольствиями — едой, напитками, песнями, танцами и посулами, которые не поддаются воображению. Любой, кто поддается этим искушениям, оказывается втянутым в пучину декаданса и скверны.

"Тошнотворная Похоть"

Долгое пребывание в крепости Марчер разрушает в человеке все внутренние запреты и усиливает физическую порочность до ненасытного уровня. Нарушители, попавшие в крепость, становятся рабами своих самых низменных желаний, жаждущих плотских утех, еды и разврата на таких уровнях, что их становится невозможно удовлетворить. Будь то обжорство на пиру или участие в оргии лишь на короткое время ослабляет эту жажду, спустя небольшой промежуток времени жажда вернётся.

К сожалению соблазны, предлагаемые Слаанеш в крепости Марчер, для большинства смертных оказываются слишком заманчивыми, что бы сопротивляться им. Если смертный съест или выпьет что-либо в крепости Марчер или, что еще хуже, станет жертвой одного или нескольких её многочисленных слуг, то человека одолеет болезнь разума, известная как "Тошнотворная Похоть". Жертв данной болезни начнёт снедать ненасытная физическая тяга — к еде, питью и плотским грехам.

Если заражённым "Тошнотворной Похотью" вновь предоставят возможность поесть или попить что-либо в крепости, они должны сопротивляться искушению объесться всеми доступными яствами. Если смертный не сможет преодолеть пока подконтрольный его воле голод, то тогда болезнь разума проявит себя во всей своей чудовищной красе. Чем больше смертный будет есть, тем больше будет расти чувство голода, когда предоставленные в его распоряжении яства закончатся инфицированный начнёт выпрашивать или угрожать другим находящимся в крепости требуя их порций. С ростом желания насытить свою утробу у заражённого начнёт проявляться потребность в извращенных плотских желаниях, со временем данные позывы начнут доминировать в сознании жертвы влияя на его поведение и разрушая его личные достоинства и гордость. Так со временем поведение смертного станет развязно похотливым.

Жертвы этого безумия обычно оказываются арестованными за свои прегрешения или подвергаются преследованию со стороны разъяренных супругов и других членов семьи. Тех, кому посчастливилось попасть в психиатрические учреждения, почти всегда помещают в изоляцию от окружающего мира, таким образом заражённый лишается возможности выплеснуть свои извращения в мир.

Роща Искушений

Определенные участки Великого леса имеют мистическую связь с крепостью Марчер. Почерневшая роща древних деревьев возле крохотного городка Сюдова служит своего рода порталом в мерзкий лес, окружающий крепость Марчер. Охотники, бродившие по лесу, наткнулись на эту рощу и были потрясены увиденным. Вернувшиеся охотники были полностью лишины разума и полностью порабощенны болезнью разума, в таком состоянии безумцы ворвались в Сюдов, где стали охотится на местных жителей удовлетворяя свои низменные потребности.

(Примечание. Если деревья срубить, оборвёт ли это связь с крепостью Марчер?)

Вечная война.

… А потом я увидел пред собой стену, на которой были башни и колонны, арки из крови и резной кости, лестницы из бронзы, чудовищные пасти и демоны в оковах из чернейшего железа. Основанием ей служили груды камней и черепов. Ничто не нарушало совершенства стены, и она простиралась через весь горизонт.

 И оттуда, где я стоял, я увидел огромную армию отступников, идущую приступом на стену, и в ответ стена ощетинилась сталью, и на защиту её встала другая, не менее огромная, орда. Здесь армии Хаоса сражались друг с другом под предводительством своих Божественных Повелителей.

 Гигантские осадные машины обрушили свою мощь на стены. Стаи летучих тварей чёрными крыльями затмили красный свет солнца. Противоестественные разряды молнии ударяли с неба и разрывали воинов на куски, одинаково разя как нападающих, так и защитников. Ужасный шум битвы, рокот войны, грохотал, подобно грому, так что, в конце концов, содрогнулись сами небеса. 

Но всё так же войска Древних Богов сходились в бою и гибли тысячами, пока число мёртвых не превысило число живых. - отрывок из Либер Малефик Мариуса Хёльзеера.

Демонические легионы.

Все дальше шел я – через ледяные фьорды Норски и снова на север, через замерзшие равнины Гаргаров и Квеллигов. Я прошел мимо стойбищ и поселений северян, прошел спотыкаясь, чувствуя во рту вкус страха, ибо знал: Сигмар не охранит меня в этих землях, где царят Старые боги и темные силы, и слова Молотодержца, звучавшие в моем разуме, здесь теряют смысл и замирают на губах.

Прим.Рога и бивни используються в драке?

Я был направлен в эти проклятые земли, чтобы воочию увидеть самых опасных из всех слуг Хаоса – ужасных существ, из которых состоят смертоносные армии Хаоса. Я видел, как они шагают, едут на верховых животных, летят и ползут по ледяной пустыне; слышал, как они выкрикивают слова ненависти и молитвы, как поют  гимны своим богам, которые постоянно рядом.

В этом кошмарном воинстве есть те, чьи поступки в угоду богам были вознаграждены щедрее прочих. Они были избраны в качестве великих чемпионов и привели на алтарь Хаоса бессчетное число душ, а для сил Порядка и Мира их действия значили погибель. Нечестивые покровители оставили на коже этих избранных свои метки, на их штандартах – печати и символы веры, на их доспехах – руны верности, а на оружии – нечестивые славословия.

Раньше я уже говорил о них, самых жестоких из всех смертных, и повторяться здесь не буду. Вместо этого я поведаю о других, еще более темных, созданиях, которых я видел во время моего путешествия, - самых древних воинах Хаоса. Я поведаю вам о демонических легионах.

Хотя у Богов Хаоса много приспешников среди людей, именно демонические легионы в полной мере отражают их могущество. Легионы сражаются по воле своего бога и во славу его, и сражения эти обычно разворачиваются далеко в Пустошах Хаоса, почти в самом сердце этих земель. На поля этих сражений не решится ступить ни один смертный, тамошние воинства превосходят числом даже самые могучие армии нашего мира, а в силе и ярости людям с ними не сравниться никогда.

Эти демонические легионы – не банальное сборище северян, которые дерутся в мелких стычках; скорее, они являются воплощением взглядов того бога, который им покровительствует, и, таким образом, служат орудием для выражения его воли. Часто бывает, что принципы и цели одной из великих Сил Хаоса мешают и противоречат устремлениям другой, и в таком случае это противоречие выражается в физическом противостоянии соответствующих демонических легионов. Их сражения есть часть бесконечной игры богов, а приз в ней – новое могущество и право решать, куда на этот раз обратит свой взор Хаос.

(Прим:Изображенное здесь существо упоминается в легенде, которая родилась в Ансуле – деревне на южной окраине Мидденхейма. Оно скрывается в лесу и забирает тех, кто по неосторожности заходит слишком далеко в чащу.)

Разум смертного не может представить размеры армий, которые сходятся в битве во славу Хаоса на призрачных равнинах, и ни один человек, пребывая в здравом уме, не сможет вообразить, как выглядят эти демоны и нечистые отродья.

(Прим:Способна ли такая тварь – примитивная, похожая на животное – создать столь прочный и искусно украшенный доспех? Вероятно, это подарок его капризного бога.)

На самом деле борьба этих легионов есть открытое соперничество между богами-конкурентами и лишь одно из проявлений постоянной вражды, которая сотрясает и раскалывает Пустоши Хаоса. В этих играх противоборствующие Силы бросают друг другу вызов, и каждая стремится доказать (каждый раз временно) свое превосходство.

(Прим.Кровь стынет в моих жилах от вида этого смеющегося демона!)

Я называю эту войну игрой, потому что, даже когда великие легионы сходятся в битве, боги Хаоса все равно вмешиваются в ход сражения. Когда демон борется с демоном, один чемпион – с другим, а земля сотрясается от ужаса, Четыре Силы проводят ритуалы, которые подчиняют воинства их воле. Словно опытные законники в суде, Темные Повелители требуют, чтобы соблюдались даже малозначимые условия, чтобы даже самые непонятные действия выполнялись с детальной точностью, и тем самым стараются обратить каждую мелочь в свою пользу.

Иногда ритуалу придается огромное значение, и тогда в ход идут запретные чары и зачарованное оружие; или любое оружие из железа, стали или дерева оказывается под запретом, и воины могут пользоваться лишь когтями и зубами – тем, чем их наградила «природа». В других случаях ставятся мелкие и пустые условия: например, запрещаются одежды и доспехи некоторых цветов. А иногда ритуал битвы отрицает логику, и тогда воинам запрещено убивать и проливать кровь. Но непостижимый разум Богов Хаоса для всего видит свою причину, пусть и непонятную никому, кроме них самих.

(Прим:Лоб этого существа увенчан рогом! Кто знает, родилось ли оно таким, как бывает с мутантами, или рог появился позже, под влиянием изменений, что были вызваны в существе воздействием Хаоса?)

Боги обговаривают условия битвы, и как только эти условия приняты, они становятся обязательными для всех сражающихся без исключения, даже для самых великих воинов. Если Боги сказали свое слово, то ни смертный, ни демон не вправе его оспорить: все подчиняются безоговорочно.

Для Богов же эти «правила» имеют первостепенное значение. Пребывая в своем царстве, божественные силы не ограничены ничем, и тогда решают сами искусственно положить предел собственному могуществу. Проводя аналогию с человеческим разумом, можно сказать, что так же величайшие созидательные достижения человека зачастую рождаются благодаря тому, что из всех возможных мотивов выбирается один, который и приводит точно к поставленной цели. Такова задача и ритуальных битв между Силами Хаоса.

Итак, Боги Хаоса сталкиваются в тщательно продуманном сражении и при этом остаются в рамках «правил» – добровольно и с неким непостижимым умыслом. Однако всякий раз каждая Сила будет искать основание, чтобы изменить эти правила для лучшего соответствия собственным умениям и целям.

Как только воинства демонических легионов получили приказ своего повелителя, они соберутся в положенном месте в положенное время и будут сражаться с всепоглощающей яростью и рвением, так как для них такие битвы – не просто часть войны, но и способ поклонения своему богу. Если будет дан такой приказ, они без колебаний атакуют даже другой легион, служащий той же силе, ибо Владения Хаоса – странное и непостоянное место, где самые мимолетные прихоти богов часто находят отражение в материи. Битва между двумя легионами, служащими одному богу, может быть физическим выражением мыслительных процессов самого бога: возможно, он спорит сам с собой или проверяет какую-то теорию.

Хотя эти легионы могут быть отражением мыслей и капризов богов, они вполне реальны и ужасны в своей мощи, которой способна противостоять только другая такая же армия. Никакое войско людей, даже самое большое и преисполненное решимости, не выстоит против целого демонического легиона и быстро будет уничтожено, как тростник, сломленный гигантской волной.

Но к счастью тех, кто обитает в царстве смертных, поля сражений, где сходятся эти легионы, не принадлежат полностью ни материальному миру, ни нематериальным Владениям Хаоса. В таких местах эти две реальности накладываются друг на друга, и обычный человек может узреть всю мощь демонического легиона только в двух случаях: если он присягнет на верность Богам Хаоса или если Владения Хаоса расширятся, захватив наш мир. Оба варианта не слишком заманчивы.

Чины проклятых.

Во главе легионов стоят могучие демоны, которым больше всего благоволит их бог, – разнообразные принцы и герцоги Хаоса; рядовые же – тысячи пехотинцев – это высшие и низшие демоны, которые подчиняются соответствующей Силе Хаоса.

Смертным в этих легионах отводится второстепенная роль. Первыми среди них идут самые сильные чемпионы на службе у данного бога: они уже доказали, что являются наиболее преданными последователями его слова, и по жестокости деяний своих и верности Хаосу они лишь немногим уступают демонам. Иногда они получают приказ присоединиться к одному из легионов в качестве последнего испытания перед «возвышением» до демоничества.

Вторая категория смертных, входящих в ряды демонического легиона, – это те несчастные, которые, уже стоя на пороге смерти, были избраны своим богом, чтобы служить ему самым непосредственным образом. Сила бога-покровителя является залогом их вечной «славы», над которой не властна смерть. Они – легендарные герои Хаоса, которые гибнут в сражении, только чтобы возродиться вновь благодаря могуществу их хозяина. Такие легионеры, когда-то бывшие смертными, теперь отличаются чрезвычайной надменностью и с презрением смотрят на остальных. Они абсолютно уверены в том, что были избраны для вечной жизни и славы, и, боюсь, эта уверенность не дает им увидеть горькую правду. А правда эта в том, что существование их бесцельно: герои эти обречены на вечную войну, в которой будут умирать снова и снова.

Но для богов такая жертва мало что значит. Боги Хаоса всевластны в своем царстве, и проигрыш в одном сражении значит для них не больше, чем потеря пары медяков для заядлого игрока.

Легионы удовольствия.

Хотя Слаанеш и не божество войны, он тоже любит распри и насилие любого масштаба, ибо для него они – источник удовольствия, которое нужно испробовать и довести до совершенства. Для его слуг война – часть всеобъемлющего ритуала чувств и чувствительности.

Слуги Слаанеша стремятся найти чувственное наслаждение в любом начинании, и в сражениях они видят один из способов открыть новые виды извращенного удовольствия. Возбуждение, которое приносит битва, возможность причинять боль и самим ее чувствовать становятся радостями, которые стоит испытать снова. Убийства и страдания даруют восторг как демонам Слаанеша, так и его смертным воинам, а муки и отчаяние противника только подстегивают их похотливый экстаз.

Отношение Слаанеша к войне и смерти отражается и в том, как выглядит его легион. Мне доводилось видеть армии, облаченные лишь в тонкие шелка и мягчайшую кожу; одеяния эти были вульгарных цветов, пестрели безвкусными сочетаниями рисунков и невероятными драгоценными камнями. Казалось, что воинство это идет не на бой, а на маскарад или бал. Столь же неуместным было и поведение легионеров: они пели веселые песни, перекидывались пошлыми шутками, оскорбляли мертвых и смеялись от удовольствия, когда гибли сами.

Ужасными и отвратительными были их крики экстаза, когда клинок врага обрывал их жизнь; влажные, алые губы их растягивались в улыбке так же, как раскрывались раны, оставленные на их телах. Воистину, в той битве не осталось не испробованных ощущений, и все они стали источником радости. Кажется, почитатели Слаанеша в принципе неспособны испытывать страх или отвращение – только разные степени наслаждения и блаженства, и этому сам я был свидетелем.

Рогатый человек.

Краткое отступление по поводу предмета, возможно, имеющего отношение к моим исследованиям. Отрывок из поэмы «Рогатый человек» прилагается.

В некоторых из тех многочисленных текстов, которые я изучил, встречается упоминание о жестоком и коварном существе; у него много имён, но чаще всего его называют Рогатым человеком. Считается, что жертвами его становятся те, кто слаб, кто неспокоен духом, - в их сны он приходит и неведомым образом кормится их множащимися душевными страданиями. 

Самое примечательное описание Рогатого человека я обнаружил в малоизвестном сборнике «Жнец снов и другие рассказы» анонимного автора из Тилии. В нём говорится о высоком человеке с посохом и оленьими рогами на голове. Он проникает в сны маленьких детей и старается убедить их днём совершать дурные поступки.

Это обычный назидательный рассказ, но мое внимание привлекла одна фраза:

«И когда она проснулась, оказалось, что её восхитительный разум был похищен. А на её лице появился знак в форме круга и серпа, и до конца своих дней она прожила в безмолвии».

Я видел его – Рогатого человека – и во сне, и наяву. Он тоже может меня видеть, хотя я и не понимаю, как. Стоит мне закрыть глаза, и он оказывается рядом, он ждёт, он пристально следит за мной, его взгляд опаляет мой разум, а сердце стынет от его безжалостного смеха. 

Может быть, он – один из солдат демонических легионов? Или что-то большее? Или что-то худшее? Возможно, чемпион? Чернокнижник? Безусловно, он наделен силой, ибо он управляет моими мыслями, он притягивает меня к себе, стоит только сгуститься вечерним теням, а моему разуму – отвлечься от дел насущных. 

Он постоянно нашептывает мне о том, что отметил меня, что теперь я принадлежу ему. Его речь настойчива и властна, словно слова эти говорит напористый поклонник или мстительный любовник. 

Я пытался изгнать его из своего разума, кричал, требуя, чтобы он оставил меня в покое, и ногтями раздирал собственное лицо, как будто это был его лик. Но он постоянно рядом, он постоянно дразнит меня и смеется. И сейчас его голос звучит у меня в голове: он издевается надо мной, словно я какая-нибудь наложница, впавшая в немилость, и слова его в точности повторяют текст поэмы!

Твоя ярость – мой восторг, Моя радость, Моё желание.

Иди ко мне, священник, Царапай моё лицо ногтями, Рви и сдирай кожу.

Если и вправду меня так ненавидишь, Тогда выколи мне глаза И вырви волосы!

Сожги их в своём огне Докажи, что в тебе есть страсть, Священник.

Докажи, что чувствуешь страх.

Мне знакомы все твои тревоги, Ибо тебе не хватит мужества Противостоять мне.

Твой трепещущий дух уже приближается К трону моего господина.

Я затыкаю уши, но голос его все равно звучит в моём черепе. Я ступил на тот же путь к безумию, по которому ранее прошел Хёльзеер, но, даже зная это, я не могу свернуть в сторону. 

Должно быть, я уже сошёл с ума! Как иначе объяснить то, что я вижу и слышу? Святой Сигмар! Всемогущий Отец человечества! Умоляю, помоги мне!

(Прим:Возможно, я слышу эти слова во сне, потому что уже читал их где-то. Да! В этом-то и дело. Я становлюсь параноиком и вижу тени и призраков там, где ничего нет.)

Долина тварей

- Источник неизвестен (возможно, Opisculum Daemonicus). Найдено к югу от Виссенберга в 1125 году.(Прим: Воистину твари! Ни один их тех, кто решился следовать путём предателя, не заслуживает совершенства человеческого тела.)

Тишина и неподвижность были во Владениях Слаанеша, где пахло грехом и сладостным тленом. Но тишина эта не была похожа на безмолвие могилы, или на покой после долгих трудов, или на затишье после бури. Это было враждебное, коварное молчание, в котором зло ждёт своего свершения; молчание, предшествующее крику боли или стону удовольствия. И в этой страшной тишине терялись и замолкали слабые вскрики демонов Слаанеша. Их маскарад запретных наслаждений и чудовищных страданий превратился во вкрадчивый шёпот, что рассказывал о декодансе и разврате. 

За то время, что я провёл, пересекая внешние пределы Владений Слаанеша, блеклые, размытые контуры предметов притупили моё зрение, а ничем не нарушаемое безмолвие – слух. Мне начало казаться, что любое, даже самое ужасное деяние не будет преступлением, если только оно разрушит эту тишину. От окончательного впадения в грех меня спас отвратительный шум, который принёс с собой напитанный тошнотворными ароматами порыв ветра. 

Камни и обломки скал рождали звук, подобный гудению несметного роя разъяренных пчел. Я увидел, как земля задрожала, вздыбилась и извергла из себя уродливых тварей, которые скулили и содрогались в тошнотворных спазмах. Безобразные, бесформенные существа корчились в экстазе рождения, а потом, движимые жаждой греха, набросились друг на друга. И каждый раз, когда очередная тварь падала, обессилев в этой битве, сородичи приветствовали ее гибель глумливым ликованием. Почва долины вбирала в себя труп, и вскоре из глины рождалось новое существо.

Я наблюдал за распутством, царившим в землях Слаанеша, пока твари не заметили меня. Лишь только их глаза уставились на меня, как я обратился в бегство, и демоны из Владений Слаанеша преследовали меня по пятам…- отрывок из Либер Малефик, «Книги Презренного Слаанеша», Мариуса Хёльзеера.

(Примечание. Воистину твари! Ни один из тех, кто решился идти путём гедонизма незаслуживает совершенства человеческого тела.)

Дети восторга.

Кажется что,прошло много дней с тех пор, как я в последний раз посещал  свой кабинет,хоть я и знаю правду,что не выходил из него .

Мои сны наяву стали еще четче и более продолжительными. Теперь я понимаю что иду по тому  пути о котором меня остерегал Рамхелтд ван Хадден. Покуда я пишу эти строки, я буду погружаться глубже  в Царство Хаоса вместе с моим столом, перьями и журналом.Хоть я и сижу в совоем кабинете, его очертания вокруг меня искажаются и двигаются со скоростью, как если бы я скакал на лошади.

Безусловно я оказался в домене Слаанеша,сомнений быть не может,рискну предположить что это и есть "Долина Тварей" о которой  писал Хёльзеера. Вокруг меня  перемещаются странные и искривленные демоны этого царства.Их так много, что я не могу не сосчитать, не описать их.Их искривленные и смещающиеся формы смущают мой разум почти так же сильно, как их безумная непристойность .

Как они ужасны!Какие мерзкие!Однако, в отличие от описанного Хёльзеерой, они, меня не видят, а если кто и видит то не придает этому значения , потому что они слишком заняты  своими собственными развращенными делами , в которые я не лезу.Я благодарен за эту небольшую милость.

Я пытаюсь закрыть глаза чтобы не видеть корчащихся,извивающихся вокруг меня демонов,но не могу,потому что я вижу их даже сквозь веки,как если бы их никогда и не было у меня.Не смотря на весь ужас охвативший меня,я чувствую себя странно взволнованным - похоже что это особенность домена Слаанеша-и это меня тревожит. Похоже что сама эта реальность стремится лишить меня всяких норм морали и достоинства. Я пытаюсь кричать чтобы меня оставили в покое,но у меня нет рта чтобы кричать.

Я бы уже начал молится Святому Сигмору,но ОН не услышит меня здесь.

Внезапно, горизонт стал стремительно приближается ко мне, и на нём я углядел шелковый шатер.Маленькие демонические существа, которые корчатcя и крутятся вокруг меня, не входят в этот шатер,вместо этого они собрались вокруг него,образовав большое кольцо.Может они напуганы тем кто находится  внутри?Скоро я это узнаю,потому что мой путь лежит в него.Какой же ужас ждет меня внутри?

Шатер Возвышенного.

Я переступил ароматный порог шатра,шелковые ленты ласкали мое лицо,когда я вошел в него.Святой Сигмар!Какое зрелище!

Шатер внутри оказался намного больше ,чем казался снаружи:мой разум содрогается от подобной неправильности.Бесконечные ряды атласных подушек и ковров,диванов и кроватей,узорчатых фонтанов,картины и скульптуры тянутся во всех направлениях куда не посмотри.Все это расположено не только по вертикале но и по горизонтали,здесь нет верха и низа как таковых.Там где должны были быть стены и потолки,вместо них навалено еще больше диванов ,подушек и ковров.Но самое страшно это то что на каждом диване или кровати сидели демоны Слаанеша.

Ненавижу этих тварей!Они оскверняют умы людей что бы затем поглотить их души.Они питаются человеческими страстями,а затем приводят к декадансу и саморазрушению . Тем не менее эти демонеттки весьма привлекательны и убедительны,они используют все это чтобы заманить смертного в ловушку из которой не спастись.

Демонеттки похожи друг на друга по форме,но детали этой формы варьируются от одной к другой.Высокие с бледной кожей и изящными лицами.Их лица,торсы и бедра симулируют прекрасных женщин,но их сходство с человеком прекращаются там,где руки заканчиваются хитиновыми когтями или клешнями,а на спинах растут зубчатые шипы.Подобным же образом заканчиваются их изящные ноги,когтями или копытами,у других растут  тонкие хвосты от которых идут щелчки,как при взмахе плети.Многие из них татуированные закрученными узорами,среди которых прослеживается метка их бога.

Их обнаженные торсы и непокрытые поясницы восхваляют разнузданную похоть,в тоже время их  девственно белые тела опровергают таящуюся в них уродство.Бессмысленная порочность тех существ через которую я должен был пройти,что бы попасть сюда,меркнет по сравнению с осознанным крайним декодансем этих демонеттс. У них нет и намека на мораль и приличие которое они не отвергли и не извратили такими способами которые я не могу и не хочу описывать.Знание того что подобное существует ужасает меня.Тем не менее в них есть тревожная привлекательность которую я не могу игнорировать.

Эти  демонеттки  используют свою фиктивную женственность,дабы  соблазнить тех кто лицезрит их.Одни говорят, что эти демонеттки появляются в облике красивой девы только перед теми , кто желает объятия женщин.Другие утверждают что ежели демонеттки являются перед смертной женщиной ,то ,демотеттки обращаются в  красивого и важного мужчину.Третьи утверждают что существуют демонеттки обоих полов которые отличаются друг от друга внешне,но суть у них одна и та же. Последнее подтверждают слова  Сигмаритов и демонологов,что существуют оба пола этих демонических тварей ,но количество самок  многократно превосходит количество самцов.

Что же касается меня,то вокруг я лицезрею выражение каждого  наслаждения и извращения,веселья и фетишизма возведенных в абсолют. Поговаривают что демонеттки - это олицетворение жгучей страсти Слаанеша и Его всепоглощающего ненасытного вожделения,оглядываясь вокруг я не могу не признать это.

Демонеттки игнорируют меня,как и другие  создания этого царства,за это я весьма признателен.Хоть я и презираю их самозабвенный  разврат,я склонен признать,что если одна из этих странных заманчивых демонетток придет по мою душу,у меня не будет сил сопротивляться ее соблазнам.У этих демонов есть неосязаемая аура соблазна,которая в настоящий момент обтекает мое сознание,но даже этого достаточно что бы во мне пробудились мои низменные инстинкты,коими они искусно манипулируют.Даже сейчас я слышу вкрадчивые шепотки,говорящие уступить демонетткам со странным очарованием,дабы вкусить богохульные наслаждения,которые я до селе не испытывал,если только я приму объятия Слаанеша.

Мне удалось проигнорировать этот шепот сирен,возможно мне удалось это сделать лишь потому,что они не уделяли мне много времени.

Глядя  на демонетток и их распутных выходки, я начинаю понимать, что это не просто похотливые удовольствия, которые заполняют этот невозможный шатер.Повсюду  расставлены захватывающие дух произведения искусства, ушедших цивилизаций и эпох,а звуки музыки и пение смешиваются с криками боли и удовольствия.Тут и там демонеттки танцуют,одни импульсивно импровизируют,другие спокойны и грациозны.Но не обманывайся всем этим,читающий мои записи,ибо нет в этом царстве ничего благого. Все эти многочисленные произведения искусства пытаются исказить мое сознание,в то же время не давая мне их рассмотреть более детально.Они постоянно смешиваются и перемешиваются,до тех пор пока картина или скульптура перестанут иметь хоть что то осмысленное и логичное,глупец посмотревший на них рискует потерять свое самосознание и впасть в забвение наслаждений.И этот глупец я.

Теперь я понял что это за шатер.Это великий храм  славы Слаанеша, великий музей исторических нечестивых искусств, его кошмарный и душераздирающий гарем.

Шатер начинает  растворятся.Я вернулся в реальный мир.

Я ощущаю нечто большее, чем просто облегчение.

Хранитель секретов.

Узрите ее! Многорукая, с глазами, подобными драгоценным камням, она самая соблазнительная из бессмертных. Как грациозна она, как неторопливы и чувственны ее движения – и как смертоносны! Она Растлитель невинности и Осквернитель чистоты. Она знает, о чем думаю я и о чем думаете вы, она слышит каждое слово, произнесенное в любом из миров. Она – Хранитель секретов, и  то, что она услышит однажды, не забудет никогда. Сколько их, дураков, призвавших Хранителя в надежде выторговать у него подслушанные тайны? Сколько их, наивных глупцов, что сумели при этом сохранить свои души? Единицы, я уверен.

Увидеть Хранителя значит полюбить ее, а полюбить – значит познать отчаяние, ибо этому существу неведомо милосердие. Ей доступна только злоба: как любовница она злопамятна и жестока, требовательна и ревнива. Она наслаждается, безжалостно унижая всех, кто рядом, она восторгается отчаянными воплями своих жертв, она возбуждается, глядя, как они корчатся от боли.

Она владеет всеми губительными чарами Слаанеша и с радостью использует их, чтобы брат поднял руку на брата, отец – на собственную дочь. Как и демонетты, ее сестры , Хранитель окружена аурой сладострастной красоты, которая зачаровывает смертных, затуманивает их разум и не дает увидеть ее истинную природу.

А когти ее, покрытые лаком, - как длинны они, как изящны! Они остры как бритва, и найдется ли доспех, способный противостоять им, щит, который смог бы отклонить удар, нанесенный их томным владельцем? Ибо Хранитель наслаждается боем так, как другие наслаждаются поцелуями, и ласкающими прикосновениями рассекает и металл, и плоть. Она пронзает своих жертв со сладострастной непринужденностью и упивается звуком, с которым когти ее царапают кости.

Вот она – Темнейшая владычица! Она омерзительна в своей извращенной красоте, и те, кто видел ее, познали истинное отчаяние!

Её иногда называют Лакомящимся болью, и для этого есть веская причина: её страсть причинять страдания и боль столь же невооброзима, как и ненасытна. Как и все избранные слуги Слаанеша, она сама не боится боли и с леденящим сердце восторгом встречает любое ощущение – как приятное, так и мучительное.

Никакое злодеяние не будет для Хранителя слишком ужасным, слишком жестоким или низменным. Она – воплощение яростной ревности и эгоистичной похоти, фетишей и извращений, она предает доверие и использует чувства людей против них самих. Она – символ желания подчинять и порабощать, что заложено во всех смертных, и рождаемого этим желанием запретного удовольствия.

У кого хватит смелости – или глупости, - чтобы бросить вызов такому созданию? Тот, кто решится на это, должен быть чище всех душой, должен быть героем, который не поддастся соблазну и не свернет с пути. Любой другой просто падет перед этим величайшим слугой Слаанеша и забудет себя в грезах наслаждения.

Кто удержится от слов ненависти при упоминании Хранителя секретов? И кто удержится от слов любви, увидев ее нечестивое великолепие?

Боюсь, даже мне это будет не по силам.

Азазель: Капитан Легионов экстаза

К востоку от пустошей  стоит Великая гора, и на ее вершине есть трон. Прекрасен  этот трон, сделанный из кристаллов и кварца, созданный с деликатностью и мастерством, которое намного превосходит любую вещь , что я видел  в мире смертных, но даже этот изумительный трон был безвкусной безделицей по сравнению с существом, которое восседало на нем.Тысячи обожающих паломников собрались у подножия ЕГО трона, приносящие  ЕМУ  дары и восхваления, и когда я впервые посмотрел на ЕГО великолепие, я не мог не подумать , что я подле самого Владыки Удовольствий.

Но я все еще был далек от  глубин Царства Хаоса, и поэтому великолепное существо восседающее перед и над мной не могло быть воплощением Слаанеша.

Я прислушался , к хору  множеству  почитателей, стоящих вокруг меня  воспевающие  ЕГО , вот что они пели:

Ты живешь в обители Слаанеша;

Каждый камень драгоценный что есть на свете украшение твое;

Аметист, алмаз и сердолик;

Берилл, лазурит и яшма;

Спафир,бирюза и изумруд-

Все  это существует лиш для Тебя,

Даны они были тебе в тот день ,когда Ты вознесся

Слаанеш сотворил  тебя ангелом темным

На крыльях белых ты к Слаанеш воспарил;

Живешь ты отныне на горе Гист освященной;

Ты ходишь средь камней и огня,

Ты в совершенстве путь свой прошел,

Все изьяны исчесли в тебе

Ты бессмертен и

Грешен.

Кто посмеет скинуть тебя,

С горы Бога твоего?

Кто посмеет бросить вызов тебе,

Владыка камней и огня?

Тогда я понял , кто он такой : Азазель, воплощение непреодолимого желания, первый любимец Слаанеша, и капитан его демонических легионов.По приказу Азазеля армии Принца Хаоса наслаждались одним блаженным торжеством за другим.Он был проклятием человечества с незапамятных времен, многие из смертных противников, с которыми он столкнулся, отказывались от своей битвы до того, как она началась, потому что немногие существа могут заставить себя навредить такому очаровательному и чудесному существу, как Азазель. Говорят, что красота Азазеля уступает только его покровителю, и, глядя на его божественную красоту, я не могу опровергнуть эти слухи.Как я могу описать совершенство его лика?Всё что у меня есть слова, и слов этих не хватит что бы выразить явную радость и возбуждение, что его взгляд во мне  пробудил.

Его волосы  длинные и обсидиано-черны подобные шелку,мягкие и роскошные.Легкий ветерок всполошил его лоснящаюся гриву волос так,что она поднялась как темный нимб,добавив еще больше величественности к его красоте.Два cкрученных  и лакированные рога увенчивают его более чем красивый лоб, его глаза были полны невинности, но при этом жестокие, расчетливые и лишенные жалости.Его гладкая кожа бела как фарфор,  его движения  невероятно изящны.Одна рука  у Азазеля человеческая , другая же рука заканчивается гладким когтем, в равной мере чувствительным, так и смертоносным, подобное сочетание дополняет его полное совершенство.

Одет он в белые одеяния тончайшего шелка,а его статуи украшены многочисленными блестящими драгоценностями.Из его мускулистой спины поднимаются пара крыльев чистейшей белизны, их красоту не превзойдут простые творения природы.

Но в его непревзойденности,есть что то-то отталкивающее зловещее.

Я никогда не забуду о чувственном искушении, что пробудило его присутствие во мне, его красота вызвала у меня ненависть к себе и чувство полной испорченности, которое все еще мучает мою душу.

Когда Азазель взмыл в лиловый свет небес,подмяв толпу,которая собралась вокруг его трона,одни люди стали обниматься,а другие упали замертво разлученные со своим кумиром.Если у меня и были сомнения,является это существо воплощением зла,то сейчас они исчезли.

Этот принц среди демонов может вглядываться в душу смертных , и под его взглядом обнажаются самые глубокие желания и скрытые страсти .Своим теплым,серебристым голосом,очень сладким голосом,Азазель шепчет своим врагам,что глупо идти против него и обещания удовольствий ,если они подчинятся воли Слаанеш. Немногие,если такие вообще есть,могут противостоять его словам.Все, кто знает о нем, боятся столкнуться с ним на поле битвы,ибо цена поражения от Азазеля является не только унизительная потеря самооценки и здравомыслия, но и более медленная и мучительная смерть.

Среди смертных Азазель в особенности ненавидит верующих в Сигмара,так как в далеком прошлом,Азазель был из племени Унберогенов которые последовали за нашим Императором. Азазель предал своего  вождя и бежал в Северные Пустоши, где пообещал свою вечную преданность Слаанешу. За свершившиеся предательство,Азазеля очень полюбил Слаанеш,а последовавшие за этим акты преданности Принцу Удовольствий,очень быстро продвинули его по иерархии Хаоса.Разгромив десятитысячное  войско Чемпиона Кхорна, Артара, в равном бою, Азазель снова привлек внимание своего господина и был возвышен до демоничества.

"Давай же ,возьми мою руку!Нет желания, что я не могу исполнить,нет страсти, что я не мог бы дать.Забудьте своих богов, свою семью, своих друзей. Они ничто!Я способен исполнить всё о чем ты когда либо мечтал и даже больше,дать удовольствия что тебе и не снились!Нет любви более сильной чем моя!Ну же, присоединяйся ко мне!Один легкий шаг,один кивок!Да,вот так. Приди ко мне...Останься навеки..."Азазель-Князь Проклятия и Вечных Мук.

Шесть Кругов Искушения.

Царство Темного Принца разделено на шесть различных областей, расположенных концентрическими кругами вокруг Дворца Удовольствий Слаанеш. Смертные попавшие сюда, обычно считают эти владения раем, но они не то чем кажутся. Каждый круг посвящён одному из шести страстей : Алчности, Чревоугодия, Похоти, Лести, Тщеславия и Лени. Круги являются не только восхвалениями и потребностями Слаанеш, но и неприступной обороной от других богов Хаоса.

Каждый попавший сюда смертный гость, должен пройти через каждый из шести кругов по очереди, прежде чем попасть во дворец, расположенный в самом центе царства Слаанеш - акт воли, который могут совершить немногие души, смертные или демонические. По мере того, как человек движется от круга к кругу, желание уступить внутренним страстям становится все более и более непреодолимым. Единожды позволив себе вкусить удовольствия царства Слаанеша, смертные уже не могут остановиться; побуждаемы к излишествам, они  уже не думают о последствиях - только об удовольствии, которое приносит потворство своим желаниям. Порой смертные слишком поздно, обнаруживают расставленную для них ловушку, но это не имеет значения для Слаанеш, она находит стоны экстаза или крики ужаса одинаково удовлетворительными, при условии, что они искренни.

Круг Алчности образует самую внешнюю границу владений Слаанеша. Искушения в пределах его границ стремятся пробудить в незваном госте чувство жадности. Золото, слитки , монеты в этом месте им нет числа. Драгоценные камни и позолоченные скульптуры украшают каждую тропинку. Все, кто попытается завладеть этим богатством, будут обречены. Из драгоценных камней в сторону человека потянутся эфирные пурпурные струйки, подобные пару, они незаметно для алчного человека проникают ему под кожу иссушая его изнутри. Если человек прикоснётся к неописуемо дорогой статуи Слаанеш, то его сознание обретёт бессмертие, но оно навечно будет заключено в неподвижное, обратившиеся в золото тело.

Круг Чревоугодия. В этом месте человека встречают роскошные банкеты и реки вина. Едва человек вкусит предлагаемые здесь яства, то в нём проснётся неутолимый голод, который он не сможет утолить, а его единственным желанием будет выпить ещё и ещё, а его тело будет становиться всё тучнее и тучнее. Это будет продолжатся до тех пор пока измученное смертное тело не сдаться от перенапряжения.

Круг Похоти.  В этом  кругу человеку представится возможность испробовать все возможные виды плотских удовольствий. Стройные девы и мужчины прогуливаются по зеленеющим полям, их лица и фигуры, сформировали, самые потаённые, желания сердца. Но под их внешней красой скрываются когтистые руки и змеиные зубы, а также жажда плотских удовольствий иного рода.

Круг Лести. При входе в этот круг, путешественника приветствует рев льстивой толпы. Толпы льстивых фанатов восхваляют силу смертного во всех её проявлениях. Армии, численность которых настолько велика, что чернеют равнинны, приветствуют тех, кто склонен к воинственности, в то время политиков и демагогов встречают народы которые жаждут их руководства и  вассалы, которые жаждут их руководства и управления. Для любого путешественника, в сердце которого живет стремление к личной власти, это своего рода рай, место, где исполняется любые прихоти и каждое приказание. Тех кто оседают в этом кругу охватывает неодолимая паранойя, человек видит заговор под каждой улыбкой и яд в каждой чаше - ликующая толпа превращается в мучительную и неизбежную тюрьму.

Круг Тщеславия - это сад с лабиринтом дорожек, густо заросших прекрасными цветами и усеянных шипами. Здесь незримые голоса нашептывают смертным о былой славе, о великих и малых достижениях. Самые действенные из них чаще всего - это напоминание о пройденных кругах и не замеченных искушениях. Каждый шаг, который незваный гость делает с гордостью в сердце, уводит его все дальше с его пути, затягивая все глубже и глубже в густой подлесок. В нём он быстро становится жертвой шиповника и его корней, в это же время шепоты сменяются на  поющие звонкие детские голоса- насмешливо воспевающие каждую его неудачу в форме эпитафии.

Круг Праздности. Последний и самый опасный. Царство небесных хоров и благоухающих морей. Все в пределах этого круга, будь то корень, ветвь или камень, усыпляют разум и притупляют чувства. Один глоток из этих амброзиальных вод может лишить смертного целеустремленности и воли. Сон здесь равен смерти. Одинокие и ровные пески, хрустящие под ногами, - это высохшая шелуха всех тех, кто пал жертвой неги, а неземные голоса -  души умерших. Если этот последний и самый коварный из кругов пройден, то путешественник может, наконец, войти во дворец Слаанеш.

У Слаанеш нет крепости как таковой, но есть роскошнейший дворец, в котором её демонические последователи ухаживают за ней. Этот мерцающий алькасар преследует сны и кошмары смертных так, как не может ни одно другое желание или же страсть. Во дворце проводятся всевозможные состязания, а его мясистые стены пульсируют в такт внутренним ритмам. Развратные состязания проходят в шести больших залах, каждая зала похожа на пещеру, каждая из них посвящена одному из шести смертельных обольщений Слаанеша. Глубины, извращённости что  практикуют во дворце Слаанеш переходят за пределы удовольствия в муки настолько ужасные, что только самые истинные приверженцы Слаанеша могут наслаждаться ими.

Преторианцы.

Бойтесь Преторианцов Слаанеша, ибо ужас во плоти они!

Я не знаю,как они себя называют,но зато я знаю что их  развращенность подобна демонам  и именно им, чаще всего благоволит Слаанеш!Где и когда,они свернули с праведного пути мне неизвестно,подобных страшных воинов я не видел в своем мире.Если бы они вступили в мой мир,все людские царства уже перестали бы существовать.

Они смертны,но живут в реальности Слаанеша,эти существа которых я назвал Преторианцы Слаанеша,самые шумные и неугамонные воины которых я только видел.Их рост,огромен.Руки больше чем ноги у атлетов,а торсы массивны.Их доспехи странные и громоздкие, без швов и украшены рунами и цветами Принца Удовольствий.

Преторианец

Благословения Слаанеша таковы,что смертные идущие его путями,пресыщаются простыми ощущениями и начинают искать новые острые удовольствие чтобы насыть свое кажущиеся унылым существование.Эти несчастные  доводят себя до самоистязания ,что бы вернуть ускользающие крупицы наслаждения .Тоже самое и с  этими Преторианцами.Их стремление к совершенству привело к духовному разложению и греховности.

Преторианцы владеют странным оружием от которого исходит шум.Их мушкеты и пушки отличаются от  тех что вышли из под рук людей или дварфов,они сеют смерть не снарядами а звуком.Они передвигаются в мощных машинах на фоне которых технические новшества Империи Сигмара ничтожные и примитивные.Их орудия вопят словно живые,наполняя воздух осязаемым ужасом и болью,дробят кости и превращают кровь в пар.

Их лорд могучей принц демонов Слаанеша. Этот лорд был красивым и великим воином .Он и его сыны пали из рядов благородного воинства.

Я страшусь этих воинов,больше чем всех слуг Бога Удовольствий,вместе взятых,так как Преторианцы  стремятся расширить вход в царство хаоса.Эти шумные воины спускаются с небес,неся пытки и смерть,никто не человек,дварф или эльф не сможет выстоять перед их яростью.В то время как наши мудрецы смотрят на далекий север и шепчут слова молитв защищающие от демонов,здесь я обращаю в свой взор на пылающие  небеса .Мне сложно представить насколько велика эта вселенная и насколько могущественные враги живущие в ней.Теперь я буду жить в страхе,что однажды небеса упадут на наши головы и из них снизойдут Преторианцы Слаанеша,что бы украсть наши тела и души.

Отголоски рождения.

Не спрашивайте, откуда я это знаю, ибо всё равно, толком не смогу объяснить. Но я точно знаю – всё, что изложено здесь правда или в будущем станет ей.

Я не могу сказать сколь далеко я забрел в Проклятые Царства. Сама материя эфемерна здесь, а время, кажется, бежит иначе. И в том и в другом я удостоверился лично. Я наблюдал армии минувшего прошлого, марширующие по давно забытым равнинам, видел армии таких рас и культур, которые, я уверен, не должен был никогда увидеть – по крайней мере, не у себя в мире. 

Я сбит с толку. Не знаю было ли мне даровано видение прошлого или загробной жизни, но описание того, что мне довелось узреть, думаю, подходит и для того и для другого. Меня уносило в ночное небо, выше облаков и сквозь своды рая. Я видел, как мой мир съёжился до размеров серебряной монеты, и затем и вовсе пропал из виду, поглощенный чернотой вечной ночи озаряемой лишь далекими звездами.

Предо мной представали разные места, возможно, иные миры – я не знаю. Я видел земли, куда никогда не ступала нога человека, хотя они предстали мне не такими как сейчас, а какими некогда были. Я не могу сказать, откуда я это знаю. Среди мерцающих звёзд я видел рассвет расы, которую я принял за Азур, хотя они жили не в моё время и не в моём мире. Я видел, как их взрастили фигуры из тени и света – древняя и могущественная раса, первая достигшая звёздной тьмы. Они были старше богов, но всё же смертны и подвержены влиянию времени. 

Я видел, как эти Первоначальные (First Ones) покидают звёздорождённых Азур, чтобы те жили и развивались самостоятельно. И как же быстро у них это получилось! Тысячелетия промелькнули передо мной за мгновение, и я увидел, как эти существа создали великую и утонченную культуру. Я слышал их имя, воспеваемое в тысячах радостных и красивых песнопениях: Эльдер - более величественные даже чем Дети Ултуана в расцвете своих сил. Благодаря подсознательным и врожденным талантам они открыли пути в Царство Хаоса и экспериментировали с магией , достигнув в этом деле мастерства.

Но вскоре Первоначальные вернулись из небесной тьмы, их странные и громадные корабли выглядели повреждёнными и обветшалыми, свет их расы угасал и тени рассевались. Я знал, что они вели нескончаемую войну против богов, но не богов Эфира, а звёздных богов, вампиров жизни. Первоначальные вернулись, чтобы проверить, готовы ли эльдер к грядущим битвам. 

Я наблюдал, как Первоначальные призвали молодую расу далее постигать иную реальность и силой своих ярких умов и пылких душ создать существ, способных противостоять звездным богам.

Война была долгой и Первоначальных оставалось всё меньше. По мере того как они вымирали их влияние на молодую расу ослабевало. Без мудрости и силы Первоначальных, чтобы смирить их, варп-сущности эльдер превратились из разумных орудий в живых богов – первых настоящих богов Имматериума. Как же я горевал, когда эльдер приняли их как таковых.

Время сделало скачок вперёд, и я узрел становление героических братьев Эльданеша и Ультанаша, которые в одиночку в отсутствие Первоначальных могли контролировать богов Варпа и вызывать их в реальное пространство. Я видел их, идущих на войну против Ингир, звёздных богов с серебристой кожей и их слуг, ещё я видел, как они призвали ужасного Каина, могущественного бога войны эльдер, дабы сражаться с врагом. Я видел как братья и их бог ведут своих детей в битву снова и снова, стравливая порождения Хаоса и бездушные технологии Ингир. Но со временем различия между звёздными и эфирными богами стерлись, и эльдер не могли отличить одних от других.

В своей ярости, боги звёзд и эфира обратились друг на друга, захватывая и уничтожая тех, кого могли. Я наблюдал за изготовлением сотней Мечей Каина, и видел своими глазами предательство, когда один из мечей был украден и глубоко запрятан. Я видел конец великолепного Альтанеша от руки Бога Смерти. Я был свидетелем финальной битвы, в которой Каина чуть не разорвало на части после уничтожения того же самого Бога Смерти, и я видел как бесконечная война разжигала почти угасшую ярость Каина, наполняя его силой и сводя с ума. Охваченный неутолимым гневом Каин, в конечном счете, обернулся против эльдер и зарезал принца Альданеша.

Количество тварей Хаоса росло, и все они походили на обезумевших хищников. Когда они вырвались из Варпа в количестве, затмевающем легионы Пустошей Хаоса, то весь мир погрузился в огонь и страдание.

Новый рай

Время снова сделало скачок, и звёздные боги скрылись от демонического нашествия, забрав свои серебряные армии и погрузившись в сон. 

Эльдер прошли через тысячелетия войны и многому научились у своих союзников и богов, врагов и мёртвых. Они загнали демонов обратно в их мир, и сделали так, чтобы их боги оставались на Небесах, и больше никогда не ходили среди своих детей. 

Из пепла прошедших эпох эльдер построили империю, которая затмила собой все другие. Они путешествовали в ночи на громадных городах, превосходящих размерами любую гору, что я когда-либо видел. С этих плывущих в темноте космоса островов эльдер обменивались знаниями и товарами с немногими расами, что пережили войну. Учение, просвещение и благоразумие процветали, и свет их расы засиял ярче звезд. 

Затем эльдер переняли, переработали и улучшили навыки Первоначальных в обращении с Варпом и предсказании его течений. Они каким-то образом соединили свои миры и города-корабли при помощи магических врат. Я смотрел, как они объединяют миллионы миров под одним правлением. Незримым спутником я шёл вместе с ними при переходах от одного мира к другому, с Небес на Землю, преодолевая расстояния, не поддающиеся измерению. Мне казалось, что они достигли совершенства во всём, и познали все тайны Вселенной, но с другой стороны я смотрел на это всё глазами человека.

Их эксперименты принесли им большее понимание связей между Хаосом и мыслями разумных существ, связей о которых я никогда не мог и мечтать. Эльдер узнали как их мысли и действия влияют на Варп, и могущество их было таковым, что они были убеждены, что они способны достичь всего – не было ничего, что было бы за пределами их возможностей. Я видел, как они пали, столкнувшись с этим последним искушением. Хотя многие в отвращении отвернулись от Хаоса, другие продолжили пользоваться им, веря, что они могут управлять силами, создаваемыми в Варпе их магией. 

Таким образом, я стал свидетелем возрастания сил Слаанеша, практически полностью состоящих из наслаждений эльдер. При жизни многие пытались подавлять свои чувства и управлять ими, но после смерти их души таяли в горячей энергии Варпа, и все их долго сдерживаемые соблазны вырывались наружу, они сливались вместе и затем поглощались зарождающейся сущностью, коей и был Слаанеш. Я смотрел, как эта новая сила возрастает от потенциальной энергии, её отчаянное желание обрести самосознание удерживалось лишь решимостью нескольких рациональных эльдер, что не давали ей родиться. Но, даже признав мощь этой зарождающейся силы, эльдер наделили Слаанеша сознанием. Психические способности, создаваемые эльдер, стали управлять ими самими.

Всего за одно поколение большинство эльдер остановилось в своём поиске знаний, и выбрали тёмный путь внутренней невоздержанности и разврата. Демоны и другие создания Хаоса снова вырвались из варпа и распространились по всей широкой империи эльдер со скоростью огня выжигающего сухую траву. 

Некоторые из эльдер отреклись от путей выбранных их братьями и сёстрами и отступили в громадные города-корабли. Варп-врата, ведущие с кораблей в заражённые Варпом миры, были запечатаны, и эти немногие благородные существа отправились странствовать меж звезд. Однако оставшиеся эльдер ещё глубже погрузились в свои тёмные практики. Их охватило безумие, у которого мог быть только один конец.

Рождение Слаанеша

Горько оплакивал я эльдер, ибо они стали узниками тьмы, скрывавшейся внутри них самих, тьмы,  которая упрочнялась по мере того, как сила Слаанеша возрастала всё больше и больше; это был лишь вопрос времени, когда Он вырвется наружу. 

И тогда я увидел рождение нового бога. С разрушительным воплем торжества Слаанеш вырвался в Имматериум из коллективного разума эльдер. Когда это произошло, мощная волна прокатилась по Морю Душ, нанеся ошеломительный удар по отражениям всех живых существ в Имматериуме. Для обострённых чувств эльдер это было слишком. Миллиарды душ эльдер были сожраны Слаанешем, а их тела просто испарялись из материальной вселенной, когда чистая энергия ярости Хаоса выжигала их разум. Те немногие эльдер, которые успели покинуть свои миры, пережили этот катаклизм, но я знал, что в их душах навсегда останутся шрамы от падения их расы. 

Там, где миры эльдер были наиболее многочисленны, Варп буквально выплескивался из их разума, смешивался и разрывал ткань материальной Вселенной. Образовалась огромная дыра в реальности, в миллионы раз больше чем Врата Хаоса у нас на северном полюсе. Материя и Эфир столкнулись в мощном вихре, похожем для меня на огромный и полный ненависти глаз, злобно обозревающий небеса.

За ужасный грех Его создания эльдер извечно будут принадлежать этому богу. Их действия и мысли дали ему силу, а их души – форму и сознание. И после смерти души эльдер принадлежат ему. 

Хотя я и сознаю, что мне следует приберечь жалость к моим людям, я не могу не жалеть эту вымирающую расу, которая когда-то своей красотой освещала небеса, а сейчас отсчитывает дни до полного вымирания. Пусть это послужит предупреждением всем смертным об угрозе Хаоса – предупреждение, которое, боюсь, пришло слишком поздно, чтобы спасти мой мир от схожей судьбы.

А теперь я закрою глаза, и пусть Варп заберет меня куда пожелает, независимо от моей воли. Пускай я и знаю, что моё тело покоится вместе с этой книгой, которую я всё ещё пишу, и, казалось бы, оно в безопасности в стенах этого кабинета, но душа моя более не принадлежит мне и разум странствует далеко за пределами мира смертных. Я не собираюсь возвращаться, я не знаю пути назад и никто не в состоянии помочь мне сейчас, ибо я понимаю, что пропал. Я стал прорицателем былого и грядущего; глашатай горячего Эфира, и Силы Великого Неделимого Хаоса не откажутся от своих обязательств.

Итак, я полностью подчиняюсь течениям Хаоса, как однажды вскоре, боюсь, подчинятся все люди. Я могу только надеяться, что пламя моей жизни полностью погаснет, прежде чем наступит тот день.

Книга Нургла

Вступительное слово автора.

Если вам удалось прочесть том Либер Слаанеш без того, чтобы впасть в ересь, то теперь пред вами предстанут распад, смерть и отчаяние, том Либер Нургл ждёт вас. Мне кажется важным кое-что упомянуть об этой книге. После её написания она претерпела большие изменения. Я заметил это, стоило мне только открыть её переплёт. Страницы, некогда сверкавшие чистотой нового пергамента, теперь покрылись гнилью. Прошло совсем немного времени с того момента, как я последний раз открывал её, но кажется, что с тех пор она пролежала долгие годы в сыром помещении. Её страницы мокры и пропитались влагой, да, и этот запах! Я был вынужден использовать пинцет, чтобы переворачивать её страницы, опасаясь подцепить какую-нибудь заразу.

К концу книги гниение становилось всё ужаснее. Страницы покрывала вязкая зелёная слизь. Последние часы, которые я провёл над этой книгой, держа в руках тускло светящую свечу, мне казалось, что я видел каких-то крошечных созданий, копошащихся в слизи и ползающих по страницам, разнося по ним свою заразу. Я волновался, переворачивая страницы, опасаясь, что каждая последующая просто рассыплется в прах. О, если бы это только случилось, мир тогда был бы избавлен от этого порченого артефакта! Я до сих пор не могу понять, почему было решено писать следующие тома Либер Хаотики, я думаю, все они должны быть сожжены.

Песнь смерти.

Оставьте надежду, несчастные люди… 
Вы лжете «здоровы!» густеющей крови, 
Больной голове и разбитому телу, 
Навеки отрава заполнит ваши уста.

Отчайтесь народы, ведь близится срок,
Увяли мечты в ожидании чуда
Дражайшие грёзы вам станут последней мечтой,
А гордость, — удавкой с петлёй.

Отчайтесь народы, ведь годы текут,
И даже культуры великие тлеют и вскоре падут.
Тщеславных учёных, свистящих сквозь зубы,
Наука пустая так быстро погубит.

Отчайтесь народы, уж близок конец.
Когда коронуется страхом Владыка прогнивших сердец.
Лживая вера и страх вас направят
Трясущихся, жалких ведь тут вы одни.

Оставьте надежу, несчастные люди…
Ваш мир обречен и спасенья не будет
Нечистый пришел, чтобы в тлен обратить
Вашу лживую веру в лучшую жизнь

Отчайтесь народы, надежда ушла
Его вы взрастили, своим безразличьем
Его вы создали, корона чудовище быстро нашла.
В обмен он увел вас дорогой распада!

Гниющая рана Хаоса.

Мир умирает. Тебе лучше узнать об это сейчас. Ты говоришь, что живешь, дышишь, любишь, ненавидишь и боишься... да... всё это, такое обыденное, привычное...и ты действительно жив...но ты живёшь в мире, страдающим от яда в своей смертельной ране. Гниль растёт на севере, распространяясь, как гангренозная рана. А мы... мы всего лишь черви на его трупе.

Хоть я и считаю, что было бы много лучше не будь этого, но всё же, Великая Четвёрка Сил Хаоса известна по всему миру, во всех королевствах и культурах. Однако самым отвратительным и ужасающим божеством из этого нечестивого квартета, известным нам — праведным жителям Империи, является, пожалуй, — Нургл. Известный также как Ниргал, Оногал, Ниелглин и также под многими другими прозвищами, Нургл является божеством разложения, источником и творцом всякой гнилости на земле, будь она физическая, идеологическая, экономическая или же политическая.

С точки зрения моих собратьев по вере, как впрочем, и подавляющего большинства прочих культов нашей возлюбленной Империи, прямо или косвенно, именно Нургл ответственен за все большие эпидемии и моры, поражавшие нашу страну за долгие столетия. Говорят, что плач прокажённого и страх больного, особенно привлекательны и любимы им. И это неудивительно, ведь для него это всего лишь развлечение — изобретать новые инфекции и поражать ими мир.

Говорят, что, представая перед своими последователями, Нургл является им себя в виде разлагающейся туши, поражённой всеми мыслимыми болезнями и гнилью. Порой кажется, что единственная цель Нургла — это нести бесконечные страдания и горести в царства смертных, однако в противоположность этому, как я слышал, некоторые поговаривают, что Нургл наоборот всегда заботится о своих смертных и демонических последователях, обладая при этом удивительным чувством юмора. Честно говоря, мне не очень верится в подобное, ведь согласитесь странно, что обезображенные культисты дают подобные «мягкие» характеристики этому богу Хаоса, играющему не последнюю роль в распространении разложения и страдания, поэтому я не остановлюсь в своём расследовании до тех пор, пока точно не узнаю всю правду на этот счёт.

Понимание Нургла.

Учёные магистры колледжей магии утверждают, что все магические сущности формируются из чистой материи Хаоса сознательными или бессознательными чувствами, эмоциями и идеями всех разумных существ. Сознаюсь, что подобное объяснение, внесло немало путаницы в мои рассуждения о природе Нургла.

Среди тех из нас, кому разрешается строить теории об обитателях Эфира, основной концепцией сущности этого божества является то, что он персонифицирует собой всякие болезни и распад в мире. Однако если магистры правы в своих предположениях, то ясно, что подобные вещи не могут быть причиной появления Нургла, или же причина не так проста, как нам кажется. В отличие от удовольствия или гнева, формирующих соответственно сущности Слаанеша и Кхорна, распад — это вполне ощущаемый физический процесс, существующий сам по себе, без потребности в восприятии его живыми существами. Распад, в конце концов, — это не эмоция или мысль, и поэтому он никак не может влиять на Эфир.

Если разложение не требует для своего существования того, чтобы смертные воспринимали его, то возникает вопрос: как бог Хаоса может быть персонифицированным проявлением мыслей и эмоций смертных, являясь при этом воплощением физического распада и болезней?

Мой наиболее уважаемый коллега в Светлом колледже — патриарх Верспасиан Кант утверждает, что я «потерял лес среди деревьев». Магистр Кант настаивает, что распад и болезни являются лишь физическим эффектом, оказываемым Нурглом на мир, но не являющимися его истинной сущностью. Эту теорию он развивает в своём оригинальном труде «Гибель Наций».

«…В некоторые моменты нашей жизни мы приходим к пониманию того, что в мире существуют такие вещи, которыми мы не способны управлять, вещи, которым мы бессильны сопротивляться или менять.

Мы, словно дети, воспринимаем мир как нечто простое и не слишком большое. Мы играем, едим, спим и капризничаем. Наши жизни протекают на наших глазах и у нас нет никакого действительного понимания того как разложение влияет на нас. Однако по мере взросления мы больше понимаем самих себя и окружающий нас мир, мы начинаем видеть жестокую реальность жизни. Мы видим, как наши тела стареют и, наконец, осознаём, что молодость (как впрочем, и другие вещи) не вечна. Самой важной вещью, которую мы понимаем, и порядок которой мы никак не можем поменять, это то, что будь мы хоть атлетами, хоть лентяями, святыми или грешниками, всем мы со временем постареем и умрём. Как умрут и все наши друзья. Как будут умирать и все в наших семьях.

Этот прискорбный парадокс жизни, становящийся горче с ходом времени, и заключающийся в том, что для понимания того, что мы собой представляем, нужно понять, чем мы не являемся и чем могли бы стать. Так женщина или мужчина может однажды в дождливую погоду поранить больное колено и после безрадостно вспоминать эту неосторожность юности. Но сколь мал будет шаг от подобного грустного воспоминания к откровенно циничной оценке будущего? Именно разрушительное действие времени, а в следствии и разложение, могут заставить нас чувствовать печаль и горечь, а порой, что наиболее ужасно, это может заставить нас чувствовать себя беспомощными и безнадёжными.  

Шаг от безнадёжности до мучений крайне мал, и часто это та самая вещь, которая заводит нас всё дальше и дальше в полное отчаяние, будь оно явным или скрытым. Именно от подобной беспомощности, как я полагаю, и произошёл Повелитель Разложения».

Если Магистр Кант прав в этом предположении, то становится легче понять, как Нургл осуществляет контроль над разложением и болезнями. Он и вправду кормится от этой беспомощности и страданий так же, как его брат — Кхорн питается яростью и гневом. Действительно, какой способ ввести смертных в пучины отчаяния может быть лучше, чем причинять им страданий неизлечимой болезни или же поставить их перед фактом безнадёжности и тяжести мучений, сопровождающих её?

По моему собственному опыту я могу утверждать, что существует немного вещей, которые могут быть хуже, чем наблюдать за тем, как разум и индивидуальность тех, кого мы любим, разрушается под действием болезней и времени. Кто не почувствовал бы мук сожаления, когда его тело постепенно бы разрушалось артритом, а молодые лишь проходили бы мимо тебя? Какая надежда могла бы посетить нас, когда мор уничтожает наши посевы и голод раздувает наши тела? Кто не отчаялся бы от язв и болезней, разрушающих его плоть? И если действительно Нурглу необходимо отчаяние, которое кормит его и позволяет ему существовать, то что может быть проще для достижения этого, чем внедрение болезней, мора и разложения?

Почему изо всех нечестивых слуг богов Хаоса те, которые преданы Богу гнили и разложения наиболее отвратительные среди всех? Самым простым ответом на этот вопрос было бы то, что они таковы просто из-за природы «даров», пожалованных им Нурглом. Однако я всё же задаюсь вопросом, почему эти дары Нургла столь отвратительные и столь разлагающие в своих проявлениях?

Всё что я могу сказать на этот счёт, это лишь то, что Нургл страшен, ужасен и отвратителен ровно настолько, настолько он является плодом отчаяния. Именно это, по моему убеждению, и объясняет, почему его слуги кажутся столь несчастными и мерзкими на взгляд нормальных людей. Я полагаю, что их цель состоит в том, чтобы выглядеть настолько страшными и ужасающими, насколько это необходимо для распространения болезней и страданий. Ведь какова первая реакция нормальных людей, когда они встречаются с проявлениями болезней Нургла? Почти всегда они отскакивают от них в панике и смятении. Подобная реакция усилится десятикратно, если несчастный встретится с одним из невероятно прокажённых слуг Бога чумы или, что ещё хуже, с одним из демонов этого нечестивого божества.

Помимо этого, страх и непосредственный террор очень часто провоцируют чувства беспомощности и отчаяния, которые, как говорят, и дают жизнь Владыке разложения. И действительно, мне кажется, что, Нургл настолько зависим от того отвращения и страха, что внушает он сам и его слуги, поскольку именно это и может сломить нас, ввергнув в отчаяние.— Фолькмар, Верховный Тегонист Сигмара.

Природа отчаянья.

Отчаяние-это момент, когда умирает надежда, а неизбежность конца обрушивается подобно удару меча, нацеленного в шею, или горячему дулу ружья, прижатому к виску. Если тебе повезёт, если тебе не изменит милосердная удача, безнадёжность будет краткой. Но так везёт не каждому из нас. Для кого-то осознание отчаяния-медленный процесс умирания, разъедающего душу, напоминающий увядание плоти или разрушение проржавевшего металла. Отчаяние опустошает, отсекает всё, чем ты был, и наполняет чернотой. По крайне мере мне так говорили... - Аноним

Хотя обычно с культистами и демонами Хаоса имеют дело храмовники Сигмара, недавно я узнал, что тех безумных или просто отчаявшихся людей, которых арестовали за поклонение Нурглу, весьма часто передают в руки служителей Культа Шаллии.

Жрицы этого культа (или как их обычно называют — сёстры) расценивают Нургла и его сторонников как их главных, если не единственных, врагов. Несмотря даже на ту ярость и отвращение, что Сёстры Шаллии испытывают, сталкиваясь с приверженцами Чумного бога, они пользуются всякой удобной возможностью, чтобы изучить, и, если это возможно, исцелить как можно больше хворей и недугов, несомых этими заблудшими душами. Сёстры полагают, что если они смогут систематизировать и найти пути излечения всех тех недугов, что приносит в мир Нургл, то их борьба с ним станет гораздо более эффективной. Так что в результате всей этой «мирной» войны, сёстры собрали поистине многочисленные записи и исследования, касающиеся Нургла, его методов и его же последователей.

Поэтому, касаемо моих исследований, мне разрешили консультироваться с сестрой Мари Дювалье из Главного приюта для умалишённых во Фридерхайме обо всех сторонах моей работы в части, посвящённой Нурглу. Сестра Мари специализируется на анализе и лечении душевнобольных, особенно тех несчастных, кто страдает депрессивными маниями всех типов, а также на изучение неясных и эзотерических сторон человеческого сознания. И поскольку изначально сложно отличить безумие от одержимости (даже я, в своём невежестве подобных вещей, не видел особой разнице между ними), сестре Мари приходилось иметь дело с множеством культистов, в результате став ведущим экспертом своего ордена в вопросах методов и средств Нургла и его слуг.

Сестра Мари полагает, что хотя Нургл в действительности и является воплощением отчаяния, он также должен соединять в себе и все те бесчисленные эмоции и мысли, что связаны или же приводят к отчаянию. По её определению, отчаяние — это полный и абсолютный отказ от всяческой надежды, отстранение от мирских забот вне собственного убогого мирка, а также решимость упорно держаться за эту свою презренную горечь бытия вне зависимости от внешних обстоятельств.

Далее следует небольшой отрывок из эссе наблюдений сестры Мари, озаглавленный как «На Тропе Отчаяния»:

«Есть несколько надёжных и быстрых способов определить состояние человека. Разные люди по-разному реагируют, когда сталкиваются с одинаковыми явлениями. Среди моих же пациентов из Приюта встречаются такие, которые проявляют схожие признаки при наступлении отчаяния, признаки, по моему убеждению, опирающиеся на природу и цели Повелителя Разложения.

С ними всегда происходило некое каталитическое событие (являющее либо одной серьёзной и изнурительной травмой, либо целым рядом оных), начинающее нисходящую спираль, ведущую к отчаянию. Такой травмой могут быть смерть любимого, тиски вялотекущей и смертельной болезни, война, голод, болезненный отказ, неприятие, или любое другое шокирующее и выводящее из равновесия событие.

Однако независимо того, какой была эта травма или же ряд травм, последующие за ней шаги по пути к отчаянию почти всегда похожи на эти:

-Отрицание проблемы;

-Появление страха, вызванного принятием ослабленным организмом той каталитической травмы, что повлияла на него;

-Нарастание тревоги по мере того как пациент начинает искать простые и лёгкие решения своих проблем, порой прибегая к бессознательным и психологическим уловкам, чтобы защитить себя (часто проявляющиеся в изменение поведения пациента, помешанности на чём-то или забвении алкоголем и наркотиками);

-Пациент испытывает озлобленность по мере того, как его состояние продолжает ухудшаться, а поставленные им психологические барьеры медленно поддаются напору чувств, терзающих его;

-Когда пациент перестаёт активно сопротивляться, глубочайшее отчаяние охватывает его.

И если Нургл — это действительно обожествлённая персонификация отчаяния смертных, то неужели не возможно и то, что его сущность также составляют отрицание, страх, тревога, негодование и злоба?»

Действительно, если бы Нургла составляло одно лишь отчаяние, то и у его слуг не было бы силы, воли и мотивации воевать во имя своего повелителя. Они были бы просто жалкими, ушедшими в себя, апатичными существами. Однако, как часто меня уверяли мои знакомые из рядов Рейксгвардии, служители Нургла на поле боя весьма целеустремлённы и не останавливаются ни перед чем.

Я даже послал запрос охотникам на ведьм, чтобы узнать их оценку Владыки Распада, и через пять недель получил запечатанный конверт, скреплённый Пылающим Молотом, знаком Храмовников Сигмара. Письмо внутри было весьма странным и больше походило на белый стих, подписано же оно было как: Рамхельд ванн Хадден, капитан охотников на ведьм.

Я, признаться, был несколько смущена слогом ванн Хаддена. Он не предложил мне познакомиться с ним или же объясниться с самого момента получения мною письма, равно как он и отклонил все мои попытки встретиться с ним. Я могу лишь предположить, что у ванн Хаддена на то есть некие личные причины для такого своего в высшей степени странного поведения, о природе которых я могу лишь догадываться.

Страх — это первый шаг на пути к НЕМУ , а безнадёжность — та цепь, которой Он скуёт своих рабов. Горе — это пища Ему. Ужас — то, что даёт ему форму. Он ловит тех, кто готов поддаться озлобленности, и тех, кто замыкает себя в страдании, пока жизнь вокруг них бьёт ключом. Он — ужас пред лицом распада и болезни, и Он — бездействие пред лицом всего того, что кажется неизбежным.

Он — наше бессилие сопротивляться разрушающему влиянию времени, и Он же сама наша смертность. Он — отвращение и самообман, равно как и принятие нами поражения. Он вдыхает свой цинизм в наши души, подчиняя нас Своей воли.

Он — Дедушка Нургл, и Он — упрямое отчаяние, что потакает своим желаниям. — Рамхельд ванн Хадден, капитан охотников на ведьм.

Он прав в своих выводах, однако, мне кажется, он плохо подготовлен к своей работе. Оружие Нургла — отчаяние и безнадёжность, и немногие люди способны устоять перед этими вещами. Рамхельд не глуп, однако его письма полностью выдают его.

Надежда жестока и капризна. Она впивается в сердце и душу, незаметно распространяется, наполняет тело теплом и решимостью,- но она лишь иллюзия. Ты не осознаёшь, что надежда - это огонь, выжигающий тебя изнутри, превращающий в пепел дух и волю, пока она не угаснет, оставив после себя лишь пустую оболочку. - Аноним

Святая Гизела Сааур.

Согласно одной легенде, в маленьком городке Ферланген в провинции Остланд жила целительница.Имя ей было Гизела Сааур,благочестивая последовательница богине Шаллии,облегчающая страдания раненых и больных.В те годы было много заболевших Черной чумой,а живые не успевали закапывать мертвых.Мертвых было столь много,что проще было сжигать их в их же домах.К сожалению это привело к городским пожарам,которые унесли с собой не только больных но пока еще здоровых и живых.

Святая Гизела Сааур.

Гизелу отличало от остальных лекарей-клириков то,что она не гнушалась работы с больным на прямую.Она помогла многим жертвам Черной чумы,посещала районы с наибольшими количеством зараженных,осознавая что риск заразится ей самой очень велик.Ее методы лечения были нестандартны и итоги были смешанными.Она вскрывала бубоны острыми булавками,кормила щелочью крыс,затем вскрывала и терла их органами больных.

Не смотря на все свои самоотверженные деяния,Гизела так и не поняла что источником распространения заразы была она. Она входила в небольшой культ шаллианцов, которые верили в то , что одежда закрывающая все тело способно защитить их, от Черной чумы.Поскольку Гизела носила такую же одежду,она даже не подозревала что под бинтами ее тело покрыто фурункулами и гноящимися язвами.Каждый раз когда Гизела протыкала плоть больного своими иглами,она еще больше заражала несчастного.Горожане о подобном даже помыслить не могли,а если им кто либо решил поведать правду,то они не поверили бы.

Таким образом пока Гизела лечила,город вокруг нее умирал.Лишь когда охотник на ведьм Сигмара проходил через городок,он почувствовал что то не ладное в доброй целительнице,правда была вскрыта.Охотник заключил Гизелу в кандалы и посадил в тюрьму,а его помощники осмотрели ее тело на предмет следов скверны.К удивлению охотника женщина была глубоко больна.Что бы спасти город охотник приговорил ее к смерти на костре,чтобы пресечь распространения Черной чумы.

К несчастью для охотника, он не делился со свои выводами с людьми, в результате, горожане в отчаянии и возмущении от казни целительницы, стащили мужчину с седла и отрубили ему все конечности.Несколько месяцев спустя, когда чума закончилась, образованный благородный человек нашел журнал охотника на ведьм и узнал правду.Когда он распространил правду о том, что нашел, горожане отказались верить, что Гизела Сааур на самом деле является причиной их страданий, вместо этого они уверовали , что это была ее жертва очищение огнем, которая их спасла .Чтобы почтить жертву целительницы они ходатайствовали Культу Шалли, чтобы те официально признали ее Святой душой, утверждая, что ее смерть спасла город - настоящее чудо.

Благородный возражал против этого,но его голос не был услышан.Поскольку других голосов против не было ,Культ Шалли построил храм и установил небольшую статую святой перед входом в храм.Самые страстные последователи Гизелы разобрали ее длинные иглы, чтобы колоть ими себя, тем самым призывая благословение их новой святой.

Смерть Реми Бруса.

Это сказание о Реми Брусе, взятое из книги Хьюго Лаззарре «Мрачные истории и поучительные сказания», переведённой Гансом Гюнтером. Эта поучительная притча основана на реальных событиях.

Когда Великая Чума пришла в долину реки Сол, угрожая сделать из Брионна Город Трупов вместо Города Воров, именно тогда начался великий подъём религиозных настроений и набожности во всей области. Святилища и храмы Шаллаи были забиты неофитами, а жрицы богини — чьи ряды потеряли каждую десятую — вскоре были на грани истощения чрезмерными обращениями к их целебной магии.

Дальше, вверх по течению, в городе Корамдрам множество ужасных смертей напомнило людям об их обязанности молиться богам, которые смогут их защитить — обязанности, которой большинство обычно пренебрегало.

Но среди них были немногие — а они появлялись всегда, когда Бог Чумы и Мора оставлял Свой след в регионе — кто быстро отвернулся от своих богов, предпочитая возносить умиротворяющие молитвы Самому Владыке Распада. Этим они пытались получить независимость от сомнительного милосердия богов, которые, вероятно, чувствовали, что пренебрежение молебнями даёт им повод отказать в особых благословениях.

Одним из этих осмотрительных людей была Офирия, жена румяного мастера упряжей Реми Бруса, видевшая в нашествии чумы шанс избавления от брака, который оказался невыносимо скучным.

Реми Брус по природе не был ни жестоким, ни вздорным и даже не был уличен в супружеской неверности. Его единственным преступлением — если это можно назвать преступлением — было то, что он слегка растолстел и стал ленив, в то время как его жена оставалась такой же стройной и энергичной — оба этих обстоятельства, должно быть, связаны с тем, что они не имели детей.

В округе Реми Брус был известен своими золотыми руками. В области, где кожа была дорогой, он всегда был готов смастерить упряжь для бедных из верёвки или жгута, или из другого подходящего материала, который был под рукой. Но его злая жена, которая видела в нём жирного и уродливого мужчину и страстно хотела избавиться от него, не замечала этих достоинств.

Офирия понимала, что время её не пощадит, и также она понимала, что если она хочет получить мужа, который бы ей нравился, ей необходимо унаследовать лавку её супруга в качестве будущего приданого. И именно поэтому Офирия искренне молилась Богу Чумы и Мора, говоря Ему: «Пожалуйста, забери моего мужа, который стал бесполезной обузой для меня, но будет хорошим кусочком мясца для тебя».

И Бог Чумы и Мора, которому представился еще один шанс показать свою двусмысленную щедрость, сделал, как того просила Офирия.

Когда она увидела, как тучное тело её мужа постепенно теряло форму, а плоть отслаивалась от костей, Офирия почувствовала болезненные уколы вины — хотя вряд ли это приятное зрелище — видеть вблизи, как болезнь и разложение уничтожают человека. Ей в голову пришла мысль, что соседи как-то услышали её тайные молитвы и теперь подозревают в преданности запрещённому богу.

Чтобы заглушить свои чувства, Офирия начала громко стенать, проклиная злобу жестокого бога, который украл у неё всё дорогое, что было на этом свете, и после того, как Реми Брус умер, она шла за его гробом до места упокоения, проливая слезы и истошно завывая.

На следующий день и каждый последующий Офирия приходила на могилу своего мужа, одетая во всё чёрное и босиком. Там она опускалась на колени на свежеприсыпанную землю и, щипая кожу, заставляла себя плакать навзрыд. Она плакала долго и громко перед глазами жрецов Морра и другими свидетелями, преклонившимися над соседними могилами и проливающими слезы по своим мёртвым, и горестно проклинала жестокую несправедливость этого мира. Но мысленно Офирия возносила слова благодарности Владыке Разложения за то, что он ответил на её молитвы.

Первый и второй день этот спектакль шёл так, как она и планировала, следующую же ночь она размышляла, достаточно ли сделала для того, чтобы подозрения отпали, однако её всё ещё терзало беспокойство, и она решила, что пантомиму надо продолжить хотя бы еще один день.

На следующее утро, светлое и раннее, она вновь отправилась на могилу Реми Бруса, разумеется, босиком и в трауре и склонилась над ней, выдавливая из себя слезы. Те, кто пришёл на свои места с первыми лучами солнца, оглядывались на неё, но особого внимания не обращали.

Однако как только Офирия в третий раз начала орошать землю своими слезами, ужасающий толчок нарушил покой могилы её мужа. Офирия в панике отпрыгнула назад, но было уже поздно. Чудовищный червь обвился вокруг пояса и плотно прижал её руки. Затем появился ещё один червь и ещё, каждый длиннее виденных ею когда-либо. Они карабкались и ползли по её скованным рукам, скользили по её плечам к шее и лицу.

Её наполнил первородный страх, и она закричала. Она думала, что кричит во всю мощь своих легких, пока не обнаружила, что черви образовали вокруг её головы и плеч некое подобие уздечки и сбруи, а множество других обвивались вокруг её пояса, формируя подпругу, в то время как огромная масса червей, находившаяся у неё на спине, образовывала седло. А затем и всадника.

Лишь тогда она осознала, насколько громко может кричать женщина.

К этому времени она была не единственной, кто кричал. Скорбящие на соседних могилах наблюдали за тем, что происходит, а жрецы Морра бежали от святилища, которое находилось за кладбищем, чтобы увидеть это странное явление. Куда необычный всадник забрал Офирию, подгоняя её кнутом из червей, никто никогда не узнал, но в Корамдраме её больше никто не видел.

Соседи качали головами и предполагали, что её, должно быть, охватило безумство от горя, что послужило причиной проклятья Бога Чумы и Мора. Все соглашались, что вдове не следовало так убиваться из-за своей потери, и всё также соглашались, что Реми Бруса в городе будет недоставать, так как не было никого в округе, кто мог бы сделать столь хорошие сбруи из столь неподходящих материалов.

Нульский Синод.

Дабы я мог раскрыть и изучить все работы, относящиеся к путям и слугам Хаоса, наш благотворный Император Карл Франц и главы церкви Сигмар, предоставили мне специальный доступ к каждой библиотеке и хранилище знаний в нашей великой Империи. Таким образом, недавно я получил честь получить доступ к частным библиотекам Теогонист Фолькмара фон Хинденштерна, известного также как Грим(Мрачный).

К моему удивлению и восторгу, я нашел транскрипцию документа, который, по-видимому, был частью речи Великого Освободителя, Магнуса Благочестивого, во время Синода Нульна ,свершившийся после ужаса последнего вторжения Хаоса. Документ относится к моральным и религиозным последствиям отчаяния и, следовательно, полностью уместен для моих исследований природы Бога Распада.

Вот этот документ:

Я боюсь, что для человека в моем положении, обремененного знанием, которое у меня есть, между демонами и так называемыми Владыками Хаоса и неконтролируемыми эмоциями, которые рождают одних и подпитывают других, существует несущественное разделение. Иными словами , если отчаяние - это поистине отказ от всякой надежды и отрицания какой-либо возможности спасения, я должен также отнестись к отчаянию как к полному отказу от какой-либо веры в Силу Сигмара, а решительная уверенность в забвении, ЕГО спасение.

Представление об отчаянии не следует рассматривать просто как признание поражения со стороны человека. Напротив, отчаяние можно рассматривать как определенный акт увядания со стороны человека - акт, которым он или она отвергает любые самые неопределенные возможности искупления или что-либо дарованное нам Сигмаром.

Именно благодаря нашему личному выбору и усилиям мы решаем и принимаем, что выбор как и спасение возможны, и благодаря этому же, мы также можем прийти к выводу ,что не смотря на все усилия и старания спасения нет. Именно эта особенность может мотивировать убежденность людей в том, что либо мы уже слишком далеко отклонились от Священного света Сигмара, чтобы к нему можно было вернуться, либо это может быть вызвано абсолютно разлагающей верой в то, что сама природа человека мешает следовать Божественной Воли Сигмара. Некоторые даже имеют глупость считать что Всемогущий Сигмар не может защитить cвой народ от сил Доминиона Уттердарка.

Подобный акт отчаяние - извращенное сомнение, благодаря которому человек может убедить себя в том, что его страдания или недостатки выходят за пределы возможностей Сигмара которые он может исправить. Чтобы уверовать в то, что твои собственные страдания находятся за гранью сил всеведущего и всемогущество бога Сигмара - величайший акт маловерия и тщеславия. Таким образом, отчаяние, проистекает из ереси, того что наш бог Сигмар бессилен перед чем то, а как следствие этого идет духовное гниение и апатия.

В глазах нашей Святой Церкви Сигмара, отчаяние считается не только деструктивным состоянием души, но и разума ,достойное всяческих порицаний.

В нашем политеистическом обществе, не является преступлением то что человек избирает для себя служению одному богу ,при которых жил Молотодержец ,но необходимо также учитывать что бы они не противоречили учению Сигмара и то какие последствия они несут. Учение же Сигмара заключается в единстве народов живущих в его Империи, единство ведущие к сплоченности и процветанию, так и выживанию в равной мере. Отвергнуть Сигмара-отвергнуть Его Святое Слово и Его Цель, отвергнуть единство и идеалы Его Империи, сдаться и прекратить сопротивляться нечестивым силам Хаоса.

Написав все это, я хочу развеять ,беспокойства и сомнения в отношении Сигмара, поскольку нашего бога не должны ассоциироваться с отчаянием - каким бы острым оно ни казались. Я верю, что страхи и печали в какой-то мере подпитывают Владыку распада, но лишь глубокое отчаяние дает ему власть над людьми .

Отчаяния наносит смертным умам и душам гораздо большей, ущерб чем можно было бы первоначально ожидать, оно крадет надежду и общественное осознания, тем самым ведя по дороге, которая заканчивается в Хаосе или точнее, в Домен : Nurgh'leth(Нург'лет)

Так же следует понимать что эмоция как отчаяния не является грехом,лишь возведенная в абсолют она несет отвращение и ненависть к Сигмару а как следствие человек становится легкой добычей демонов .

Магнус без сомнения был , сосудом Божественной Воли Сигмара, а также являлся одним из величайших умов Империи.Его риторика не была ослеплена невежеством фанатика и не погрязла в политике церкви.Он, лучше, чем кто-либо в свое время (и, возможно, с тех пор), понимал угрозу, которую несет в себе Хаос во всех своих многочисленных формах.Если он пришел к подобному понимаю Нургла,кто я такой что бы спорить с ним?

Хоть я и принимаю слова Магнуса, а также хороший совет Магистра Канта, но Нургла нельзя просто так однобоко называть воплощением отчаяния?Действительно, что есть отчаяние?Каковы психические и эмоциональные процессы, которые приводят к отчаянию? Все аспекты и факторы отчаяния также должны питать Нургла?

Я должен продолжить свое исследование.

Медленная дорога к проклятию.

Воистину, строительство и созидание предвестник разрушения и распада. Дворец сегодня - руины завтра, дева утром - старуха ночью, а миг надежды краеугольный камень вечного сожаления. - Прокажённые и проклятые.

Я полагаю, что вернее всего будет сказать, что изо всех богов Хаоса, Нургл является наименее привлекательным для смертных. Я нахожу что он, и то, что он собой представляет, является ещё более мерзким , чем я мог когда-либо выразить. Он воплощает все те вещи, которых мы, смертные, наиболее опасаемся и презираем. Все его слуги: отвратительные, больные и гниющие, в конце концов, дабы полностью принять его веру, вынуждены полностью принять и то тление, которое он им готовит. Чрезвычайно трудно представить что-то более отвратительное для нормального существа, чем поклонение Нурглу, но, как это ни прискорбно, это существует и власть Нургла простирается вокруг нашего мира, проникая во все слои всякого общества.

Кто же стал бы поклоняться такому отвратительному и ужасающему богу как Нургл, кто стал бы искать его объятий? Ответ, наверное, состоит в том, что Нургл получает своих новообращенных путём разнообразных методов эмоционального побуждения. Я не могу дать никакого иного убедительного объяснения.

Мне представляется, что хотя некоторое отчаяние и страхи смертных достаточны, чтобы поддерживать существование Нургла, чтобы избежать забвения и поглощения его богами-братьями, Нурглу необходимо активно втягивать людей, втягивать их души в открытое исповедание его веры. Единственным же способом, чтобы будущие последователи подчинились столь мерзкому и грязному богу, является лишение их всякого возможного выбора, для чего, как я полагаю, Нургл и поражает земли болезнями и мором. Поэтому естественно, что бог отчаяния может также быть и богом чумы и болезней.

Возможно, именно из-за нашего понимания сущности Повелителя Разложения и существует убеждение, пронизывающее все слои общества, что те, кто поражены чумой или другой серьёзной болезнью, также больны и духовно, будто внешнее уродство их болезни отражает внутреннее уродство их морали и духовности. Это дурное суеверие также проявляется во мнение, что те, кто поражены смертельной и страшной болезнью подвержены божественной каре за некие прошлые прегрешения.

Как часто эти глупые суеверия, смешанные с врождёнными опасениями человечества и отвращением к чуме, заставляют целые общества ненавидеть тех из себя, кто был поражён этими страшными недугами? Люди будут всегда бояться, что чума, а также воображаемая ими внутренняя скверна, будут распространяться дальше, и поэтому тех, кто переносит такие болезни, избегают, изгоняют из их родных городов, а порой даже и убивают.

Утешение от Дедушки Нургла.

Лишь скверна разложения может вернуть нас к истоку породившему всю жизнь.

Далее представлено небольшое извлечения из записей сестры Мари Дювалье относительно того, что она думает о том отчаянии, что приводит к служению Нурглу, и о том, как жители нашей Империи, желая того или нет, помогают Владыке разложения в его замыслах:

«…Чем больше я изучаю пути и средства Владыки разложения, тем страшнее мне становится. Человечество часто слишком жестоко и порой самоубийственно, и все мы слишком часто позволяем проживать жизни, которым недостаёт интеллектуальной и эмоциональной глубины, а порой просто заполненные одним лишь горем. Мы пойманы в ловушку нашей безразличной и порой даже тёмной природой, и я часто задаюсь вопросом как человечество вообще может надеяться когда-либо избежать удушающего смрада внимания Нургла. Каждый миг любой из нас, отчаиваясь в этой жизни, ненавидя своё существование, но всё же больше этого боясь смерти, становится лёгкой добычей Владыки разложения.

Как велико число тех, введённых в заблуждение и отчаянно пытающихся найти хоть малое утешение от своих несчастий в служении Нурглу, который, в отличие от более «тонких» богов, таких как Сигмар и Шаллия, кажется, более явно и охотно отвечает на просьбы молящихся, правда не всегда тем способом, которого они ожидают.

Владыка разложения не лечит и не заживляет раны, скорее он даёт молящимся ему возможность не чувствовать боль, а порой и становится сильнее благодаря своим недугам. Не имеет значение, является ли болезнь болезнью тела или же ума, Нургл всегда дарует своим потенциальным последователям утешение в их страданиях, при этом не освобождает от них самих.

Я могу сказать, что тем, кто страдает от физических недугов, Нургл дарует избавление от боли и даже выказывает причудливую признательность, тем же, кто страдает от болезней духа, депрессий или даже отчаяния, даруется возможность найти удовлетворение и цель в подобном состоянии духа, при этом погрузившись в тоску ещё глубже. Я думаю, что именно в этом и заключается объяснение многого: в воображаемой заботе Нургла, бога ненадёжности, отречения и самообольщения, способного убедить отчаявшегося в чём угодно.

Восприятие — странная и изменчивая вещь. Безумие одного человека может быть гением другого. Среди поклонников Нургла это весьма распространённая вещь думать, что их болезни делают их «особенными», что они имеют или знают какие-то ценности, которые непосвящённым недоступны. В некоторой степени они напоминают некоторых душевнобольных, за которыми я ухаживаю в хосписе — теми, кто щеголяет своими проблемами, показывая радость и гордость ими, но в тайне скрывая сомнения и ненависть к самим себе; однако такое подобие ограничивается лишь поведением.

Поскольку поклонники Нургла совершенно не симулируют радость или гордость от их болезней и недугов, они и в действительности гордятся ими, считая их ядром своего существа, насколько я могу судить они нисколько не сомневаются в этом и не испытывают какой-либо ненависти к себе. Они просто искренне наслаждаются своими несчастьями и это, я думаю, является самым жестоким из даров Нургла — искажённая действительность постепенно принимается, становясь истиной, а вскоре всецело принимается адептами.

И таким образом, я считаю, что, управляя самовосприятием смертных, Нургл даёт им тот извращённый комфорт и «заботу», которые столь сильно отличаются от подлинного спасения и любви, даруемым нашей Нежной Матерью, Шаллий. Владыка разложения отбирает страх, самоуважение и тщеславие и у своих новых последователей, вселяя в них чудовищное самодовольство и чрезвычайный консерватизм мнений и убеждений. Именно это, как мне кажется, и заставляет их считать свои гниющие, полуразложившиеся больные тела правильными и даже «милыми», а в итоге лучшими и единственно возможными…»

Расплата за невежество.

Дополнительное эссе руки Мари Дювалье, сестры-жрицы Шаллии, о досадном обращении и социальной остракизме жертв чумы и всяких, поражённых недугами.

В нашем жестоком мире слишком часто медицина и хорошее здоровье являются прерогативой немногочисленных богачей. Подавляющее число жителей Старого Света не может или не считает нужным получать медицинскую заботу, присущую благородным домам. Опасность этого особенно проявляется во времена вспышке ужасных болезней, что так часто разоряют наши земли.

К поражённым чумой проявляют мало жалости. Их жизни разрушены, их любимые часто мертвы, и этих бедолаг их же бывшие соседи выгоняют из родных городов и деревень, запрещая когда-либо возвращаться назад. Возможно из-за низкой нравственности, бедности, антисанитарии, недоедания или же от сочетания этих четырёх причин положение жертв эпидемий особенно скверно. С момента заражения единственной поддержкой для этих отверженных может быть лишь помощь таких же как они, поэтому обычно такие люди сбиваются в небольшие странствующие группы.

Чудовищно, хотя и неудивительно, но в тех городах и деревнях, которые проходят эти страдальцы, к ним не проявляют практически никакого милосердия, поэтому они вынуждены путешествовать по трактам и тихим дорожкам, прося подаяния у путешественников и питаясь отбросам до тех пор, пока подобная «жизнь» их окончательно не убивает.

Безусловно, худшей из жестокостей, которой подвергаются эти несчастные блуждающие души, является требование закона, согласно которому они обязаны носить огромные колокола, висящие на их шея и спинах, и в которые они должны бить, распевая слово «Нечестивцы», чтобы об их приближении можно было узнать заранее. Но ведь они же люди, а не скот!

Авторитетные люди утверждают, что подобные пения — это действенное и необходимое средство предупредить здоровых граждан о приближении носителей болезни, но я убеждена, что это, в первую очередь, скорее форма наказание за грех быть поражённым чумой, как будто кто-то может быть в этом виноват!

Если эти несчастные не в состоянии заранее предупредить о своём приближении, то это даёт юридическое право любому дворянину, солдату, ополченцу, стражнику, горожанину или крестьянину отогнать их, используя любые средства, например, забросав камнями, расстреляв из мушкетов или луков, или даже облив нефтью — поджечь их.

По моему мнению, подобное наше пренебрежение к человеческим жизням наносит много больше урона, чем любая эпидемия. К примеру, даже среди нашей расы, благочестивые мужчины и женщины считают жертв чумы злыми только потому, что они больны, и в итоге, я считаю, что наше общество само вынуждает этих несчастных поклоняться Хаосу, а говоря конкретнее — Нурглу.

Если мы как общество полагаем, что мы приобретаем болезни как результат нашей врождённой духовной слабости, то неужели предательство всех жертв чумы уже предопределено? Я полагаю, что эти и подобные из наших жестоких и беспечных действий в результате дают новые возможности Нурглу извести наши земли и жизни, как фигурально, так и буквально.

Если мы проповедуем то, что все заражённые чумой нечисты и прокляты, то почему они не могут рисковать, ища спасение у богов хаоса, когда другие преданные Империи культы их заранее отвергли? В их собственных умах звучит отчаянная мысль, что если они уже прокляты, то что же им терять?

Я так часто наблюдала вереницы этих несчастных, скитающиеся по дорогам Империи и истязающих себя кнутами и цепями за грехи их недугов, медленно и уныло распевающих литания раскаяний и ненависти к себе. Насколько мал шаг, отделяющий эти литания от отчаянных молитв Нурглу о спасении? Если отчаяние — это опора и корм Нургла, то кто может отчаяться больше, чем те, кто вынужден проводить остатки своих жизней как грязные животные?   

Поистине чудо, что многие из этих верениц жертв чумы становятся истязающими себя флагеллантами, отчаянными в желании получить прощение за грех их болезни. В конце концов, страдания, причиняемые их собственными руками и руками породившего их общества, не дают ничего, что могло бы помочь их истерзанным и травмированным умам.   

Есть множество рассказов этих больных флагеллантов, которые, кажется, гордятся причинением себе всё новых и причудливых мучений, говорящих, что они смогут выпросить милосердие Нургла подобными актами самоистязаний. Я даже сама слышала о таких причудливых епитимиях, как перенос на большие расстояния ослов и других крупных животных, или же о тех, кто катает по дорогам огромные колесообразные клетки битком набитых такими же несчастными. Существует даже такая форма флагеллации как ношение намертво прикрученных к голове шлемов лишённых прорезей для глаз, чтобы невозможно было увидеть в них что-либо.

Разнообразны и ужасны пытки, которые эти флагелланты причиняют себе, громок и жалобен их крик, который адресован Повелителю Разложений. Со своей стороны я уверена, что Нургл слишком жаждет подставить сочувствующее ухо этим крикам и отчаянным обещаниям, фактически я считаю, что он просто рассчитывает на них.

Это похоже на приговор нам, что мы, жители Священной Империи Сигмара, не можем удержаться от того, чтобы не находить причин издеваться или просто презирать друг друга. Как мы можем оправдать саму возможность того обыденного варварства, с которым мы обращаемся друг с другом, особенно тогда, когда пред нами столь много подлинных угроз, лежащих вне нашего смертного мира? Неужели нам недостаточно ужасов и той тёмной магии, что скрывает Эфир, чтобы перестать создавать собственные рукотворные ужасы в пределах нашего общества?

У меня появляется отвращение к собственному роду, когда я думаю о том, как Сигмар видел человечество сплочённым и процветающим, а после этого вижу эгоистичность, мелочность и безразличие людей, которым мы теперь стали.

Порой я поражаюсь, как мы, будучи столь слабыми людьми, всё ещё выживаем.

Жизнестойкость гниения.

Мне кажется верным будет утверждать, что те, кто делают свои первые шаги в служении Нурглу, неминуемо потеряют всякую надежду в своей жизни, и стоит им лишь получить благословение своего нового хозяина, как Чумной бог изменит как их взгляд на мир, так и их поведение.

Я читал множество докладов солдат и охотников на ведьм, которым не посчастливилось столкнуться с воинами Нургла, но в каждом из этих отчётов свидетельствовалось об энергичности и даже некой радости, расходящихся по полю боя от этих их нечестивых противников. Однако что же за изменения произошли с этими еретиками? Очевидно, что если их повелитель олицетворяет окончательный распад, цинизм и страх, то и его слуги должны отражать эти же преобладающие аспекты своего божества, также как последователи Кхорна и Слаанеша отражают основные черты своих богов.

Возможно, смыл этой неожиданной энергичности и той решимости, что Нургл дарует своим преданным слугам, состоит в том, чтобы дать им некое искажённое утешение. Есть старая пословица, говорящая, что утешением в аду служат страдания собратьев по несчастью, и я не удивлюсь, если именно это, или нечто похожее, и является движущей силой культов и армий Нургла.

Возможно, слуги Нургла достигают некоего искажённого (хоть и подлинного) утешения и облегчения своих страданий, активно стремясь причинять близкие к их собственным страдания остальным смертным. И чем большими будут страдания, боль и отчаяние, которые они принесут миру, тем, кажется, большим будет и их удовлетворение и радость.

Сестра Мари полагает, что воины Нургла не подвержены отчаянию и апатии по тем же причинам, по которым они не умирают от многочисленных физических недугов, даруемых их господином. Её основной аргумент заключается в том, что хотя чума и заражает существ, приводя к их распаду и гниению, сама она при этом остаётся здоровой. Я, признаться, поначалу не понял, что благочестивая сестра хотела сказать, но она продолжила свои объяснения, пояснив, что по её мнению все болезни вызывают крохотные хищники, переносимые по воздуху или воде, и проникающие в наши тела, чтобы жить в них как паразиты, обитая в крови или внутренних органах, или же в чём-то ином, необходимом для их существования. Гнойники, кашель или какие-либо иные признаки, вызываемые таким вторжение, это лишь симптомы, свидетельствующие о наличие этих паразитов, и они, естественно, совершенно безвредны для самих паразитов, вызывающих эти симптомы, а, следовательно, и для самой болезни.

Другими словами, я думаю, что сестра Мари указывает на то, что те, кто посвящает себя Нурглу и принимает его благословения, будь они культистами или же воинами, перестают быть просто переносчиками болезней, становясь до некоторой степени её фактическим воплощением. Это, объясняет мне и тот образ, который Нургл принимает в немногочисленных изображениях, используемых жрицами Шаллии в своих священных книгах и иконографии: Нургл всегда изображается как простой на вид человек, но с цепкими руками и алчным взглядом. Нургл — сама инфекция, но не её жертва.   

Рок Древнего Леса.

Когда полчища Кула Гротескного обрушились на Древний лес,Итиль,причиненное ими опустошение было велико,хотя эльфийские Хранители леса собрали кровавую жатву,среди врагов оказались раздувшиеся воины Нургла,неуязвимые для стрел стражей.Хуже того,внешняя кромка леса стала чахнуть и умирать,превращаясь в перегной в течение считанных дней.

В то время как азари отступали к сердцу Древнего леса,разгневанные духи природы Итиля ввязались в бой против нурглитов,выдавливающие из леса жизнь.Духи отбросили хаоситов на край леса,но не могли преследовать их дальше. Кул не сдался,и выпустил на лес хвори и болезни,которые хранил в семи запечатанных воском сосудах.Тучи мух быстро разнесли заразу,и через день все создания наделенные разумом живущие в Итиле,корчились в тисках эпидемии.Защитникам леса был предложен выбор-сражаться или умереть.Битва состоялась на кромке леса,деревья превращались в труху,а нурглиты истребляли ослабевших болезнью стражей леса.С того дня,лесные эльфы превыше всех ненавидят именно слуг Нургла.

Сад Упадка.

Мор - не единственное творение Нургла. Когда Нургл не трудится над своим железным котлом, он возделывает свой сад с нежностью и гордостью, совершенно не соответствующими его рангу и отвратительной внешности. Как и все мирские вещи в Царстве Хаоса, заросший сад Нургла достаточно велик, чтобы одурманить разум. В его пределах находятся растения и деревья, взятые из тысячи миров в сотне реальностей. Яркие брызги красного, синего, желтого и пурпурного пронзают осенний мрак сада; оазисы полные великолепной жизнерадостности и мрачных лесных пейзажей. Каждый вид флоры процветает в своей особой среде, хотя не все из них узнаваемы.

Как и любой садовод, Нургл не может устоять перед рекомбинацией своих любимых сортов. Почти всё в саду Чумного Отца представляет собой странный гибрид растительной, грибковой и демонической жизни. В результате подобного сочетания у Сад Упадка появилось подобие рудиментарного сознания .

Сад Упадка обладает достаточными хищническими инстинктами и стремлениями что бы нападать на незваных гостей, его пораженные болезнями лианы впрыскивают всевозможные смертельные яды тем нарушителям , кто по глупости оказывается в пределах их досягаемости.

По мере того, как растет сила Нургла, растет и великолепие его сада. В зените могущества Повелителя Чумы подлесок становится достаточно живым, чтобы вырваться за его пределы и оплести темными щупальцами хрустальный лабиринт Тзинча. Если Нургл их не останавливает, разлагающееся присутствие растений Сада Упадка раскалывает и разрушает тайные жеоды, из которых состоит лабиринт.

Подобные нападения, какими бы невольными они не были, неизбежно провоцирует приспешников Тзинча инстинктивно атаковать вторгшуюся листву, используя магический огонь, чтобы очистить мерцающий Лабиринт от корней, стеблей и ветвей . Это, в свою очередь, вызывает гнев Дедушки Нургла. Вскоре демонические слуги Великого Чернокнижника и Повелителя Чумы снова вступают в войну друг с другом. Такие битвы могут длиться секунды или столетия, поскольку они прекращаются только тогда, когда сила Нургла - и, следовательно, бесконтрольный рост его сада - снова отступает.

Чемпионы Нургла.

Чемпион Нургла

Осознав всё, что Дольмансе рассказал мне, и, прочтя всё, что ванн Хадден был столь любезен мне прислать по моему запросу касаемо человеческих слуг Хаоса, я пришёл к заключению, что боги Хаоса должны ценить своих смертных последователей много больше, чем своих демонических приспешников. Ведь поскольку у демонов и разнообразных Детей Хаоса нет свободы выбора собственной природы и мировоззрения, то разумным лучшим способом для расширения своего влияния для богов Хаоса является поглощение душ иных разумных существ со свободной волей.

Чемпион Нургла

И, как я уже упоминал в предыдущих работах, некоторые из этих душ очень легко заполучить. Многочисленные разбойники и изгои охотно последуют за любым лидером, дающим им своё покровительство и свободу грабить. Таких людей слишком много в нашем мире, но среди них немного тех, чья сила воли и сила рук способны сделать из них чемпионов богов Хаоса.

Эти чемпиона во многих отношениях олицетворяют Хаос в смертном мире, а, следовательно, они постоянно стремятся превзойти друг друга. Порой их повелители поручают им  задания или же приказывают объединиться с другими творениями Хаоса, дабы уничтожить армию противника или разрушить его город.

Почти всегда чемпионы Хаоса вместе с их бандами  живут в лесах или горах. Все обычные люди боятся и питают отвращение к Хаосу, и никакая законная власть в пределах нашей великой Империи не потерпела бы присутствия последователей Хаоса.

Окончательной наградой, к которой стремятся все успешные чемпионы, является принятие бессмертия в качестве демона, который бы жил вечно преданный своему божественному покровителю, продолжа сражаться с Его именем на устах. И хотя эта мечта и ведёт вперёд всех чемпионов Хаоса, к нашему счастью лишь очень немногим удаётся достичь этого окончательного  статуса. Большинство чемпионов либо умирают в бою, либо их повелитель столь щедро наградит их  мутациями, что они станут слабоумными бормочущими отродьями, животными с изуродованными телами и бледными тенями своей былой жизни.   

Племена Ворона.

За ледяными землями Норски, во внутренних районах Пустошей Хаоса, проживают несколько племён, открыто и с гордостью поклоняющихся Нурглу. Им он известен под именем Ниелглин.

Ниелглина видят как большого ворона: огромный, не способный летать, с выпирающими костями, гниющей кожей, покрытой всевозможными язвами, и с личинками, копошащимися в его животе. Именно такую форму Ниелглин выбрал, чтобы предстать перед северянами. Посвящённые Ниелглину племена верят, что полёт ворона повествует о смерти, о безжизненном взгляде и медленном увядании от агонизирующий ран. Воины Ворона — это суровые люди, находящие смысл жизни в ужасах сражений. Их вера заключается в том, что страдания и муки, хоть и не всегда являются приятными, но являются естественным порядком жизни, и для того чтобы постичь истинное понимание себя и этого мира, а также ублажить Ниелглина, они должны отвергнуть все прелести и заблуждения жизни, дабы принять и понять истину отчаяния.

Они считают Ниелглина самым честным из богов, который не лжёт им об истинных целях и реальности бытия. Они понимают, что все вещи тленны и поэтому не может быть никакой ценности в этой грязно-серой жизни. Они верят, что единственно возможной и ценной деятельностью смертных по эту сторону от могилы является распространения учения Ниелглина, придающего значения бессмысленности страданий бытия и дарующего своим адептам место в загробной жизни.   

Ветра Магии постоянно дуют с севера, принося с собой всевозможные болезни и скверны. Для посвящённого Богу-Ворону приобрести одну из этих болезней считается поступком, угодным их повелителю. Когда появляются сведения о появление нового заболевания, то они молят своего бога, чтобы он наградил и их этим недугом. Они полагают, что страдания и муки от болезней — это благородное и почитаемое стремление, приближающее их к окончанию жизни и пониманию истинного плана Ниелглина. И поскольку это служит доказательством благосклонности их бога , то многие из них не только претерпевают эти муки, но и черпают в них силы.

Те несчастные, кто попадают в плен племён, посвятивших себя Ниеглину-Ворону, как правило, претерпевают долгие многодневные муки, пока в итоге не умирают от них. Северяне считают подобную жестокость священной и поощряют своих жертв на долгие страдания в тишине, ведь их богу угодно подчинению жертв своему року. После подобных мучений воины Вороны хоронят своих жертв, порой даже заживо, под землёй и снегом. Они полагают, что под землёй лежат владения их бога, и поэтому медленно гниющий узник, находящийся там, будет кормить своей душой Повелителя Мора и Разложения. 

Страна Троллей

Края к северу от Кислева-сумрачные земли троллей,на этих землях не живет ни одно племя северян,поскольку количество хищников,рыскающих по этим землям,не исчеслимо,нигде в мире не встречается больше троллей,чем тут,начиная от чешуйчатых,покрытых слизью особей,обитающих в тине рек,и до лишенных век чудовищ,таящихся в горных породах.К сожалению,не только тролли населяют эти земли.Стаи ледяных волков выслеживают и нападают на забредших на их территорию глупцов,а их зловещий вой пронзает ночь,когда стая несётся по равнинам.Снежные змеи ползают по промерзшей тундре,спокойно,как смерть,ожидая приближение добычи.А севернее от Страны Троллей расположена твердыня скавенов,Адская Яма,дом укротителей зверей из Клана Творцов.Не смотря на все опасности Страны Троллей хаоситы воины часто бросают вызов населяющим ее кошмарам.Где же еще искать вечную славу,как ни в краю,в котором все и вся стремиться тебя убить?

Чумные рыцари.

Чумные рыцари — это  элитные воины  Нургла. По всем свидетельствам эти рыцари заражены всеми существующими на свете болезнями и при этом подпитываемые нечестивой  силой, которая возможно и даёт им пережить многие раны, от которых другие воины Хаоса давно бы умерли. Их некогда роскошные доспехи, гербы и штандарты ныне изодраны и грязны как рубища прокажённых, их некогда дорогие шелка и меха свисают с плеч как могильные саваны. Большинство Чумных рыцарей открыто демонстрируют свои увечья, гордо показывая гноящиеся язвы и мертвенные лица, хотя некоторые предпочитают скрывать свои прокажённые личины под причудливыми карнавальными масками с абсурдными усмешками и гримасами, изображёнными на них. Больше мне нечего сказать об этих грязных и безобразных воинах и мне нужно сделать перерыв в своих  исследованиях…

Чумные рыцари, Рыцари Нарыва, Рыцари Чумы, Лакеи Тьмы, Трупные варвары, Козлиные погонщики, Храмовники гноя, Солдаты бедствий.

Разлагающиеся рыцари расположились лагерем близ низкогорья, возвышающегося над болотистой местностью к западу от Прааги. Настил из хвороста, укреплённый стволами деревьев, был положен, чтобы дать проход рыцарским лошадям, но в иных местах воины Нургла вынуждены были пробираться прямо по болоту, и это казалось только радовало их. Я сам очень осторожно следовал по этому настилу, поскольку он был скользким от устилавшей его грязи и слизи.

Мой конь сердито фыркал, когда мы проходили мимо украшенного гниющими головами ряда привязей. С другой же стороны этого забора за мной наблюдал нежащийся в сомнительном комфорте изодранного паланкина тучный воин, по дряхлому лицу которого ползали жирные чёрные мухи. Мой живот скрутило от того смрада, что становился всё более зловонными по мере углубления в лагерь служителей Нургла.

Рыцарские знамёна были воткнуты в большую глыбу на вершине холма и развевались на ветру подобно парусам поломанных судов. Столь гибельно было разложение, коснувшееся этих знамён, что сложно было понять, что за символы были на них изображены. Одни походили на головы или целые тела чудовищных мух, тогда как другие походили на то, что некогда было изображением различных телесных недугов. 

Именно вокруг этих знамён и расположились Чумные рыцари. Вместе они напоминали медленно гниющую массу язв и нарывов, столь густую, что гной сочился по их блестящим ихором доспехам. Тела одни были раздуты как у трупов, кожа других свисала лохмотьями с их тел там, где инфекция попировала их плотью.

Когда я свалился с лошади, то почувствовал, что сырая почва засасывает меня, но я даже не смог посмотреть вниз, чтобы узнать что же именно тащило меня вниз.— выдержка из «Мемуаров Искупления».

Чтобы увидеть этих тварей в живую, Ленинову пришлось стать таким человеком, который без всякого страха отправился в те далёкие края. Если бы у меня была хотя бы четверть его силы и храбрости, я мог бы утверждать, что Либер Хаотика — лучшее и наиболее полное исследование Тёмных сил, из когда-либо написанных.

Как ещё можно узнать о предмете, если не встретиться с ним лицом к лицу? Конечно, опасности очевидны, но и награда стоит того.

Меня побуждают, да, меня побуждают сделать это, и о Сигмар, дай мне решимости пережить это.....

Фейтор Нечистивый.

Сегодня я получил послание с другой норсийской сагой, отправленное мне моим добрым другом и коллегой Янусом Хановером. Янус поведал мне, что история Фейтора Нечистивого рассказывается с почтением повсюду в Норске, подобно саге про чемпиона Слаанеша Стиркаара, присланной им ранее. Не могу не сказать, что это тревожит меня. Растущая популярность таких сказаний, несомненно, ворошит это громадное осиное гнездо и вдохновляет дикие народы севера на новые «подвиги».

Однако куда большее беспокойство вызывает то, что эта сага содержит ещё больше упоминаний об Архаоне, на этот раз, говоря о нём как о Владыке Конца Времён. Это не сулит ничего хорошего. Я должен обсудить это с моими настоятелями. Между тем, вот написанный рукой Януса перевод саги о Фейторе:

Рождённый в семье фермеров в бедной общине на северо-западе Империи Сигмара, Фейтор был старшим сыном своей овдовевшей матери. Хотя он ещё не встретил свой двадцатый день рождения, но, как самому старшему среди своих братьев, ему приходилось каждый день управляться с делами на ферме. Тяжкая жизнь его семьи стала ещё тяжелее, когда в их земли пришла суровая зима, какой не было уже десятки лет. Снег лежал на полях шесть месяцев и даже больше, выморозив посевы и погубив домашний скот. Урожай прошлых лет был скудным, и голодающим людям оставалось надеяться только на подвоз продовольствия, идущий из других областей Империи. Но очень часто на пути караванов вставала плохая погода, и когда они всё-таки добирались, провизия часто была испорченной, да и на всех её никогда не хватало. Целые города и деревни умирали от голода.

По мере того, как крестьяне лишались последних средств к существованию, всё больше и больше распространялся разбой. В эти времена крайней нужды, новая напасть обрушилась на пришедших в уныние людей: чума.

Чума была скоротечной и смертоносной — она могла уничтожить целые деревни всего за несколько дней. Те, кто заразился болезнью, умирали в мучениях, на их телах вспучивались огромные опухоли и нарывы, усеивающие плоть жертв. Люди так боялись этой заразы, что когда один из младших братьев Фейтора начал показывать её ранние признаки, то все жившие по соседству семьи незамедлительно оставили свои земли и начали долгий путь к Вольфенбургу, где они надеялись найти пристанище. Отказавшись покидать свои скудные владения, Фейтор и его семья изо всех сил заботились о больном ребёнке, не обращая внимания на то, что моровое поветрие уже коснулось их

Каждый день Фейтор искренне молился об избавлении от ужасной болезни, и мольбы его были обращены к любому божеству, что преклонило бы к ним слух. К изумлению семьи, мальчик не погиб — их молитвы были услышаны. Скоро брат Фейтора оправился настолько, что смог ходить, хотя его кожа по-прежнему была опухшей и бесцветной. Фейтор обнаружил признаки болезни у себя самого — его волосы начали выпадать большими клочьями. Его кожа стала бледной и слабой, а вокруг глаз появились тёмные круги. Несмотря на это, семья осталась жива, и они посылали тихие слова благодарности тому божеству, что пришло к ним на помощь.

Видя болезненную внешность Фейтора, фермеры отвернулись от его семьи и отказались вести с ними торговлю из-за боязни заразиться, злобно перешептываясь о нём и его родне. Спустя некоторое время, семья Фейтора была доведена до отчаяния голодом и стужей, и, в итоге, им пришлось покинуть свой дом. В дороге путешественники сторонились их, и Фейтор всё больше преисполнялся гнева, наблюдая, как слабеет его семья. Никто даже не дал им возможности объяснить, что они не разносчики чумы, и что это не болезнь истощила их силы. Более того, Фейтор обнаружил, что его болезненная плоть теперь всё лучше сопротивляется холоду и боли.     

В конце концов, после того, как их выгнали из бессчётного числа деревень и городов, жители которых отказались проявить сочувствие к их положению, Фейтор привёл свою семью в пещеру у подножья Серых гор на западе Империи. Дичи здесь было в изобилии, и семья Фейтора была обеспечена едой и мехом. Теперь они были счастливы, но злость глубоко запала в душу Фейтора.

Однажды, на закате дня, Фейтор возвращался с добычей на своих плечах, когда он увидел следы копыт на снегу, ведущие прямо к пещере, где ждала его семья. Бросив оленя на снег, он побежал по следам. На пятачке перед входом в пещеру он обнаружил обгорелые тела своих братьев, сестёр и матери, привязанные к почерневшим кольям. Несколько мужчин с платками, повязанными на лица, наблюдали ужасную сцену. Ослеплённый гневом, Фейтор бросился на них, метнув свой охотничий нож, вошедший глубоко в шею первого мужчины. Остальные повернулись в изумлении, их глаза наполнились ужасом. Один из них отдал приказ убить разносчика чумы. Ярость разлилась по венам Фейтора, он уложил отдавшего приказ на землю своими мозолистыми кулаками, не обращая внимания на удары мечей, что разрывали его плоть. Одного за другим он валил их с ног, убив последнего, размозжив его череп об камень. Затем горе охватило Фейтора, и он упал в снег, закрыв лицо руками.

Когда чувства вернулись к нему, он ощутил себя истощённым, как будто бы от него ушла некая сила, что была дарована ему на время. Он оглядел кровавую картину. Вокруг его сожженной семьи валялись тела их убийц — солдат Империи, носивших жёлтые с пурпурным камзолы Остермарка. Их тела раздулись, и открытые язвы высыпали на их коже. Но таково было отчаяние Фейтора, что он даже не обратил на это внимание. Теперь ему больше незачем было жить, и он знал, что его будут преследовать до тех пор, пока он жив. Однако же, Фейтор решил не подчиняться судьбе. Он поднялся на ноги и отправился на север, потому что ничего лучшего ему не пришло в голову. Солдаты и охотники на ведьм шли за ним по пятам. После почти месяца погони, они настигли его.

Фейтор бился со всей силы своей злобы и непокорностью своего отчаяния, и преследовавшие его солдаты не вернулись домой. Фейтор исчез со страниц имперских летописей, существуя лишь как история, которую рассказывали у камина холодными и тёмными ночами.

Однако же, саги северян повествуют о болезненного вида человеке, пришедшем в их земли, будучи преследуем южанами. Заинтересовавшись, северяне оставили болезненного в покое. Неуверенный в том, что означает его появление, но узрев это в видении, дарованном богами, вождь племени Волчьих Братьев решил понаблюдать за чужеземцем, следуя за ним с того момента, как он попал в их земли и расположился в грубой пещере. Незнакомец не обращал внимания на раны, что нанесли ему преследователи, и Волчьи Братья были впечатлены его выносливостью. Спустя несколько недель, племя решило подойти к нему.

Многие из северян, которых я повстречал, рассказывали о встрече Волчьих Братьев и чужеземца как о важной части в своей жизни, ибо это встреча сильно повлияла на их собственную культуру. После его прихода, многие из их людей обратились к почитанию Нургла, и возвысилось много Его могучих чемпионов, принеся честь и славу Волчьим Братьям.

Они окончательно приняли Фейтора как одного из своих, когда он взял верх над сильнейшим воином их племени в рукопашной схватке. Следуя наставлениям шамана племени, Фейтор осознал, что это, несомненно, Нургл защитил его от чумы, и это же божество наполнило его силой, с помощью которой он отомстил убийцам своей семьи. Узнав всё, что можно о своём покровителе, Фейтор стал ревностно молиться Нурглу.   

Спустя несколько лет после того, как Волчьи Братья приняли его, Фейтор стал добиваться того, чтобы племя расширилось, став достаточно сильным для того, чтобы устраивать набеги на север Империи и земли Кислева. Их Жерг(Прим.Вождь), Сволос Волк, раз за разом отвергал и осмеивал желание Фейтора, пока, в конце концов, Фейтору не осталось ничего иного, кроме как бросить ему вызов и оспорить право на лидерство. Они встретились в рукопашном бою. Сволос был высоким и широкоплечим, могучим воином, пережившим много битв, и не собирался так просто позволить себя свергнуть. Он думал, что быстро разделается с Фейтором. Но он был неправ.   

Сволос обрушивал на Фейтора могучие удары за ударом, от которых голова болезненного человека запрокидывалась назад снова и снова. Но Фейтор только ухмылялся, не обращая внимания на удары, которые давно бы повергли простого человека. Фейтор повалил Сволоса на землю и обрушил лавину тяжёлых ударов в лицо Жерга, в то время как Волчьи Братья молча наблюдали за боем.

С кулаков Фейтора капала кровь, когда он наконец поднялся с тела Жерга и принял главенство над племенем.   

Сразу же после того, как его провозгласили Жергом, Фейтор начал переговоры с соседними племенами, объявив им, что он несёт слово Нургла, и что они должны присоединиться к нему. Если же какое-то племя отказывалось присягнуть на верность, то его воинов и детей с равной свирепостью поражали чума и иные болезни. После чего Фейтор снова приходил к ним, предлагая им принять его условие, и отречься от своих богов в пользу Нургла, ибо только так они могли спастись. Таким образом, армия Фейтора росла  всё больше по мере того, как соседние племена приносили ему клятвы верности.

В последующие десять лет, власть и влияние Фейтора в этом краю выросли многократно. Его тело стало ещё сильней, и теперь почти ничто не могло заставить его испытать боль.(прим.Внешний облик воинов Нургла различен и многообразен. Но все они имеют одно общее свойство — все они обладают определённой невосприимчивостью к боли и лишениям. Действительно ли они их лишены этих ощущений, или просто их не замечают — остаётся только догадываться.)

. Преданность его последователей, большинство из которых вслед за Фейтором начали почитать Владыку Разложения, сделала их силой, с которой приходилось считаться. Они вселяли ужас во врагов своей мертвенной внешностью и неестественной выносливостью. Болезненное облако зеленого тумана и жужжащих мух следовало за ними туда, куда они шли, и немногие могли биться с ними без ужаса в сердце. Фейтор знал, что скоро придёт время, когда он будет достаточно силён, чтобы принести своё возмездие землям Империи.

Отряд Фейтора стал известен среди его врагов как «Сгнившие», и его воины с большой радостью приняли это имя, отказавшись от своего прежнего именования «Волчьих Братьев». Их репутация и страх, что они вселяли в своих врагов, помогал им преуспевать. Многие из первоначальных членов его отряда всё ещё были живы, хотя их волчьи шкуры и кожаную броню сменило тяжёлое облачение из литого железа. Они искали самые ужасные отряды севера и сходились с ними в битве под мутнеющими небесами. Сгнившие всегда одерживали победу, и они всегда оставляли одного выжившего после своих сражений. Заражённый всевозможными болезнями и безобразно изуродованный, этот выживший освобождался, чтобы он разносил чуму и вести о пришествии Фейтора.

Затем в 2518 году по Имперскому календарю, Фейтор узрел знак в небесах, изменивший всю его жизнь. Двухвостая комета, изгибающаяся в ночном небе над ним, указывала на северо-восток Империи, и говорят, что в этот момент его наяву охватило видение. Ему следовало отправиться в направлении, указанном кометой, к далёкой горной цепи. Там он найдёт сильнейшую орду из когда либо собиравшихся во имя Четырёх Сил, и встретит великого Объединителя, что связал их вместе, Архаона, Владыку Конца Времён. Фейтору стало ясно, что Дудушка Нургл желал, чтобы тот отказался от всей вражды, которую он и его люди испытывали по отношению к служителям соперничающих Сил Хаоса и принёс клятву верности Архаону.(Прим.Они мчатся с распухшего севера, врываясь в битву на крыльях чумы и разложения! Болезнь — их меч, и разложение — их копьё! Они воины Нургла, и они идут войной на ослабленный юг!)

Валнир Жнец.

Начнём наш рассказ о странной судьбе и убеждениях Валнира Жнеца, взятых из «Сказаний Волчьей Головы», переведённых со старого слевского Гансом Гюнтером:

Более двух тысяч лет назад, имя Валнира Жнеца наводило ужас в землях Кислева, Норски и Империи.

В принадлежащих ему землях, расположенных далеко на холодном севере, говорили, что в бою нет ему равных по силе. Настолько сильны были его мускулы, и настолько хорошо владел он оружием, что многие даже считали его равным воинам Великого Пса. Но в то время, как его племя приветствовало его многочисленные победы и наблюдало за тем, как он возвышался, становясь их бесспорным лидером и вождём, сам Валнир не чувствовал радости от этого. Он не гордился ни своими походами, ни внешностью, не наслаждался и той роскошью, что могла дать ему маленькая империя из покорённых земель. Ни одна легенда не говорит, почему так было, но все сходятся в том, что Валнир стал мрачным видом и горестным нравом. Его люди говорили даже, что если бы горе Валнира текло как река из его уст, то она затопила бы все земли севера своими горькими водами. И всё же, несмотря на явное отчаяние Валнира, он не был безучастным или пораженцем. Хотя никто не мог сказать почему, но Валнир ненавидел весь мир с редким жаром, и желал дать почувствовать собственное горе всем людским землям. Но ничего из того, что мог бы сделать мрачнолицый вождь, каким бы ужасным или жестоким это не было, не казалось ему достаточным.

Отчаяние Валнира росло. К нему всё более приходило понимание того, что ничто не избавит его сердце от горечи. Полная безнадёжность его положения открылась ему в тот день, когда он и его воины готовились обрушиться на вражескую деревню. Со слезами разочарования, блестящих в его разных тусклых глазах, Валнир заявил своим людям, что его не волнует ни трепет, ни восторг битвы, ни расширение его земель, ни сомнительные забавы захвата в плен рабов. Всё, что он желал от войны — это показать миру, что значит страдать так, как страдает он сам. Но никакой поход, и никакая пытка, о которых он мог помыслить, не были даже близки к этому.

Люди Валнира были поражены, и поразились ещё больше, когда Валнир сказал, что не будет больше сражаться в битвах, пока он не найдёт способ поставить такое зеркало, что покажет миру тщетность его усилий и истину отчаяния. Не сказав ни слова больше, Валнир покинул их.

Он шёл на север, всё дальше и дальше; мерцающие огни Пустошей Хаоса заменили ему компас. Горе его не знало границ, и высвободившаяся неприязнь к миру гнала его ещё дальше. Однажды за горами и фьордами варгов, Валнир перебрался по сплошному плотному льду, чтобы попасть в земли квеллигов и алглов. Он шёл вперёд, через земли кочевников и дальше, в глубины Пустошей Хаоса. Он вышел на широкую равнину, на которой эхом повторялся лай гончих псов. Любой менее храбрый человек лишился бы мужества от того страха, что наводил ужасный звук, но это не беспокоило Валнира. Смерть не была угрозой для того, кто ненавидел жизнь. Он зашагал вперёд без всяких колебаний, и когда огромные гончие с этой равнины пришли за ним, он встретил их со стоической решительностью. Они были огромными, достигая около четырёх футов в холке, с зубами, похожими на кинжалы и беспощадными когтями. С мечом в руке, Валнир повергал их на землю, не прерывая свой путь.

Снова и снова они бросались на него, и снова и снова он убивал их на своём пути. В конце концов, Валнир достиг предгорий за равнинами гончих, и их атаки уменьшились, а потом прекратились. Но мрачный воин не ушёл невредимым. Его руки, лицо и ноги были пересечены порезами и рваными ранами, и было ясно по усиливающемуся жару от них, что туда проникла зараза. Но Валнира по-прежнему это не заботило. Он продвигался на север, к горам. Среди покрытых льдом вершин, Валнир бился с огромными орлами — громадными крылатыми существами с глазами и лапами гигантских кошек. Он пережил оползни, землетрясения и извержения вулканов, пока, наконец, не достиг высочайшей точки горы и не спустился вниз на другую сторону по огромному леднику, что соединял Царства Смертных с искажёнными ужасами Пустошей Хаоса.

Невыразимо ужасные монстры лежали в ожидании под толщей льда, вырываясь на поверхность в попытке затащить Валнира вниз в водяную могилу. Но Валнир сумел избежать их. Пронизывающий холод налетал с севера, заставляя разум Валнира цепенеть и стараясь повергнуть его изорванное, покрытое шрамами тело. Но Валнир продолжал бороться за существование. Пропитанный магией воздух блестел иллюзиями и ложными видениями — более чем достаточно, чтобы завлечь неосторожных или беспечных к их гибели. Но Валнир превозмогал всё это, пока, в конце концов, он не подобрался к лишённой всякой жизни скале, что отмечала границу Пустошей Хаоса.

Много воинов встало на его пути во время этого путешествия, как и свирепых созданий, но ничто не могло сравниться с теми ужасами, что ожидали его в Пустошах. Монстры и бесформенные отродья хаоса ждали его впереди, и он знал, что, как говорили, отряды величайших чемпионов Хаоса скитаются здесь. Но Валнир не отступил. Земля корчилась и искривлялась вокруг него, порождая обвалы, пропасти, вулканы, что внезапно вздувались от поверхности земли и покрывали всё вокруг лавой и пеплом. Задыхаясь от ядовитых испарений, что выдыхала растерзанная земля, в то время как его раны распухли от грязи и гноя, Валнир начал слышать голоса в своей голове, каждый из которых приказывал ему уступить и покориться, или присягнуть одному из Владык Хаоса. Но Валнир отказался подчиняться и искать помощи. Он окончит свои поиски в одиночку, точно также, как и начал их.

Пошатываясь, он шёл вперёд, к великим зубцам Владений Хаоса. Он достигнет самого сердца разложения, или погибнет, пытаясь это сделать. На самом краю безумия, Валнир набрёл на громадное, прогнившее дерево. На каждой его ветви висели странные плоды, как бы состоящие из трёх сфер, липкие от порчи и с ползающими по ним личинками. У основания дерева, среди корней, лежали искривлённые трупы дюжин мёртвых животных и людей, все на различных стадиях разложения.

Ступив ближе, Валнир почувствовал, как обессиливающее чувство отчаяния наполнило его, пересилив его горечь и лишив его всякой решимости. Это было чувство, которое даже он, привыкший к страданиям и стойкий к несчастьям, не мог вытерпеть. Теперь, наконец-то ему стало ясно, что он искал. Запнувшись, он опустился на колени посреди гнили и разложения, его тело рухнуло вперёд, и он оказался на вершине груды трупов, лежащих под ним. В конце концов, Валнир принял поражение, но вместо того, чтобы отказаться от своей жизни, Валнир вознёс молитву к этому источнику отчаяния, прося у него право распространить его истину по всем землям смертных.

Он прошёл своё последнее испытание. Сам Ниеглин был тем источником, из которого исходят все страхи и горести, и Он требует того, чтобы Его служители покорялись только ему, желая разнести Его Слово по всему миру.

Никто не может сказать, какие божественные и демонические процессы преобразили Валнира. Достаточно сказать, что Ниеглин решил даровать Своё благословление Валниру, сделав его Жнецом, собирателем душ, чьим делом было распространять страх и болезнь во имя Бога Отчаяния.

Долгой была служба Валнира своему богу, и воистину ужасные страдания причинил он во имя своего повелителя. Когда настало время Великой Войны с Хаосом, Валнир внял призыву к оружию, как и многие другие чемпионы Хаоса. Он бился за своего покровителя при осаде Праага, и в титанической битве за Врата Кислева. В решающей убийственной рукопашной схватке Валнир атаковал Царя Кислева, но был сражён и смертельно ранен. Но, упорному Валниру как-то удалось выбраться с поля боя. Его последователи перенесли его тело назад в его земли, как он и завещал. Там же был воздвигнут огромный каменный трон, с которого Валнир мог обозревать свои земли. Но Валнир овладел нечестивой живучестью своего хозяина, и, пока катились годы, тело Валнира не разложилось полностью — казалось, оно восстанавливается настолько, насколько оно сгнило.

Через двадцать десятилетий после битвы у Кислева, ветры из Владений Хаоса задули сильней. Среди северных племён поговаривают, что скоро сгнившее тело Валнира, от которого остался один лишь скелет, встанет на ноги, и их чемпион вновь будет готов к битве, не живой и не мёртвый, но как бессмертный служитель Вороньего Бога, Ниеглина. Когда наступит этот день, все племена Ворона падут на колени и вознесут ему мольбы как воплощению Воли их покровителя, что докажет, если то потребуется, что Повелитель Чумы на их стороне, и южные земли дорого заплатят за свою победу у Кислева.

Гниль Нургла.

Гниль Нургла, известная также просто как Гниль, является вершиной достижений Повелителя Разложений и величайшим из его «подарков» миру смертных. Гниль не похожа ни на одну из известных нам болезней, но при этом сочетает в себе все худшие качества самых страшных заболеваний, поражающих наш мир. При всём этом Гниль является не просто инфекционным заболеванием, постепенно разрушающим тело, но она также разрушает разум и душу. Хуже любой иной болезни и физически изнурительнее, чем самая серьёзная проказа, Гниль Нургла — это смесь физического заболевания и демонической одержимости. Во многих отношениях Гниль можно представить как быстро развивающийся микрокосм пути, которым следуют чемпионы для обретения демоничества, однако среди таких чемпионов нашлось бы немного, желающих пройти подобный быстрым путём.

Сестра Дювалье поведала мне, что Гниль — самая заразная болезнь из когда-либо поражавших смертный мир. Эта инфекция переносится как по воздуху, так и через мокроту, её можно подцепить как через дыхание, так и через физический контакт с одним из заболевших этим недугом. И, как утверждают сведущие в этом, от неё нет никакого лечения. И хотя это и самый страшный и наиболее смертельный изо всех моров, посланных Нурглом, он также и наиболее коварный, поскольку нужно всего мгновение, чтобы заразиться, и порой целые недели, чтобы проявились его физические проявления. Я говорю о физических проявлениях, поскольку задолго до того как тело жертвы начнёт разлагаться под действием этой заразы, его или её ум будет постепенно будет пожран болезнью.

Вот что пишет об этом сестра Дювалье в своём эссе « Гниль Нургла»:

«…Некоторые величайшие врачи моего ордена утверждают, что человеческий мозг содержит сбалансированную смесь различных химикатов, которые в комбинации с нашей естественной сущностью (или же душой), контролируют определённые эмоции и чувства в нашем организме, хотя я признаю, что подобные идеи, мягко говоря, радикальны. Но всё же я уверена, что люди лишь рабы этого алхимического баланса, и если баланс нарушен, то эффект этого для физического состояния пациента может быть крайне драматичным.

Много раз я спрашивала у других о причинах проблем психики и эмоциональности, таких как серьёзные депрессии или мании, и мне в большинстве случаев говорили, что они не имеют, или же имеют, но крайне мало, причин в психическом мире разума и индивидуальности, и, как правило, связаны со сложной алхимической композицией мозга.

Я полагаю, что Гниль медленно разрушает этот баланс, прежде чем перекинуться на что-то иное, постепенно вызывая ужасную депрессию и паранойю у своего носителя.

Хотя у меня и есть проблемы с отдельной терминологией, но я могу поставить диагноз этой болезни. Гниль Нургла, как я указала прежде, не является смертельной болезнью. Она имеет сверхъестественную и демоническую сущность, не оказывающую большего влияния, чем обычная одержимость. В действительности судьба тех проклятых и несчастных, что были заражены этой болезнью, не состоит в простом гниении и смерти, их души и тела должны быть преобразованы, чтобы впоследствии они смогли стать одними из отмеченных Нурглом демонических воинов Повелителя Разложения.

Таким образом, это является самым ужасным аспектом протекания Гнили — быть уверенным в своём проклятии, вне зависимости от того хочешь ты того, или нет. Избежать подобной судьбы могут помочь только самые мощные из заклинаний…»

Как я писал в предыдущих исследованиях, боги Хаоса не могут просто так превращать нас в демонов или же красть наши души из наших тел, чтобы оба эти процессы осуществлялись необходимо некоторое соучастие с нашей стороны. Однако демонические боги могут послать своих миньонов, чтобы они завладели нашими бренными телами, для чего им совершенно не нужно наше согласие. Коварство Гнили Нургла состоит в том, что она делает своего носителя одержимым, медленно отравляя его разум шёпотом и видениями, влияющими сильнее из-за «алхимической неустойчивости» диагностированной сестрой Дювалье как один из симптомов болезни. К тому времени как Гниль проявляет визуальные признаки своего наличия, раздувая тела и высыпаясь волдырями и язвами на больном, рассудок и убеждения несчастного уже разрушены прогрессирующим разложением, вызванным духовными, физическими и ментальными атаками.

Подобный подрыв индивидуальности носителя — жизненно важная часть развития болезни, поскольку без неё немногие бы отдали бы свои души Нурглу, таким образом позволив ему преобразить их в верных ему демонов. Это означает, что нет каких-либо фиксированных сроков, в пределах которых Гниль влияет на свою жертву. Те, чья воля слаба, или они даже сами желают внимания Нургла, уступят болезни намного быстрее тех, кто будет сопротивляться ей всеми фибрами своей души. Однако будьте уверены, в конечном счёте, пред недугом падут все. Не существует возможности бежать от действия Гнили.

Любовь сына-утешение отцу.

Правдивый рассказ, взятый из старых сказаний о ледяном севере, описанных в труде Хьюго Лазарре «Мрачные истории и поучительные сказания», переведённом почтенным Гансом Гюнтером.

В лучшей части Прааги, до того, как орды Хаоса овладели городом и превратили его в пустошь, некогда был разбит частный сад, огороженный от зевак высокой каменной стеной, с шипами наверху и ловчим клеем. Его часто скрывали длинные тени, но, несмотря на них, он был чудом садоводства, с поистине восхитительными цветами, кустарниками и деревьями.

В самом центре сада был превосходный, окружённый фигурно подстриженным кустарником, декоративный лабиринт из живой изгороди, с беспорядочно посаженными кустами, которым ножницами придавали фантастические формы. В некоторых из них легко угадывались представители фауны из различных уголков Империи, но были и такие, которых нельзя было описать словами. У них было излишнее число голов и конечностей, люди были с головами зверей, а звери с головами людей.

Старик по имени Нед следил за этим садом с причудливо подстриженными деревьями, подстригая живые изгороди, срезая мёртвые верхушки роз и разравнивая дорожки из гравия. Он служил человеку, которому принадлежал большой дом и сад, окружающий его, более сорока лет. Несмотря на редкие шутки его хозяина, что «сад отбирает слишком много сил» у старика и что ни тот, ни другой по мере роста не молодеют, Нед, как и раньше, многое нёс на своих плечах.

Нед был абсолютно уверен в том, что его хозяин безумен. Должен был быть. Все магистры были такими. Что они могли знать о возрасте и смерти со своей драгоценной магией? Двадцать лет назад его хозяин посеял семена своей погибели и Нед отлично чувствовал, что через десять лет они принесут свои горькие плоды.

Рассказ пойдёт о том дне, в жизни садовника и его хозяина, когда единственному сыну магистра исполнится двадцать лет. В тот день, согласно традициям своего народа, мальчик станет полноправным мужчиной, и родительская опека магистра закончится. Празднуя своё совершеннолетие, Томаш (так звали молодого человека), впервые в своей жизни отужинал с вином (это было необычное марочное вино, которое, конечно, мог выращивать только его отец). Юноша мог быть доволен — он свободно вступал в мир, он врывался в жизнь и мог восполнить последние двадцать лет учёбы и повиновения.

Чем дольше Томаш сидел, потягивая вино из своего кубка, тем больше казался расстроенным. Возможно, задумчивость магистра объяснялась первым эффектом вина. А может быть, Томаш впервые переусердствовал с запретными до того удовольствиями. Было очень жаль. Супруга магистра предала их; в этом старый колдун был абсолютно уверен. В этой истории нельзя было оплатить порочность сына, его кровью. Он не знал о матери, своей покойной жены, пока это не стало… ну… слишком поздно для них всех.

Однако магистр обещал, что подарок, преподнесённый Томашу, лучше всего в таком важном событии, будет знанием. Томаш часто расспрашивал о запрещённых искусствах и скрытых тайнах колдовства своего отца. Так вот, в тот день и в тот самый час, магистр пообещал посвятить Томаша в тайну лабиринта, что лежал под садом, и показать юноше секрет, ждущий того в его сердце.

Он думал, что тёмная магия, это единственное, что занимает сейчас Томаша. Его сын был так долго взаперти, вдалеке от нормальной жизни, что он не имел никакого понятия о радостях и заботах обычного мужчины. Магистр верил, будто его сын обязательно увидит в этой тайне свой выход — лёгкий путь к славе и власти. Скулящий болван.

Отец с сыном взяли факелы со стены, и старый магистр повёл Томаша по тёмным коридорам и вниз по винтовым, каменным лестницам, пока они не подошли к чёрной, эбеновой двери. Там он показал сыну слова отпирания, и они прошли дальше, в каменный холл.

Никто, кроме самого магистра не знал тайны лабиринта, и Томаш стремился постичь её. Магистр сказал своему сыну, что стены лабиринта пропитаны испорченным колдовством и потому вводят в заблуждение. Логика и здравый смысл ни имели здесь никакого значения. Мнемонический код открывал единственный путь.

Томаш жадно впитывал новую информацию и старый магистр заметил лихорадочный блеск в глазах сына и то, как дрожали его руки, отчего свет факела безумно плясал на стенах. После получасового путешествия они достигли центра лабиринта, круглой комнаты, из которой радиально расходились восемь прямых коридоров. Пространство было освещено слабым пучком света, шедшим из отверстия высоко над их головами.

Почти тут же Томаш чуть не упал в обморок. Отец улыбнулся, зная, что это, вероятно, действуют вещества, добавленные им в вино, которое он дал мальчику. А может быть, всему виной пыль варп-камня, которая блестела на полу и стенах зала. Возможно, и то и другое.

Он подвёл Томаша к центру зала и посадил его, закрепив на запястьях молодого человека тяжёлые кандалы, которые выходили из блестящих, каменных плит прямо под отверстием в далёком потолке комнаты.

«Я не могу сказать, что сожалею» — сказал магистр, — «Это моя обязанность, как заботливого отца, убедиться, что ты не сможешь никому повредить. Ты видишь, ты безумен. Если тебе будет от этого легче, то можешь возложить всю ответственность на свою мать. Это всё из-за неё. Она никогда не говорила мне о твоей безумной бабке, пока мы были женаты, а ты ведь знаешь — кровь всегда себя проявляет. Но, так или иначе, теперь все в безопасности. Мы же не можем позволить тебе бродить среди людей и ужасать их, не так ли? Кричи, если что-нибудь понадобится… ах да, и с днём рождения, сынок!»

Ровно четыре года спустя, Нед, старый садовник, приводил в порядок клумбы, и его корзина была переполнена невообразимым разнообразием слизняков, гусениц и улиток. Было приятно думать, что они шли на благое дело. «С днём рождения» — пробормотал он, опрокидывая корзину. Внизу, в лабиринте, град из моллюскообразных и насекомых разбудил Томаша от его прерывистой дремоты. Вытянув длинные пальцы, он зачерпнул горсть их на полу между ног и жадно набил ими рот. Он надеялся, что некоторые из них были зелёными — будучи здесь, ему особенно полюбились они. Хотя годы и не пощадили Томаша, он выжил. Теперь, он мог достаточно хорошо видеть в темноте, а липкий язык, безусловно, помогал ему справляться с муравьями. Его ноги и руки изменились, но ему всё ещё не удалось освободиться от тяжёлых наручников, до сих пор сковывавших его запястья. Но он знал, что однажды его найдут и выпустят, и в тот день его отец умрёт и это будет очень, очень неприятная смерть.

Прошло ещё шесть лет. Большие грозовые облака великой бури нависли над осаждённой Праагой, кошмарные орды Хаоса колыхались вокруг стен, подобно тёмному паводку. Армии демонических богов простирались насколько хватало глаз. Странные существа хлопали крыльями в розовато-лиловом небе или же ползли по земле. Волны мутировавших существ снова и снова бросались на стены города, как бурное море бьётся о скалу.

Вдалеке, за пределами городских стен, небольшая банда свирепых созданий Хаоса ворвалась в заброшенный сельский дом, в подвале которого они обнаружили запертый на висячий замок железный люк. Взломав его, мутанты нашли покрытый паутиной вход в коридор, идущий в направлении Праага. Поняв, что они обнаружили потайной ход в человеческий город, слуги Хаоса спустились вниз по гнилым деревянным ступеням и побрели в темноту. В конце концов, коридор привёл их в круглую комнату, из которой выходили восемь одинаковых проходов. В центре комнаты, к полу, было приковано необычное, жалкое существо, сочетающее в себе черты человека и насекомого.

«Свобода! Свобода! Освободите меня!» — умоляло оно. Заинтересовавшись, упрямый предводитель отряда Хаоса разбил оковы существа. Человек-насекомое пошатываясь, нетвёрдо встал, расправил свои паукообразные ноги, а затем бросился по одному из туннелей.

«Отец!» — стенало оно. «Отец! Я иду к тебе!». Бывшие в отряде Хаоса были слишком коварны, чтобы пропустить такое зрелище, которое, казалось бы, обещал им странный поворот событий, и они помчались за ним.

На следующий день, когда ополчение вновь оттеснило захватчиков мутантов за пределы городских стен, старый Нед изучал бурлящие тёмные облака, тянувшиеся от края до края, ставшего теперь кровавым, неба. Он ткнул скрюченным пальцем в воздух и нахмурился. Будет ещё одна гроза. Нед надеялся, что молодой хозяин не простудится — он не привык мокнуть.

Нед был прав насчёт своего хозяина. Десять лет, день в день он пробыл там. Тем не менее, Нед думал, что выбрал в споре сторону добра. Свалив останки магистра в колёсную тачку, Нед поспешил по дорожке из гравия к клумбам.

Великая война с Хаосом.

Этот раздел книги описывает историю Великой войны с Хаосом, когда смертные королевства столкнулись с мощью темных армий и одержали победу:

За два с половиной тысячелетия, начиная со своего основания, наша возлюбленная Империя пережила множество войн и претерпела неисчислимые бедствия. Воистину, всякий раз наши хрупкие королевства лицом к лицу встречали очередную угрозу нашему существованию, не смотря на то, что каждая новая опасность казалась большей, чем предыдущие, и цена каждого выигранного сражения оказывалась все более высокой. И все же мы устояли.

Но из всего множества войн и испытаний, одолевающих наше прекрасное царство, только одна известна как Великая Война. Это Великая война с Хаосом или, как ее иногда называют, Великое нашествие Хаоса.

В темные столетия, последовавшие за вторым тысячелетием эпохи Господа Нашего Сигмара, Империя Человечества колебалась на грани вымирания. Сотни лет ожесточенной гражданской войны разорвали сердце нашей осаждаемой врагами нации, и некогда гордое государство Императора впало в анархию и безвластие. Четверо из Графов-Выборщиков провинций провозгласили себя истинным Императором, и каждый был столь же тверд в своих притязаниях, как и остальные. Армии Мариенбурга, Талабхейма, Мидденхейма и Рейкланда шагали в бесконечные битвы, оставляя за собой лишь разрушения, нищету и голод.

Современные магистры-схоласты рассказывают, что в те времена с северного полюса задули Ветра Магии, они все усиливались вплоть до третьего столетия второго тысячелетия. По всему Старому Свету умножились всевозможные звери и монстры Хаоса, они осмелели, выходя из лесных чащ и спускаясь с горных вершин, и совершая набеги на города и деревни. Эти нападения можно было легко остановить еще в начале, если бы Графы провинций объединились для противодействия. Но они этого не сделали, и набеги превратились в войны, а провинции Остланд и Остенмарк были разорены.

Такова была цена гордости и недоверия.

Воины с земель Норски и за их пределами опустошили побережья Империи и Бретоннии, а мародерствующие банды облаченных в черное воинов видели далеко на юге, в Мидденланде. Будто этого было мало, никем не сдерживаемые свирепые орды орков и гоблинов беспрепятственно грабили пограничные области Империи, вытесняемые с собственных земель растущей силой Хаоса.

События достигли своей кульминации в лето 2301 года по имперскому летоисчислению. Знамения бедствий наблюдали по всей нашей Империи. Колодцы, которые до этого служили городам на протяжении поколений, внезапно пересыхали или наполнялись гибельной слизью. Урожаи погибли от неведомой болезни или были съедены нашествием насекомых. Коровы и другой домашний скот пали от смертельной сыпи или выродились в злобных монстров. Говорили даже, что рыбы вырастили крылья и вылетели из рек, а свиньи встали на задние ноги и гуляли, подобно людям. Земля была охвачена страхом и истерией.

Оказавшись зажатыми между такими кошмарами и кровопролитием, простому люду Империи казалось, что настал конец света. Многие обратились к религии, как последней надежде на спасение, и Церковь Сигмара становилась все сильнее, по мере того, как охваченный ужасом народ хлынул в храмы. Однако в то время как неисчислимые тысячи стекались под руку Сигмара, множество других – отчаявшихся и отверженных – обрели поддержку в объятиях более древних и темных богов. Несмотря на эдикт столетней давности, запрещающий использование колдовства, с каждым прошедшим днем властям становилось известно о все новых и новых лицах, практикующих магию. Костры охотников на ведьм осветили ночное небо, но использование магии продолжалось.

Служители Богов Хаоса знали, что их время приближается, и они появились из своих укрытий во всех городах и поселках Империи, воспользовавшись шансом взять власть в свои руки. Захваченное врасплох, ополчение этих городов не смогло оказать сопротивления хаоситам и их демоническим сообщникам. Те горожане, кому это удалось, убежали, покинув свои дома; на тех, кому не удалось, охотились на улицах, подобно животным.

Далеко на севере через Врата Хаоса рвалась неудержимая энергия, тень Эфира изверглась на юг, захлестывая Пустоши и превращая их в Царство Хаоса. Перед этим неостановимым потоком шагали армии Хаоса, и их тень простиралась все дальше на юг, а их численность росла. Могущественнейшие чемпионы Хаоса и их военные отряды присоединились к монстрам Северных Пустошей, ведя за собой армии мародеров с границ Страны Троллей. В чащах лесов Империи, готовясь к войне, собирались мутанты и зверолюды.

Между Срединными Горами и Высоким Перевалом, на много лиг к северу от Праага, появилась орда, готовая выполнять приказания Богов Хаоса. Говорят, это была самая большая армия из всех, что когда-либо выступала в войнах против Старого Света. Некоторые исчисляют ее в сотню тысяч воинов. Другие называют цифру в два или три раза больше. Из Кислева, самого северного из человеческих королевств, царь Алексей Васильевич послал на юг просьбу о помощи, предвидя момент, когда орда Хаоса сметет его владения.

Хотя служители Хаоса уже давно опустошили его собственные земли, Повелитель Остланда до конца сопротивлялся вторгающейся тьме, и ответил на призыв царя. В течение недели он направил свои армии на север, чтобы присоединиться к царю.

С наступлением осени даже самые крупные столицы Империи впали в анархию. Отдаленные фермы, села и города были оставлены на милость мародерствующих служителей Хаоса, и непрерывный поток беженцев хлынул в уже переполненные города. Даже в процветающих областях Рейкланда, вокруг Нульна и Альтдорфа, дела обстояли неважно. Монстры бродили по лесам Рейквальда, а на идущие по великой реке провинции корабли нападали и сжигали. На улицах городов фанатики и кликуши проповедовали свои отталкивающие способы искупления. Множество отчаявшихся людей прислушивалось к ним, уверовав, что их мир обречен. Они присоединялись к толпам флагеллантов ожидающие апокалипсиса.

В Нульне могущественный ковен тзинчитов чернокнижников вышел из подполья, возглавил толпы культистов и демонические орды, и повел их против находящегося в осаде местного правительства. Некоторые люди, доведенные почти до безумия страхом и голодом, покорились неизбежному, как им казалось, господству Хаоса, и связали свою судьбу с чернокнижниками, обратившись против собственных братьев и сестер. Охотники на ведьм и проповедники сделали все от них зависящее, чтобы объединить народ против этих последователей Хаоса, и на улицах разразилась настоящая война.

Сгрудившись в канализационных коллекторах и брошенных домах, запуганные люди в отчаянии молили о спасении, молили о знаке, что они не остались в одиночестве против надвигающейся тьмы. Почти ровно через две тысячи триста лет после смерти богочеловека Сигмара Молотодержца на молитвы людей, кажется, был получен ответ. В ночном небе появился знак – двухвостая комета. Древний символ божественного отца-основателя нашей Империи пересек небеса в огненной славе. Но что мог подразумевать этот знак?

Ответ пришел в виде одного человека – пылкого молодого священника Сигмара из их собственного города, Нульна. Его звали Магнус, своей дальновидностью и страстными речами, силой своих рук и непоколебимой верой он привлек к себе армии последователей и повел их к победе над хаоситами, разбив могущественный ковен чернокнижников Тзинча и очистив свой город от всех следов их присутствия.

Когда зима окутала северные области, армия Хаоса начала свой длинный поход на юг. Правитель Остланда и вся армия кислевитов двинулась на север, им навстречу. В середине зимы две эти огромные силы встретились в точке между кислевитскими городами Мурмаград и Чазаск.

Удача не благоволила человечеству. Едва ли горсть имперских солдат уцелела, чтобы сообщить о сокрушительном поражении.

Орда Хаоса опустошила северные территории царя и двинулась на юг, вдоль предгорий Краесветных Гор. Ранней весной огромная армия пересекла замерзшую реку Линск. Последние регулярные войска кислевитов, пытавшиеся защитить мосты, были окружены с фронта и с тыла и уничтожены. За Линском лежали центральные области Кислева и процветающий город Прааг.

В Прааге люди готовились к войне. Тысячи беженцев хлынули под защиту городских стен из окружающих деревень, принося с собою то немногое – домашний скот и зерно – что уцелело после непрерывных эпидемий, опустошивших землю. Но этого было мало. Вскоре среди граждан Праага начался голод, и в таком отчаянном положении многие поддались «дарам» Нургла.

За городскими укреплениями разбила лагерь чудовищная армия Хаоса. Хаоситы совершали редкие набеги, но не пытались захватить город, пока благословения Повелителя Чумы не сделали свое дело. Люди Праага сдерживали бесконечные налеты, безнадежно уповая на то, что кто-нибудь придет к ним на помощь.

По прошествии времени до защитников дошел слух о герое с юга – человеке по имени Магнус, который вел армию на север, им на подмогу. Действительно, нульнская армия Магнуса разрасталась все больше. Он принимал в свою армию всех – верных последователей Сигмара, флагелантов, ополченцеф и профессиональных солдат из армий провинций. Признав в Магнусе лидера, за которым последуют люди, имперские Графы-Выборщики пообещали ему свою безоговорочную поддержку и направили к нему свои отряды.

В мудрости своей Магнус направил своего старого и верного друга, Питера Лазло, через Море Когтей посланником в почти мифическое королевство Ултуан, чтобы просить о помощи эльфов. Но эльфы сами находились в окружении сил хаоса, и не пожелали выделить ни одного воина, чтобы помочь людям. Однако Владыки Знаний из Белой Башни знали, что если земли людей падут перед Богами Хаоса, то Ултуан несомненно последует за ними. Поэтому Теклис Хоэс откликнулся на просьбу Лазло и, вместе с двумя своими братьями-магами, Иртле и Финрейром, соединил свою судьбу с Магнусом и армиями человечества.

Имея на своей стороне могучих магов, Магнус повел свою огромную армию на север, но продвижение их было медленным. Хотя передовые отряды кавалерии находились на расстоянии лишь одного дневного перехода от города, Магнус опоздал. Стены Праага уже были проломлены, и яростное восьмидневное сражение на его горящих улицах близилось к кровавому завершению. Прааг пал зимой 2302-го. Хаос торжествовал.

С падением Праага ветра Хаоса и пронеслись по землям смертных. Они ревели во Вратах Хаоса, над Страной Троллей и в северном Кислеве. Губительные ветра дули на улицах Праага, завывая и визжа, и там, где они проносились, за ними следовал бурлящий Эфир, поглощая земли людей.

Улицы Праага искривлялись и искажались под его властью. Люди и камни переплелись и стали единым целым. Живые создания расплавились и сформировали из себя саму структуру городских улиц. Плененные души в муках взывали из оскверненного города. Страдающие и искаженные лица глядели с потрескавшихся и покоробившихся стен. Агонизирующие конечности корчились на мостовой. Колонны стенали голосами, которые некогда принадлежали живым существам. Прааг стал воплощением ночного кошмара – пример того, как Боги Хаоса демонстрируют свою победу.

Немногие сумели сбежать из руин Праага, проскользнув через линии осаждающих ,пока армии Хаоса шли в свою заключительную атаку. Они принесли новости о падении города королевскому двору Кислева, где царь спешно обучал новую армию. Когда весть о разгроме Праага достигла Магнуса, говорят, он плакал кровавыми слезами и поклялся перед лицом Сигмара, что отомстит за свершенные в тот день ужасы.

После падения Праага орда Хаоса двинулась на юг, разминувшись по дороге с передовым отрядом Магнуса и не заметив его. Кавалеристы скоро добрались до того что осталось от Праага. Солдаты, а многие из них были кислевитами, стали свидетелями кошмара, в который превратился этот некогда гордый город. Они не остались оплакивать его, а повернули на юг, в гневе преследуя орду Хаоса. Скоро они настигли и уничтожили арьергард армии хаоситов, состоящий в основном из бродяг и отщепенцев – мутантов и зверолюдов, которые постоянно спорили со своими «товарищами» и за это были оставлены плестись позади.

Войска людей обрушились на хаоситов с порожденной праведным гневом свирепостью, убивая сотни и заставив разбежаться остальных. Это была небольшая победа, но все же победа. А тем временем основная сила орды Хаоса продолжала движение к Кислеву, не подозревая о вражеской армии, которая теперь шла за ней по пятам.

Пока конница Магнуса торопилась к Праагу, большая часть армии Империи и сам Магнус направились к Кислеву. Хотя он всё еще надеялся успеть в Прааг, Магнус крайне нуждался в съестных припасах для своего войска. Магнус рассчитывал пополнить запасы, а заодно получить и свежие отряды перед тем, как двинуться на север. Наверное, его направляла рука Сигмара, поскольку Магнус прибыл в Кислев как раз в тот момент, чтобы увидеть, как орда Хаоса окружает город.

Свирепая армия Хаоса во всем своем нечистивом великолепии выстроилась у стен Кислева; ее черные флаги колыхались на окружающих город холмах. Знамёна всех четырех Богов Хаоса виднелись там, где замерли в ожидании их чемпионы. Могучие воины и рыцари Хаоса стояли, сомкнув ряды и ожидая наступления. Чернокнижники притаились за их спинами или возвышались среди отрядов верхом на тварях, неописуемо омерзительных на вид. Зверолюды шумно толпились вокруг стягов собственных владык, вопя и ревя от возбуждения. Над толпой возвышались огромные создания с большими уродливыми головами, но были это смертные существа, или же демоны, сказать было невозможно.

Наконец, Магнусу открылся весь размах угрозы, которую являли собой Боги Хаоса и их нечестивые приспешники, однако его вера в Сигмара не пошатнулась. Говорят, что даже Теклис, такой чуждый в своих методах и отстраненный в своих манерах, был впечатлён страстным красноречием Магнуса в день, когда они стояли вблизи Воинства Кошмаров. Под конец его последней речи, перед тем, как вступить в битву с врагом, Магнус напомнил своим отрядам об обещании Сигмара, что солнце будет светить Его людям до тех пор, пока они продолжают в Него веровать. Никто не усомнился в искренности слов Магнуса, но казалось, что умирающий свет дня обращает их значение в насмешку.

Тьма опустилась на поле, и людям оставалось только размышлять, увидят ли они снова дневной свет.

А в городских стенах царь организовал оборону настолько хорошо, насколько мог, и даже принял личное командование над своей новой армией. Наскоро обученные и плохо экипированные, с отвагой, порожденной отчаянием, кислевиты готовились встретить атаку Хаоса. Среди них находилось несколько сотен дварфов из неприступной крепости Караз-а-Карак, столицы королевства Вечный Пик. Не смотря на смятение и ужас в собственном горном государстве, Верховный Король дварфов отправил контингент своих лучших воинов на помощь царю.

Первыми служители Темных Богов выпустили в атаку разнообразных зверолюдов. Нападение было яростным и кровавым, грязные твари отбросили кислевитов от их наспех сооруженных внешних оборонительных рубежей, вынуждая отойти за городские стены. Упорно держась до последнего, дварфы Караз-а-Карака героически вели арьергардный бой, не подпуская зверолюдов.

И случилось так, что когда Владыки Хаоса приготовились возглавить вторую атаку на город, армия Магнуса достигла границ лагеря темных сил. Отряды Империи с отвагой и рвением перебили немногих оставшихся там воинов, но основное войско Хаоса быстро заметило новую угрозу в своем тылу. С великой поспешностью армия захватчиков разделилась на две половины – одна часть орды продолжала штурмовать город, а вторая повернула, чтобы атаковать Магнуса.

До того, как хаоситы сумели должным образом перегруппироваться, армия Магнуса обрушилась на них, подобно праведному молоту, разбив большой отряд зверолюдов, только что вернувшихся с передовой. Эти существа запаниковали, увидев двигающуюся на них армию, и оказали лишь слабое сопротивление перед тем, как развернуться и побежать.

Магнус и его сторонники ворвались в ряды врага. Были вырезаны тысячи зверолюдов, армия Хаоса так и не смогла остановить натиск неистового наступления Магнуса. Но, хотя Магнус перебил несколько тысяч врагов, их еще оставалось намного больше. Захваченному врасплох внезапной атакой с тыла, войску Хаоса потребовалось время для передислокации, но, в конечном счете, его многочисленность начала сказываться. Наступление армии Империи замедлилось, а потом вовсе остановилось. Магнус оказался в окружении, и имперская армия заняла круговую оборону.

За происходящим наблюдали с городских стен. Поначалу кислевиты разразились радостными восклицаниями, видя разбегающиеся отряды Хаоса. Но, по мере того, как армия Империи замедлялась и останавливалась, приветствия стихали. Опасаясь, что их спасители будут уничтожены прямо на их глазах, дварфы решились сделать вылазку из относительной безопасности городских стен, попытавшись пробиться на подмогу к Магнусу. Три сотни дварфов вышли из южных ворот и набросились на хаоситов. Но окружающие Кислев демонические отряды были слишком многочисленны и имели слишком хороших командиров, и дварфы отступили с большими потерями. Из трех сотет доблестных воинов говорят, вернулась лишь половина из них.

Нейтрализовав угрозу Магнуса, силы Хаоса снова обратили свое внимание на ворота Кислева. Когда гибельное воинство хлынуло вперед, защитникам стало ясно, что следующая волна атакующих ворвется в город. Самые зловещие силы Хаоса выступили против них – грозные воины,едущие на огромных неведомых монстрах, тролли,чернокнижники и демоны из глубин Эфира. Отважно, все как один, кислевиты и дварфы приготовились к последней битве. На выживание надежды было мало.

И тут, когда армия Хаоса уже приготовилась к атаке, судьба союзников сделала неожиданный и резкий поворот. Конница Магнуса, которая слишком поздно добралась до Праага, чтобы спасти город, вышла на северном фланге войска захватчиков. Большая часть кавалерии пришла из Империи, но среди них также было немало урожденных кислевитов, и воспоминания об ужасах, которые они видели в Прааге, еще оставались свежи в их памяти. Со свирепостью, порожденной ненавистью, конница ударила во фланг армии Хаоса, и тот начал прогибаться перед такой неумолимой яростью.

Основная армия Магнуса группировалась на невысоком холме, откуда они отбивали атаку за атакой служителей Хаоса. Воспользовавшись преимуществом занимаемой на возвышенности позиции, Магнус увидел внезапное замешательство на фланге орды Хаоса и понял, что с севера вернулась его конница. Мобилизовав остатки своих сил, Магнус бросил вперед отряды, еще раз вступив в битву с врагом.

А тем временем в городе защитники также заметили появление имперской кавалерии, и поняли, что наконец-то появился шанс переломить ход битвы. Городские ворота распахнулись настежь, и кислевиты атаковали осаждающих. Неутомимые в своей ярости и неумолимые в своей ненависти, дварфы поклялись победить или погибнуть и ринулись на врагов, разрубая тех своими большими топорами и выкрикивая боевые кличи.

Атакованная сразу с трех сторон, орда Хаоса была повергнута в смятение. Зверолюды метались в замешательстве и не слушались приказов. Дисциплинированные и бесстрашные, ужасные воины Хаоса стойко бились, но их было слишком мало, чтобы сражаться на всех фронтах. Постепенно, армия Хаоса была раздроблена. Разрозненные отряды бежали перед яростью армий людей и дварфов , в ходе этого бегства многих из них догнали и уничтожили. К концу дня орда Хаоса была разбита и рассеяна. Многие тысячи лежали мертвыми.

Вслед за сражением у ворот Кислева силы Хаоса начали отступать. Демоны таяли, возвращаясь в эмпирии , визжа от ярости и поражения. Тьма отодвинулась от наших земель еще раз. Город Прааг был снесен и отстроен снова, хотя впоследствии он оставался «городом с привидениями», говорят, что мертвые там не лежат спокойно в своих могилах.

Магнус Благочестивый, как он известен с тех пор, стал Императором, и при нем, впервые за столетия, провинции были объединены одним правителем. Если тогдашние Графы-Выборщики и имели какие-либо сомнения относительно того, достоин ли этот черноглазый священник императорского трона, то они держали свои мысли при себе. Люди Империи выбрали себе вождя, и с их мнением следовало считаться.

Первым деянием Магнуса в качестве Императора было очищение лесов от оставшихся зверолюдов, Остланд с Остермарком были освобождены из их хватки. Силы Хаоса были оттеснены назад, в Страну Троллей и еще дальше. Великая война с Хаосом подошла к концу. Союз Богов Хаоса также закончил свое существование. Возможно, соперничество снова развело их в разные стороны, или возможно, Темные Боги удовольствовались очередной проверкой человеческой защиты. Их истинные намерения постичь трудно.

Но не обманывай себя, дорогой читатель. У этого рассказа не будет счастливого конца, поскольку на самом деле ничего не закончилось. Пока Врата Хаоса стоят открытыми, тень Эфира так и не рассеется над Королевствами Смертных. Более того, войска демонических богов не сидели без дела те два столетия, что прошли со времен Магнуса. До нас дошла весть, что они снова собрались с силами на пустошах за землями Норски, и Великий возвысился среди них, снова выковывая из них необоримую армию.

Готовьтесь все, кто читает эти строки - Архаон, Повелитель Конца Времен, собирает свои армии как раз к северу от наших границ, и силы Хаоса готовятся еще раз вырвать власть над этими землями из смертных рук.

Пусть Сигмар помилует нас всех.

Война в горах

Сказание о бедствии, произошедшем на севере, история, неведомая никому кроме служителей Тёмных Богов и расы дварфов. Легенда о Утраченной Твердыне, Крака Драке и Валнире Жнеце, чемпионе Нургла.

Валнир был решительным и успешным предводителем северян. Вдумчивый и немногословный, он лишь изредка пребывал в гневливости, те кто провинился перед ним не доживали до старости. Валнир прославился своей беспощадностью к тем кто нарушал дисциплину в его армиях, его наказания были весьма изощрёнными пытками. Но однажды перечень его побед нарушило поражение в горах, при цитадели Крака Драк, принадлежащею дварфам. Валнир отступил но не оставил попыток сокрушить дварфийскую цитадель.

Сражение у перевала Сосулек

Валнир предпринял атаку в середине лета, та как знал-зимние бури и снегопады лишь задержат его армии и станут хорошим подспорьем для дварфов. Первыми воинами, вошедшими на перевал, были многочисленные вар банд, чьи лидеры по собственной инициативе возглавили авангард. Они были первой кровью в этой войне. С каждой стороны перевала дварфы арбалетчики, залпом за залпом кучными выстрелами косили вар банды северян.

Артиллерийские расчёты появлялись из скрытных в снегах укрытий, каждый из них собирал обильную жатву. Вскоре перевал Сосулек был переполнен трупами хаоситов, над которыми стали собираться вороны, привлечённые запахом падали.

Валнир меж тем был хладнокровен и спокоен подобно снегам окружающих его, ведь дварфы раскрывали все свои тайные позиции в этом перевале и, что более важно, сами того не желая показали чемпиону Нургла, где находятся расположены входы и выходы из из подгорных туннелей. За несколько дней до этого штурма перевала, Валнир собрал воинов Хаоса и разделил их на две крупные вар банды и отправил их в тяжёлый путь через горы в обход. Когда последний воин вышел из Крака Драка, что бы добить раненых хаоситов в перевале, воины Хаоса спустились на них с верху, прорубаясь сквозь них прямо в тоннели перевала ведущие прямиком в Крака Драк.

В этот момент Валнир дал сигнал к наступлению второй волне северян. Перевал наполнился эхом страшных воплей и криков, отродей Хаоса, отверженных, мутантов и зверолюдов, хлынувших в долину. Более жуткого воинства не видел доселе не один сын Гругни, дварфы спешно построились в оборонительное построение. Полчище страшных тварей бросило себя на стену из дварфийских щитов, это не возымело успеха. Лучшие бойцы дварфов вели методичное истребление неприятеля, забив трупами весь проход. Валнир быть пассивным и спокойным, ведь его воины Хаоса уже проникли в цитадель, и дварфы, во главе с королём Серебряннобородым, оказались втянуты в войну на истощение, в которой у них не было шансов на победу.

Зверодюды

В моем расследовании возможностей и методов Богов Хаоса согласился помочь Сетанта Лобас,неуловимый магистр-патриарх Амберского колледжа Магии,просветив меня в познании существ именуемых зверолюдами.Магистр Лобас-лучший животновед во всей нашей Империи,изучающий как обычных животных так и неестественных созданий, поэтому я и приветствую его мудрые слова с распростертыми объятиями.

Не удостоив меня личной встречей Магистр Лобас прислал мне свои исследования, содержащие анализ и характер многих существ рожденных Хаосом. И посему я впишу в данный раздел книги результат исследований Магистра Лобаса.

Деформирующая сила Хаоса

(Автор Сетанта Лобас, Магистр-Патриарх Амберского колледжа)

Народ азур поведал мне о времени до пришествия Хаоса и Тёмных Богов. Времени, когда этим миром правила казавшееся всесильной расой существ, которая пришла из-за пределов высоких небес. азуры сказали, что эти Древние могли ходить меж звёзд посредством огромных врат ,которые они же и создали, врата которые были порталом в ревущий поток Эмпириев. Как они это делали история не сохранила ,но всё, что имеет значение, это то, что они это делали.

Мы, магистры, считаем что Эмпирии - это место которое существуем само по себе ,в котором нет привычных нам законов времени и пространства. Это сырая энергия у которой нет границ, и все же Эмпирии связаны с жизнью в физической вселенной цепями которые нельзя разорвать. Эмпирии не холодная и бессмысленная энергия ;она постоянно находится под влиянием эмоций и мыслей всех разумных живых существ и, возможно, является их продуктом. Это место не необитаемо ,в нем существуют чудовища. В последствии именно этих монстров человечество приняло в объятия как богов.

По неведомой причине, врата Эмпириев, построенные этими Древними мастерами ,рухнули и вал чистого хаоса ринулся в наш мир. Затем этот бесформенный поток внезапно стал подчиняться физическим законом материального мира и иссяк. Но он оставил после себя изменённый камень известный как варпкамень. По моей теории именно он и был тотализатором который породил первое поколение мутантов и зверолюдов .

Истоки зверолюдов

У Хаоса нет единого и определяющего влияния на смертных существ. Он всегда изменял и деформировал любую физическую материю, с которой вступал в контакт, но есть несколько способов предугадать какую форму примет объект деформации. Хоть у нас, людей Старого Света -Империи, Бретоннии,Эсталии и Тилии-может сложиться своё собственное представление о том, как рождаются существа которых мы назвали зверолюдами, было бы ошибкой предполагать что они являются определяемой и универсальной породой.

Хаос практически непредсказуем в своих путях и методах влияния на мир. Воистину, смертные существа  затронутые веянием  Хаоса могут принять любой размер и форму. Я слышал легенды со всего мира, в которых говорилось о полу кошках полу людях, человекоподобных  птицах, ящеролюдах и даже рассказы о воинах-обезьянах из далеких земель Катая. Таким образом, существа, которых мы называем зверолюдами, могут иметь мало общего с теми видами существ которых породило касание Хаоса в других землях.

Происхождение зверолюдов Старого Света весьма туманно. Существует древняя легенда( происхождение дфарфов  или же дави(Dawi), как они сами себя называют), которая ссылается на крах всё тех же Северных Врат. Она рассказывает о временах за пять тысяч лет до рождения Сигмара, когда предки человечества жили на юго-восточных землях за пределами Тилии. В это же время, существовала еще одна раса гуманоидов, которых боги(вероятно Древние) обучили навыкам животноводства.

Этот кочевой народ путешествовал по северо-восточным степям ,приучал волков что бы те помогали в охоте на кабанов, а так же длиннорогих предков нашего современного скота .Затем Северные Врата рухнули, и оскверняющая мощь Хаоса пропитала этих кочевников, объединив с  животными что были поблизости, превратив в зверолюдов что мы знаем ныне.

Хоть эта легенда и пытается дать относительно прямое объяснение того, от куда появились зверолюды, я не верю, что она предоставляет всю правду об это - если это истина-в пучине противоречивых фактах ,она не лучше и не хуже всех остальных. Поскольку Хаос проявил себя повсеместно и в случайных местах, породив тех существ в которых верили смертные .В некотором смысле Эмпирии можно рассматривать как бесконечное подсознание всех разумных рас и существ, но с независимыми течениями энергий. Исходя из этого , я считаю что не разумно считать проявление Эмпириев в реальном мире осознанной идеей смертных.

Козлоподобные зверолюды, которые водятся по всему Старому Свету, могут быть случайным продуктом воздействия варпкамня как на человека так и на животное в равной мере, или они могут быть продуктом фольклора взятого из подсознания и воплощенного кошмара наяву, или это то во что превращаются хаоситы по воле их жестоких богов. Невозможно сказать с абсолютной уверенностью.

Безусловно, то, что изо дня в день, год за годом, столетием за столетием ,каждая мысль, идея и эмоции, порожденные человечеством, впитываются Эмпирием. Затем накопленный результат просачивается с севера, возвращая овеществлённые эмоциональные концепции. По многочисленным ,различным причинам, эта деформирующая энергия притягивается к некоторым людям и вещам больше, чем к другим, и изменения, под воздействием образовавшейся связанные с этими людьми и вещами, возможно, могут быть продиктованы убеждениями, страхами и фобиями сокрытыми в человечестве. После того, как эти новые кошмары выходят в большой мир, они только подпитывают и умножают сознательные и подсознательные страхи, порождая новые разновидности мутации. Я считаю, что этот процесс создает своего рода само исполняющееся знамение нашей гибели, ибо чем больше мы, люди, видим, наши страхи ставшие явью в конкретной форме тем больше будут рождаться существ которым мы дали плоть ,это рождает цикличную повторяющеюся модель, позволяющая зверолюдам стать полноценной расой и видом, способный вытеснить нас со страниц истории нашего мира.

Численность и места обитания зверолюдов

Зверолюды живущие в Империи не являются естественными существами нашего мира. Они - мутанты, которые, по-видимому, создаются путем слияния человека и животного (или на оборот) силами Хаоса, и они принимают разные формы. Я сам видел четвероногих зверолюдов, которых в фольклоре упоминает как сентигоры, и даже полу крыс полу людей, известные в фольклоре, как скавены - которые тоже относятся к зверолюдам (хотя я знаю слишком много «схоластов» в Империи, которые в своем высокомерном невежестве , отрицают , само существование скавенов).Обычные зверолюды живущие на территории Империи имеют следующие черты: прямоходящие гуманоиды, на двух ногах, две руки, одно туловище и голова. На этом их физическое сходства с человеком заканчиваются, потому что на их головах растут рога разных форм, а сами головы похожи на козьи или бараньи, а челюсти усеяны острыми волчьими клыками. Их ноги выгнуты ,а заканчиваются они лукообразными копытами.

Зверолюды весьма опасны, потому что они не только более сильные физически, чем люди, но так же обладают интеллектом, приближенный к людскому, к которому примешено хитреца дикого хищника. Эти существа дикие и жестокие, и их не заботит кто либо кроме них самих, и по видимому наибольшую ненависть зверодюды испытывать к нам людям.

Их численность могут оценить, разве что схоласты Старого Света, и они считают, что зверолюды являются самыми многочисленными смертными созданиями среди созданий Хаоса. Я опасаюсь, что зверолюды, хоть и рассеяны, но могут превосходить нас численностью в 2 раза, но я не могу быть в этом уверен полностью. В чем я могу быть уверен, так это в этом, что зверолюды представляют реальную и большую угрозу для всех жителей нашей Империи, будь то путник что странствует по лесным дорогам или житель плохо защищенного провинциального городка. Слишком часто приходят вести о домах и целых деревнях, которые подверглись набегом под покровом ночи, их жители перебиты, их дома сожжены, а животные унеслись в ночь, и за всем этим стоят зверодюды.

Несмотря на то, что их популяция растет в тёмных лесах и пустошах Старого Света, самая большая численность зверолюдов прослеживается на севере, среди холодных и диких территорий Норски и Кислева. Даже на относительно безопасных землях юга, в рыцарской Бретонни и в тёплых странах Тилии и Эсталии, даже в древнейшем и большом лесу нашего мира Атель-Лорене, таятся лагеря зверолюдов. Правители юга живут с опасением того, что разрозненные гурты зверолюдов, что терроризируют их царства ,смогут однажды объединить свои усилия чтобы сокрушить их, что зверолюды в прошлом уже пытались сделать.

Нет места куда бы не просочились зверолюды ,и потому единственный выход для нас это полное искоренение этих существ на землях ,как и в далекие дни основания нашей Империи.

Социум зверолюдов

Зверолюды - совершенно дикие и воинственные существа, и их образ жизни отражает это. Всякая община этих существ на самом деле является полностью самостоятельным отрядом или гуртом, что, возможно, является более подходящим термином. Гурт редко оседают на одном месте, вместо этого зверолюды организовывают временные лагеря глубоко в лесу или в какой-то скрытой дикой местности. Когда стадо охотится в глухих лесах и совершает набег на любые поселения поблизости, оно имеет привычку передислоцироваться в другое место, что бы их не выследили. Таким образом, они постоянно находятся в движении, иногда сталкиваясь с другими стадами на особенно плодовитой территории.

Виды зверолюдов

Как я уже писал ранее, существует множество различных типов существ во всем мире, которых именуют зверолюдами. Таким образом я ограничусь теми видами зверолюдов ,что были выявлены в Старом Свете.

Для тех людей, которые пережили встречу с этими существами, зверолюды могут показаться одинаковыми, ничем друг от друга не отличающимися. Уверяю вас это не далеко не так. На самом деле, общество зверолюдов(если можно так выразится) упорядочено, я наблюдал несколько разных рангов в одном из их гуртов. Их язык-это грубая помесь Тёмного наречия и Рейкшпиля, приправленное звериным ворчанием и мычанием. Сопоставив их поведение ,и то что знают о них имперцы ,я могу смело перечислить ранги, коим я был свидетелем: унгоры, горы и бестигоры (или же как их еще называют Баксен-Горы).

Унгоры

Унгоры являются наиболее распространенной породой зверолюдов, но их нельзя считать полноценными представителями их вида. Унгоры слово живут меж двух миров, уже не человек, но и не полноценный зверолюд ,из-за этого их еще называют недолюдь. Унгоры в отличии от горов ,внешне более человекоподобные, хоть и покрыты короткой поросячьей шерстью а ноги заканчиваются копытами. Также унгоры схожи по росту с людьми ,в то время как горы намного больше.

Унгоры как правило, составляют основную массу гуртов, и, по видимому являются низшим рангом у зверолюдов. В качестве оружия унгоры используют самые примитивные орудия, в которые входят их собственные острые зубы. На Тёмном Наречии, унгоров именуют Брей(издающие неприятный звук).Я могу предположить что так их называют из-за той какофонии звуков ,которые издают унгоры, когда собираются вместе чтобы сражаться или пировать.

Горсы

Гор *, на разновидности Тёмного языка зверолюдов Старого Света, означает нечто похожее на «лорда» или «нобиля». Но это не означает, что все существа, которых называют горсами, являются лордами буквально (по крайней мере, не в том смысле , что мы имперцы понимаем), скорее они важнее в гурте чем унгоры , к ним относятся с уважением и страхом.

Горсы более крупные, сильные, умные, чем их меньшие сородичи , унгоры , и относятся ко всем существам, которые слабее, чем они, с презрением и агрессией. Горсы также, похоже, очень гордятся своими закрученными рогами, часто их шлифуют, рисуют или украшают их, чтобы улучшить их блеск или форму. Так же я слышал, что горсы затачивают свои рога перед боем, сам же я видел, как некоторые из этих существ покрывают свои рога ядом ,или смазывают их сильно разложившимся мясом, чтобы сделать рога более смертоносными.

*Интересный факт, слово гор на языке дварфов из Кхазалида означает так же "зверь" или же "дикое нечто" ,взяли ли дварфы это слово из Тёмного языка, это останется тайной потерянной в веках.

Бестигоры

Бестигоры это самостоятельный ранг зверолюдов, а не подвид подобный унгорам. Из того, что я смог понять, бестигоры являются чем то вроде лордов войны из Рейксплера(Reikspiel).Бестигоры элитные воины пехотинцы гурта, формируют круг приближённых вождя, а так же выполняют роль его телохранителей.

Будучи вторыми в гурте после зверя лорда, бестигоры время от времени бросают вызов на ритуальный бой своему вождю чтобы обрести полную власть в гурте и когда бестигор побеждает, то он вспарывает торс уже мертвого лорда и съедает его сердце.

Кастовая Система

Общество зверолюдов не ограничивается рангами, но еще имеет свою кастовую систему.

Хотя те кто видел гурты зверолюдов, могут поднят меня на смех ,но тем не менее данная концепция у этих существ существует. Например,унгоры-это самый низший ранг. Те у кого есть скрученные или прямые рога, имеют козлиные головы и копыта именуются капригорсами (Caprigor).Данное слово можно трактовать как название определяющей касты зверолюдов. Лучшие представители этой касты именуются горы.

Увидеть различия между унгором и капригором, возможно невооруженным взглядом, как если бы вы видели гражданина и раба в нашей Империи. У раба нет прав, кроме тех, что дает ему его хозяин, раб это низший из низших. С другой стороны, гражданин Империи ,является свободным человеком и следовательно(по крайне мере номинально) защищен законом. Все рабы занимают одно и тоже социальное положение без исключений, в то время как граждане могут варьироваться в социальном положении от крестьянинина-фермера до дворянина.

Только горы достаточно сильны (а следовательно уважаемые среди зверолюдов),способны подняться по иерархии гурта. Унгоры же всегда остаются теми ,кто они есть ,в то время как горсы, обладают более высоким статусом и в теории могут дорасти до звериного лорда или же как их ещё называют владыками зверей .

Оборотни

Оборотни- это название, данное зверолюдам, которые родились людьми, но по мере взросления стали деформироваться и приобретать звериные черты. Эти мужчины и женщины отличаются от могущественных чемпионов богов Хаоса тем, что они не искажены Хаосом в знак признания какого-то великого или ужасного дела, а их мутации вызваны чрезмерно насыщенной сырой магической энергии или варпкамнем.

К сожалению, во всех землях Империи и на севере нет ничего необычного для совершенно здоровой супружеской пары , родить ребенка оборотня. Людей, которые рождаются с любыми мутациями, редко терпят в человеческом социуме и большинство из них убивают в тот момент, когда мутации проявляют себя или изгоняются из их домов, чтобы те умерли одинокой смертью. Тем не менее самым cильным, удачливым и хитроумным удается выжить в изгнании и присоединиться к гурту зверолюдов.

Примыкание оборотня к гурту может быть сомнительным благом. Некоторые гурты зверолюдов приветствуют оборотней, считая их избранниками богов. Другие же гурты могут посчитают оборотней отбросами и убить в худшем случае, а в лучшем их жизнь будет ценится даже ниже чем, жизнь унгора.

Передача власти в гурте

Зверолюды могут лишиться звериного лорда по одной из нескольких причин: из-за его смерти в бою; или потому, что (гораздо реже) он был благословлен демоничеством и переместился в Эмпирии.

Если вождь гурта был убит или взошел к демоничеству, зверолюды будет отмечать это хриплым пением, пиршеством и танцами. Если их лидер был особо прославлен из-за своих деяний, то несколько менее известных вождей собираются вместе, чтобы оплакивать его смерть или отпраздновать его вознесение. Дикость этих существ такова, что самые верные последователи мертвого вождя часто едят тело звериного лорда во время празднества, его самые старые и самые любимым воины потребляют самые нежные и отборные куски мяса. Если при жизни лорд приметил одного из зверолюдов, из своего стада и сделал его своим учеником, то ученик после смерти лорда поедает сердце своего мастера и становится новым вождем. Зверолюды верят, что суть воина лежит в его сердце, и, поедая эту часть тела старого вождя, часть его мудрости и силы переходит к его преемнику. Они считают, что, пожирая тело своего старого лидера таким образом, наследуют часть его характера , а также его отличительные физические мутации. Возможно, эта теория верна, поскольку , те кто ел мясо вождя и проживают достаточно долго, начинают проявлять мутации и черты характера старого вождя.

Этот праздник Чемпионов, по-видимому, является одной из немногих узнаваемых традиций среди всех зверолюдов и, если тело вождя полностью уничтожено, потеряно или непригодно для поедания, гурт будет считать это очень плохим предзнаменованием .По этой причине, я рекомендую всем магистрам, которые лояльны человечеству, стремиться уничтожить вождя воинства зверолюдов , если вы когда-либо столкнетесь с ним в бою. Независимо от того ,верны ли суеверия зверолюдов или нет, нельзя отрицать влияния этих ритуалов преемственности на их психологию. То что вредит им, полезно нам.

Брейхерд

Брейхерд-так нарекли великую встречу гуртов зверолюдов. Они собираются в скрытых долинах, глубоких лесах или тайных пещерах, всегда вдалеке от любопытных глаз людей. Брейхерд можно опознать по наличию огромного камня-плиты или хердкаменя, которые окружены обугленными остатками костра и грудами ржавого оружия и трофеев. Некоторые из этих хердстоунов - это естественные выходы скальной породы, но я видел другие, грубые плиты из гранита и базальта, воздвигнутые самими зверолюдами в подобии (более примитивном) стоящим камням, которые можно найти по всему туманному острову Альбион.

Приняв облик ворона, я однажды смог стать свидетелем того, как владыка зверей созвал брейхерд. Я следовал за ним больше недели, пока владыка зверей вел свой гурт глубоко в леса Драквальда. В конце концов мы вышли на широкую поляну, которая имела почти идеальный круг, размерами возможно в дюжину акров. В центре этой мшистой поляны я увидел кольцо зубчатых валунов, окружавших массивный, почерневший от огня менгир - его хердстоун. Через несколько мгновений после прибытия владыка зверей и существо, которое как я понял, было шаманом-ревуном советником, начали зажигать большой костер у основания хердкамня, в который они бросали обильное количество трав и смесей, которые при сжигании выделяли густой дым зеленоватого оттенка.

В последующие ночи пришли новые владыки зверей со своими гуртами, без сомнения, их привлекли издалека свет и дым сигнального огня. Когда прибыл последний владыка зверей , я увидел, как они царапают свои имена или знаки вокруг основания хердкамня. В момент когда поток зверолюдов иссяк Брейхерд начался.

Спрятавшись в густой кроне Я́вора (дерево)держась на безопасном расстоянии от шаманов-ревунов и звериных владык, я следил за разворачивающимися событиями .Владыка зверей созвавший Брейхерд, начал говорить на своем наречии, наверняка призывая в набег на ненавистных им людей .Другие вожди внимательно прислушивались к его речам, и, казалось, обсуждали между собой, примкнуть к нему или нет. Всякий раз, когда какой-нибудь из собравшихся там шаманов-ревунов говорил, каждый владыка зверей молчал, чтобы выслушать их. Мне было ясно, что эти порожденные хаосом шаманы-ревуны имеют большое влияние среди общества зверолюдов, и никакие действия не будут рассмотрены без их совета и, возможно, согласия.

Пока вожди совещались, остальные зверолюды наслаждались праздником , устраивая пиршества, дикие танцы и физические соревнования. Хоть драки спонтанно начинались то тут то там владыки зверей казалось, могли сдержать их по большей части. На самом деле, я считаю, что зверолюдам должно быть запрещено проливать кровь во время Брейхерда, и даже самые яростные из соперников, похоже, принимают это условие.

После многих часов переговоров план битвы, очевидно, был согласован, и поэтому начался торжественный бой, который, как я предполагал решит, кто из собравшихся владык зверей возглавит собранную орду. Зверолюды образовали кольцо вокруг хердстоуна с соперничающими вождями , размещенными равномерно вокруг его внутреннего периметра. Каждый из бойцов, был невооруженным, и его руки были связаны за его спиной, и стало ясно, что эта битва будет решена ритуальным соревнованием силы. Во время этого варварского состязания другим зверодюдам похоже было запрещено входить на ринг, но, похоже, было приемлемо, чтобы зрители выбивали кулаками или тупым оружием любого бойца, которого слишком сильно выбрасывало с ринга. Фактически, владыки зверей стремились подтолкнуть друг друга к зверолюдам, которые сформировали вокруг них кольцо, тот кого выбрасывали за его пределы зарубали насмерть.

Победителем этого ритуала был объявлен хургор, или же на языке людей владыка зверей, который остался стоять на ногах. Хоть я и не мог больше следовать за ними дальше, но из того что я успел увидеть и понять я знаю, что как только их набег закончиться, этот союз распадется довольно быстро, и возобновиться их естественная междоусобица.

Cилы Хаоса

Зверолюды - существа созданные Хаосом и поэтому они почитают четыре Великие Силы, по отдельности или в качестве целого пантеона. Неизвестно, как Боги Хаоса воспринимают зверолюдов. Есть те кто утверждает, что Силы Хаоса смотрят на зверолюдов с особой милостью, поскольку они являются настоящими смертными детьми Хаоса. Но есть и противоположный лагерь теоретиков, которые утверждают, рас зверолюды изначально рождаются из объятий Темных Богов, следовательно Силы Хаоса относятся к ним более холодно чем к обращенным ими людям. Поскольку у людей есть возможность выбора и обратиться мы можем к Хаосу по своему желанию, зверолюды рождаются в нём и не имеют выбора в этом вопросе.

Как бы то ни было, гурт, который следует за одной из Сил Хаоса, неизбежно приобретет любые мутации и силы, которые их божество-покровитель сочтет целесообразными даровать. Поскольку вождь и его шаман-ревун получают новые награды от своего покровителя, они постепенно мутируют в формы, более приятные для выбранного ими Бога Хаоса - так же, как людсие культисты и чемпионы.

Шаманы-ревуны

Шаманы-ревуны - противовес магистрам и священникам нашей Империи, и, как таковые, они, возможно, самые опасные из всех зверолюдов. Хоть все зверолюды и рождаются посвященными Богам Хаоса, эти зверолюды, ставшие шаманами, выбираются Тёмными богами как особые посредники между собой и смертным планом. Шаманы-ревуны не изучают заклинания, они, похоже, рождаются с неотъемлемым знанием путей магии, они знают интуитивно деструктивные заклинания своих богов. Я неоднократно сталкивался в бою с шаманами-ревунами, и я слишком хорошо осознаю опасность, которую они представляют для человечества.

Говорят, что шаманы-ревуны могут покидать свои тела и странствовать астрально меж Эмпириев, где они предположительно встречаются с демоном-покровителем своего гурта или, возможно, даже с самими богами Хаоса. Подобного транса шаман достигает путем частого употребления алкоголя, смешанного с различными травами и грибами. Благодаря подобному астральному ритуалу зверодюды приобретают уверенность в себе и в праведности своих действий. Шаманы-ревуны зверолюдов утверждают, что видят лики богов и что они получают от них указания, это вселяет в зверолюдов полную уверенность в том, что они не только Дети Хаоса (как подразумевают их физические мутации), но и то что они также являются неотъемлемой частью планов Богов Хаоса. Из этого следует что хоть зверолюды по-своему дики и грубы, они, гораздо лучше понимают природу и пути Хаоса, чем большинство людей.

Из того, что я видел, я понял что ни один зверолюд любого ранга или класса не причинит вреда шаману-ревуну, даже если он из гурты соперников. Причина этого скрыты в их суеверие, что если убить шамана-ревуна, гнев Богов Хаоса обрушится на убийцу, и это, похоже, одна из немногих вещей, которые искренне боятся даже звериные владыки. В более прагматичном смысле осторожность перед шаманом-ревуном, является очень мудрым поступком, поскольку, в отличие от подавляющего большинства священников и магистров человечества, шаманы-ревуны не заботятся и не уважают кого-либо, кроме своего собственного вида и могут использовать свои силы, порожденные хаосом, чтобы уничтожить любого, кто бросает вызов их мудрости.

В роду зверолюдов нет единой формы одежды, но шаманы-ревуны неизменно носят посох или знамя, украшенное скальпами и костями, так же шаманы часто носят рваное тряпье или шкуры побежденных врагов. Единственным бесспорным признаком шамана-ревуна является то, что его глаза всегда различаются по цвету. Часто один глаз красный, а другой синий, или желтый, а другой зеленый. Цвет глаз зависит от того какой из богов хаоса благоволит шаману-ревуну: синий и желтый Тзинч, зеленый-коричневый Нургл, розовый-пурпурный Слаанеш, красный Кхорн. Шаманы-ревуны также повторяют свой цвет глаз в одеждах, свои рога они так же красят в соответствующие цвета.

Сентигоры

Не путайте мифологических кентавров с сентигорами- это вид зверолюдов, который обитает в тундре к северу от Кислева, где деревья тайги неохотно уступают редким лугам, являющиеся границей Страны Троллей. Говорят, что их также можно найти по всей северо-восточной степи, в холодных землях Курган, хотя я признаю, что никогда не путешествовал так далеко, чтобы подтвердить подобные заявления.

Самое близкое обозначение сенти-гора что-то вроде конный лорд, что проливает свет на природу этих мутантов Хаоса. Если зверолюды Старого Света это помесь человека ,волка и козла, то сентигоры это помесь человека и лошади. Кажется, что в прошлые века искажающая энергия, вытекающая из Пустошей Хаоса, объединила людей (или, возможно, существо бывшее на половину человеком на половину огром), собак, горных козлов и знаменитых пони из восточных степей, придав сентигорам гриву коня, человеческий торс, задние и передние конечности лошадей, человеческие руки кончающимися когтями волков, головы, которые кажутся смесью человека, козы и волка. Сентигоры способны развивать большую скорость, невероятно выносливы, а также обладают мускулистыми руками , которыми сентигоры могут носить оружие и пользоваться разными инструментами. При этом сентигоры не отличаются ловкостью и проворностью. Навыки, требующие большой ловкости и гибкости для них невозможны. Своими руками сентигоры способны крепко хвататься и жестикулировать, разумно их контролировать, но не более того. Как таковые, они не могут производить сложное оружие или устройства, и вынуждены полагаться на другие расы, чтобы обеспечить себя этими вещами. В результате из-за такого положения вещей, сентигоры-чрезвычайно ожесточенный и злобный вид зверолюдов, открыто ревнующий к другим расам, чьи ум и тело пребывают в гармонии.

Неудивительно, что, сентигоры с их физиологией- кочевые существа, без каких-либо поселений или жилищ. Гурты из сентигоров живут набегами и охотой, чтобы обеспечить свои основные потребности, и в этом смысле они похожи на людей.Cентигоры не только страдают из-за своих тел, но еще ими также движет животные инстинкты, над которыми их умы не имеют особой власти. Как следствие из-за суммы своих недостатков сентигоры падки на алкоголь. Алкоголь приводит сентигоров в буйство, которое в свою очередь приводит к междоусобным дракам между сентигорами. Когда сентигоры полностью выплеснут всю свою энергию, они погружаются в очень крепкий сон.

Будучи трезвыми сентигоры способны говорить на чистом Тёмном Наречии, в отличии от других зверолюдов, поскольку их языки слишком толстые, а зубы не подходят для артикуляции связных слогов, и это делает их речь более грубой.

Сентигоры и зверолюды

Сентигоры довольно часто пересекаются со зверолюдами Старого Света, но их отношения сложно назвать дружескими. Когда сентигоры хотят торговать или сотрудничать в рейде или каком-либо другом предприятии, они обычно ждут, когда зверолюды проведут Брейхерд, чтобы затем безопасно для себя вступить с ними в контакт.

В отличии от владык зверей зверолюдов, жеребцы сентигоры,не имеют никакой связи с Брейхердом. Они топают и проталкиваются к хердстоуну и выкрикивают свои имена, чтобы объявить о своем присутствии. Из-за того, что их руки с толстыми пальцами не дают им возможности написать свои имена на хердстоуне, или, возможно, из-за того, что эти существа более дикие, даже по сравнению с другими зверолюдами, сентигоры иногда испражняются на хердстоун, чтобы оставить на нем свой след.

К счастью для сентигоров, владыки зверей зверолюдов, мало обращают внимание на выходки этих жеребцов. Похоже, они знают, что как только сентигоры прекратят демонстрировать свою вульгарную браваду, их гордость будет достаточно почтена, и тогда они последуют за одним из вождей который возглавит очередной набег. Сотрудничество сентигоров неизбежно, потому что им нужны более ловкие зверолюды, чтобы те починили их оружие и обменять добычу на опьяняющие напитки.

Я видел, как гурт сентигоров выпило сотни литров крепкого напитка перед битвой. Из-за особенностей их метаболизма, выпитое ими не притупляет их инстинкты а наоборот обостряет и доводит до максимума их физические показатели, но у этого есть своя цена, когда бой заканчивается, сентигоры буквально падают там где стоят в беспробудный сон.

Минотавры

Минотавры, безусловно, самые большие из двуногих зверолюдов, которых можно найти в Старом Свете. Эти существа, коих еще нарекают Остророгими, или Повелителями быков, сочетают в себе огромный рост, человеческий торс, бычью голову и бычьи ноги .Они менее умны, чем другие зверолюды, и, конечно, менее умны, чем мы, люди, но они более чем восполняют это своей огромной физической силой и особым благоговением, с которым другие зверолюды, относятся к ним .

Минотавры живут в тёмных насыщенных Хаосом местах, будь то густые и укромные уголки леса Старого Света, или же глубокие лабиринты пещер и скрытые долины, куда решаются входить только самые храбрые из зверолюдов.

Хоть минотавры могут говорить(я об этом слышал), делают они это крайне редко. Когда у минотавра появляется повод заговорить, то его слова идут вперемешку с мычанием а тембр голоса звучит как густой бас. Между собой минотавры общаются языком жестов, что делает речь для них ненужной вещью. Однако в пылу битвы я слышал, как эти чудовищные слуги Хаоса рычат, как боевые быки Эсталии.

Зверолюды Старого Света считают минотавров Хранителями Сердец Хаоса-самых сокровенных святынь Хаоса. Минотавры обладают врожденными знаниями о расположении секретных святынь Хаоса и хердстоунах, которые расположены в наименее доступных частях лесов и гор. По мимо минотавров, редко кто может найти и посетить эти святыни, однажды я сам пытался приблизиться к одному из таких храмов, когда я был в облике лисы, в результате меня физически отбросило от храма, а само место наполнилось осязаемой враждебностью, так мне дали понять что я не желанный гость. Даже шаманы-ревуны, излюбленные слуги Хаоса, избегают эти святыни и посещают их только при крайней необходимости.

Храмы Хаоса могут быть любой формы и вида, это может быть менгир или монолит, гигантская пещера или противоестественное дерево. У всех них есть одна общая черта ,они либо построены на залежах варпкамня или сделаны из него. Варпкамни, как я уже писал ранее, являются физическими проявлениями Хаоса, насыщенные нестабильной энергией. Варпкамни чрезвычайно мощный источник магической силы, фокусирующие ветра Хаоса на себе.

Храмы Хаоса в обществе Минотавров играют первостепенную роль. Чтобы минотавр смог стать хранителем храма он должен пройти испытания силы, подняв самый большой валун варпкамня, находящийся там. Это ритуальное действие не столь простое как может показаться, если сила воли минотавра не ровна силе физической, то энергия варпкамня разорвет в клочья неудачливого претендента. Ежели Минотавр подойдет под критерии той силы Хаоса которой посвящен храм, тогда он станет хранителем храма, фактически чемпионом Хаоса. Затем Хаос выжигает на теле минотавра свою черную руну. В дальнейшим кода минотавр прикасается к варпкамню боги Хаоса и их демоны могут свободно говорить со стражем храма.

Сокровища и оружие, захваченные в бою, минотавр приносит в храм как свидетельство верности и достижений. Пока избранный минотавр хранитель жив и защищает храм он будет его единственным защитником а варпкамень слабо подсвечивается изнутри.

Жажда крови

В повседневной жизни минотавры довольно уравновешены по меркам зверолюдов, но когда начинается бой минотавры резко преображаются. В минотаврах просыпается жажда крови, дар Кхорна .Запах крови доводит их до безумного неистовства, с громоподобным ревом, минотавры врывается в кровавую сечу, разрубая а затем пожирая, еще свежее кровоточащее мясо поверженных врагов.

Гарпии

Гарпии - зверолюды с туловищами и головами, напоминающими гуманоидов женского пола, с крыльями и ногами гигантских хищных птиц. Гарпии встречаются в пещерах Северных Пустошей и холодных землях Наггарота, я видел как их стаи летают по лесу вокруг определенного хердстоуна, имеющего особое значение для существ Хаоса.

Когда зверолюды собираются на войну, иногда за ними следуют гарпии, жаждущие попировать мертвыми и умирающими. Я видел, как зверолюды кормили гарпий трупами убитых, чтобы привлечь их в свои отряды.Поведение гарпий абсолютно хаотично ,а социум анархичен, в нём выживают лишь сильнейшие особи.

Люди Старого Света не без обоснованно полагают, что увидеть гарпию - плохое предзнаменование, поскольку там, где летает одна гарпия, там и сотня других следующая за гуртами зверолюдов.

Драконы Огры

Когда наступает ночь и небеса сотрясаются от рёва грома, люди в ужасе бегут в свои дома. На севере верят что грозы это результат битвы между драконами ограми, что живут на вершинах Краесветных гор. Странник забредший в Краесветные горы, застигнутый врасплох грозой может увидеть дерущихся шароноксов(Sharunocks),так называют древних драконов огров, чьи силуэты видны на фоне ночного неба, среди вспышек молний.

Некоторые cхоласты считают, что драконы огры являются одними из самых древних из всех живых существ в этом мире. Говорят, что шароноксы жили в этом мире до падения врат и до пришествия Древних. Когда в мир пришел Хаос, шароноксы заключили с ним договор из-за которого их род с пришествием столетий начал вымирать. По крайней мере, таковы легенды, взятые из историй древних народов Ултуана и Люстрии.

Шароноксы способны жить вечно если только их не убить в бою. Причина по которой драконы огры редко попадаются на глаза состоит в том, что шаронокссы проводят большую часть своей жизни во сне, подобно настоящим драком, ей сон равен его возрасту. Под Краесветными горами могут пребывать в спячке сотни или даже тысячи шароноксов.

В холодные зимние ночи, когда сильные шторма бушуют над горами Старого Света, спящие драконы огры начинают ворочаться во сне, а в их пока еще спящих умах слышится эхо рева Богов Хаоса, призывающих их на войну. Таков договор, заключенный драконами ограми, вечная служба у сил Хаоса в обмен на долгие эпохи жизни. Чем громче гром, тем больше драконов огров пробуждается , но только буря поистине титанических размеров может пробудить самого старого и сильного из них.

По мере того как шторм разрастается в небесах, драконы огры идут к высочайшим горным пикам, где они купаются в бьющих в них молниях, обновляя свои силы, абсорбируя мощь молний. Если драконов огров пробудится много, то они начнут сражаться между собой, что бы решить, кто из них поднимется до самых высоких горных вершин, что бы получить заряд молнии, который продлит их жизнь еще на одно столетие или около того.

Драконы огры жаждут того часа когда Хаос поглотит материальный мир, ибо только тогда их контракту с богами Хаоса придет конец, вместе с многовековым рабством. Они верят что в Конце Времен разразится такой шторм, что проснется вся их раса, а в последний бой шароноксов поведет Краканрок Черный .

Зверолюды и Хаоситы люди

В свой бесконечной глупости, различные тайные культы хаоситов имеют дело с зверолюдами. Обладая информацией, которую предоставляют культисты, зверолюды могут, например, ждать в засаде имперских гонцов и караванов. В прошлом культисты открывали городские врата и канализационные пути, чтобы позволить зверолюдам всласть помародёрствовать.

На контакт с зверолюдами может выйти любой человек мужчина или женщина хаосит, достаточно сильный и храбрый что бы отыскать сигнальный огонь Брейхерда. Зверолюды опознают культиста по касанию Хаоса, в виде мутации или знака одного из богов Хаоса на теле. Если культисту удастся убедить собравшихся владык зверей и шаманов-ревунов в том, что он может предложить нечто ценное для зверолюдов ,то они могут прийти к согласию и приступить к планированию рейда на нашу Империю.

Зверолюды и Люди Чемпионы Хаоса

Зверолюды живут в кочующих гуртах, в которых доминирует владыки зверей, которые сами по себе являются чемпионом Хаоса. Небольшие группы зверолюдов часто объединяются с бандами хаоситов или людскими чемпионами Хаоса, что бы совместно сражаясь в битвах. Я полагаю, это происходит потому, что зверолюды имеют врождённую тягу ко всему что связано с Хаосом, так-как они в буквальном смысле-Дети Хаоса. Подобная эмпатия преодолевает антипатию, которую зверолюды испытывают к человеческому роду, так что зверолюды охотно служат всевозможным чемпионам Хаоса, кем бы они не были.

Хоть зверолюды и могут объединятся с людьми хаоситами это не отменяет возможность конфликта между ними, в отличии от чемпионов Хаоса и их вар банды которые бродят по тёмным лесам и пустошам. Отряды хаоситов пристально следят за действиями друг, друга. Таким образом вести об успехе или провале чемпионов распространяются как лесной пожар. Зверолюды из распавшихся гуртов, охотно присоединяются к наиболее удачливым и перспективным чемпионам людям. Чемпионы Хаоса людей и зверолюдов, служат одной цели и потому способны объединить свои усилия, что бы сражаться плачем к плечу по воле Богов Хаоса.

Брейхерд предоставляет большие возможности для людей-чемпионов, завербовать новых в свои армии новых солдат, обменяться информацией, скооперировать атаки. Но в то же время чемпиону человеку следует очень тщательно подбирать слова, так как перемирие и табу на убийства Брейхерда на людей, даже служителей Хаоса не распространяются.

За сим я заканчиваю .Надеюсь это эссе помогло в вашем исследовании.

Опустошения Гортора

Из всех владык зверей зверолюдов, сплотивших разнообразные и разрозненные гурты выделяется Гортор, которого прозвали Жестоким, он был самым опасным из них. У Гортора было то, чего не хватало предыдущим владыкам зверей: у него были видение и непоколебимая вера в Богов Хаоса.

До Гортора были владыки зверей что так же объединяли гурты в единую силу. Но эта масса зверолюдов постоянно дробилась изнутри, из-за внутренней грызни и соперничества, а после гурты преследовали или добивали доблестные воины Империи или рыцарские ордена Бретоннии. Ни один из них не был так успешен, как Гортор.

Гортор был одновременно шаманом-ревуном и могучим лордом войны, сочетая в себе две самые могущественные и уважаемые роли в обществе зверолюдов. Хитрый и безжалостный, Гортор пришел к власти в Срединные горы во времена крестовых походов против Аравии. Он вещал шаманам-ревунам, о людях и мутантах, что цивилизации людей презирает и порицает блага Сил Хаоса. Разрушая людские города, Гортор утверждал, что ему и его орде благоволят боги.

Гортор не ограничился только одной областью, вместо этого он странствовал от одного гурта к другому, хердкамень за хердкамнем, собирая все больше зверолюдов под свои знамена. Ни один владыка зверей , к которому он обращался, не отвернулся от него, и каждый поклялся перед своим хердкамнем следовать за Гортором до самой смерти. Вскоре он командовал многотысячной армией.

В течение многих месяцев зверолюды занимались подготовкой, строя грубые колесницы, заманивая скопления гарпий трупами, чтобы они следовали за полчищами Гортора, отлавливали гончих Хаоса, во множестве скитавшихся по Срединным горам. Наконец армия Гортора была готова.

Как летний шторм, Дети Хаоса обрушились на ничего не подозревающих людей Остланда и Хохланда. Они не просто разграбили пару отдельных деревень, как это делали зверолюды раньше, на это раз они полностью уничтожили северные провинции.

Гортор следовал тактике выжженной земли, и таков был ужас, вызванный его террором, что люди стали верить в то, что куда ступает Гортор своим копытом, там умирает жизнь .В своем шествии Гортор разрушал каждый аванпост, деревню, город, и убивал всех без исключения жителей. Мужчины, женщины, дети-были вырезаны как скот на бойне. Посевы на полях затоптаны тсакгорсами(Tuskgors).На пепелищах городов Гортор устраивал богохульные празднества, на которых тела людей были едой. Когда могучий и беспощадный Гортор опустошал очередной город, то всегда оставлял 1 человека, что бы он был вестником отчаяния и страха, которые ширились и распространялись подобно чуме. Всем казалось что дни людей сочтены, а Гортор готов исполнить роль палача.

На пути в Империю Гортор столкнулся с армией лесных гоблинов, которые в то время наращивали силы в районе Срединных гор. Гоблины хотели присоединиться к Орде Гортора с целью заполучить богатые трофеи с этой войны. Но Гортор объявил, что в Царстве Хаоса нет места богоотступникам-таковыми были гоблины-и что только истинным слугам Хаоса будет позволено вступить в его армию. Он приказал своей орде уничтожить изумленных лесных гоблинов, что зверолюды и сделали. Казалось, ничто не может остановить Гортора.

Расправа Гортора над лесными гоблинами дала людям Империи необходимую передышку, в которой они могли собрать свои силы. Курфюрст Граф Остланда послал союзные войска, чтобы присоединить их к защитникам Хохланда в надежде, что их объединенных армий хватит, чтобы победить общего врага. Но Гортор бил на опережение , силы Остланда попали в засаду и потерпели поражение от отряда зверолюдов, охранявший дороги с востока.

Орда Гортора перегруппировалась после битвы с гоблинами и повернула на юг, прокладывая путь разрушения через усадьбы и города Хохланда. Стало ясно что цель Гортора столица Хохланда, город Хергиг(Hergig).

Хохланд никогда не был особо сильной провинцией, и, хотя у него были давние и почетные военные традиции, Хохланду не хватало населения ,в отличии от Мидденланда или Рейкланда. Кроме того, Хохланд был не так богат, как провинции на юге, поэтому его армия была не так хорошо оснащена и не содержала столько наёмных полков, как другие провинции. Что еще хуже, большинство рыцарей Хохланда участвовали в военной компании в отдаленных землях Аравии.

Курфюрст Граф Микаэль Люденхоф( Mikael Ludenhof) собирал войска какие мог. Граф Микаэль был из тех дворянином которым служат не из-за долга или уважения, а из-за страха перед наказанием. Так-как ему не хватало тяжелой кавалерии и элитной пехоты, Микаэль решил не противостоять орде Гортора в открытом бою. Граф Микаэль полностью проигнорировал мольбы подданных о защите внутренних районов провинции от разрушительных действий зверолюдов, вместо этого Микаэль занялся укреплением Хергига.

Силы Микаэля были в меньшинстве, но у него были профессиональные отряды охотников, вооруженными длинными луками, отлично знающие местность провинции. Постоянными и основными силами Микаэли были двенадцать полков алебардистов, так же Граф мог собрать значительные силы городского ополчения. Графу так же удалось нанять полк огров, в качестве оплаты Микаэль скармливал им часть реквизированных лошадей.

Микаэль также сформировал полк храмовников сигмаритов, так же ставшие ему телохранителями, именно указ Графа запретил участвовать храмовникам в крестовом походе, что не добавило расположение сигмаритов к Графу. С подобными силами у провинции появился шанс выжить.

Микаэль разделил свои войска на два контингента. Первая группа - кавалерия различных типов - должна была замедлить приближающуюся орду, перехватывая и устраняя мелкие передовые отряды зверолюдов, которые откололись от основной орды. Другая половина должна была занять оборонительные позиции в Хергиге. Микаэль лично контролировал приготовления к обороне, и под его ледяным взглядом мужчины и женщины Хохланда почти не спали и не ели. Умерших от истощения нарекали предателями.

Граф заполнил свои охотничьи угодья вокруг Хергига, хитрыми ловушками. Все запасы воды в колодцах были отравлены, животных с ферм привезли в город, а тех, кто не вместился, пустили на провиант. Микаэль предпринял всё возможное, что бы в будущем во время осады, за стенами Хергина ничего не осталось ,что сыграло бы на руку зверолюдам в этой войне. Леса вокруг Хергига были срублены и сожжены на сотни акров, что бы создать плацдарм для стрельбы лучников Люденхофа. Все железо что было в провинции начиная с кастрюль, заканчивая святыми колоколами, было переплавлено на производство оружия .Дозорные Графа принудительно рекрутировали телохранителей странствующих купцов и караванов. Среди завербованных подобным образом, оказалась группа дварфов подрывников-минёров,которые стали работать в кузнях Графа. С тех пор в великой Книге Обид, хранящаяся в Караз-а-Караке ,содержится длинная глава посвященная Графу Микаэлю Люденхофу.

Микаэль разделил защитников в соответствии с их физическим состоянием и возрастом, предоставив молодым и сильным лучшее оружие и доспехи, оставив пожилых людей только с копьями и деревянными щитами. Когда Микаэля спросили ,много ли навоюют пожилые мужчины и женщины с таким самодельным оружием, Граф ответил -Я хочу что бы они замедлили зверолюдов, умирая в достаточном количестве.

К тому времени, как прибыла орда зверолюдов, все приготовления были закончены. После трех недель непрерывных боев, зверолюды прорвались через гениальную оборону графа. Тем временем печи мастерских и кузнец Хергига раскалились до предела, от работы кузнецов и инженеров, производящие военные машины и оружие.

Удрученный упорным сопротивлением людей, Гортор пообещал своим войскам, что им будет позволено разграбить город, как только Хергиг будет взят. Сам Гортор жаждал получить лишь один трофей, голову Графа Люденхофа. Зверолюды удвоили свои усилия, и через 22 дня после осады, врата Хергига разлетелись на куски от таранов Орды Гортора. Буйствующие зверолюды бросились на спешно возведенные баррикады. Микаэль заставил детей носить еду и воду для мужчин, которые охраняли баррикады. Таким образом, Микаэль добился того что бы, сыновья и дочери ополченцев всегда находились на виду отцов, так Граф отбил любые мысли о бунте. Микаэль также запретил своим лучникам носить колчаны, вместо этого им пришлось вонзать стрелы в землю, чтобы не дать ни дюйма земли ордам Гортора.

На улицах жители Хергига боролись против гигантских зверолюдов. Охотничьи собаки Графа, выслеживали и уничтожали Гончих Хаоса. Микаэль Люденхоф выпустил своих охотничьих птиц против гарпий, воздух наполнился ужасающими криками и визгами, когда ястребы, орлы и соколы боролись со своими отвратительными противниками. Хоть большая часть охотничьих птиц была растерзана, но они, спасли Хергиг от угрозы с воздуха. Почти четверть защитников Хергига уже погибли, либо в бою, либо от голода, и все же люди продолжали сражаться.

Мечи Хохланда противостояли секирами Минотавров, но все они пали под копытами этих зверолюдов. Копейщики храбро сдерживали колесницы зверолюдов, они несли огромные потери, но не давали врагу прорваться. Боевые машины Хохланда косили ряды зверолюдов, прежде чем они добирались до баррикад, а раненых добивали. Охотники Хохланда стреляли в зверолюды из скрытных окон, выцеливая шаманов-ревунов, а жрецы Ульрика и Сигмара соревновались друг с другом в количестве убитых зверолюдов.

В течении трех дней и ночей бушевала битва, в которой никто не просил и не давал пощады. У этой битвы может быть только один итог. Зверолюды стали теснить защитников города. Они одержали победу, но их потери были ужасающие. Половина орды была либо мертва, либо серьезно ранена. Большинство колесниц зверолюдов были раздавлены камнями, брошенными со стен или разбитыми в жестоких уличных сражениях.

Оставив лишь c горсткой войск, Микаэль удалился в свой дворец и приказал лучникам на своих стенах обрушить на врага ливень огненные стрелы, и вскоре большая часть некогда великого города Хергиг пылала. Сотни зверолюдов вместе со многими гражданами, скрывающимися в подвалах и на чердаках, сгорели заживо. Микаэлю было все равно - он считал тех, кто не мог сражаться, балластом.

Когда один из его советников предложил Микаэлу сдаться, Граф впал в ужасную ярость. Микаэль выдворил советника, сказав на прощание, что он больше зверолюд, чем истинный сын Хохланда. Гортор предложил человеку свободу, если он расскажет секреты дворца своего хозяина, но советник, все еще верный своему сеньору, отказался. Советник был съеден заживо.

Защитники дворца знали, что их время почти истекло, и они начали готовиться к финальной битве. После нескольких дней подготовки орда Гортора, все еще многочисленная, была готова атаковать ворота дворца графа. Когда взошло солнце, битва приняла новый неожиданный оборот. Земля вдруг задрожала под нагами и копытами сражающихся. Рыцари Ордена Сияющего Солнца скакали к осажденному Хергигу. Орден вернулся из Арабии почти два месяца назад, и, услышав о том, что армия зверолюдов угрожают внутренним районам Империи, немедленно отправился на помощь Хохланду.

Армия Рыцарей Сияющего Солнца уничтожила лагеря зверолюдов вокруг Хергига , а затем атаковала тыл армии вторжения. Эти люди были ветеранами войны в Арабии и во главе с их Великим Магистром Генрихом( Heinrich)громили и отряд за отрядом. В попытке противостоять этой новой угрозе Гортор приказал своим войскам развернуться лицом к новой угрозе. Воспользовавшись шансом, Микаэль во главе храмовников Сигмара и Ульрика ринулся на незащищенный тыл зверолюдов .Атакованные c двух сторон одновременно, зверолюды начали поддаваться панике. Гортор понял, что его дни сочтены если он не попытается сбежать.

Телохранители Гортора, бестигоры и владыки зверей, прорезали кровавую полосу через всё поле боя, но тут Гортор заметил Графа Микаэля. Желая наконец покончить с Графом, Гортор бросил вызов Микаэлю ,дуэль один на один. Несмотря на предостережения храмовников Сигмара, Граф согласился.

Дуэль длилась час , и казалось, что Микаэль начинает уставать, столкнувшись с яростью Гортора. Броня Микаэля была пронзена копьем Гортора, а его щит был расколот. Когда казалось что надежды на победу у Микаэля уже нет, Граф пронзил мечем-одним из великих рунических клыков что создали дфарфы,в далекие времена-пронзил грудь Гортора. Граф Микаэль Люденхоф убил Гортора, но его собственные раны были смертельны. В последние минуты жизни Микаэль проклял Великого Магистра Генриха за то, что он прибыл слишком поздно, а затем умер. Зверолюды, которые до этого считали своего лидера непобедимым, в страхе и растерянности и бежали в свои леса. Люди Хохланда не преследовали их.

Хохланд восстанавливался медленно, некоторые районы расположенные вокруг Срединных гор так и небыли восстановлены. Земли по котором прошелся Гортор по сей день заселены гуртами зверолюдов, люди не приближаются к ним, помня то страшное время, время террора Гортора.

Когда люди собираются в тавернах в больших городах или в деревнях подле печей, то вспоминают разрушения Гортора, они содрагаются от страха и молят Сигмара, дабы зверолюды более никогда не собиралась в подобную орду. Но не смотря на молитвы, зверолюды живут в темных лесах Империи, и среди них появляются новые владыки зверей. Те кто осознают это, страшатся, что один из них будет таким же могущественным, как Гортор Жестокий, и снова соберется гурт зверолюдов, и снова троны Старого Света будут дрожать от поступи истинных Детей Хаоса.

Кавалькады Нургла

И ВЫ СПРАШИВАЕТЕ, какова же цена нашего цинизма? Какова цена наших нелепых предрассудков? Я расскажу вам про это, хоть вы и пожалеете о том, что узнали. В своём невежестве и жестокости мы порождаем огромные и мерзкие карнавалы, что зовутся Кавалькадами Нургла.

Теперь я осознаю это так ясно. Сестра Дювалье была права. Мы отталкиваем калек и больных от себя, ибо в нашей низости и самонадеянности мы воспринимаем их как слишком болезненное напоминание о нашей бренности. Какие же мы жалкие и самолюбивые! Мы гоним заражённых из наших городов и селений, вынуждая их вливаться в выжидающие армии Нургла — и почему бы им не искать утешения в Нём? Большинство людей знает о демонических богах только то, что им рассказали власти, но раз они больше не доверяют властям или не уважают их, то почему они должны верить или прислушиваться к тому, что Боги Хаоса есть зло?

Теперь я вижу, насколько мы ограничены. Теперь я понимаю, что все мы лишь марионетки Сил Хаоса. Мы отталкиваем отчаявшихся от нас и зовём их проклятыми, заставляя их собираться вместе и скитаться по сельским землям. Это только вопрос времени, когда они начнут искать утешения Нургла или будут обращены в поклонение Ему каким-нибудь странствующим еретиком. Действительно, как много пройдёт времени, прежде чем тот, кто страдает от демонической Гнили Нургла, присоединится к скитающейся банде безумных и прокажённых? Ибо все болезни выглядят одинаково для тех, кто отказывается от их изучения, и всех страдальцев, пусть их недуги и различны как вода и масло, равно выгоняют на дороги Империи. Пусть даже эти скитающиеся жертвы чумы воспротивятся утешению, предложенному Нурглом, и попытаются остаться верными Святому Сигмару и богам нашей Империи, но если они заразятся от кого-либо, болеющего Гнилью, то они уже обречены. Они будут принадлежать Нурглу так же, как если бы они вручили ему свои души актами веры.

Если цинизм воистину разлагает душу, то тогда, несомненно, Нургл есть источник всякого цинизма! Стоит Ему проложить Свой путь в сердца и души этих скитающихся отверженных, то Он снимает то бремя, которое мы, граждане Империи, взгромоздили на их плечи, даруя им возможность довольствоваться своими муками и отчаянием. Затем эти несчастные странники преисполняются горькой радостью и циничным юмором, ибо они полностью познали правду о жизни — они живут в реальном мире, который мы все отвергаем: они знают, что жизнь это боль, страдание есть истина, всё ничтожно и преходяще, и что разложение есть единственное постоянство жизни. Они знают, что цивилизация есть не что иное, как иллюзия — ничего не значащая игра, хоть мы и убедили себя в её истинности и важности. И так эти скитающиеся болезненные толпы обратившихся к Нурглу собираются вместе в огромные кавалькады, и новый владыка поощряет их показать другим горькую шутку этого мира и иронию жизни.

Преисполненные неестественной энергии, эти кавалькады образуют почти бесконечную колонну цирковых фургонов и повозок с шатрами, все украшенные грязными знамёнами и изорванными флагами. Странные типы в балаганных масках правят этими повозками, и разнообразные жертвы чумы, нищие, калеки, флагелланты и другие несчастные сопровождают их — и все возносят мольбу к Отцу Нурглу. Они перестали попрекать и винить себя за свои недуги и вместо этого воздают хвалу Отцу Нурглу за те дары, что Он так свободно воздал им, и ту мудрость, которой Он их наделил. Они оказывают радушный приём всем без исключения, кого отвергло общество, будь они больны телом, повреждены рассудком или даже просто разочаровались в жизни. Все находят тёплый приём в карнавале отчаяния, будь они флагеллантами или борцами за свободу; Отец Нургл не отворачивается ни от кого.

Вместо того чтобы избегать поселений и городов, как предписано всем жертвам чумы, эти кавалькады активно ищут их, желая распространить свою заразу. Они желают привнести немного реальности в жизни всех тех, кто попал в ловушки цивилизации и ложных обещаний надежды, тех, кто ослеплён ими и не видит горькую правду бренности и распада.

Теперь вы видите? Понимаете, что мы натворили? И что мы продолжаем делать? Каждое наше действие обрекает нас! Мы или слуги Хаоса, или его жертвы, и иного не дано. Несомненно, так же, как и то, что мы обречены на старение и смерть, мы прокляты без всякой надежды на искупление. Я возрыдал бы, если бы не считал, что мы заслужили нашу судьбу целиком и полностью.

Дневник прокажённого

Запись 1

Проснувшись этим утром, я почувствовал себя очень больным. Я не из тех, кого обычно донимают болезни, и до сих пор жил в добром здравии. Я часто, проходя по улицам, глубоко сожалел о тех бедных горемыках, что живут в трущобах и не могут работать, ибо они поражены каким-нибудь изнуряющим недугом и вынуждены выносить равнодушие и презрение тех, кто живёт с ними. Но теперь я тоже болен. Было ли это совпадением, что третьим богом Хаоса, на котором я недавно сосредоточил свои исследования, был Нургл? Конечно же! Ничего больше, чем досадный случай. Я посещу сегодня лекаря, и он приведёт меня в норму.

Запись 2

Этот искусный лекарь не смог ничего найти. Но я всё равно чувствую себя больным, как если бы что-то разъедало мои внутренности. Он дал мне тоник, облегчающий боль, но тот не возымел никакого эффекта. Я должен продолжать работу, надеюсь, что сосредоточенность отвлечёт мой разум от моего состояния.

Запись 3

Итак, я возвращаюсь к сведению воедино записей Рихтера, касающихся служителей демонического бога Нургла. Молю вас, сдерживайте свои чувства, когда будете читать следующие страницы, и обратите особое внимание на предупреждающие признаки того, как росло отчаяние Рихтера по мере того, как он продолжал свою работу. Многочисленны те пути и средства, с помощью которых Владыки Хаоса стараются похитить наши души. Не позвольте вашему вынужденному интересу к работе Рихтера стать таким средством. М.ф. Ш.

Запись 4

У меня бубоны! Я болен. Я чувствую слабость. Когда же эта работа будет закончена!?

Запись 5

Люди смотрят на меня, но вряд ли они признают того, кто стоит перед ними. Я сам не могу больше смотреть на себя в зеркало, ибо то наваждение, что смотрит на меня в ответ безрадостными запавшими глазами, вводит меня в ужас! Я так сильно похудел! Мой некогда здоровый аппетит исчез, и всё, что я могу, это проглотить немного жидкой каши. Любая твёрдая пища резко отторгается моим телом, как будто бы мои внутренности отвращаются от любого здорового питания.

Запись 6

Этот культист, возможно, был кем-то вроде шамана, он весь увешан черепами и головами. Наверно, он считал, что такие трофеи наполняют его мощью и жизненной силой.

Нечистивцы

Изучение и обсуждение Нечистивцев: их омерзительной внешности, поведения и того, как они изображены еретиками в иллюстрациях.

МОИ СНЫ вели меня сквозь миры, которые я никогда не знал и не мог знать — сквозь обители ужасов, куда никто не должен ступать. Однако необходимость заставила меня пойти на это, и я бросил себя на произвол судьбы, увидев возможность узнать как можно больше о существах, которых человечество должно уничтожить, если оно намерено выжить.

Я узрел источник, из которого рождались Нечистивцы Нургла. Я видел, как они возникали, словно волдыри на гниющей утробе Эфира, кормясь болезнями и страданием, выходящими из его тела как вязкий океан. Не найдется таких слов, чтобы описать ту мерзость и ужас рождения этих демонов и ни одна болезнь, разложение или испорченность в мире смертных не сможет передать даже части того отвращения, что я испытал, когда увидел это. И это было не просто тошнотворно — даже беглый взгляд на такое ужасающее зрелище заставил меня упасть на колени. Моё тело трясло, я не мог остановиться, кровь текла из моих ушей, носа и даже из глаз — всё моё существо корчилось в отвращении и отторжении этого отвратительно процесса, все мои суставы и сухожилии были скованны ужасом . Против своей воли я кричал и кричал до тех пор, пока не сорвал голос, а мои душевные силы не иссякли. Затем тьма забвения окутала меня.

Очнулся я в своем кабинете, окруженный зарисовками, которые вы можете узреть на этих страницах. Я могу только предполагать, что эти рисунки были нарисованы мной, пока я был в забытье своих кошмаров. Я знал, что сошёл с ума или может быть был проклят, но ни от одной из этих мыслей мне не становилось лучше. Однако чем бы оно ни было — сном или ужасной действительностью, я смог описать вам тех демонов, которых видел, и передать все знания, собранные мной о них по капле, на протяжении месяцев изучения и нечестивых открытий.

Демонические существа, о которых я пишу, зовутся Великими Нечистивцами, они величайшие демоны во всём пантеоне Нургла, в каком-то смысле сродни Кровожадам Кхорна или Хранителям секретов Слаанеша. Если рассматривать другие Силы Хаоса, то эти так называемые Великие демоны являются невероятно могущественными слугами своих господ — воплощениями особенных качеств их божественных покровителей — но это не совсем верно в отношении Великих демонов Нургла. Каждый Великий Нечистивец— это копия самого Нургла в Его неразделимости — по крайней мере, в отношении его индивидуальности, побуждений, мыслей и стремлений. Иными словами, можно сказать, что каждый Великий Нечистивец — это Нургл, хотя, являясь лишь мелкими воплощениями своего повелителя, они испытывают некоторый недостаток в близости к бесконечности силе, полноценности и всеведении их господина. Я предполагаю, что именно по этой причине смертные слуги Повелителя Разложения часто обращаются к Нечистивцам как к Нурглу, или Папаше Нурглу — несмотря на то, что каждый демон связан неоспоримыми законами воплощения, заставляющими его иметь своё собственное индивидуальное имя.

Нечистивцы обычно выглядят как большинство изображений Нургла, или возможно большинство изображений Нургла выполнено под впечатлением от вида Нечистивцев. Но как бы то ни было, великие демоны Нургла — это огромные создания, раздутые из-за болезней и всех возможных (и невозможных) форм физических недугов. Их зеленоватая, омертвевшая и жёсткая кожа покрыта фурункулами, язвами и другими признаками заболеваний. Их внутренние органы наполнены болезнями, просачивающимися через разорванные мускулы и кожу, свисающими как непристойные складки вокруг довольно немалого объема Нечистивца. Из этих органов появляются маленькие демонические паразиты, известные как нурглики. Являясь общительными, ловкими и постоянно активными, они, кажется, почитают Нечистивцев как своих отцов, и кишмя кишат вокруг их тел, нурглики лазают по коже Нечистивцев и визжат от удовольствия, когда они награждают их лакомыми кусочками, ласкает и устраивают перебранки между собой за наиболее удобный уголок туши Нечистивца.

Если нурглики появляются в больших количествах — то это непременный знак того, что Нечистивец где-то рядом, так как эти злые маленькие создания могут рождаться только в загноенных внутренностях Великих демонов Нургла. Созревая посреди гноя и заразы, нурглик кормится выделениями Нечистивца до тех пор, пока не становятся достаточно большим, чтобы выбраться наружу живым воплощением фурункула или гнойника. В этом смысле нурглики действительно дети Великих Нечистивцев.

Возможно, именно поэтому Нечистивцы чувствуют родительскую гордость за этих маленьких чудищ, нежно лаская и позволяя им кормиться на его болячках. Однако всё это не мешает гордому родителю раздавить своего потомка под ногой, или же сожрать одного-двух из них в порыве спонтанного голода.

Хотя я сомневаюсь в том, что существует что-нибудь ужаснее и отвратительнее этих Великих Нечистивцев, по своему характеру они не разрушительны и не мерзки. И действительно это похоже на правду. Похоже на то, что Нечистивцами двигает банальный энтузиазм, который свойственен смертным в их жизнях. Они ёмко заключают в себе всё самое привлекательное (если подобное слово применимо к предмету нашего разговора), что присуще Нурглу: они полны циничного и едкого юмора, который равно заразительный и шумный. Они усердно пытаются сломить веру и убеждения своих врагов, громогласно восхваляя навязчиво-маниакальную омерзительность своих последователей. В самом деле, кажется, что Великие Нечистивцы с интересом запоминают все виды эмоциональной и психологической защиты, которые смертные применяют для того, чтобы оправдать своё жалкое существование, и такое состояние придает Нечистивцу вид общительного и даже несколько сентиментального существа. Похоже на то, что эти могущественные демоны заботливо относятся к своим последователям, гордясь их видом и располагающим поведением — настолько, что часто обращаются к своим слугам, как к детям.

И если такая привязанность действительно имеет место, то она самое разрушительное, что приносит собой Нургл как божество болезней, страха и отчаяния. Можно сказать, что любовь Нечистивцев к своим слугам больше напоминает заботу, наставления и подчинение, которые оказывает мать своим детям. И хотя детям всегда необходима возможность уйти от чрезмерной материнской опеки о них, порой ими движет страх перемен и обиженность на всех людей вне их семьи, и тогда они уже никогда не захотят покидать свой дом или же пытаться менять этот мир.

Подобное сочетание физического разложения и заразительного, хоть и циничного, юмора — это самая поражающая характеристика Великого демона Нургла, и это хорошо видно, когда Великий Нечистивец и его миньоны проникают в наш мир.

Карнавалы Отчаяния

Беглый обзор причудливых Карнавалов Нургла, гротескных Паланкинов, а также странного и зловещего ритуала, известного как Танец Смерти.

Может, это и прозвучит странно, но Великие Нечистивцы наделены огромным чувством драматической иронии. Похоже, что они любят забавляться изукрашенными символами власти почти столь же сильно, как низвергать гордость и старания смертных. Паланкины Нургла — это вычурные переносные троны, благодаря которым служители Великого Нечистивца могут нести своего повелителя высоко над землёй, перемещая Паланкин туда, куда он пожелает. Со своего возвышенного места демон может говорить со своими рабами или наносить удары по врагам. Сам Паланкин отделан рассыпающимися роскошными украшениями, а Великий Демон небрежно восседает на груде гниющих подушек, возможно из откровенной насмешки над тем, что он считает скоротечностью смертной красоты.

Есть свидетельства, что Великие Нечистивцы едут в таком виде во главе своих орд, ведя их на войну против людских земель. Орда путешествует по землям, вбирая в себя всех смертных служителей Нургла, формируя одну огромную кавалькаду из крытых повозок, что несут в себе заразу и болезни, которые скоро обрушатся на мир смертных. Сами повозки не в лучшем состоянии, чем демоны, которые едут в них. Покровы повозок изорваны и покрыты гнилью, их каркасы разломаны и погнуты, а все металлические части в выбоинах и ржавчине. Но внутри этих тащащихся фургонов царит суета и напряжённая работа, так как служители Нургла готовятся начать празднество распада и разрушения для любой деревни, города, или вражеской армии, с которыми они столкнутся. Ибо такова ирония кары Нургла, что они походят на странствующий цирк, или огромную ярмарку, за исключением того, что развлечения, предлагаемые ими, это болезнь, разложение, отчаяние и смерть.

Говорят, что стоит кавалькаде Нургла проехать у могилы, где свалены умершие от чумы, как гниющие трупы, захороненные там, выкапываются и начинают следовать за фургонами и повозками. Различные народные сказки настойчиво говорят о том, что тело любой жертвы чумы принадлежит Нурглу (если Он заявит на то своё право) в течение года и одного дня после смерти, а после этого срока они проваливаются в окончательное забвение.

Когда кавалькада подходит близко к месту своего назначения, то извращённый юмор демонов внутри повозок проявляет себя в полной мере. Чумоносцы начинают вести учёт чумы и болезней, подсчитывая запасы заразы, число нургликов, друг друга и даже всего того, что стоит на месте достаточно долго. Посреди хриплого низкого гула бесконечного подсчёта чумоносцев, нурглики щебечут и подпрыгивают, подобно злым детям, готовящим особую проказу. Они вздорят и ёрзают, хихикают и вопят, а их число растёт и убывает быстрее, чем чумоносцы успевают их подсчитать.

Когда зачумлённые повозки и фургоны вплотную подъезжают к своей цели, ничего не подозревающей деревне, или спящему городу, демоны начинают готовить свой разрушительный поход. Чтобы удовлетворить крайне циничный юмора Нургла и увеличить чувство страха у своих потенциальных жертв, представление (или карнавал), наравне с кульминацией имеет и свою прелюдию. В данном случае, кульминацией является Танец Смерти, который проводится в ночь перед штурмом, когда демоны Нургла, выделывая кульбиты, трижды обходят деревню или город.

Танец начинается, когда на небе появляется луна, демоны приходят в движение, торжественно шествуя по полям и холмам, запевая вразнобой. Когда процессия проходит рядом с домами, стоящими на отшибе, напуганные собаки и домашний скот поднимают ужасный шум, добавляя своё гавканье и рёв к набирающей силу песне. Ночь продолжается, первый круг завершён, и безумствование орды начинает расти. Пение становится пронзительным, а танец всё более и более исступлённым. Когда танцующие начинают третий круг, они теряют себя в неистовстве пения, смеха и безумия, в котором они выкрикивают описания всех тех ужасных вещей, которые они намерены претворить грядущим утром.

Когда танец близок к своему завершению, ночной воздух доносит шум в дома жителей города, что были разбужены кошмарной мелодией, люди услышавшие эту песнь настолько напуганы, что не могут двинуться в своих постелях; а те, кто ещё спят, видят странные тревожащие сны. Животные безумствуют в своих стойлах или вырываются из загонов, масло свёртывается, а молоко скисает. И, когда кажется, что этот кошмар больше нельзя выдержать, всё внезапно затихает. Третий круг пройден, и песни отчаяния подошли к концу.

Дневник прокажённого

Запись 7

Сегодня на углу рынка я заметил нищего. Верхняя половина его тела, худая и иссохшая, выглядела довольно здоровой. Но от его талии и дальше он был полностью изуродован. Пусть он и был закутан в ткань, но я мог видеть, что его ноги срослись вместе и представляли собой мешанину нарывов, язв и пустул. Было очевидно, что это причиняло ужасную боль, ибо он громко орал, умоляя тех, кто поспешно проходил мимо него, с прикованным взором, освободить его от этих мучений. Меня захлестнуло огромное чувство сожаления за этого несчастного человека, но я не смог заставить себя остановиться и помочь ему. Моим главным желанием было убраться от него как можно дальше, из страха того, что часть его несчастья передастся мне.

Запись 8

Они бредут сквозь наши земли, отвергнутые люди, больные телом и разумом. Карнавалы странствуют, разнося распад и болезни. Я не знаю, плакать ли мне или смеяться.

Запись 9

Прошлой ночью я проснулся из-за кошмара, моё сердце билось подобно барабану, а губы дрожали в беспричинном ужасе. Моё тело было покрыто потом, и постельное бельё прилипло ко мне мокрыми лоскутами. Слова из песни, которую я услышал во сне, эхом отдавались в моей голове, подобные воплям какого-то демонического дитя, насмехающегося надо мной и угрожающего мне.

«Мушки, мушки, сожрите его глазки! Старенького Рихтера миленькие глазки!»

Слова этого неприхотливого детского стишка проносились эхом в моей голове и звенели в ушах. Отбросив одеяло, я подошёл к окну и распахнул ставни. Стоя там, высунувшись из окна и жадно вдыхая холодный ночной воздух, я окинул взглядом спящие улицы Альтдорфа, далёкие поля и лес за городскими стенами. Мой монастырь расположен на возвышенности, что даёт отличный обзор окружающих земель.

Взор мой перенёсся через Новополье к Холму Красной Фермы. И тут моё сердце почти остановилось. Там, вырисовываясь напротив холма, я увидел мой кошмар, обрётший плоть; карнавал прыгающих и кувыркающихся демонов, скрывающихся из вида за возвышенностью, пока я смотрел на них, и тогда прохладный ветер донёс до меня ещё один раз пронзительное хихиканье и эту сводящую с ума песню.

«Мухи! Глаза! Мухи! Глаза! А Рихтер встал и подох у окна!»

Тогда я вновь проснулся и обнаружил, что я всё ещё лежу на кровати в прохладной ночной тишине. Я помолился, что бы то, что я видел, было лишь кошмаром, а не видением будущего…

Младшие демоны Нургла

Глава, в которой автор вынужден изучить своё пошатнувшееся душевное состояние, а затем рассматривает Чумоносцев Нургла из Его легионов Младших Демонов, или «Агхкам’ гхран’ нги».

Я должен извиниться, дорогой читатель, за моё состояние в последнее время. Чем глубже я погружаюсь в своё изучение Нургла, тем всё труднее мне сосредоточиться на рассматриваемом вопросе. Это исследование начало дурно на меня влиять, я знаю это. Я опасаюсь за свой рассудок. Почему, спросите меня вы? Я вижу Хаос в моих снах, и хоть восход солнца и должен развеять ужасы, что мучают меня во тьме ночи, я всё равно вижу демонов упадка, куда не брошу свой взор. Я вижу их даже сейчас, блуждающих по моему кабинету, они не обращают на меня внимания, ибо они заняты пересчётом множества книг и манускриптов, что разбросаны по комнате. И не только книг. Похоже, эти демоны вынуждены подсчитывать всё, на что упадёт их одноглазый взор, будь то трещины на стенах, половицы или мёртвые мухи под моим оконным стеклом.

Определённо, именно их низкий гул и монотонный подсчёт выдаёт истинную природу этих созданий. Они жертвы Гнили Нургла. Они Запятнанные, Счетоводы Нургла. Его Чумоносцы.

Я знаю, что они не могут присутствовать здесь во плоти, демонической или как-то иначе, ибо я не испытываю никаких признаков болезней, приписываемых воздействию этих созданий. Поэтому я удивлён, что вижу их. Может, они видения, посланные благожелательной Силой для того, чтобы я мог лучше изучить их в своём исследовании? Или же они посланы куда более злонамеренной силой, чтобы ум мой лишился рассудка? И не потерял ли я его уже? Я не знаю, что из этого правда, и, наверно, так даже лучше для меня. Главное, что я сейчас спокоен, и я использую это мгновения ясности, чтобы описать вам, что я наблюдаю и что я разыскал касательно этих пехотинцев Бога Чумы.

Должен ли я испытывать сострадание к этим существам — тем, что несут отметины Гнили Нургла сквозь вечность? Нет, я думаю вряд ли. Теперь они не принадлежат к человечеству, полностью став демонами, лишёнными людских забот. Их растрескавшаяся кожа имеет зелёный оттенок или цвет грязи. Гноящиеся раны покрывают их тела, а кровь и гной беспрерывно сочатся из их глазниц, где расположен единственный белёсый глаз. Ростом они примерно с человека, но их пропорции искажены, так что создаётся впечатление, что головы и руки слишком велики для их тел.

Главы моего Ордена считают, что Чумоносцы Нургла есть демонические олицетворения потребности смертных найти смысл несчастий, или дать разумное объяснение страданию, вместо того, чтобы покончить с ним. Этим они хотят сказать, что чаще проще найти отговорки за наше затруднительное положение — когда мы неуверенны в себе, слишком угнетены, или пойманы в некий другой порочный круг — чем как-то изменить наше состояние. В некотором смысле (если правы мои настоятели) Чумоносцы могут считаться воплощением гибельных логических обоснований, которые мы создаём для самих себя, чтобы оправдать наши страдания, потому что мы боимся перемен и неудач, которые они могут повлечь.

Очень часто, если кому-то недостаёт надежды или уверенности, то ему легче представить неудачу как конечный результат усилия, могущего принести успех, чем представить благоприятный исход. Этот страх, возможно, вызван представлением, что если мы будем избегать рискованных попыток улучшить своё положение, то мы никогда больше не подвергнемся риску снова потерпеть провал. Наше бездействие подобно вредоносному эмоциональному костылю, с помощью которого мы можем убедить самих себя, что нам причиняет меньшую боль пребывание в своей привычной колее, чем попытки выбраться из неё. По крайней мере, когда несчастья окружают нас со всех сторон, мы знаем только, где мы находимся. Сколько из нас в определённый момент своей жизни предпочитали опасности известных невзгод опасностям невзгод неизвестных?В любом случае, мои настоятели считают, что именно этот страх перемен воплощают Чумоносцы.

Существует и другая теория, которой придерживаются главным образом последователи Шаллии, которая гласит, что Чумоносцы суть страдания от каждого мгновения горячечного бреда, каждой медленной смерти и полного истощения от лихорадки, воплощённые энергиями Хаоса и пропущенные через Волю Нургла. Что же касается меня, то я не вижу, почему обе теории о сущности этих демонов не могут быть верными. В конце концов, Хаос столь же запутан и разнообразен, сколь разрушителен и устрашающ.

Считается, что вечная роль Чумоносцев — организовывать и собирать вместе демонические силы Нургла, вести учёт болезней, назначать подходящую погибель новым жертвам и пытаться поддерживать порядок в этой по природе своей хаотической орде. Так же как и мы, смертные, часто пытаемся приписать смысл нашим страданиям, вместо того, чтобы предпринять что-либо для их прекращения; так и задача Чумоносцев столь же бессмысленна. Их цель наиболее очевидно характеризует их неустанный подсчёт, когда они пытаются вычислить постоянно меняющиеся потребности и цели своего непостоянного Владыки. Значит, их беспрестанный подсчёт вряд ли чего-нибудь достигнет, ибо я полагаю невозможным выразить численно что-либо с хоть какой-нибудь точностью посреди орд Хаоса; хотя, похоже, это не может заставить Счетоводов отказаться от своих усилий.

Голоса всех Чумоносцев звучат для меня абсолютно одинаково, в том смысле, что все они считают одинаковым монотонным басом. Призрачные Чумоносцы, которых я наблюдаю расхаживающими по моей комнате, пока я пишу это, подсчитывают различные вещи с разными скоростями, и их сливающиеся голоса издают столь громкий и глубокий звук, что предметы у меня на столе и полках вибрируют в каком-то слезливом созвучии с их голосами.

Охотники на ведьм поведали мне, что из всех подручных Хаоса, что нисходят в мир смертных, Чумоносцы наиболее физически выносливы и трудно изгоняемы. Я подозреваю, что это может быть связано с их телами, хоть теперь полностью демоническими, но некогда принадлежавшими смертным. Их существование и материальное присутствие началось в физическом мире, где они были рождены смертными, и они обрели своё демоничество, оставаясь в этом мире. Это не означает, что они могут выдержать нахождение вне Владений Хаоса неограниченно долгое время, но я предполагаю, что они могут иметь несколько более плотную связь с миром смертных, чем прочие демоны.

Хотя я и признаю, что отчасти потрясён хладнокровием своих наблюдений (как всё изменилось с тех пор, когда я начал это исследование!), моя голова раскалывается, и я должен лечь поспать. Быть может, я утомил себя достаточно, чтобы спать без снов. Я молюсь, чтобы это было так.

Дневник прокажённого

Запись 10

Тварей и демонов Нургла всегда сопровождают суетящиеся отвратительные существа, неизвестно как порождённые. Они суетливо бегают подобно насекомым у ног своих больших собратьев, стараясь подобраться к врагу. Они есть порождения Хаоса, дети Нургла.

Запись 11

Мир стал зловонной выгребной ямой. Он корчится в наших собственных нечистотах. Согласный с разложением подобно мертвецу, лежащему на грязной земле. Почитающий алчность, гной и желчь.

В лесах всюду звериные глаза. Меж деревьями эхом ходят пугающее мычание и рёв врагов человечества — зверолюди среди нас, они охотятся на нас и наблюдают за нами. Они ... нападут на нас... и все мы.... исчезнем.

Запись 12

Моя лошадь умерла прошлой ночью. Я посетил конюшню, нуждаясь в передышке от изматывающей работы по написанию этой книги. Я находил и нахожу её теплоту и дружеское общение с ней успокаивающими. Наблюдение за яркой и полной жизнью кажется полной противоположностью тому предмету, что я столь неутомимо изучал эти годы — смерти и разрушении. Зажгя в конюшне светильник, я был крайне расстроен, увидев её лежащей на боку, с широко раскрытыми глазами, как будто застывшими в жутком испуге или невообразимой боли.

Пала ли она из-за болезни, или просто умерла из-за старости — я не знаю. Горе полностью охватило меня, и я, должно быть, потерял сознание. Следующей вещью, которую я осознал, было согревающее тепло солнечных лучей, льющихся через всё ещё открытую дверь.

Мой разум содрогался от осознания того, что я наделал. Мне трудно писать о том, что произошло, или о том, что произошло по моим догадкам. Я лежал рядом с лошадью. А её брюхо было разорвано, но не каким-то острым предметом. Мои руки покрывала запёкшаяся кровь.

Её внутренности зловонным потоком растеклись по полу конюшни, а кишки свешивались с балок подобно гирляндам от некой гротескной оргии. Всё моё тело было вымазано в её внутренностях; зловоние было неописуемым! Я не могу представить, что за ужасы я творил этой ночью, и я с трудом могу поверить, что мог так зверски обойтись с трупом моей верной лошади. Что за безумие двигало мной?

Что овладело мной, чтобы я совершил такую ужасную вещь?! После того, как я оправился от первоначального потрясения от своего поступка, я поспешил назад в своё жилище и мылся несколько часов, дочиста оттирая своё тело, непрестанно размышляя о значении того, что я совершил. Должно быть... это.... книга! Она воздействует на мои мысли! Она манит меня, и я не знаю, долго ли я смогу сопротивляться.

Запись 13

Воздух полон скверны. Паразиты плавают в вине, проникая в наши тела и губя нас изнутри. Как мы можем защитить самих себя от такой напасти? Это нечистивый воин, стоящий перед нами, ревёт и размахивает мечом, намереваясь убить нас. Этот убийца бесшумен и невидим. Нургл изощрён в своём ремёсле, и мы будем страдать многие годы от его болезней.

Любимчики Нургла

Я больше не чувствую себя в безопасности вне дома. Помимо физических изменений, я ощущаю, что и мой разум охватывает оцепенение. Но прежде чем я умру, я должен всё записать. Я чувствую, что мне недолго осталось.

 Они везде, они скребутся под половицами и шмыгают между стен — всегда скрываясь от меня. Но я знаю, что они здесь — отвратительные, злобные маленькие твари! Желаете знать, о ком я говорю? О малютках Нургла, конечно же! Плоды Его Гноя, эти нечистивые гадкие паразиты известны как нурглики.

Моя экономка не верит, что они здесь. Она думает, что я сумасшедший. Но она ещё увидит. Они заражают своей скверной всё, до чего дотронутся, чтобы распространять свои мелкие недуги, но им меня не достать. Я слишком хитёр для этого! Я привык всё время носить перчатки. Я никогда не касаюсь вещей голой кожей, и тщательно моюсь, если это случается — обдавая себя кипятком, если то требуется.

Они есть Хан’гурани’ — существа, рождённые из гноя своих больших демонических собратьев. Где ни пройдут Повелители Чумы, они оставляют за собой след из мерзкой слизи, и слизь эта не исчезнет и не рассосётся после дождя или со сменой времён года. Она останется на земле, скрытая от человеческих глаз, липкими скоплениями ожидая неосторожного смертного, что наступит в неё. Когда такое случится, то спасения нет. Зараза проникает в тело смертного, прокладывая себе путь в его кишечник. Здесь зародыш нурглика создаёт кисту и развивается, пока не будет готов появиться на свет.

Подобно отвратительному плоду мерзости и скверны, нурглик растёт до взрослого состояния, хрипя свои непристойные возгласы, доносящиеся из живота его жертвы, оскорбляя всех и вся, что находятся поблизости. Вы всё ещё не верите мне? Я видел это! Разумеется, не во время своего бодрствования, но я знаю, что это правда. И молитесь, чтобы вы никогда не оказались в положении, которое убедит вас в моей правоте!

Развившись, нурглик пробирается по пищеводу и покидает своего хозяина через рот или анус, после чего он может прибиться к выводку своих сородичей, или, возможно, поселиться в выгребной яме у дома, груде мусора или в каком-либо другом столь же отталкивающем месте. Они зловредные существа, но в тоже время удивительно общительные.

Они поселяются в наших городах и деревнях, если не могут найти других служителей своего мерзкого хозяина. Они здесь, говорю вам! Возле нас — они всё время возле нас — портя наши запасы еды, заставляя ночью появляться прыщи на коже, и творя другие подобные злодейства. Ещё хуже то, что эти злобные маленькие демоны запоминают своего невольного родителя, с извращённой привязанностью и заботой, они возвращаются назад к смертному в котором созревали, чтобы выразить ему свою благодарность и любовь в виде изобильных прыщей или какого-нибудь необычного заболевания.

Если вы когда-нибудь наткнётесь на выводок этих нургликов, то бегите изо всех сил, ибо они не упустят возможности застать смертного врасплох. Яростной массой они бросаются вперёд, терзая врага когтями и зубами, кусая за лодыжки и облизывая любые привлёкшие их язвы или ссадины, которые они обнаружат. Их маленькие зубки остры как иголки, и оставляют небольшие гноящиеся следы укусов повсюду на теле жертвы.

Я признаюсь, что лично их не созерцал. Но я знаю, что это правда. Я могу их представить. Я закрываю глаза и вижу их. О боги, насколько они безобразны! Как маленькие подобия Самого Нургла! Их ехидные мордочки, маленькие раздутые тела, зелёные и омертвевшие, и их конечности, кривые и несоразмерные.

Вы думаете, что я безумен, точно так же, как и мои собратья по монастырю. Но вы ошибаетесь, и вы тоже когда-нибудь их увидите, всего лишь краешком глаза, и тогда вы поймёте, что я был прав. И тогда вы пожалеете что увидели их . Но к тому времени будет уже слишком поздно.

Дневник прокажённого

Запись 14

Утроба есть место, откуда происходит новая жизнь. Но не всякая новая жизнь хороша и благодетельна. Отчаяние, подобно огромной приливной волне, изливается из Нургла, омывая всё, заражая всякий осознающий себя разум зародышами сомнений и семенами неуверенности. Никто не защищён от этого. Воля людей ослабнет, это именно то, чего дожидается Нургл. Это нескончаемая пытка отчаянием ознаменует наш конец.

Запись 15

Время уходит, и вместе с ним чахнет моё тело. Мы все живём временно, наши жизни предопределены . Есть лишь одна несомненная истина — я умру.

Оногал-Чрево Отчаяния

Я потерян в Хаосе. Я видел восход жизни и богов; я видел возвышение и падение рас и народов из самых разных мест за самыми дальними звёздами. Я видел всё это, и сердце моё отчаялось, ибо я знаю истину об этом мире и о многих других. Я понял лучше, чем кто-либо другой, кто пережил этот абсолютный кошмар, что есть Хаос.

Я видел богов. Я взирал на их лица. Я знаю, что они не просто сущности, обладающие огромным знанием и силой. Они — это мы. Мы создаём их, мы придаём им сил, а они, в свою очередь, используют нас как свои игрушки. Они не просто правят своими мирами, как утверждают наши мифы. Боги Хаоса сами по себе есть миры, одновременно являясь сущностью и местом, объектом и абстракцией. Я знаю. Я видел это.

Поскольку Нургл является Владыкой Распада и Богом Хаоса, Он также является целой реальностью в самом Себе; Владением в пределах Эфира. Он есть Оногал, Мерзкая Тьма, и войти в него — значит быть поглощённым сущим кошмаром. Я лицезрел это кошмар, являвшийся Нурглом. Я прошёлся под осыпающимися сводами Оногала. Я следовал за теми, что прокляли себя своими деяниями и теперь утоляли вечный голод Нургла, я попал в самое сердце Распада.

Как невольному гостю, мне пришлось испить из самого источника отчаяния и в тот же миг все мои надежды исчезли. Тяжёлыми шагами я прошёл по охваченным болезнями мирам князей Нургла, Его самых могущественных и величественных демонов. Я видел Его избранных воинов — людей, что были одновременно превыше и ниже всех прочих смертных. Они зовутся морской пехотой, ибо воистину они моряки звездных морей, и они охвачены всеми ужасами своего отвратительного Владыки.

Некоторые из них вознеслись превыше всех прочих, став чемпионами Бога Чумы, только затем, чтобы сражаться и убивать ради шанса самим стать Князями Демонов. Но никакой князь из их рядов никогда не сравнится с отвратительным величием их предводителя, того, кто самый могучий из всех демонов Нургла, и чьё имя — сама смерть; Мортарионом. Он протянул свои щупальца ужасов и болезней через все измерения, пожиная страх и отчаяние для своего хозяина, Бога Чумы.

Его отвратительное прикосновение настигает через Эфир, заражая всё, чего коснётся. Я видел огромные и странные суда, что бороздят потоки Эфира, и я был свидетелем того, что делало с ними касание Мортариона. Не важны были ни богослужения над их тайными технологиями, ни заклятья и магия, что должны были оградить эти суда от ярости Эфира — ничто не могло истребить ужасы болезней Нургла, несомые волнами Эфира. Эти странные корабли, что путешествовали меж далёких миров, иногда поражались болезнями и безумием, пустые остовы этих новорождённых Чумных Кораблей уносились дрейфом, что иногда длилось тысячелетиями, пока они, в конце концов, неминуемо не погружались в чумные недра собственного мира-кошмара Мортариона. Здесь они собирались в огромные флоты, наполненные заразными последователями Мортариона, прежде чем их вновь выносило в Эфир, чтобы они разносили мор по королевствам смертных.

Я видел, как эти чумные флоты несли детей Нургла к множеству странных миров, что заполняют собой ночное небо, где вслед за войнами, приносимых ими, неизбежно следовали страшные эпидемии. Когда же эти чумные корабли оставляли, или их экипаж наконец удавалось уничтожить, то я видел их огромные остовы, дрейфующие назад в Эфир, откуда они и пришли, и там потоки отчаяния несли их назад к кошмарному миру Мортариона, чтобы начать всё заново.

Дневник прокажённого

Запись 16

Пока я лежу, беспомощный и недвижимый, я размышляю о том, что я узнал за прошедшие несколько месяцев, и невыносимый ужас вместе с острым чувством отчаяния овладевает мною. Я верил в Сигмара, но эта некогда столь прекрасная часть моей души иссохла. У меня нет веры, откуда ей взяться? Где может человек найти помощь перед лицом столь многих горестей, боли и безнадёжности? Самообладание...Самообладание....

Запись 17

Империя есть остров в море страданий и бедствий. Волны подмывают его драгоценные берега, и всякая большая волна угрожает навсегда утопить его, не оставив даже следа. Где же буду я, когда это случится? Наверно, я буду трупом. Но мои знания об этой земле и её народе причиняют мне огромные страдания, когда я размышляю о том, что полагаю нашей окончательной и неизбежной судьбой.

Запись 18

Я начал создавать бальзамы, чтобы приостановить мою боль. Я обратился ко многим людям, что знакомы с алхимией и составами, могущими помочь моему страшному недугу; и они дали мне указания, что я должен приобрести, смешать и как это употребить, чтобы помочь себе в столь сложной ситуации.

Множество из тех веществ, что я использовал, запрещены старинными преданиями, но я не думаю, что у меня был выбор.

Отвратительный вид!

Запись 19

… уже полнедели. Инфекция продолжает распространяться, несмотря на мои попытки сдержать её неумолимый натиск. Ампутации не промываются, и вонь от открытых ран такая, что мои ассистенты едва могут зайти в палату с больными. Я опасаюсь, что нужны более решительные меры.

Запись 21

Повязки, что я наложил на пациентов, уже замараны гноем и спекшейся кровью. Сегодня подтвердились ещё четыре случая. Если бы я мог излечить первого, то, может быть, была бы надежда для остальных. Завтра я попытаюсь пустить кровь и изгнать с ней вредные жидкости.

Запись 23

Кровопускание было ошибкой. Когда мы приблизились к пациенту, нам показалось, что его повязки движутся сами по себе! Когда мы сняли одежду, чтобы сделать надрез, нечистивый поток из личинок, гноя и желчи истёк из раны. Пациент забился в конвульсиях. Прежде чем мы смогли использовать какие-нибудь болеутоляющие, чтобы поуменьшить его безумные содрогания, этот гной начал истекать из каждого отверстия, пореза и ссадины. Боюсь, что мы запаниковали, и на нас попала эта отвратительная мерзость. Когда мы пришли в себя, от пациента ничего не осталось, кроме иссохшего трупа. После этого я заметил два появившихся нарыва на моей…

Дневник из сгоревшего монастыря

Я скопировал этот текст из дневника, найденного в сгоревших остатках Монастыря Госпитальеров в Коробеле, Милости Шаллии. Чтение тома было настолько отвратительным — я был не в себе — что я сжёг его. Но этот отрывок застрял у меня в памяти подобно кому в горле.

 Так и закончится мир...

Как всякая жизнь рождена, чтобы умереть, так и все люди рождены, чтобы гнить. И не может быть избавления в этом мире. С медленным ходом столетий, наши культуры поблекнут, как чахнут и наши тела, и наш пыл остынет с приближением зимы жизни.

Наступит время, и наши могущественнейшие города пойдут трещинами и рассыплются, и наши возвышенные идеалы одрябнут и поникнут. Ибо что есть наши достижения, как не глупые капризы, вызванные гордыней и невежеством?С годами всё будет забыто. И нет этому исключений.

Ибо кто из нас может избежать хищной пасти времени? Кто из нас избавлен от неизбежности распада? Что есть молодого, то может лишь стареть. Что есть цветущего и сладкого, то может лишь становиться иссохшим и горьким. Ничто не вечно, и ничто не может сохраняться не портясь. Такова судьба всех вещей, что привязаны ко времени, и само время есть брат-близнец распада.

Так склоните же колени, народы мира. Склоните колени все те, кто готов принять свою судьбу и тем самым возвысятся над ней. Сдайтесь, уступите, отдайте себя истинному хозяину этого мира.

Отец Нургл есть наш Владыка и повелитель, и будь то раньше или позже, со Временем Он на всё наложит Свою длань.

Вот как закончится мир: не огнём и бурею, но общим вздохом по забытым страстям и потерянной надежде.

Последняя запись

Этим утром я шёл через рынок, и тут этот запах обрушился на меня. Где некогда приятный аромат свежеиспечённого хлеба и свежевыловленной рыбы наполнял мой рот слюной и желанием наполнить желудок, я внезапно ощутил тошноту и слабость. Мой нос наполнился насыщенным запахом гнили: мясо, висевшее на крюках за мясным прилавком, выглядело лиловым и синюшным из-за порчи, личинки корчились в шевелящихся кучах у ног мясника и он обрушивал свой мясницкий нож на почерневшую плоть на разделочной доске. Товары торговца овощами были лишь грудами плесени и миазмов, издававших резкий сухой запах. Пошатываясь, я побрёл, напуганный и размышляющий о том, откуда исходило это видение. Узрел ли я картину будущего, где землю окутал покров скверны и болезней? Я ушёл с этого рынка потрясённым и расстроенным, в то время как гортанный сдавленный смех звучал в моей голове.

Чума, опустошение, гниль и смерть!

Книга Тзинча

Вступительное слово автора.

Перед вами финальный том проклятого квартета книг Либер Хаотики. Для начала стоит сказать, что собирание материалов этого тома было чудовищным испытанием мне. Бог Хаоса, которому посвящён этот том, — это повелитель обмана и лжи, и я полагаю, что Рихтер был всего лишь марионеткой в его руках, когда он писал эту книгу. Уже одного этого факта достаточно, чтобы сжечь все эти книги, ибо они — орудия Хаоса, созданные им посредством Рихтера.

Править их было истинным кошмаром. Я вновь был вынужден рассматривать те ужасные иллюстрации, что украшают эти страницы: отвратительных чудовищ, преступления против естества, искажённые игрушки жестокого и капризного бога. Просмотрев страницы вновь, я заметил странные метки, что появились поверх печатного текста, слова, состоящие из странных символов, что я никогда прежде не видел. Похоже мне вновь предстоит перечитать этот проклятый том чтобы расшифровать появившийся на этих страницах шифр.Читая примечания Рихтера, которые он посчитал целесообразным вставлять на полях страниц, я видел, как этот человек трещит по швам. Его разум, неспособный справится с напряжением, сломлен.

Каждую ночь я молюсь за его душу, равно как и за души всех нас.

Тысяча обличий Хаоса

Стихи 1-9

«Я взглянул в бездну и мой взор изменился. Теперь я вижу всё, что было сокрыто. Я видел все миры, и их секреты что скрывали от нас боги и ничтожные людишки ныне они хлеб и вино моего сердца…»

И случилось так, что на мои мольбы был дан ответ, Посланник богов явился предо мной. Одновременно ужасен и таинственно прекрасным был его образ: глаза его были как две капли воды, горевшие подобно пылающим сапфирам, огромные крылья росли у него из-за спины, поднимаясь они высоко над его головой, а поверхность их мерцала перламутром. Он протянул свою руку и повелел мне следовать за ним в Эфир, и я пошёл, по тропам, что никогда не существовали, в место, которого не должно было быть...

Он повёл меня далеко на север, туда, где настежь стояли Врата Конца Времён, их открыли ещё до появления человеческой расы. Там заглянул я в царства бессмертных и узрел четыре великих Трона на бесконечных плоскостях забвения. И вопросил я Посланника: «Чьи это троны?», и Посланник молвил мне: "Это Троны Древних Сил; духи прелюбодеяния, ярости, отчаянья и изменчивости. Одновременно и троны и владения они — братья-боги и князья смертных сердец.

Троны сие источали забвение которое притягивало к себе сердца и умы всего человечества, ибо в них были как величайшие силы людей, так и величайшие безумия. Танцуя вокруг этих тронов, я видел все виды жестокости: демонов не знающих о милосердии, чьи лица были полны ярости, с зубами, торчащими из их разинутых пастей. Их глаза горели, как солнце пустыни, все ужасы людские сочились с их узких губ.

Затем я почувствовал, как шипы отчаяния вонзились в мое сердце, и от страха у меня перехватило дыхание. Я умолял Посланника забрать меня из этого места жестоких богов и принцев-демонов и вместо этого показать мне врата в страну благих богов. Так сильно я тосковал по утешению знакомых божеств! Но Посланник просто улыбнулся, и в этой улыбке я увидел отражение всей злобы, всей жалости и всего жестокого юмора мира. Он сказал мне, что нет других Врат, кроме тех, что стояли перед нами, он сказал мне, что за этими Вратами было только одно Царство.

Тогда я отступил от Посланника, ибо  верил, что он, несомненно, изрекал ложь, и я сказал ему об этом. "Если это единственное Царство, - сказал я, - то где тогда дворец Солкана или Целебные бассейны Шаллии, где Охотничьи угодья Таала и Лазурная цитадель Маннана? Где находятся Небесные храмы богов человеческих? Ибо перед собой я вижу только Троны и Доминионы Хаоса".

Из-за произнесённых мною слов Посланник, казалось, увеличился в размерах, да так, что его голова затмила собой бледное солнце сего царства, а его мерцающие крылья, казалось, заполнили собой весь небесный свод. "Есть только одни Врата, - сказал он еще раз, - и только одно Царство, которое лежит за ними. Всю тьму что ты узрел здесь то правда, но и бла́го которое ты желал то же правда и они все здесь вокруг и над тобой.

Затем Посланник начал исчезать из виду, становясь прозрачным, как туман разгоняемый ветрами. Его прощальные слова были подобны тонкому ножу, пронзившему пузырь моих ложных надежд. "Смертные так много видят, но так мало понимают. Ибо точно так же, как Божественное формирует Миры Смертных в соответствии со своими целями, так и Миры Смертных формируют Божественное посредством своих действий и устремлений. Ты смотрел в Эфир желая доказать что существует Свет но устрашился  увидев Тьму, но Эфир не является ни Светом и  ни Тьмой, за исключением тех случаев, когда смертные делают его таковым".   Сказав всё это  Посланник окончательно исчез.

Все те кто дошёл до этих горьких строк, знайте я взглянул в бездну и мой взор изменился.Теперь я вижу всё, что было сокрыто.Я видел все миры, и секреты что скрывали от нас боги и ничтожные людишки, ныне они хлеб и вино моего сердца. Более не буду я в плену поверхностных суждений и заблуждений. Истина ныне будет моим  верным спутником, ибо пелена невежества спала с моих глаз, я увидел надежду на наше спасение.

Наконец-то я могу быть прощён,ибо вижу я ныне ясно, что жил во грехе.- Отрывок из «Откровений Мариуса Хёльзеера», книги Либер Малефик, запрещённой Верховным Теогонистом Рубеном Нрольфгаром в 2287 ИК.

Творение всего сущего.

Преисполнитесь гордостью в день, когда вы становитесь мужчинами. Теперь, когда вы пережили две зимы, вы более не дети. Глубоко вдохните дым от сего костра и внимательно слушайте то о чём я хочу вам поведать. Перед тем как вы переселитесь в свои личные юрты, я передам вам великую тайную мудрость нашего народа, дабы она помогла вам понять своё место в этой жизни.

Вначале всех начал была лишь пустота и боги что жили в ней ибо они были ей. Некоторые скажут, что пустота это ничто. Они глупцы. Пустота это всё; оглянитесь вокруг и посмотрите в ночные небеса, пустота охватывает всё, все начала и все концы.

Богам понравилось менять пустоту, придавать ей новые формы и отправлять свои творения обратно в первозданное море. Когда боги встретились, они долго сражались и состязались друг с другом, а их бесформенные творения распространялись по пустоте. Так длилось вечность, пустота освещалась вспышками и молниями божественных игр.

В конце концов, богам это наскучило и они отложили свои разногласия ибо они решили создать всё сущее что мы видим вокруг себя. По очереди боги изрекали законы по которым будет жить всё сущее: Бог Воин сказал, что сильные и яростные всегда будут сражаться. Он изрёк это, ибо знал что его последователи будут всегда побеждать ибо они сильны и воинственны. Бог Принц изрёк что сердца всегда будут править думами. Он изрёк это ибо знал что медовые речи его последователей будут обращать страсти их врагов против них самих. Бог Старик изрёк что всё сущее в мире будет смертно. Он изрёк это ибо знал что тогда все умершие попадут в узкие дома его царства. Бог Кудесник отказался изрекать свой завет в слух, но оставил право за собой делать исключения из уже существующих законов, это вызвало недовольство богов но примирились со сказанным.

Боги были довольны тем что создали грубую основу, на которой будет появляться и множится смертная жизнь. Но на этом боги не остановились они продолжили созидать и наполнять всё сущее всё новыми вещами и всё новыми законами. Так все вещи стали падать вниз и больше не взлетали, огню стал нужен воздух что бы гореть, скалы стали твёрдыми, воды стали гибкими и текучими, так боги пытались превзойти друг друга.

В итоге придуманные богами законы обрели плотность внутри изначальной пустоты и стало кристальным ткацким станком судьбы, именно он упорядочил то что мы смертные зовём всем сущим. Так появилось наше смертное царство, так появилась жизнь - игрушка в руках богов, существующая для развлечения богов.

Так задумайтесь стоит ли призывать внимание богов и заставлять слушать ваши желания, в то время как они уже дали вам всё чем вы являетесь. Мы не более чем пыль подле их ног, не забывайте про это. - Миссия изрекающий правду.

Пылкая речь Демагога.

Что не есть наш мир как не треснувшее зеркало? Грязное окно, что показывает разбитое отражения невероятного величия лежащего вне нашего взора! Вульгарные лачуги? Башни из серебра и злата, они во взоре Эфира! Рабы, цветы и гарем из нежных любовников! Каждый оттенок цвета, каждый смысл, каждое действие и реакция изменяет отражение и увеличивает их в тысячу раз!

Боги и герои живут в том невиданном царстве в парящих замках, великолепные существа окружают их, чтите их так же ибо они столь же мудры и могущественны! Все они лежат за гранью нашего понимания! Мы, те, кто обременён трудами мирскими никогда не сможем понять всё благо неопределённости но мы можем пойти по пути перемен! Сокрытая слава Эфира лежит вокруг нас, ожидая, когда мы найдём её и используем по праву рождения!

Великий заговорщик

В этой главе автор приступает к трудной задаче объяснить воздействие Тзинча на смертных людей, а так же на более широкие сферы бытия.

О те из нас, кто поражен знанием об этом, имя Тзинч неразрывно связано с истинным безумием Хаоса. Тзинч, или Тзин'нет, - бог-демон, что больше, чем кто-либо другой, воплощает ужасную энергию и импульсы Хаоса. Он - великий колдун Хаоса, Изменяющий Пути - ибо не сомневайтесь читающие сие строки, бесконечные и стремительные перемены - это сама природа Хаоса, а Хаос - источник и само вещество искажающей энергии, которую мы, смертные, называем магией.

Мы знаем это причудливое божество под именем Тзинч, но на самом деле из всех богов людей и демонов у него больше имен и обличий, чем у любого другого. Тзинч - это сама перемена, говорят, что он персонофикация смертных что стремятся к переменам. Лик и форма Тзинча меняются от вечности к вечности. Волосатым дикарям с севера от нашей великой Империи Тзинч наиболее известен (и ему поклоняются под этими именами) как Тчара: великого орла. На востоке - грозные всадники ман-чу, куджей и кхазаги знают Тзинча как Чен Чи-Эна повелителя переменчивого бриза, говорят, что даже в адских джунглях далеко на юге Старого Света Изменяющий Пути известен под именем Шанч. И все же, каким бы ни было царство и кем бы ни был народ, Тзинча всегда величают великим заговорщиком ибо он бог-манипулятор и политикан, чьих речей следует бояться и не доверять в равной мере.

По причине многообразия форм и имён Тзинча нельзя в точности вычленить какую либо ярко выраженную форму или аспект данного демонического божества. Но согласно Ван Хаддену - моему контакту в Ордене охотников на ведьм - слуги Тзинча редко дают показания, с помощью которых можно систематизировать и сформировать представление о истинной форме их божественного господина (если таковая вообще существует у подобных сущностей). Хэдден предоставил мне подробную стенограмму допросов, которыми он руководил лично, допрашиваемые им проклятые души все как один утверждали, что Тзинч явился каждому из них, но ни один из культистов не воспринял его одинаково.

Очевидно, одному из культистов Он явился в виде облака изменчивого света, в то время как другой увидел Его в виде большой разноцветной птицы. Группа других хаоситов видела Повелителя Перемен в виде колдуна в капюшоне - для одних мужчина, для других женщина - чьи одежды постоянно меняли цвет. Ни одно из их свидетельств не совпадало с другим, хотя каждый из этих еретиков казался одинаково уверенным в своем видении и был убеждён, что в них присутствовал Тзинч. Читая этот отчет, я вспомнил свидетельство, данное известным демонологом Йостейном Лисселем незадолго до его знаменитого исчезновения из графских подземелий в Остермарке, в его записях утверждалось, что Повелитель Перемен предстал перед ним в виде горящих рун висевших в воздухе перед ним, формирующихся в имя Тзинч.

То, что эти глупцы верят, что видели Тзинча, не означает, что это произошло на самом деле. Тзинч - великий манипулятор и отец лжи, его демонические слуги следуют примеру своего хозяина. Ни один культист или демонолог не может точно знать, действительно ли вызванное ими существо является богом или просто демоническим слугой этого бога. Как мне кажется, для большинства обычных людей - а таковыми являются большая часть среднестатического населения Империи - все необъяснимые явления считают проявлением сверхъестественных сил. Должно быть дочитавший до этих строк стал задаваться справедливым вопросом: так как можно отличить явившуюся перед вами сущность, демона от бога?

Возможно, мое мышление слишком линейно. Возможно, говорить с демоном бога Хаоса - значит говорить с самим богом Хаоса, поскольку сознание богов недоступно пониманию или восприятию смертных. Какой смертный мог бы с какой-либо уверенностью сказать, как именно проявляется сознание бога и что бог может и чего не может делать с этим сознанием? Хотя анализ этих вопросов и является причиной, по которой я пишу эту книгу, которую вы сейчас держите в руках, я не претендую на то, что любые ответы, которые я могу постулировать, являются окончательными или правильными ответами, или любые истины, которые, как мне может казаться, я открыл, являются абсолютными истинами. Любая неопределенность, возникающая в результате моего расследования, удваивается в случае с богом-демоном Тзинчем.

Те же, кто заявляют что пришли к пониманию мотивов и планов самого изощрённого лжеца, достойны лишь насмешек в свой адрес за свои глупые и скоропостижные суждения, ибо их явно ввели в заблуждение, ибо Тзинч -  Отец Лжи и обмана, Повелитель Удачи и Архитектор Судьбы. Правда и ложь, факты и вымыслы выплескиваются из Его сознания подобно набегающему приливу коварного моря. Тзинчу нельзя доверять даже в той степени, в какой можно доверять другим богам Хаоса, но в сравнении с Тзинчем, три других демонических божества гораздо более логичны и постоянны в своих предпочтениях.

Среди множества суждений о Тзинче, что окружают этого изменяющегося бога, находятся даже такие безумные теории, в которых утверждается, что Тзинч ведает обо всех секретах бытия существующих с начало времён и конечную судьбу каждого рождённого или ещё нерождённого существа и то как именно она осуществится. Я не верю в правдивость этих слов, по крайней мере, не в том смысле, в котором это общепринято.

Будущее ещё неописано, ибо оно еще не наступило. Я считаю это самым очевидным фактом, что ни одно существо, даже боги, не могут знать с абсолютной уверенностью того, что еще не произошло. Я думаю, путаница возникает из-за распространенного заблуждения, что из всех богов и демонов только Тзинч воспринимает бесконечные нити всех возможных будущих, поскольку они переплетаются во времени подобно бесконечно сложному гобелену вероятностей, предоставляя Ему возможность наиболее точно предугадать, что ждет его самого в будущем, из-за этого Тзинч может лишь вычислять наиболее точные результаты.

Своим всевидящим взором Тзинч видит единый путь истории, который тянется назад во времени, и наблюдает за каждым событием по мере его возникновения и за каждым намерением по мере его реализации, а также способен экстраполировать почти бесконечное возможное будущее, которое простирается вперед во времени из этих точек. Итак, с этим почти безграничным знанием прошлого и настоящего, а также в сочетании с Его всеведущим интеллектом, я верю, что Тзинч способен с удивительной (хотя и не полной) точностью предсказывать наиболее вероятный ход будущих событий.

Как мы слишком часто видели (ценой больших жертв), Тзинч довольствуется не просто предположениями о будущих событиях, как и простым наблюдением за разворачивающейся исторической драмой. Тонкие нити вероятностей и случайностей - это Его стезя для манипуляций. Тзинч - великий заговорщик, живое олицетворение интриг,  у которого есть свои собственные цели и пристрастия. Почему же Тзинч не ограничивается созерцанием происходящих событий, а активно вмешивается в них самыми невероятными и запутанными способами? Ведь Он способен манипулировать неизмеримо сложными нитями вероятности, которые хранят секреты случая и судьбы. К сожалению среди граждан Империи действительно есть те, кто верят, что планы и махинации Тзинча настолько невероятно обширны и сложны и так тесно переплетены во времени и пространстве, что затрагивают жизни почти каждого существующего существа, независимо от того осознаёт он это или нет.

Какова бы ни была правда в этом вопросе, и каковы бы ни были истинная природа и масштабы махинаций Тзинча, мне ясно, что они предназначены исключительно для достижения Его собственных невообразимых целей. Многие записи документируют время или событие, когда слуги и магия Тзинча, казалось, поддерживали интересы Царств Смертных, но, с другой стороны, гораздо больше записей показывают, как Тзинч активно вредил и стремился подорвать земли и цели людей, эльфов и дварфов. Однозначно лишь то, что планы Тзинча очень запутанны и простираются на тысячелетия. Именно поэтому, Его заговоры настолько изощренны и кажутся противоречивыми, я считаю, что ни один смертный не может предугадать, каковы Его истинные цели или намерения.

Я осознал что махинации Тзинча более тоньше и сложнее, даже мой скрупулёзный анализ неспособен выявить их закономерность и цели, но я твёрдо убеждён, что даже самые рьяные последователи этого бога Хаоса обречены стать лишь расходными пешками в Его вечной игре и осознание этого факта приходит к культистам за мгновение до их смерти.

Независимо от того, насколько благожелательными иногда могут казаться Его намерения, читающие эти строки пусть у вас не останется ни малейших сомнений в том, что у Тзинча только самые худшие намерения в отношении Царств Смертных.

Эссе Магистра Волунса о Тзинче

Тзинч опирается на потребность и стремление к переменам и прогрессу, которые кажутся важной фундаментальной частью человеческой жизни, трансцендентной, совершенно отличной от природы дварфов и эльфов, но в то же время игнорирующий умеренность и человечность. Человеческая природа куда более непостоянная, жадная и амбициозная чем у старших рас.

Воистину, какой человек может сказать, что он или она не мечтает о богатстве, свободе или о лучшем завтрашнем дне? Кто из людей мог бы честно сказать, что он не питает надежд на лучшую жизнь, для самого себя или всей семьи? Как гласит древняя поговорка трава куда зеленее вне гнезда кукушки.

Надежды на улучшения своей жизни питают не только низшие классы, но и знать. Властолюбивый человек может мечтать о влиянии своих соперников на людские массы и строить полные надежд планы по их устранению. Амбиции питаемые надеждой, могут изменить судьбы королевств и целых народов.

Я рассматриваю Тзинча, в базовом метафизическом смысле, воплощением этой силы.

Но, как и все боги, Тзинч давно вышел за пределы этой упорядоченной концепции и теперь представляет собой нечто большее, чем сумму человеческих стремлений.

Тзинч также является богом знаний, он благоволит ко всем кто обладает знаниями или стремится обрести их и распространить, изменяя с помощью них мир вокруг себя, в малых и больших масштабах. Но на этом его возможности не ограничиваются. Тзинч является покровителем магии, тайн мистерий, а его взор читает будущее как открытую книгу. Избранные им чемпионы являются самыми могущественными чернокнижниками в известном мире. - из рук Магистра Волунса. Первый Патриарх Колледжа Света

"Кошмарное видение Тзинча"

Тело и форма Тзинча постоянно изменяются, неизменными остаются лишь находящиеся на нём лица и гримасничающие рты. Количество лиц и смысл их слов изменяется ежесекундно, изменяясь на лету и противоречя друг другу. Формы текучих лиц отображают общее настроение Тзинча. Сам бог Хаоса остаётся безмолвным, ибо его разум всматривается одновременно как в прошлое, так и в переменчивое будущее смертных. Познанное Тзинчем повторяют появляющиеся на нём лица, но то что они произносят путанно, искаженно и вызывает смятение мыслей. Так одно и то же лицо может произнести одну и ту же речь дважды, но с некоторыми отличиями, что может полностью изменить смысл и контекст произнесённой речи. Масла в огонь противоречивости подливают едва уловимые шепотки малых лиц, чьи слова остерегают и ставят под вопрос сказанное большими лицами. Основной контур лика Тзинча и его основной рот остаются неизменными и пребывают в молчании.

Выявить дальнейшую анатомию Тзинча довольно проблематично. Одни утверждают что лицо Тзинча расположено в его торсе, другие утверждают что его тело схоже с человеческим, но не имеет шеи. Что ещё можно сказать доподлинно об облике Тзинча так это то что из его головы где бы она не располагалась растут два змеевидных отростка, из которых выходят клубы плотной горячей энергии, что окутывает Тзинча подобно туману. В этом тумане проступают многочисленные вариации судеб. Следуя своим непознаваемым планам Тзинч меняет судьбу того или иного образа, без какой-либо распознаваемой логики и системы. Сама дымка по неведомым причинам фокусируясь над Тзинчем принимает образ и форму парящих в воздухе рогов, формирующие пылающую арку, на самой вершине которой расплывчато сияет руна Тзинча в виде смазанного полумесяца. Между отростками и руками Тзинча люди иногда видят два выступающих вперёд рога. - Выдержка из книги "Печать Скверны", глава "Кошмарное видение Тзинча", автор Мариус Хёльзеера.

(Пс. Эта рукопись архи еретична, но хоть мне и болезненно это признавать эстетична и будоражит моё воображение.)

{Страница дополняется}

{Страница будет ещё долго дополнятся}

{Страница будет дополнятся до конца человечества}

{Бесконечность не предел}

Источники

• Liber Chaotica
• Warhammer Fantasy RPG 2nd ED -- Tome of Salvation
• Воины Хаоса 7- 8 ред.
• Демоны Хаоса 7- 8 ред.
• Рассказ Сары Коуквелл.